скачать книгу бесплатно
– Мне вот интересно, чем же ты занимаешься у него на службе? Вряд ли каждый день связываешь своих старых знакомых, а потом отвозишь их в подобные сомнительные места. Может, делаешь и что похуже? – без всякого энтузиазма спросила Вероника. Она уже не раз интересовалась, еще в самом начале поездки, мотивами резкой смены взглядов Дениса, но тот от ответов старательно увиливал, так что и девушка потихоньку прекратила свои бессмысленные попытки.
– Может, и похуже, – развел он руками, словно и правда был не при делах и говорил будто совсем не про себя.
– Я тебя совсем не понимаю, – произнесла девушка вздыхая и отвернулась. Про себя Вероника решила кинуть уже это гиблое дело с концами.
Вскоре двери экипажа открылись, и молодые люди оказались на парадном дворе перед усадьбой. Само здание, его архитектура и окружение не производили какого-то особенного впечатления. Можно даже сказать, выглядели просто. Серо-голубые стены, белые, чуть посеревшие от времени и погоды арочные окна – словом, ничего выделяющегося. Во дворе не было ни фонтанов, ни скульптур – типичных атрибутов богатых усадеб, а также усадеб, которым старательно пытаются придать вид богатых. Однако двор не был совсем пуст – кругом, тут и там, красовались небольшие островки ухоженных цветников. Помещик бедствующий точно не стал бы тратить ни сил, ни монет на подобные затеи. Но даже растения в цветниках оказались какие-то простенькие и незапоминающиеся. Из всех них одни только бегонии завладели вниманием Вероники. И то единственно из-за их количества. Эти нежные цветочки, похожие на бабочек, сидели в каждой клумбе и, словно безмолвные наблюдатели, сопровождали весь ее путь до усадьбы.
В какой-то момент девушку коснулось новое, неизвестно откуда взявшееся предчувствие чего-то неприятного: ощущение, когда по телу ни с того ни с сего проходит мелкая дрожь, и дышать почему-то становится раза в полтора тяжелее. Да, это оно и было – то самое предчувствие неприятного.
Денис не связывал руки Вероники веревкой, как это обычно делают с пленниками, и обходился с девушкой весьма деликатно: не подталкивал, не бил и, опять же, не вел за веревочку. Получалось вроде как по-джентльменски. Впрочем, сказать по секрету, у него и так не было никакой нужды в насильственных мерах. Поместье находилось далеко за городом, в общем-то, неизвестно где. А Вероника, ко всему прочему, до сих пор была в чулках – времени найти обувь у нее, разумеется, не нашлось. Вот и выходило, что бежать ей не было смысла. Оставалось только идти в логово поджидающей опасности с гордо поднятой головой.
Девушка очень хотела появиться перед Роговым именно так: несгибаемая воля, гордый вид, может, даже немного надменный взгляд. Словом, лишь бы не ударить в грязь лицом и показать всю свою возвышенную дворянскую натуру. Тем более если отец уже погиб, и уж тем более если он все еще жив. Конечно, Вероника всеми силами отгоняла мысли о его смерти. Она тешила себя надеждой, слепой и, казалось бы, совершенно бессмысленной. Но что еще остается человеку, если не надеяться?
Иной раз студент на экзамене у самого строгого преподавателя по самому трудному предмету приходит, не выучив и строчки материала, даже опаздывает, тянет билет, и все равно надеется. В каком-то далеком закоулке своего сознания, не признаваясь до конца даже самому себе, он тешится этой крошечной надеждой на отличную оценку. И надеется не просто на «хорошо», а именно на «отлично». Потому что никогда не отнять у человека этой совершенно беспочвенной и до крайности абсурдной веры в «отлично». Ну да, кажется, мы отвлеклись. Вернемся к повествованию.
Как только молодые люди подошли к портику, двери усадьбы открылись, будто бы сами собой. Вероника чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя сдержалась. В вестибюле стоял мужчина в легком прогулочном пальто и котелке. Во всем его облике читались спешка и напряжение – это он внезапно распахнул двери. Увидев двух людей, мужчина, похоже, на мгновение удивился, но тут же справился с собой.
– Денис, я убегаю, обойдемся без приветствий. Опять он со своими прокламациями, а мне даже слова не вставить. Еще две губернии, говорит, теперь на твоей совести. Когда, спрашивается, мне успевать? Сколько я с прошлыми носился – вспомнить страшно, а тут… Теперь за каждой типографией следят, газеты печатать боишься, а он все с прокламациями, будь они неладны! Мне страшно, а этому гаду… Ай, что и говорить, у него ни страха, ни сострадания. Ладно, убегаю, – тут этот торопливый и возмущенный до крайности человек, видимо, наконец, заметил девушку, все время стоящую перед ним. Он рассеянно приподнял шляпу и продолжил: – Ох, Гордеева? Гм… Борис Олегович у себя в кабинете. Вам лучше по правой стороне, и в гостиную не заглядывайте. Все, убегаю, – кинул он второпях и понесся куда-то к экипажам во дворе.
