Тихий дом

Хорошо пока не стало, и Клара сейчас думала, как же ей порадовать Сашу и поздравить ее с днем рождения?.. Банальные цветы, конфеты и деньги отмела сразу. Первые завянут, вторые съедят дети, третье она обязательно потратит на семью. Саше нужно что-то другое. Особенное.

Среди оставшихся безделушек, давнее наследие хороших лет, когда она могла себе позволить кое-чем себя порадовать, Клара не увидела ничего, что могло бы понравиться Саше, разве что… Было такое славное серебряное кольцо с бирюзой, веточка с листьями, и такие же сережки, но в свое время Клара их очень любила и практически не снимала. Выпал вначале один, а потом и второй камешек, серебро почернело, а потом расползлись пальцы, и Клара о комплекте совсем забыла. Теперь он лежал в шкатулке, в дальнем ящике комода, вместе с другими брошенными вещицами.

Совсем не понимала Клара, как может в этом вечном круговороте собственной жизни Саша находить время для оригинальности, но у нее это как-то получалось. Она любила шарфы, длинные кардиганы, объемные сумки, в которые с легкостью поместился бы самый тяжелый пакет из супермаркета, и сочетала все с джинсами, обычными куртками и серебряными украшениями так, что все выглядело очень гармонично. С головой, конечно, была беда. Она носила длинную косу или распускала волосы, перехватывая детской цветной резинкой. Клара не раз намекала ей, что хорошо бы придать им форму и слегка освежить цвет, но у бедняжки всегда не хватало на себя времени.

Когда Клара попросила Сашу присмотреть за Клёпой и Рябушкой, она больше всего опасалась Сашиных детей. Клёпа старел вместе с хозяйкой и давно уже вздрагивал от резких звуков, дольше спал и меньше реагировал на игрушки. Как он переживет это пребывание в шуме и визге? Ряба не представляла для детей никакого интереса и большую часть времени проводила в клетке, а вот с Клёпой они пробовали играть, наряжали его, тискали, выводили гулять. К счастью, все закончилось благополучно, спасибо Сашеньке.

Поразмыслив немного, Клара позвонила знакомой и попросила номер телефона хорошего ювелира. Завтра утром она к нему обязательно сходит и узнает, что можно сделать с серебряным комплектом. По пути обязательно заглянет в «Артсалон», прежде называвшийся «Сундучком», и присмотрит, есть ли там что-то интересное для Саши. Девочка прекрасная: милая, образованная, с отличным чувством юмора. Иногда Клара не верила, что нет в ней ни капли еврейской крови. Отличная из нее получилась бы Ханна!

Под утро она проснулась в кромешной тьме. Тронула привычным жестом телефон и с радостью обнаружила, что может поспать еще два часа. В общем-то, и три может, и четыре, но потом будет плохо себя чувствовать, если пропустит свой обычный час пробуждения. Вдруг задрожало и затрепетало сердце. Клара вспомнила про нитроглицерин и подумала, что, кажется, упустила что-то важное. Вчера не выпила вечернее лекарство!

Иногда, очень редко, возникал в ней необъятный, ночной, неподвластный разуму ужас. Она на ощупь дошла до кухни, выпила лекарство и снова попробовала заснуть. Из окна тянулась узкая полоска света – след февральской ночи и плохо освещенной улицы, там сердито шумел ветер. Снегопад уже давно прекратился, но еще вечером низкое, будто налитое тяжестью небо предвещало мрачную непогоду. Вчера в темных водах городского озера они с Клёпой видели отраженное небо, которое переливалось дрожащими серебристыми бликами. Клёпа замер у воды на минуту, и она засмеялась, наблюдая за тем, как он рассматривает свое отражение. Философствующий старичок.

Клара неожиданно для себя обрадовалась, вспомнив это: организм всего лишь реагирует на изменение в погоде! Она была полна уверенности, что ничего с ней серьезного не было и произойти не может, это перепады давления! Тот самый животный страх был не страхом грядущей смерти. У всякого цветка свое время, придет и ее, а когда наступит ее час, она встретит там самых близких и любимых людей. Она боялась того, что было с Милочкой. Только бы уйти сразу, добраться по прямой, срезать дорогу и не быть никому в тягость… Тяжелые мысли, каменная неподъемная плита, дурные предчувствия – скоро все исчезло, скрылось под толстым слоем сна и девственно-чистого снега, в котором они с сестрой играли в снежки, пряча мокрые варежки в карман и выкрикивая время от времени маме: «Нееет! Нехолодно!.. Мам, а можно еще?!» Снег падал крупными хлопьями, щеки розовели, текли носы, но домой идти так не хотелось! Пропустишь все веселье! Нет лучше и беззаботнее времени, чем детство, когда тебя любят просто потому, что ты есть.

