Пацаны

– Да поняли мы, поняли… – пробубнил Месье.

Он осознавал, что детство кончилось и отвечать придётся за все чудеса по-взрослому, поблажек не будет. Вот к какому печальному финалу его привело весёлое знакомство с друзьями Крана с Финбана.

Прямо на милицейской машине они поехали собирать деньги. У Сэфа всё получилось очень быстро и легко, всё-таки он был постарше и знал людей. Просто заехал к знакомому барыге, и тот выдал ему четвертак. При этом Саньку давать в долг комерс, мутивший бизнес на Звёздном рынке, наотрез отказался.

– Извини, парень, но у меня все деньги или в долларах, или в обороте. Так что больше нет, итак от сердца отрываю.

Двадцать пять тысяч перекочевали в бездонные карманы милиционеров.

– Ну а ты чем будешь платить, а? Ты же не халявщик, а партнёр. Запомни, тут халявы не будет. Друг твой может быть свободен, а вот ты дружок… Или ищешь бабки или поехали в отдел, один за всё будешь отдуваться.

– Да в какой отдел, я ещё несовершеннолетний!

– А, ну это вообще не проблема, значит поедешь тогда сначала в отделение для малолетних преступников, оно там же, только в соседнем корпусе. А вот там, знаешь, вообще беспредел, никаких законов нету. Ох, чувствую выйдешь ты оттуда овощем, уж больно ты говорливый – распрягался человек в штатском.

Кто он был на самом деле, этот человек в штатском, так и осталось большим вопросом. Ни он, ни его подельник в форме никак не представились, не показали удостоверений. В последствии Санёк неоднократно думал – а вообще менты ли это были?

*****

Молодой милиционер в форме продолжал моральное втаптывание в грязь:

– Ну так что, чем платить-то будешь, Александр Батькович?

– Да пошли вы, уроды! – не выдержал Санёк, – я вот сейчас начну на всю улицу орать или вены себе вскрою, или вон головой сейчас об угол стукнусь, вот потом попоёте.

– Да ты не ерепенься, ты думай где лавэ взять, может у тебя у родителей есть? Или у друзей?

– Нет, там голяк, последние только выскребли… Больше сто пудово не дадут, а занять уже не у кого… Да хрен с вами, давайте эту куртку кожаную продадим. Больше вариантов нет.

– Ну вот, видишь! Можешь, когда захочешь. Головёнка дана не только шапку носить. Поехали на Апраксинский рынок, там куртку и сдадим.

Милиционеры уже катались с ними часа два или три, их периодически что-то спрашивали по рации, они отбрёхивались, что заняты и не могут прибыть на очередной вызов . У Санька затекли все члены на проклятой канистре, так что он изнемогал и хотел, чтобы всё скорее закончилось.

– Так, ты малой сиди здесь, всё равно не продашь, а ты, чёрный, – это он про Сэфа, – пойдёшь со мной и будешь куртку при мне сдавать, а то ещё чего доброго сдристнешь.

Человек в штатском с Сэфом и Саньковой курткой, снятой вчера с лоха, вышли из санитарки и направились в полукруглую арку – вход в здание рынка, в простонародье имеющего название «Апрашка».

Этот рынок располагался за Гостиным двором и так назывался по имени улицы на которой располагался – Апраксиным двором. Говорят, что здесь торговали аж с 1754 года. Это самое непарадное место в Питере, скопище подозрительных личностей, снующих тут и там. Место, где кошелёк надо носить у груди и прижимать его обеими руками, в противном случае лишиться его было только делом времени. Место злачное, славившееся на весь Питер, его окрестности и далеко за их пределами.

Вот в это сердце бандитского Петербурга и пошли Сэф со снятой вчера курткой в руках и человек в штатском. Шурику оставалось только в последний раз провожать взглядом уже полюбившуюся кожу, с котрой он сроднился и называл её «своей», и кусать губы от обиды. На удивление Сэф сдал её быстро, ровно за четвертак. Но что и говорить, это была действительно очень хорошая, добротная куртка и стоила она как минимум в два раза дороже. Милиционеры тут же потеряли к пацанам всякий интерес.