Неизвестно, оттого ли, что они были хорошими друзьями, или это сказывалась его несерьезная натура, но Денис проводил этого человека-ураган громким хохотом.
– Знакомься – Гаврилов. Он отвечает за Отряд Пропаганды. Знаешь газету «Проволока»? Вот главное ее лицо собственной персоной.
– «Проволока»? Не думала, что она агитационная, – Вероника удивилась.
– Будь она агитационной, ее бы уже давно не было, – махнул рукой Лихачев, и они прошли в вестибюль. Денис шел впереди, уверенно показывая путь.
Кругом было светло, но пусто и как-то тихо. Прислуга словно и вовсе отсутствовала: не было видно ни горничных, ни лакеев. Внутреннее убранство усадьбы характером никак не отличалось от того, что было замечено снаружи. Все так же ничего не говорило о личности владельца – обставлено просто, но не бедно; украшено, но не богато. К тому же что-то гнетущее продолжало давить на Веронику, становясь отчетливее с каждым ее шагом.
Кабинет располагался на втором этаже. Девушка про себя отметила, что по пути Денис действительно вел ее правой стороной, прислушавшись к словам Гаврилова. Дверь в кабинет Рогова находилась в конце коридора. Понять это удалось почти интуитивно. Именно к ней Веронике меньше всего хотелось приближаться. Совсем недалеко от кабинета была еще одна дверь, и она, в отличие от первой, была открыта нараспашку. Денис подошел к ней и заглянул внутрь. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым, когда он быстро закрыл это помещение.
И вот, как только они вплотную приблизились к месту назначения, и молодой человек уже даже постучался в дверь, он вдруг резко остановился. Сощурившись, словно неожиданно что-то припоминая, Денис повернулся к Веронике и шепнул ей на ухо:
– Извини и на этот раз.
А затем Денис внезапно с силой схватил ее за волосы и дернул голову девушки вниз.
Никогда не стоит забывать, что в конечном счете получив заслуженное «неудовлетворительно», студент примет самый болезненный удар именно от своей неоправдавшейся надежды.
Глава 3. Фарс
Денис буквально втащил Веронику в кабинет. Девушка не сумела даже вскрикнуть – настолько были сильны ее негодование и гнев. Спутанные длинные черные волосы скрывают ее лицо, глаза смотрят в пол, плечи опущены – именно в таком жалком и подавленном виде она предстала перед Роговым. Кроме того, выведя Веронику на середину просторного кабинета, Денис еще и метко вдарил ей под колени. Не готовая к новой подлости, девушка упала на ковер и оказалась в еще более унизительном положении. Возмущенная совершенно, крайне, в такой мере, что сложно себе даже представить, она уже хотела что-то прокричать, как вдруг на нее накатила волна чувств совершенно другого рода. Нечто вселяющее ужас будто коснулось ее сердца. Рука, все еще державшая девушку за волосы, ослабила хватку, и она смогла немного приподнять голову. Тогда Вероника и увидела его – главу революционного движения Паксийской империи, человека, который путем восстаний, террористических актов, шантажа и пропаганды желал свергнуть затянувшиеся века самодержавия.
Лицо она узнала сразу – его фото печатали во многих газетах и не было, совершенно точно не было ни одного паксийского помещика, не знакомого с ним. Можно даже предположить, что абсолютное большинство крестьян, кроме только, наверное, крепостных из самых далеких от столицы губерний, легко узнают это лицо, ведь Рогов, ни много ни мало, – главный противник самого царя Николая IV. И все же, как это всегда оказывается, ни одна фотография не могла передать целиком натуру человека. Черно-белый снимок показал бы обычного мужчину тридцати трех лет с угрюмым, как будто острым взглядом, горизонтальной складкой на лбу, красноречиво говорящей о частой и напряженной работе ума, темными волосами и короткой бородой. Важная личность, угроза короне, но просто человек. Впечатление же от встречи с Роговым вживую нельзя описать словами «это просто человек». Видеть его – видеть опасность; стоять с ощущением, что тебя вот-вот проткнут насквозь этим острым взглядом, придавят к полу какой-то угрюмой мыслью, которая, кажется, навечно застыла в чертах этого человека и которую ни за что не захочется узнать. Безотчетный, инстинктивный страх сковывает тело и сознание просто от нахождения рядом с ним. Это – магия бесов. Людей с такой магией боятся, потому что в этом ее суть.