Клара вела себя, конечно, нелогично и противоестественно. Утром, забыв по все ночные тревоги и боли, она ринулась в бой. После прогулки, оглядев пространство, она осталась недовольна. На столе лежала груда старых журналов, пепельница с мелочью, забытое кухонное полотенце. Покрывало выцвело и запылилось, разбросанные подушки сплющились, потеряли форму, особенно та, что облюбовал для себя смешной Клёпа. Иногда она видела в нем не маленькое создание, а бесстрашного дога, готового броситься на защиту хозяйки, невзирая на свои скромные размеры. В спящем на спине Клёпе, развалившемся вольготно и слегка похрапывающем, она ощущала присутствие мужчины в доме. В любимой подушке он прогрыз небольшую дыру и теперь оттуда тянулся белый ватный хвост. Вот же шалун! И спит ведь так сладко, что и отругать жалко!

Итак, Клара отыскала старые пакеты, бросила туда ненужные журналы, пустые бутылки от газированной воды, опорожнила пепельницу, в которую складывала мелкий мусор, и поставила пакеты у двери, чтобы вынести их потом. Собрала все диванные подушки, сняла покрывало и отнесла все к открытой двери. Там она их долго трясла на свежем морозном воздухе, заодно радуясь, что их продул ветер. Покрывало посвежело, хотя нужно его заменить в ближайшее время, подушки снова стали пухлыми, и диван приобрел другой вид. Клара оглядела кухню и полезла на стул, чтобы достать керамический кувшин, в котором стояли голубиные перья и сухая трава, такая хрупкая, что вот-вот рассыплется. Все это Клара выбросила, а кувшин решила отмыть и найти ему новое применение. Потом погудел немного старый пылесос, вечный враг Рябы и Клёпы, прошлась по дому влажная тряпка, и дышать стало значительно легче.

Клара сварила себе первую на сегодняшний день чашку кофе и присела наконец на диван перед включенным телевизором. Известная ведущая давала медицинские советы. Клара убрала звук и задумчиво поглядела в окно. Иногда что-то самое простое и привычное вдруг могло привлечь ее внимание.

Голые ветки соткали причудливый узор на фоне бледно-серого неба. После мокрого снега заблестела, как рыбья чешуя, крыша соседнего дома и ослепила глаза. Резкий ветер то прятал солнце за облаками, то давал ему возможность показаться вновь. Сейчас стадо белых барашков плыло по небу, и от этого серого цвета, выглядывающего солнца, от чистоты соседской крыши и убранного дома повеяло не холодом, а энергией жизни. Клара осталась этим очень довольна.

Утром ей пришла в голову еще одна мысль, как можно порадовать Сашу и отблагодарить за заботу. Ее нужно пригласить снова, чтобы она не суетилась, не бегала, желая порадовать гостью, а сидела и наслаждалась тем, что сегодня ей ничего не нужно делать. Пусть дети останутся дома, а Клара устроит ей небольшой отдых, накормит, вручит подарки. Вот эта самая мысль подтолкнула ее к утренней уборке. Она больше не тревожилась и не предавалась грустным ночным раздумьям. Охваченная новой идеей, она всегда испытывала чувство легкости и воодушевления. Оно всегда приходило как награда, как чудесный подарок. В голове она подсчитывала, что ей еще нужно будет купить в супермаркете – с рынком она сегодня опоздала.

Никакого «Артсалона» здесь, конечно, раньше не было Убогие одноэтажные домишки, портящие центральные улицы города, давно уже снесли, а вместо них соорудили целый ряд одинаковых белых строений, которые стали сдавать под разные нужды. Так появился салон сотовой связи, аптека, магазин женской одежды и сувениров. То место, что сейчас занимал «Артсалон», всегда использовалось именно по такому назначению. Клара любила этот район, он будто бы застрял в полном безвременье, а потом его стряхнули, вытащили из этой временной петли, осмотрели, перестроили и дали ему вторую жизнь.

