Пацаны

Алекс Старков

Пацаны

Молодость – болезнь,

которая быстро проходит

Глава 1

Киллер

Фраза «А ты Палыча знаешь?» являлась для Питера 90-х сакраментальной. При чём это был вопрос не о добродушном усталом герое Олега Басилашвили из фильма «Осенний марафон», а о бандите Палыче, который держал центральную часть города, включая Литейный, и даже часть набережной. Беспредельное душегубство и удачливость известного авторитета нравились далеко не всем в Северной столице, а потому мышеловка постепенно захлопывалась и над этим, казалось не убиваемым, заговорённым преступником. Спустя какое-то время из уст в уста, шёпотом передавалось загадочное повествование об убийстве легендарного бригадира, долгое время державшего в своих руках самый большой и лакомый кусок Санкт-Петербурга. История эта и в самом деле была достойна хорошего криминального боевика и главное была полностью реальной.

*****

Палыч любил магазин «Фонтанка». Центр, народа нет, магазин прикрученный, для него всё бесплатно: дорогие продукты, элитный алкоголь. Чисто, солидно, спокойно. Кроме того, там работали симпатичные продавщицы в откровенной униформе, раболепно стрелявшие ему глазками и откровенно заигрывающие со знаменитостью из криминального мира, щедро платившим чаевые. Он заезжал туда довольно часто, с завидной периодичностью и почти в одно и тоже время, чтобы совместить приятное с полезным – купить жратвы, бухла и определить очередную наложницу для вечерних утех, нисколько не стесняясь того, что в его машине сидела беременная сожительница. И видимо поэтому, а может ещё и потому, что магазин располагался в старой части города, в пятиэтажном жёлтом доме сталинской постройки, на Т-образном большом перекрёстке, от которого в разные стороны замысловатой вереницей разбегались проезжие дороги и проходные дворы, именно это место киллер и выбрал, чтобы отправить братка в мир иной.

Был вечер, смеркалось. Один за одним гасли огни в окнах кирпичных питерских зданий дореволюционной постройки, бывших особняках купцов и доходных домах. Прохожих уже не встретишь, когда наступали сумерки выходить на улицу было опасно для жизни. Невский быстро опустел и только одинокие испуганные тени шарахались по углам проходных дворов-колодцев с полукруглыми арками на входе и старались поскорее проскочить незамеченными. В окрестном районе завелись какие-то очередные отморозки, которые внезапно подбегали к любому одинокому путнику со спины из темноты и били железной трубой по голове сзади, а потом забирали, что можно было забрать, и так же стремительно скрывались в ночи. При чём их жертвой мог стать абсолютно любой, без зазрения на чины звания, пол и возраст. После нескольких таких жестоких нападений, всегда кончающихся реанимацией, высовывать нос на улицу никому не хотелось.

К чёрному «мерину» авторитета неспешной походкой подходил какой-то рыжий недотёпа невзрачного вида, в отстойной бедной одежонке: длинном плаще непонятного цвета, берете и огромных толстых учительских очках. Такой, на котором не только не останавливается взгляд, а даже наоборот, хочется от него поскорее отвернуться, отделаться, эдакий БИЧ, вывший интеллигентный человек. Этот незаметный рыжий мужчина преспокойно шёл по абсолютно пустой улице, совершенно не привлекая никакого внимания, как будто надел шапку-невидимку, приближаясь к нагло припаркованному у магазина прямо посередине тротуара «шестисотому». Ровно в тот момент когда он поравнялся с «мерседесом», Палыч с охранником, тащившим сзади в обеих руках набитые продуктами и бутылками увесистые пакеты, вышел из дверей «Фонтанки». Последующая кровавая сцена была сыграна точно по секундам, видимо её сценарий был скурпулёзно отрепетирован убийцей до мельчайших подробностей. При этом всё происходящее со стороны создавало впечатление совершеннейшей случайности.

Подойдя вплотную к «мерину» Палыча и «случайно» с ним поравнявшись, рыжий хладнокровно достал револьвер и выпустил сначала в него, а затем и в его охранника все патроны из барабана. Стрелял он чётко, уверенно, зная точно куда и как, с обязательным контрольным выстрелом. Сожительница авторитета, Алёна, сидевшая на заднем сидении наглухо тонированной машины с открытыми настежь передними дверями так и застыла, онемев от ужаса. Рыжеволосый киллер спокойно убрал револьвер в карман, на секунду остановился, пристально посмотрел на неё через чёрную как ночь тонировку с двойной бронированной плёнкой, и уверенной походкой шагнул в ближайшую полукруглую арку проходного двора. Так и осталось неясным – увидел ли он её или не догадался, что на заднем сидении кто-то был.