Рогов сидел за столом, целиком заваленным бумагами. Он никак не отреагировал ни на то, что открылась дверь, ни даже на то, что перед ним прямо на ковер не самым любезным образом бросили дворянку.
– Борис Олегович – Вероника Юрьевна Гордеева, – произнес Денис таким свободным тоном, будто начинал случайную беседу со знакомым в парке. Он был одним из крайне немногочисленных людей, способных спокойно разговаривать в присутствии Рогова. Впрочем, это можно списать на особенности его весьма специфического восприятия мира, о чем обязательно вспомним, но позже.
– А, Гордеева… оставьте нас. И принесите печать в гостиную. Я позову, – холодно и неторопливо произнес Рогов, поднимая свой тяжелый взгляд.
Денис тут же осторожно отпустил волосы Вероники и скрылся за дверью.
– Вероника Юрьевна, прежде всего, приятно с вами познакомиться. Уверен, вы меня уже узнали, я – Борис Олегович Рогов, – уважительно, но все в той же леденящей кровь манере представился этот человек.
– Приятно познакомиться? Что за фарс? Меня привели сюда и бросили к вашим ногам. Так начинается ваше «приятное знакомство»? – Вероника решила, что даже если ее кровь и вправду заледенеет, она хотя бы попытается отстоять осколки своего только что треснувшего достоинства.
В ответ на эти слова, а может, и просто по внезапной прихоти, Рогов встал из-за стола. Он не шел быстро, не двигался медленно, но, даже просто обходя стол, сумел внушить еще большее желание как можно скорее покинуть этот кабинет. Спустя несколько мучительно долгих секунд этот человек оказался пред Вероникой. Она так и не сумела встать с колен, как ни умоляла себя.
– Вы, Вероника Юрьевна, сильно ошибаетесь, считая, что находитесь в подходящем положении, чтобы задавать такие пустые вопросы. В данный момент я – ваш благодетель. По моей воле ваша голова может упасть влево или покатиться вправо. И моя же прихоть может сохранить вам жизнь. Граф Юрий Макарович был вашим отцом – одно это уже достаточно веская причина закончить все здесь и сейчас. Дворяне любят говорить о положении, так что не забывайте и вы о своем.
Что бы ни думала Вероника, теперь она при всем желании не могла выдавить из себя ни единого слова.
– Хорошо. Вы, кажется, поняли. Не будем терять времени, – голос Рогова глухим басом раздавался по кабинету. – Наш век – век принятия самых отвратительных реформ в истории империи. Ваш отец был приближенным нынешнего императора, одним из его немногочисленных тайных советников. Его причастность к этому беспределу очевидна. И все же вы – не ваш отец, не правда ли? Так мне сказал Денис Матвеевич, и я решил ему поверить. В такой ситуации у меня нашелся лишь один выход – Вероника Юрьевна Гордеева должна погибнуть, сгореть в усадьбе вместе с отцом, – за все время его ровный, подавляющий тон ни разу не изменил своего ритма, но на этой фразе он, этот гад, намеренно сделал длинную паузу. – А вы станете девушкой без рода и имени – новым человеком у меня на службе.
– Где он? – хрипло выдавила из себя Вероника.
Какое-то едва уловимое хищное выражение мелькнуло на лице Рогова. В этот момент она могла явственно почувствовать, как холодный и липкий пот проступает у нее на шее.
– Денис, прошу, проводите ее в гостиную.
Это было сказано достаточно громко, чтобы молодой человек услышал из соседней комнаты и вскоре появился перед Вероникой. Его невозмутимый взгляд был таким же, как прежде. Протянув руку, Денис помог ей подняться.
Откровенно говоря, девушка не желала идти в гостиную. Было очевидно, что ничего хорошего она там не увидит. Страх накатывал волнами, и когда он хоть немного отступал, она понимала – следующая волна будет только сильнее. Прямо сейчас Вероника боялась быть оглушенной новой волной.
Она увидела все сразу. В тот самый момент, когда переступила порог той самой комнаты, дверь в которую не так давно Денис закрыл перед ней. На красивом бежевом ковре с узором из цветов и листьев красовалось большое темное бордово-коричневое пятно засохшей крови. Где-то ближе к краю, словно небрежно брошенное, лежало чье-то тело. Оно было лишено головы, и кто угодно мог увидеть обрубленный кусок плоти – срез на шее, из которого уже не стекала кровь, но который все же мог вызвать тошноту одним лишь своим видом. Голова лежала на боку в некотором отдалении от тела, почти что ровно посередине темного пятна. Мерзкий до отвращения запах завершал жуткую картину смерти.