Однажды с одной молодой родственницей Клара сюда заглядывала, но магазин показался ей слишком маленьким и неуютным для громкого названия. На выставочную галерею он не тянул, хотя Клара сразу заметила, что уличные пейзажи, забавные коты и лошади, бегущие по темному ночному полю, все-таки небезнадежны. В таком месте хорошо бы отойти на пару метров и осмотреть все со стороны, но, сделав это, ты упиралась в противоположную стену и грозила принести своими шагами разрушения. Когда заведение закрылось, Клара не удивилась. Оно было явно убыточным, потому и не потянуло большую аренду.

Новые хозяева изменили все и, похоже, расширили помещение. Две тесные комнатушки объединили в одну и сломали перегородку. Не утомляя себя капитальным ремонтом, они выкрасили стены в белый цвет и провели хорошее освещение. На прозрачных полках теперь красовалась разного рода бижутерия ручной работы, платки, расписанные тоже вручную, и сумки самых разных форм и размеров. С ними еще надо разобраться, мало ли что говорят желающие их продать!

Обаятельная особа, оказавшаяся и хозяйкой и продавцом в одном лице, на своем личном примере демонстрировала красоту товара. С одного плеча причудливо свисала шаль, расписанная под импрессионистов, на шее виднелся кожаный шнурок с грубым коричневым камнем, искусно окрученным проволокой. Такой же камень, чуть меньших размеров, украшал ее руку. Кольцо крупным не казалось, потому что женщина была высокая, дородная и эти булыжники, как про себя назвала их Клара, ее ничуть не портили, а очень даже украшали. Пусть Клара всегда предпочитала драгоценные металлы и не в ее возрасте что-либо менять, но такие вещи она уважала тоже. На других, но не на себе.

На пустой стене, у небольшого столика, где сидела легко вспорхнувшая при виде посетительницы хозяйка, все же висели не картины, а черно-белые фотографии. Без достопримечательностей и городских пейзажей, без увеличенных дождевых капель или рассмотренных в упор винных бокалов – это были женские фигуры, а, возможно, только одна, все со спины и все у окна, сидящие, стоящие, причесывающиеся, курящие, читающие. Только окно, женская фигура и городские крыши. На первый взгляд они могли произвести впечатление любительских, но Клара знала, что это не так. Чувствовала своим чутким сердцем.

Женщина представилась Алисой, спросила, нужна ли ее помощь, а узнав, что пожилая женщина в элегантной шляпке и красивой шубке заглянула сюда не ради праздного любопытства, освоила тон опытного экскурсовода, начала свой рассказ с самой входной двери и провела потенциальную покупательницу по всему магазину, не упуская ни одной мелочи. В ходе рассказа выяснились некоторые подробности из жизни самой Алисы. Она, оказывается, по специальности… химик (Клара улыбнулась, встретив почти коллегу). Но жизнь ее всегда была связана с художественными салонами. Выставлялся муж-художник, его друзья, и она со временем полюбила это шумное пространство тоже. Устав от лаборатории, она несколько лет назад открыла кое-что для себя, нашла увлеченных людей, пристроила несколько своих работ из бисера, вот и получилось то, что вы сейчас видите.

В выдумку о сумках из натуральной кожи Клара, конечно, не поверила. Сумки были интересные, объемные, как любила Саша, но на одной красовался на фоне густого тумана ежик из знаменитого мультфильма – не лучший вариант для женщины сорока пяти лет, а другую украшали коты – толстые, наглые, улыбающиеся, элегантные, самых разнообразных форм и расцветок. Алиса протянула несколько платков с похожим рисунком. Клару это не вдохновило. Она приглядывалась к охристо-багряному платку с авангардным рисунком, и Алиса, заметив ее интерес, взмахнула руками и скрылась в крошечной комнатушке. Оттуда она вернулась через пару минут, неся еще не распакованную коричневую сумку, сделанную, по мнению хозяйки, из натуральной кожи. Лицевая сторона была украшена странным рисунком, в котором сочетались трудноразличимые фигуры и тропические пейзажи. Похоже на Гогена, но вместе с тем что-то иное. Другая сторона ничем особым не выделялась – гладкая темная поверхность, цвета горького шоколада.

Клара без всяких сомнений ухватилась за эту покупку: охристый платок и коричневая сумка будут прекрасным подарком для Саши, хотя еще несколько минут назад она всерьез подумывала о той сумочке-коробке с городскими крышами на боковых сторонах. Честно говоря, она очень приглянулась Кларе, но, подержав ее в руках, она поняла, что Саше она ни к чему. Нет таких мест в ее насыщенном дневном расписании, куда она могла бы ее взять, а вечером Саша почти никуда не выходит. С такой маленькой сумочкой ходят пить кофе богатые бездельницы: телефон, кредитка, пудреница. Саша носила с собой всю жизнь сразу, и свою, и своих домочадцев.