И так бы он и ушёл своим спокойным размеренным шагом, скинул бы ненужную уже одежду, сел в ожидающую его неподалёку «восьмёрку», и уехал бы в неопределённом направлении, покрыв навеки завесой тайны смерть Палыча, если бы не одно «но»… Дело в том, что в те годы повсеместно стояли милицейские «скворечники», это такие стеклянные стаканы на улице, в которых ППС-ники грелись, обыскивали и оформляли бедолаг, которых наловили за смену. Зачастую они вечером были пусты и стояли одиноко, с выключенным светом, прямо на пешеходке, на что видимо и сделал расчёт киллер. Но увы, его планам не суждено было сбыться – подвело стечение обстоятельств. Как это часто бывает, даже самое хорошо спланированное преступление разбивается о цепочку нелепых случайностей.

*****

В тот день было довольно холодно и уличный патруль с двумя милиционерами, одним желторотиком, только с учебки, и вторым, молодым, но уже матёрым, бывалым сержантом, бродя по холодным осенним питерским улицам замёрз так, что аж ноги стали деревянными. ППС-ники решили отогреться в ближайшей опорке, благо ключи от них были у всех. На беду наёмника, выбрали своим пристанищем патрульные «скворечник» ровно на противоположной стороне дороги от «Фонтанки», через трамвайную линию. И, наверное, заметь их киллер, он бы перенёс свою акцию, да только к его несчастью в будке перегорел свет и увидеть греющихся там и скрывающихся от пронизывающего ветра с Невы в темноте двоих милиционеров с другой стороны улицы было практически невозможно. Когда прогремели выстрелы, слегка разомлевшие в тепле и обалдевшие ППС-ники очнулись и посмотрели друг на друга:

– Слышал? – спросил сержант.

– А что это, Петро́? – испуганно ответил ему, протирая глаза, молодой.

– Что-что, стреляют, ты что в первый раз что ли? Так… Где же это? Да вон-вон, смотри. Это же у «Фонтанки» кажись кого-то замочили. Ну почему это всегда случается в мою смену! – с покорным судьбе сожалением покачал головой старший милиционер.

– Смотри, Петь, а вон кажись от машины кто-то во двор соседний сквозанул, наверняка этот, ну который стрелял!

– Твою ж мать! Так, давай, салага, что сидишь, глаза вытаращил? Быстро за мной!

Патрульные буквально впрыгнув в снятые сапоги, схватили автоматы и, набегу застёгивая ватники, кинулись догонять неведомого киллера. И самое нелепое, что они настигли его буквально через несколько дворов, потому что киллер никак не ожидал погони, думал, что у него всё просчитано и даже не очень-то и торопился. От спасительной «восьмёрки» его отделял всего-навсего один единственный пролёт двора. Убийца уже успел снять плащ, берет и преспокойно шёл к машине в вязаном бодровском свитере с горлом, сверкая рыжими волосами по тёмному переулку. Поэтому, когда он услышал сзади: «Стоять, милиция!» и топот тяжёлых шагов запыхавшихся ППС-ников, то был крайне удивлён. Но обескуражило его это событие ровно на долю секунды, затем киллер совершенно спокойно остановился, понимая, что бежать сейчас – просто вызвать очередь в спину, сжал в кармане холодную рукоятку уже перезаряженного к тому времени револьвера и взвёл курок.

Патрульные подбежали ближе и, нарушив инструкции, не разоружив преступника, заученными приёмами попытались заломить киллеру руки за спину. Правда неопытный желторотый курсант облажался и, вопреки указаниям инструктора из учебки, схватил его за волосы. Схватил, да так и остался стоять, нелепо разинув рот и вытаращив от удивления глаза, с рыжим скальпом в руке. Оказалось, что это был рыжий клоунский парик, а сам мокродел, абсолютно лысый, с блестящей, натёртой до блеска черепушкой, воспользовался моментом и, ухмыляясь, молниеносно повернулся, вскинул привычным жестом руку и нажал на курок приготовленного пистолета.