– Так, ну всё, вы расплатились, гуляйте пока, больше советую к Вороне не соваться, а то опять увидимся. Мы уже такими добренькими не будем, разом в камеру попадёте, это я вам лично гарантирую. Валите отседова, пока целы и больше нам не попадайтесь.

С этими словами двери в белой «восьмёрке» с серо-синим полосками на боках захлопнулись и довольные милиционеры с бабками умчались куда-то в городскую суету по очередным делам.

– Во козлы, – сказал Сэф, – да… Такое со мной первый раз. Чтобы снятую кожу вместе с милицией продавать. Совсем оборотни в погонах берега потеряли.

– А по мне так всё удачно получилось. Это явно лучше чем в тюрьму загреметь, – сказал Месье.

– Ну так-то да…

Сэф после неудачной сдачи кожи отличался немногословностью и лаконичностью высказываний.

– Слушай, у меня тут идея родилась, где бабок достать… Я же вчера эту кожу перед родоками засветил. Ну, мол, взял поносить на примерку, попробовать. Ну и это, какая мысль… Если мы им скажем, что с меня кожу сняли, то может они бабок навесят… Ну чтобы рассчитаться за куртку, она же не бесплатная.

– Ой, не нравится мне эта идея, чую палево…

– Да ладно, лёгкие деньги. А они как известно не пахнут и одно место не трут.

На том и сговорились. И поехали не солоно нахлебавши Сэф с Месье к пацанам на Финбан, без денег и куртки, объяснять как такое произошло…

*****

– Так что мы имеем в сухом остатке? – думал про себя Санёк, сидя на лавочке перед подъездом Крана, – А в сухом остатке мы имеем весьма печальную картину. Неоплаченную кожаную куртку, а точнее её отсутствие. А вот это уже можно как-то объяснить родокам, главное не запутаться в клубке лжи.

Тут у него в голове созрел план. Конечно план так себе, но всё-таки план. В его детали он решил товарищей не посвящать.

– Кран, – сказал Месье приятелю, – а ты можешь меня избить?

– На фига? Нет, ну конечно обещанные бабки за куртку вы не привезли и теперь очень обидно… Но не до такой степени, чтобы тебя бить.

– Надо, Кран, надо. Да при чём так, чтобы осталось побольше побоев и синяков.

– Ну с одной стороны если товарищ просит, я так-то никогда не против размяться, – размышлял Кран вслух, почёсывая кулаки, – и как ты предлагаешь тебя бить?

– Нежно, блин. Чтоб не больно, но чтоб синяк и царапины обязательно остались и позаметнее.

– Ну если ты так просишь… Пожалуйста, для друга ничего не жалко!

Кран размахнулся и со всей дури засветил Месье боковым в левый глаз. Вышло больно до жути, перед глазами засияли звёздочки. Санёк стал смотреться в лужи и стёкла окон, чтобы разглядеть тяжкие телесные повреждения и подбитый фейс. Увы, было больно, но никаких видимых следов от удара не обнаруживалось.

– Ну и Кран, мать твою, бить ни хера не умеешь! Где синяк? Где хоть какая-то царапина?

– Что это вы творите, с дуба рухнули? – Сэф и Фес подбежали чтобы их разнять, – Что у вас тут происходит?

– Да он сам попросил, – оправдывался довольный, улыбающийся Кран, потирая сбитые костяшки пальцев.

– Ты что задумал? – спросил Сэф у Месье.

Тому пришлось сознаться в своём замысле:

– Да что-что… План такой: приду домой, скажу на улице избили и куртку сняли. Может простят и денег навесят, типа за крутку рассчитаться.