Довольная покупкой, Клара позвонила Саше и пригласила ее на пару часов завтра в гости. Что? Нет, не в гости, конечно! А срочно! По очень важному делу: «Сашенька, ты – очень – нужна – мне – завтра!!!»

14

Саша, конечно, девочка чудесная. Славно они посидели. Она так удивилась, когда Клара раскрыла свой обман. Ничего, мол, серьезного не произошло, просто хотелось вырвать тебя из цепких рук семьи хотя бы на пару часов и доставить тебе удовольствие. Ты этого заслуживаешь, Сашенька. А как смущалась, получая подарки! И как все же это приятно делать, в особенности тем, кто ценит и твои усилия, и вкус, и изобретательность!..

– Понимаешь, Сашенька, есть еще вторая часть подарка, но она будет позднее, уже после твоего дня рождения. Мне очень хочется, чтобы у тебя осталось что-то в память обо мне. Не перебивай меня, детка, я знаю, что ты скажешь!.. Мне очень приятна твоя забота и твое внимание, и я понимаю, что ты это делаешь бескорыстно, но все же это важно мне, важно для меня.

Саша не могла выпустить из рук новую сумку, гладила ее, заглядывала внутрь, подносила к носу, восхищалась объемом, рисунком, цветом. Назвала его отчего-то цветом жженой карамели – пусть будет так, молодым виднее. Платок она уже пристраивала по-разному: набрасывала на плечи, завязывала на шее, образуя впереди что-то вроде манишки с неизвестно откуда взявшейся розочкой. Оказывается, она ее сделала на оборотной стороне платка одним элементарным узлом. А еще небрежным движением привязала платок к ручке новой сумки, и получилось очень элегантно, с фантазией. Клара не могла нарадоваться тому, как удачно все придумала с подарком.

Саша, сидящая на диване рядом с Клёпой в окружении подушек, открыла было рот, чтобы о чем-то спросить, как зазвонил телефон. При ближайшем рассмотрении – как хорошо, ведь теперь ясно, кто тебе звонит! – оказалось, что это Фира, и Клара дала понять жестом, что придется поговорить.

– Да, моя дорогая!.. Ну что ты! Совсем не мешаешь. Я теперь почти всегда дома и времени у меня очень много… Что ты говоришь?.. Неужели?!? А много ты ей дала в долг?.. Ну, ничего, Фирочка, прими это как благословение, как спасение от какой-нибудь неприятности… Какой? Знать бы какой!.. Не огорчайся, ты же не бедствуешь!.. Да, вот какая оказия!.. Ты береги себя, таблетки принимай!.. Я? Все со мной в порядке, ты меньше слушай Борю! Мастер он на всякие истории!.. С больницы я, конечно, сбежала, но пролежала там две недели, более, чем достаточно, а больше не могла… Да я столько болезней в жизни своей не слышала! Одна соседка бесконечно жаловалась на немощи, другая ругала своих детей. Нет, дома мне гораздо лучше, да и Сашенька за мной присматривает. Помнишь ее? У меня сейчас! Отмечаем ее день рождения. Спасибо, Фирочка, ты тоже не болей! И не переживай за деньги. Это меньшее, чем мы можем расплатиться. И я обнимаю тебя!.. Перезвоню тебе завтра. Обязательно!

– И что я должна теперь с этой историей делать?.. – задумчиво сказала Клара, усевшись напротив Саши в любимое кресло. – Фира, богатенький Буратино, отдала приятельнице в долг приличную сумму, а та взяла и умерла. И где она еще находит друзей в таком возрасте?.. Ну не будем о грустном… Ты видела новый фильм по Первому каналу? От Фиры тебе привет и наилучшие пожелания в день рождения, чуть не забыла!..

Клара теперь одна. Саша, довольная и счастливая, ушла домой, прихватив подарки и половину торта, который сама же принесла. Столько Кларе не съесть, пусть дети порадуются. Рвалась еще сбегать за вином, но Клара не разрешила: всего у нее достаточно. Выпили несколько рюмочек коньяка, поговорили о том о сём, отвели душу. Кларе хотелось бы, чтобы у нее была такая дочь. Ей бы она обязательно сказала, что жизнь у нее одна и не стоит сохранять то, что трещит по швам ради детей. Это большое заблуждение, что они будут счастливы. Но Саше она об этом не говорила, не имела никакого права вмешиваться.