И… Было бы это нарушение инструкции последним в жизни курсанта ППС Димы Сомова и его наставника, сержанта милиции Петра Митина, и лежать бы им обоим сейчас вместе с Палычем и его охранником во сырой земле. Да только конечно не на Новодевичьем кладбище, и уж точно не на центральной аллее с памятником в полной рост, золотыми перстнями и любимым мерседесом, а где-нибудь далеко в области, на задах, где хоронят людей второго сорта. Их скромные деревянные крестики стояли бы подальше от криминальных авторитетов и цыган, чьи напыщенные могилы красуются при въезде на любой погост. Милиционерам ППС не ставят на центральных аллеях обелиски и монументы, точные копии из чёрного мрамора, в костюмах с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами…

Если бы к повторному величайшему удивлению киллера, и на радость второй раз родившихся сотрудников младшего состава министерства внутренних дел, у пистолета не произошла осечка. В купленном специально под эту акцию револьвере, планировавшемся как одноразовый, произошёл банальный сбой ударно-пускового механизма, и вместо громкого хлопка выстрела раздался нелепый щелчок.

– Вот ведь с…ка… – толи про жизнь, толи про продавца бракованного оружия негромко сказал киллер, покачал головой и безысходно опустил руки.

Отошедшие от шока патрульные в этот раз не дали промаха, по всей видимости жизнь была им всё-таки дорога. Они вдвоём навалились всем телом на наёмного убийцу, заломили, закрутили руки и надели наручники на уже не сопротивляющегося, обречённого человека. Его дальнейшая судьба была предрешена и ему самому в тот момент уже предельно ясна. Такие люди никому не нужны. Наутро его нашли повешенным на невесть откуда взявшихся шнурках, ведь шнурки-то все при обыске вынули, прямо на оконной решётке в отдельной одиночке Центрального РОВД города Санкт-Петербург, ещё до утреннего приезда высших чинов, следователей и ФСБ-шников. Раскрыли что называется по «горячим следам». Дело было закрыто.

*****

Но свято место пусто не бывает, а незаменимых людей, как известно, нет. Вакансию непререкаемого авторитета Палыча в ОПГ занял его близкий друг и правая рука – Костя Кречетов, по кличке «Кречет». Он-то и возглавил криминальную Империю, доставшуюся ему в наследство, и держал её в ежовых рукавицах, не сдавая позиций. Через какое-то время все пацаны Центрального района считали своей честью козырнуть на стрелке фразой «Я работаю с Кречетом». Память же о Палыче постепенно сошла на «нет», все его личные активы прибрала к рукам та самая Алёна, его меркантильная любовница, быстренько под шумок свалившая в сторону жарких стран.

Прошёл год… От легендарного гангстера остались лишь редкие воспоминания, да тот самый вычурный памятник в полный рост из чёрного мрамора на центральной аллее городского кладбища, на который по прежнему с восхищением и страхом смотрели спешащие мимо случайные прохожие…

Глава 2

Дело было вечером…

События эти в высших эшелонах криминальной власти Питера, влияющие на расстановку сил в большой игре, делёжку больших денег и сфер влияния, казалось были очень далеко. Жизнь простых людей текла своим чередом, ни на секунду не останавливая бег маховика времени. Сашка Старков, с погонялом «Месье», молодой питерский парёнек, похожий на тысячи таких же подростков, ничем не отличался от прочих дворовых пацанов. Как и все тогда бритоголовый, спортивного телосложения, он убивал время тем, что вместе с приятелями с района ходил в качалку и секцию бокса на «Динамо», а вечерами снимал шапки с прохожих и сидел в подъездах с бутылкой портвейна «777» и гитарой. Улица сформировала его мировоззрение и моральные принципы, точнее их отсутствие. Жил Сашка на Достоевского, в районе, который контролировала бригада того самого Кречета. Месье только что не без труда окончил школу и стараниями матери поступил в институт. Всю свою осознанную короткую жизнь Санёк мечтал стать бандитом – сильным, авторитетным, богатым, похожим на героев американских боевиков. Хотел, чтобы его боялись и уважали. Но даже в фантазиях Шурик не представлял, что в скором времени ему предстоит лицом к лицу столкнуться с главными фигурами Питерских ОПГ. Он не подозревал, что его уже затягивает криминальная трясина, что очень скоро он попадёт в целую череду опасных событий и рискованных приключений и станет в них основным персонажем. Стоило сделать всего один шаг, чтобы перейти черту по ту сторону тёмной стороны города на Неве…

*****

Как-то вечером Санёк решил наведаться с визитом в соседний микрорайон к Крану, своему школьному приятелю. Тот не так давно тот переехал из Красных коробок на Финбан, где уже, благодаря своему богатырскому телосложению, исполинскому росту и отсутствию интеллекта скорешился с местной братвой себе подобных.