– Ну ты и идиот… А зачем бить-то по-настоящему? Во-первых, синяк у тебя появится, если появится, не сразу. И вообще так не делается. Вот смотри.

Сэф видимо был знатоком подобных членовредительских операций над собственным телом. Он пошарил по асфальту и протянул Месье в ладони мелкую острую гальку.

– На, натри вокруг глаза. Сегодня вечером будет выглядеть эффектно, а завтра пройдёт. Ну ты и безумец, ещё бы головой об стену с разбегу херанулся. И это… Ты сразу продумай что будешь говорить. Кто тебя ударил, придумай приметы, сколько их было, где это всё произошло, поверь моему опыту, пригодится. А описание выбирай так, чтобы запомнить и потом не путаться.

*****

Месье последовал совету мудрого Сэфа. Действительно, галькой оказалось очень просто сымитировать подбитость глаза, после чего все попрощались, и Месье поплёлся домой на справедливую расправу, предвидя худшее. Чего не сделаешь ради бабок? У себя в воображении он сложил историю, как шёл через клинику от какого-то своего приятеля, почему-то в голову пришло место напротив клуба Железнодорожников рядом с домом. Оно всегда ему казалось тёмным и самым подходящим для всякого рода преступлений и снятий курток. Его то Санёк и выбрал в качестве объекта несуществующего преступления, но поленился подойти и всё там проверить, в связи с чем потом чуть жестоко не поплатился. Он придумал двух злодеев: большого роста в кожаных куртках, короткостриженых, лет 20-25, и без особых примет. Сашка долго ломал голову, но ему не пришло ничего умнее, как использовать в качестве образа вымышленных грабителей внешности известных артистов. В общем опыта у него в этом деле было маловато.

Санёк сделал удручённое лицо, натёр глаза слюнями, заменяющими слезы и зашёл в квартиру, где тут же столкнулся с отцом. Тот только взглянул на него и заподозрил неладное.

– Ты что это так поздно? А это что у тебя на лице? И почему без куртки, на улице холодрыга! Ты же вроде вчера в чьей-то куртке был?

– Меня ограбили, – заканючил Месье и попытался выдавить из себя слёзы, – куртку сняли, чужую!

– Как сняли… Где? Почему? Ты целый? – подбежала сердобольная мать и начала его осматривать.

– Так… Срочно звоним в милицию! – закричал отец.

– Как? Зачем в милицию? – опешил Санёк, такого поворота событий он точно не ожидал.

Милиция в его планы совершенно не входила.

– А ты как хотел? Где это случилось?

– Да тут вон… Напротив, у Клуба Железнодорожников… – Санёк замялся, предчувствуя беду.

– Сколько их было? Приметы запомнил? – отец уже набирал «02».

– Двое…А может не надо милицию? Ну ведь всё равно никого не найдут, только мозг вынесут…

*****

Весь опыт общения с милицией сводился только к тому, что если туда обратиться за помощью, то гораздо проще самому вляпаться в какие-нибудь неприятности, но уж точно не получить желаемое. Вот в другую сторону, это пожалуйста. Выписать штраф, загреметь в каталажку за мелкую провинность, попасть под подозрение это как «здравствуй, песня». Собственно, в те времена отличий милиции от бандитов практически не было, и Санёк никак не ожидал, что его папа так безапелляционно решит к ним обратиться с мнимой пропажей куртки.

К прискорбию Александра всё пошло не по задуманному плану, но деваться уже было некуда. Отец оказался непреклонен, ни о каких деньгах за куртку не могло быть и речи. Он был разъярён, ничего не хотел слушать, набрал «02» и вызывал милицию по домашнему телефону. Часа через два, уже в полночь, приехал наряд. Главный, капитан, устало выслушал Санькову сказочку про белого бычка и неизвестных с лицами, похожими на популярных советских киноактёров, укравших куртку. Он что-то передал в шипящую рацию.