Ювелир пообещал найти недостающие камешки, почистить серебряный комплект и вернуть все в лучшем виде в субботу. Клара очень хотела, чтобы все произошло сегодня, но разницы ведь никакой. Будет у девочки еще один повод для радости не в день рождения, а в самый обыкновенный субботний день.

Одиночество может быть блаженным – у Клары сейчас именно так. День, насыщенный событиями и общением, требовал двух уединенных дней. Завтра она не пойдет никуда: ни магазинов, ни аптек, ни гостей, ни ювелиров. Единственный способ избежать общения – это выйти на прогулку с Клёпой очень рано и очень поздно. Не дотерпит малыш – у него есть белая пеленка, на всякий случай, и Клара его даже не поругает.

Вечер обещал быть холодным. Клара убрала со стола, отнесла посуду в раковину. Сегодня она может подождать. Лучи закатного солнца, пробравшись через окно, играли на ее серебряных вещицах, отражались в зеркале и в стеклянной вазе. Вчера Клара посмотрела любопытный сюжет о Швеции, который назывался «предсмертное расхламление». Предусмотрительные шведы готовили свои дома заранее, оберегая детей и внуков от чудовищной работы. Все, горячо любимые стариками вещи, являются для молодых бесполезным хламом, и Клара решила, что это очень хорошая идея. Нужно будет сложить в большие коробки то, что она хотела бы передать Боре: ценные и памятные вещи для их семьи, украшения для его жены и детей, книги, которые он любил читать в детстве, старые фотографии. Вторую коробку она бы хотела приготовить для Саши, третью – для церкви, с вещами и ненужным новым постельным бельем. Все остальное нужно постепенно перебрать и избавиться от лишнего. Она выбросила часть вещей из своего гардероба на диван, и скоро под ворохом сваленной на него одежды покрывало полностью скрылось из вида, а комната стала похожа на женскую раздевалку на каком-то веселом празднике.

Космос, в котором жили близкие ей люди, находился теперь в этих старых фотографиях, в бесполезных безделушках, которые так хотелось сохранить, продлив их единство и ощутив легкую беспричинную радость, которая возникала тогда, когда жив был ворчливый и категоричный отец, теплая и такая родная мама, когда всегда, в любую минуту, можно было позвонить младшей сестре и поговорить о самых обыкновенных мелочах!

Одна мамина родственница, рассказывая о ком-то из ушедших, говорила: «Он ушел как праведник. Вечером сходил в баню, поменял белье, улегся во всем чистом и утром не проснулся». Клара и Милочка, тогда еще совсем маленькие, остерегались подобных разговоров. Во-первых, в ту пору никто об этом не задумывался. Ясно было, конечно, что когда-нибудь эта участь коснется всех, но что толку думать об этом, когда ты ходишь в школу? Это должно было случиться очень и очень нескоро. Прежде придется уступить место пожилым бабушкам и дедушкам, затем придет черед немолодых родителей, а уже потом, в далеком и необозримом будущем, это случится когда-нибудь и с ними. Девочки боялись не только говорить о смерти. Их страшил даже вид гробов, которые привозили к ним во двор, устрашающе смотрелась его крышка, выставленная у дома. Она давала понять, что в чьей-то семье горе, и желающие выразить соболезнование, легко могли отыскать квартиру по этому мрачному ориентиру.

Только однажды девочки видели мертвого человека и, глядя на восковое, обострившееся лицо покойницы, с трудом представляли, что еще вчера это была живая и даже очень веселая бабушка. Облаченная в какую-то чужую, ей не подходящую одежду, бабушка лежала в узком ящике и должна была вызывать грустные чувства, но почему-то пугала. Кларе казалось, что в какой-то миг произошла замена, и та старушка не имеет никакого отношения к ее бабушке. Ее страшил новый запах, какой-то странный, чужой, смешанный с цветами и приходящими людьми. Они вносили свои запахи тоже, но тот, основной, шел от бабушки и человека с чемоданчиком, который попросил его оставить один на один с усопшей и крепко притворил за собой дверь. Клара была уверена, что он доктор, но потом засомневалась: что толку его вызывать, если бабушке уже ничем не поможешь?