– Здорово, Кран! Чем вечером занимаешься? – Сашка по старой дружбе набрал новый домашний номер дружбана.

– А, Месье, какие люди. Да ничем… Как всегда дела-делишки. Кстати, сто лет не виделись, заезжай, я тебя тут кое с кем познакомлю, чёткие пацаны.

– А чем вы там промышляете? Случайно не разбоем с большой дороги? – зная авантюрный характер и природный пофигизм Крана, осторожно поинтересовался Санёк, – загремишь с вами под фанфары, Финбан район криминальный, там одни отморозки живут. Такие же как ты, Кран, прямо к своим перебрался.

– Да не, какой разбой. Ты что, мы же эти… Как его… Законопослушные, во.

– Ну смотри… Как говорится, с тобой примут, со мной не отпустят.

Вечер выдался какой-то скучный, ещё вдобавок не было ни лавэ, ни даже курева, а потому надо было куда-то двигаться. Все на районе рассосались, двор словно вымер, так что кроме поездки к Крану в Финбан другой альтернативы не вырисовывалось.

Санёк поехал к приятелю на трамвае. Денег на оплату проезда не было, поэтому ему пришлось предъявить кондуктору на входе красные корки, найденные им по случаю в шкатулке с бижутерией у соседа, которую он не смог, будучи по случаю в гостях, не обшмонать, когда тот вышел на кухню. Дородная вагоновожатая с нескрываемым сомнением осмотрела предъявляемую ксиву, с которой на неё смотрел лысый престарелый мужчина восточной наружности в звании подполковника. Однако, глянув в честные голубые глаза Шурика и оценив его бритоголовую внешность, кондукторша только покачала головой:

– Иди уже, полковник малолетний.

Санёк доехал до нужной остановки, сошёл на Финке, осмотрелся. Ситуацию осложняло то, что адреса он толком не знал, только дом и подъезд. Однако, когда подошёл к пятиэтажке с нужным номером, выкрашенной в светло-синий цвет, первым что он увидел было улыбающееся квадратное лицо Крана, смотрящее на него из открытого окна прямо на первом этаже.

– О, Месье, какие люди и без охраны! Сто лет тебя не видел. Ты погоди, сейчас выйду.

Сашка присел на лавочку возле подъезда, их тогда ещё не убрали, стрельнул у прохожего курево, чиркнул зажигалкой. Минут через пять из подъездной двери вышел, сияя как медный таз, Кран и сразу протянул руку. Как только Санёк ответил на рукопожатие, тот со зверским выражением лица сжал свои огромные пальцы как тиски, да так, что у Шурика звёздочки из глаз посыпались.

– Ты что, ополоумел? Силу некуда девать, акселерант херов?!!! – еле вырвав руку и потирая покрасневшую ладонь Санёк наехал на огромного Крана.

– Да всё-всё, Месье, остынь, это у нас тут такой прикол на Финке, я ж забыл, что ты не местный. Эх, как я рад тебя видеть! Помнишь, как мы на выпускном напоролись? Пошли, брателло, я тебя обществу представлю.

Санёк помнил. Ещё бы не помнить, как Кран в комке, что банчил водярой и сигаретами прямо у школы, купил литр «Распутина» и выжрал его из горла залпом. Помнил, как потом таскал его стокилограммовую невменяемую тушу на себе по всему актовому залу, где шла дискотека. А затем как Кран блевал в туалете, а после спал в детском садике на лавочке. И вот ведь продуманный! Бухой-бухой детина, но когда Месье хотел цепануть у него оставшиеся лавэ и золотую цепуру, типа «на сохранение», а то «заберут лиходеи», но с прицелом чтобы не вернуть, Кран очнулся и совершенно трезвым голосом произнёс:

– Нет уж, у меня спокойнее, пусть только попробуют, – и с улыбкой почесал пудовую гирю-кулак.

И ведь не поспоришь. Тем временем к подъезду Крана подтянулся подозрительный худощавый тип с большим орлиным носом на изъеденном оспинами худом лице, в модной в те времена шёлковой рубашке и велюровых турецких штанах. Чувак был явно старше и по всему видать прожжённый.

– Знакомьтесь пацаны, Месье это Сэф, Сэф это Месье. Все пацаны правильные, уверен вы скорешитесь.