– Говоришь один высокий, худощавый молодой человек, на вид двадцати пяти лет с усами и длинными волосами, в джинсах и свитере? Второй пониже, с расщелиной между передними зубами, носом картошкой и причёской? Какие-то странные грабители, кого-то они мне напоминают…

Ну конечно они напоминали, ведь Шурик как раз только пересмотрел «Старшего сына» с Боярским и Караченцевым.

Капитан вздохнул, поправил фуражку и велел идти за ним. Потом Санька возили на УАЗике по дворам «по горячим следам», хотя они давно уже остыли, искали несуществующих бандитов. Они проехали по всем местным опоркам, где, как выяснилось уже были задержаны лица, очень даже напоминающие выдуманных Саньком, бывает же такое, подъехали к последней.

– Ну вот, приехали, заходи.

Они зашли в опорный пункт милиции, располагающийся на первом этаже панельной девятины в соседнем дворе в одной из квартир. Слева на лестничном пролёте первого этажа приютилась жилконтора, а справа раскинулся опорный пункт правопорядка. Несмотря на ночь жизнь в опорке кипела. В комнатах-кабинетах сидели за столами сотрудники, курили, щурясь от едкого, щипающего глаза дыма, и что-то писали. В коридорах скучали на стульях или стояли прикованные к батареям наручниками задержанные. Вот пацаны из соседнего двора, Санёк их сразу узнал, пару раз пересекались, видать за что-то их взяли. Подростки стояли понурясь, только один из них, в сине-зелёном спортивном костюме, бритый налысо, веселился, вёл себя вызывающе и периодически пререкался с ППС-никами.

– Так, посмотри внимательно, эти?

Саньку было стыдно, хотя иной раз его посещала подленькая мысль ткнуть в кого-нибудь, а потом сказать, что он ошибся.

– Да, ты смотри-смотри, только гляди, не перепутай! – бесстыдно говорил с усмешкой тот самый молодой и наглый лысый худой тип в спортивке, – Дядя милиционер, у Вас закурить не найдётся? А то уши вянут!

– Я те щас закурю, Обутьин! Я те щас так закурю! Повякай у меня ещё, колония по тебе плачет! Ну что, ты их не стесняйся, Александр, есть среди этих людей кто-то тебе знакомый?

– Н-н-е-е-т… – неуверенно выдавил из себя Санёк.

– Точно?

– Д-д-а-а…

В этот момент по рации что-то неразборчиво зашуршало.

– О, ты смотри поймали злодеев. Радуйся, Александр, взяли твоих!

– Как… Взяли… Быть такого не может…

Конечно не может, как оно может быть, если вся история со «злодеями» была выдумана от первого до последнего слова.

– А вот и может. Нашли, ровно по твоему описанию, в твоей куртке. Всё, погнали, тебя в РОВД уже ждут.

Саньку стало не по себе. Вот ведь ввязался он в историю… Нет, но как они смогли найти то, чего нет? И что теперь будет?

По дороге Месье с нарядом заехали на милицейском УАЗ-ике на выдуманное «место преступления». И… О ужас… Шурик проклял свою лень. Зря он не сходил сюда по Сэфовскому совету и не продумал всё до мелочей, не осмотрел его. Оказалось, что за то короткое время пока он не бывал в этом медвежьем углу, тот необычайным образом преобразился, случается же такое. Буквально может месяц назад здесь был тёмный заброшенный переулок, а теперь же в этом месте поставили фонари. Иллюминация светила будто на Пятой авеню, всё вокруг было как на ладони и просматривалось за километр.

Но самое страшное было то, что из заброшенного Клуба Железнодорожников, куда несколько лет не ступала нога человека, ввиду полного развала культурной жизни, его бывшее здание превратилось в банк. Нижне-Окский, мать его, коммерческий банк. Центральный вход в банк, со взявшимися из ниоткуда, как в сказке, колоннами и вычурным ремонтом в стиле позднего ренессанса, был залит ярким светом. Рядом, как полагается, дежурил охранник под видеокамерой, такой же редкостью в то время, как крокодил в местной речке-вонючке. Конечно в этом месте и муха бы не пролетела не замеченной.