Подойти и попрощаться было настоящим мучением. Все прикасались к бабушкиному лбу (или к той, кто ее заменила), а Клара с Милой не могли себя заставить. Сзади их кто-то подгонял ободряюще и вместе с тем сочувственно. Это, мол, всего лишь спящая бабушка, и бояться тут нечего. Клара все-таки подошла, прикрыла глаза, нагнула голову и, кажется, все же коснулась бабушкиного лба, но сделала это мгновенно, а отходя, еще раз подумала, как сильно изменилось любимое лицо. Нос и подбородок заострились, глаза плотно прикрылись, а губы изображали еле заметную улыбку. Это была бабушка и вместе с тем совершенно чужой человек. Других подробностей она не помнила. Спасибо памяти, не сохраняющей множество воспоминаний, приносящих боль. Но тот рассказ маминой родственницы об уходе праведника отчего-то запомнила очень хорошо. Особенно то, как одобрительно кивала головой мама, как обе женщины сошлись в согласии: это лучшая из всех возможных смертей.

Мама ушла очень похоже. Подержалась пару дней за сердце, на которое никогда не жаловалась, и ушла, сразу после приезда скорой помощи, оставив мужа в полном одиночестве и неведении. Клара тогда уехала на работу на Урал, ей предложили открыть и возглавить новую аптеку, а ей после второго развода очень были нужны деньги на кооператив. Милочка с Яшей, погоревав, вернулись к своей жизни: сын, растущий на глазах, не давал им возможность уйти в печаль и забыть обо всем на свете. Папа стал учиться жить один. Оказалось, что это очень даже непросто.

Тревогу забили не сразу. Сначала заметили, что он плохо говорит, как-то странно, иногда невнятно, много повторяется, часто делает это невпопад. Он, правда, старался объяснить это тем, что снял зубные протезы. Дочери очень удивлялись тому, что он многое стал забывать, но поскольку все чередовалось с более или менее нормальным состоянием, объясняли это перенесенным стрессом и возрастом. Когда Мила, навещая его на выходных, вдруг увидела неряшливого и потерянного отца, говорящего странные вещи, все стало ясно. Врачи, больница, лечение – этого оказалось недостаточно. Требовалось постоянное присутствие близкого человека. Милочка на время перебралась с сыном к отцу, а потом все-таки пришлось заняться поисками хорошей сиделки. Клара тоже включилась в расходы, и они поменяли несколько человек, прежде чем отыскалась нужная и самая подходящая. Валентина, женщина крупная, сильная, очень ответственная и строгая, – «со мной не забалуешь!» Только на выходных она железно возвращалась домой – привозили любимую внучку, и тогда по очереди дежурили Милочка с Яшей. Клара регулярно посылала определенную сумму, приезжала на праздники, пробовала говорить с отцом по телефону, а через год наконец вернулась.

Телефонных разговоров было не так много. По словам Валентины, отец делал это неохотно, и она передавала все новости через Милочку и Яшу. Клара доставала все нужные лекарства, хотя прекрасно понимала: улучшения не будет. В теплый летний день, едва бросив чемодан в своей новой однокомнатной квартире, она поехала к отцу, прихватив подарки и папин любимый торт. После ухода мамы он редко менял одежду. Теперь ему не было необходимости покидать дом, и Клара купила две мягкие фланелевые рубашки в клетку и теплые носки, надеясь, что отцу все понравится.

Этот день она не любила вспоминать и все надеялась, что память сотрет его, как многое другое неприятное, бередящее душу и приносящее боль. Некоторые события из детства и юности она со временем забывала, переставая носить с собой все то, что тревожило. Тот августовский день она помнит очень отчетливо, хотя предпочла бы забыть, вероятно потому, что за те два месяца, что она не видела отца, он так сильно изменился, перестав узнавать своих и чужих.

Она нетерпеливо нажимала на дверной звонок и предчувствовала долгожданную встречу. Дверь ей открыла Валентина, следом за ней вышел отец. Он смотрел на дочь и видел кого-то другого. Лицо исказилось от боли и страха, и он изо всех сил оттолкнул сиделку и захлопнул перед дочерью дверь. Ей сначала показалось, что это очередная его шутка и сейчас, минуты через две, он распахнет дверь и громко рассмеется. Однако в тот день войти она так и не смогла. Положила у двери подарки и ушла зареванная домой. Шла по улице и ревела, вытирая кулачком слезы, будто малое дитя, и ей не было совершенно никакого дела до прохожих. Ее переполняли разные чувства: было больно, обидно и очень жаль папу. Она знала: на самом деле он ее любит, любил, но сегодня увидел в ней кого-то другого.