– Моё Вам, – улыбаясь сверкнул золотой фиксой Сэф и протянул Саньку руку с синим перстнем на пальце.

– И Вам не хворать, давно откинулся?

– Да не так чтобы, но опять туда не охота.

– О, а вот и Фес! Здорово!

– Привет честной компании!

К их троице подвалил парнишка в модной пацанской кепке и «адике».

– Фес, это Месье, свой чувак. Он с Достоевского, мой старый кореш ещё по школе, боксёр.

– Ну Месье так Месье, блямбой буду, век воли не видать, Фес! – парень в «адике» звонко шлёпнул Саньку ладонью об ладонь.

– Значит ты Фес, а ты Сэф? Пацаны у вас что тут на районе, с фантазией по погремухам плохо? Как бы не перепутать.

– И прикинь, – Кран заржал, – и живут на одной площадке в одном подъезде. И главное кликухи получили совершенно независимо друг от друга. Вадюха просто Фескин, значит Фес, а Серый – Сафронов, значит Сэф.

– Логично, – задумчиво протянул Санёк.

– Так, молодёжь, пора бы уж и за дело взяться. Тайм из мани, как говорят французы, – потирая руки произнёс, сплюнув, Сэф.

– А что делать-то надо? – удивлённый таким деловым подходом к времяпрепровождению изумился Месье.

– Да так, в общем-то ничего. Ищем лоха и нахлабучиваем. Всего и делов-то.

– Что, вот так запросто? – Месье не поверил своим ушам, он давно не встречал такой конкретной постановки вопроса.

– А чего на них глядеть? – удивился Сэф, – Наш район, наши правила. Ага, вон смотри какие смачные лошпеты, на ловца и зверь бежит. Так, пацаны, нечего сиськи мять, погнали, а то упустим.

Парочка ботаников возрастом чуть помладше их компании прошла мимо и направилась за дом, к пустырю.

– Ну вот, как раз и идут куда надо. Погнали, пацаны!

Быстрым шагом, почти бегом, четвёрка устремилась за лоховатого вида подростками.

– Молодые люди, вы куда так спешите? – голосом оперуполномоченного остановил их Сэф, нагнав.

– Да мы… Домой идём просто.

Дорогу на узкой тропинке между зарослями амброзии им тут же перегородил Кран, нависнув над незадачливыми заучками как памятник и перегородив им путь к отступлению.

– Ну что, граждане бандиты,– не давая ботанам опомниться продолжил Сэф, – у нас рейд, объявлен план «Перехват», отлавливаем хулиганов и прочую нечисть. Карманы выворачиваем.

Ботаники, опешив от внешнего вида огромного Крана, замялись, но, поняв безвыходность ситуации, стали вынимать всё содержимое из карманов.

– Так, что это тут у нас… Карты. О-о-о-о, ребята, а это уже улики! Да вы шулера карточные что ли?

– Да нет, мы в дурака только… – пытался отмазаться худой прыщавый юноша, похожий на Джимми из мультика «Остров сокровищ».

– Азартные игры, статья н-цать дробь три, часть четвёртая. Это вы уже на пару лет себе наиграли, так… А это что? Сигареты? Вы ещё и курите в общественных местах? Ну всё, приплыли…

Сэф с видом знатока предъявил обвинение, обрисовав безвыходность ситуации для попавших, как кур в ощип, отличников.

– Дяденьки, не надо, у нас деньги есть, возьмите всё, только отпустите! – взмолился лошпет номер два в нелепой х/б-шной курточке с красными щеками и кудрявыми волосами на круглом лице.

– Это вы что же? Взятку при исполнении? Да я вас! – Сэф сверкнул золотым зубом, – Сержант, оформляйте!

– Не надо оформлять! Вот смотрите, вот всё что есть…

Ботаник Джимми достал из носка скомканную купюру.

– Прячешь значит? Это от нас что ли? Да я тебя!

Сеф замахнулся на паренька, тот инстинктивно закрылся руками, но «дяденька» тут же опустил кулак.

– Может у тебя и в трусах что-то запрятано? – это уже Фес подливал масла в огонь.

– Нет, больше ничего нет, честное слово!

– Ладно, валите отсюда, а карты и сигареты мы себе оставляем, конфискуем в качестве вещественных доказательств! – смилостивился Сэф.

– Спасибо! – не веря в счастливое спасение залепетали лошпеты.