– Кстати, почему именно Нижне-Окский банк? – задался Санёк неуместным в данной ситуации вопросом, – Где Ока и где мы?

– Это здесь что ли тебя ограбили? – недоверчиво спросил полуспящий сержант.

Он, конечно, делал весь этот объезд для галочки, постоянно по привычке намекая, что во всём виноваты мнимые «залётные». Вот ведь парадокс! Выдуманное Саньком преступление, совершили не менее выдуманные милицейским сержантом «залётные». У милиции тогда всегда был один отмаз и одни и те же подозреваемые. «Залётные». Они залетали, как мотыльки, невесть откуда, всех убивали, грабили и улетали. А так как они «залётные», то по понятным причинам, которые должны были быть пострадавшим очевидны, найти их не представлялось никакой возможности. Сержант очень хотел побыстрее выполнить ритуал объезда. Но по долгу службы ему приходилось то и дело подъезжать к подозрительным личностям, жмущимся к тёмным углам и подъездам в переулках, и показывать их Шурику, освещая фарами:

– Ну что, не эти? Ну я же говорю. «Залётные» тебя грабанули.

Но тут, увидев камеру и охранника, милиционер встрепенулся, стряхнул с тебя сон.

– Так… Точно здесь что ли? Вот же он, бывший Клуб Железнодорожников, вот клиника, ты же про это место говорил? Как тут вообще можно кого-то ограбить?

Санёк замялся в полной растерянности.

– Да нет… Это… Не совсем тут… Там, подальше… – он мямлил и не знал, что сказать, но предчувствовал, что сейчас его версия рухнет.

Но тут, на счастье Месье, крохи инициативы покинули милиционера. Лень и желание поспать после суток дежурства сделали своё дело, и он потерял интерес к дальнейшему разбирательству. Это же надо опрашивать охранника, брать записи с камеры, такая канитель, лишние хлопоты… «Залётные» – версия гораздо проще и правдоподобнее.

– Ну подальше, так подальше. Всё, хорошо, поехали в отдел, там всё операм расскажешь, – с чувством выполненного долга довольно произнёс он.

*****

Уже во втором часу ночи они приехали в негостеприимный Знаменский РОВД, который в столь поздний час жил своей жизнью. Куда-то вели задержанных, в наручниках сидели в коридоре и ожидали своей участи подозрительные шаромыжники, в обезьяннике выли пьяные песни бомжи. ППС-ник вёл Санька к операм, как вдруг в коридоре, рядом с приёмным окошком, им встретился высокий милиционер просто неописуемой толщины. Жир торчал из всех щелей его формы, вылезая между натянутыми как тетива, готовыми в любой момент выстрелить пуговицами. Куски сала свисали между штанами и курткой, а голова толстяка не помещалась в фуражку. Кроме надувных размеров, «дядя Стёпа наоборот» был ещё и исполинского роста, в связи с чем при одном взгляде на него сразу появлялось ощущение ужаса и первородного трепета.

– А, Петров, приехал… Ты кого это ведёшь? – спросил хозяйским голосом милицейский жиртрест.

– Да вот, потерпевший… Говорит ограбили его, куртку сняли. Мы вот поездили по району, никого не нашли, – оправдываясь ответил сержант.

– Ограбили говоришь? А ну-ка, дай на него посмотреть, – в приказном тоне велел безразмерный милиционер, видимо он был здесь за главного.

Высокий милицейский толстяк пододвинул Шурика на свет и впился в него своими свинячьими глазками на заплывшем жиром лице.

«Интересно, где для таких форму шьют, – пронеслось в голове у Санька, – наверное, на фабрике «Милицейский богатырь»…

– Что-то личность мне твоя знакома, а? А может и не было никакого ограбления? Может это ты сам куртку сдал?

Подлый жирдяй зрил в корень, по всему видать опытный, прошаренный. Как он его так просто раскусил? Душа ушла в пятки, Шурик сглотнул и почувствовал, что теперь из потерпевшего он потихоньку становится главным подозреваемым. Месье стоял открыв рот и не знал, что сказать.

– А ты знаешь, что за дачу ложных показаний дают два года лишения свободы? – не унимался толстяк, он уже был готов расколоть малолетнего преступника, – признавайся, ведь не было никакого ограбления? Ты думаешь тут с тобой в игрушки будут играть? Сейчас не к следователю, а в клетку у меня загремишь!

– Ну как же не было, – мямлил, потупясь, Санёк, – почему сразу не было-то… Было…

– Да ладно, Василич, что пристал к пацанёнку? Вечно ты со своими методами, у тебя и мёртвый заговорит, – вступился за Шурика сержант Петров, – да ты, парень, не тушуйся, Василич у нас грозный, но справедливый. Только ты это… Если злодеи, ну которых поймали, не твои, может не будешь заявление писать? Сам понимаешь, «залётных» не найдёшь, а нам – лишний «висяк». Вот заходи, знакомься. Это дядя Миша, оперативник. Ну ладно, Михан, принимай пацана, я погнал, у меня уже вызовы.

– Добрый и плохой полицейский во плоти. Аллилуйя, – подумал Сашка, – надо всё вывернуть так, чтобы и родоки остались довольны, и милиция не повязала. Вот ведь театр, едри его мать. Задачка не из лёгких.

В сопровождении «Михана» они прошли в соседний кабинет, где Санька ждал очередной сюрприз из серии «невероятно, но факт». В этом самом помещении, а точнее допросной комнате, скрестив закованные наручниками руки за спиной, сидели Боярский и Караченцев. Точнее их полные двойники, как нельзя лучше подпадающие под описание, выдуманное Саньком. Вот высокий, симпатичный, худощавый черныш в джинсах и свитере с усами и длинными волосами, только гитары не хватает. Вот невысокий спортивный коренастый парень с нервным широким лицом и причёской, зачёсанной вправо. У него большие подвижные чёрные глаза, крупные губы и обаятельная широкая щербинка между передними зубами.

Санёк вошёл и остолбенел, словно его мысли материализовались, благодаря доблестной милиции. Это же надо, они взяли выдуманных актёров из фильма «Старший сын», бывает же такое, и главное, какое удивительное сходство… На столе напротив задержанных лежала его куртка, вчера снятая им с пацанами с Финбана со студента. Да-да, это была именно она, ну или точь-в-точь как она. Даже порвана в том же месте на рукаве, бывает же такое. Санёк потряс головой, пытаясь стряхнуть с себя морок. Не может быть, может это просто сон?

«Боярский» и «Караченцев» что-то усердно доказывали находящемуся в комнате человеку средних лиц с красивыми сединами и аккуратно зачёсанными волосами. Как только Санёк с «Миханом» зашли, они тут же синхронно замолчали и одновременно, как дельфины, повернули в их сторону головы. Пауза длилась недолго, после чего двойники актёров снова повернулись и загалдели:

– Да говорю же, командир, не воровали мы, не грабили никого. На Апрашке куртку купили, у одного… Будь он неладен.

– Посмотрите, не у этого? – седой кивнул в сторону Санька.

«Боярский» и «Караченцов» оглядели Шурика с ног до головы.

– Не… Тот чёрный был, нос с горбинкой, в костюме сером… И ростом пониже, и постарше… Да говорю же, купили мы куртку.

– Так, прекратили галдёж! А ты, узнаёшь этих граждан? – обратился мужчина к Саньку.

– Д-д-а н-н-е-е-т…– промычал, заикаясь, тот.

– Ничего не понял… Так да или нет? Говори чётче!

– Нет.