Ботаники со всей мочи бросились наутёк.

– И запомните, Шура, – авторитетно подвёл итог Сэф, – надо чтить уголовный кодекс, и пользоваться только сравнительно честными способами отъёма денежных средств у населения.

– Ну что, погнали, пожрём что ли, там и картишки раскинем, – предложил Фес, – Месье, у тебя курева нет? На, забирай пачку. Ты смотри, малолетки пушистые пошли, «More» курят.

– Да на кой мне эти спицы? Да ещё и с ментолом, от него сердце говорят изнашивается… А, хотя, ладно, давай, а то стрелять стрёмно…

*****

Пацаны с Финбана оказались простыми и компанейскими, несмотря на всю свою отмороженность. Сэф являлся просто кладезем всяких криминальных тайных знаний по тому самому изъятию средств у населения, видимо тюремные институты не прошли для него зря. При этом при всей своей авторитетности, он не зазнавался и вёл себя с молодёжью на равных. В промежутках между всеразличными сборами дани у лохов на районе, пацаны кружили на Сэфовском 412-м жёлтом «Москвиче» по дворам и цепляли тёлок. В основном попадались общажницы из меда или политеха, чьи общежития располагалось по соседству. Правда их доступность с лихвой компенсировали внешняя непривлекательность, прыщавость и откровенная глупость, но куда деваться, на безрыбье и рак рыба. Время летело легко и беззаботно. Бралась их четвёрка практически за любое дело, которое попадалось под руку, сулившее хоть мало-мальский заработок.

Глава 3

Предпродажная подготовка

Сэф кроме своих уголовных знаний, как ни странно, не гнушался никакой работы руками, а больше всего любил ковыряться в старых тачках. Однажды он подрядился продать старую ушатанную «копейку» Иваныча, их соседа-алкаша из хрущёвки напротив. Как-то за вечерней попойкой на лавочке во дворе тот проболтался, что у него в гараже стоит «копьё», которое надо бы толкнуть за ненадобностью. Сэф просто расцвёл и загорелся этой затеей. Он вытребовал у Иваныча показать чудо-агрегат.

– Да чо на неё смотреть, всё равно никто не купит, – убеждал его заплетающимся языком алкаш, -она даже не на ходу, только если на запчасти сдать. Зря время потеряете.

Дворовый забулдыга пытался отмазаться, сто раз пожалев о своей болтливости, но слово не воробей, и Сэф был непреклонен.

– Ты давай, Иваныч, заднюю не включай! Сказал «А», говори «Б».

Иванычу было больно уж в облом после литра палёнки переться за ключами, но Сэф вцепился в него как клещ.

– Слышь, хорош сидеть, тащи ключи, показывай «ласточку», – пристал он к алкашу словно банный лист.

Тот поворчал-поворчал, да сдался. Правда не просто так, а за пару пива, чтобы «шлифануть». Нетвёрдой походкой он сходил в свою убогую берлогу и принёс ключи от покосившегося ржавого гаража, что, как оказалось, стоял ровнёхонько напротив детской площадки во дворе.

– Иваныч, да ты олигарх! – подначивал пенсионера Сэф.

Гараж не открывался, запоры и петли напрочь закоксовались и проржавели. К ним не прикасались почитай лет десять. Но Сэф не отступал, он стрельнул где-то масла, долго корпел над навесным замком, тужился, пока наконец не отворил гнилые насквозь, перекошенные двери гаража, которые в принципе можно было вынести с ноги. Скудный свет осветил то, что когда-то носило гордое название «ВАЗ 2101». Цвет машины со временем поблек, т.к. она явно была многократно перекрашена не в самых лучших условиях. Арки над колёсами сгнили, лысая резина печально сдулась и повисла на ободах. От внезапного света в разные стороны по земляному полу прыснули мыши, в лицо пахнуло гнилостью, сыростью и затхлостью.

– Ну вот она, ваша «ласточка».

Глаза Сэфа загорелись. Видно было, что он попал в родную стихию.

– А что… Очень даже… Так… Тут мы срежем, тут подкрасим. Короче, Иваныч, сдадим мы твоё копьё, гадом буду. Бабки пополам.

– А чо эт пополам? Не, ребяты, так не пойдёт, такая корова нужна самому. Я и сам её… Продам.

– Ты? Самому-то не смешно? – урезонивал его Сэф, – Да ты когда последний раз к ней подходил? Ладно, так и быть, сверху ещё пол ящика водяры.