– Как это нет? Смотри, всё как ты говорил – усы, щербинка, нос картошкой. Да как таких можно вообще с кем-то перепутать? Ты давай, парень, тут нам рака за камень не заводи!

– Да говорю же не они. Похожи конечно… Даже очень… Но не они, точно вам говорю, – наводить напраслину на людей, которые могли по его вине сесть, очень не хотелось.

– Да не мы, не мы это, начальник, Богом клянусь! – доказывал «Караченцев», подхватывая слова Санька.

– Не они значит… Ладно, а куртку узнаёшь? Куртка твоя?

– Куртка моя. Ну то есть выглядит точно, как моя… Вот и дырка на рукаве, вот и потёртость…

– Н-да, история… – протянул седой, – ладно, Михан, иди, побеседуй с молодым человеком.

«Михан» взял Санька за руку и вывел из допросной, проводил к себе в кабинет, усадил, сам сел напротив, закурил. Только теперь Шурик разглядел его. Это был рыжий, коротко стриженный, крепко сбитый моложавый мужчина в штатском. Он провёл с ним душещипательную беседу за жизнь, можно сказать втёрся в доверие, хотя Шурик особо и не сопротивлялся, а потом вдруг сказал:

– А, кстати, что-то у тебя ссадин и синяков маловато для нападения.

– Ну уже извините, сколько есть, – Санёк посмотрел на себя в зеркало, которое висело напротив.

Вот блин, тёртые галькой «ссадины» начинали уже тускнеть, а Крановский синяк так и не проявлялся. Н-да… Грим пропадает. У вас, как говорится, ус отклеился.

– Вот, помню, шёл я с завода, – продолжил опер, – а работал я до милиции на заводе, простым слесарем.

Тут было он хотел ещё рассказать историю из своей жизни, но, взглянув на часы, осёкся.

– Так вот. И шёл, что характерно, после получки. И было у меня с собой всего три рубля. И, представляешь, напали на меня бандиты, и я так дрался за эти три рубля, руку сломал, рёбра, а три рубля им так и не отдал. А у тебя что – пара ссадин и целую куртку сняли?

– Извините, но мне рёбра и рука как-то дороже чем куртка, – резонно парировал Шурик.

– Ну допустим…

Дальше он ещё долго Санька уговаривал, хотя того и не надо было уговаривать, после чего Месье милостиво сдался и согласился не писать заявления. Опер благодарно вздохнул и выпроводил его из кабинета. К тому времени на электронном табло в холле над дежурным РОВД было три уже часа ночи.

В итоге состоялась «сделка со следствием», как говорят в зарубежных детективах. «Боярский» и «Караченцев», тоже заметно подуставшие и явно мечтающие покинуть РОВД поскорее и желательно не в качестве подозреваемых, согласились добровольно вернуть куртку «законному» владельцу. В противном случае, как сказал «седой», им грозила как минимум скупка краденного.

– А не надо на рынках у ворюг покупать всё подряд. Впредь наука будет, ещё легко отделались, – рассудил он и отправил всех восвояси.

Дело было закрыто, так и не открывшись. Месье снова надел снятую кожу и вышел на улицу, закурил, задумался. Да… Вчерашний день и все его приключения и злоключения как-то затянулись и перестали уже прикалывать. Интересная судьба у этой куртки… Сняли они, потом сняли с них, потом он снял с тех, кому продали те, которые сняли с них. Вот что называется «круговорот веществ в природе». По итогу он один был в плюсе, точнее в куртке, но чего она ему стоила… Если бы он знал, что ради неё придётся пройти, точно бы не стал связываться. Сэфовская затея от начала до конца была тухлой, больше он с Крановоскй компашкой иметь общих дел не хотел. Тем более какие у него перспективы? Принести на Финбан куртку, с которой он уже сроднился и ради которой через столькое прошёл? Ради чего? Чтобы её сдали, и он с неё выкрутил максимум пятёру? Не вариант. К тому же в чём он будет ходить осенью?