Девушка уже второй раз за день оказалась на коленях. Только сейчас она нисколько не обратила на это внимания. Очень медленно, не в силах сдержать дрожь в теле, она подползла к отвернутой голове. Неужели это та самая особа, что так носилась со своим дворянским достоинством, сейчас ползла по ковру, словно последняя нищенка перед вратами какой-нибудь убогой церквушки. Ее дрожащая рука повернула измазанную в крови голову. Сомнений больше не оставалось – перед ней было тело ее отца. На его лице застыло какое-то кривое выражение ужаса, которого она никогда не встречала у того прежде, а сухие глаза смотрели расфокусированным взглядом куда-то в пустоту, но Вероника без сомнений узнала в этих искаженных чертах Юрия Гордеева.
Она не могла вынести этого мертвого взгляда, и поэтому тут же, словно ошпарившись кипятком, отвернула лицо от себя. Девушка не кричала и не плакала. Только частое поверхностное дыхание и широко раскрытые невидящие глаза говорили о ее состоянии. То был парализовавший все тело шок.
***
Вероника любила своего отца. Это не было настолько же нежным и трепетным чувством, что она испытывала к давно погибшей матери, но она все равно считала это любовью. Отец был строг, он много ожидал от дочери и во многом ее ограничивал. Им на Веронику было возложено тяжелое бремя, которое она была вынуждена нести на своих плечах с достоинством. Ей даже пришлось скрывать страсть всей своей жизни в угоду отцовским желаниям. Да, временами он был невыносим, и Вероника редко всей душой соглашалась с ним. Его фанатичная дворянская гордость, честолюбие и… Несмотря на все это, кто кроме него мог считаться ее семьей? Она не могла ненавидеть его, это противоречило бы тем принципам, которые с таким старанием и любовью были заложены еще при жизни матушки. «Люби семью, чти знания, не страшись перемен», – девушка помнила ее слова. Что-то настолько важное нельзя было отбросить из-за банальных расхождений во взглядах.
Поэтому Вероника стояла на его стороне, верила его словам и старалась с высоко поднятой головой нести это замысловатое «Гордеевское достоинство». Так долго, сколько могла.
«И что прикажете делать сейчас? Продолжать отстаивать честь семьи, отказать Рогову и встретить такой же конец? Лишиться головы на этом же ковре, с такой же отвратительной гримасой?».
Отец Вероники был прав, гордость стоит дорого. В конечном счете, сколько бы он ее не учил, она не сможет заплатить эту цену.
На самом деле тот факт, что Вероника согласилась приехать в поместье революционеров, уже можно было назвать отказом от своего достоинства. Это было откровенное и ничем не прикрытое предательство семьи, а девушка все наивно полагала, что каким-то мистическим образом сумеет сохранить свою гордость.
– Я был крайне великодушен и не только лично объяснил ваше положение, но и позволил проститься с отцом. Думаю, самое время закончить начатое.
Где-то позади раздался голос Рогова. Рядом с ним стоял Денис и держал в руках предмет, выглядевший как кочерга странной формы. Вероятно, это и была та самая печать.
– Вы должны представлять, как сложно в наше время довериться кому-то на слово. Вот и выходит, что я вынужден идти на такие болезненные меры. Денис сейчас поставит вам клеймо, но не огорчайтесь. Это – лишь символ того, что Гордеевых больше нет. А также маленькая предосторожность на случай внезапного предательства.
Девушка инстинктивно отпрянула. Впрочем, бежать она не собиралась. Казалось, всякая способность к сопротивлению покинула ее. Денис медленно приближался с печатью в руках. Ее конец был явно раскален, и Вероника могла почувствовать бешеный жар даже на некотором расстоянии. Она узнала символ, что был на этом конце. Им всего десять лет назад клеймили предателей царской короны вместе с их семьями. «Капкан предателя» – это клеймо означало полную потерю чести и подчинение. Его уже не использовали, так как теперь провинившееся семейство предателей ждала бы смертная казнь, а в таком случае дополнительные меры как-то излишни. И все же значение этого символа было известно каждому жителю Паксийской империи.
Когда Денис взял ее руку, Вероника потерянно посмотрела в его глаза. Намеренно или нет, но он не ответил ей встречным взглядом. Молодой человек закатал правый рукав платья девушки и повернул ее руку ладонью вверх. Следующее его движение было очень быстрым и резким: Денис прижал раскаленный конец «печати» к бледной коже Вероники точно посередине предплечья. Она вскрикнула. Боль была сильной. Девушка почувствовала мерзкий запах подпаленной кожи и шипение собственной плоти. Вероника дернулась и завертелась, она хотела отнять руку как можно скорее. Всеми силами сдерживаемые слезы полились именно в тот момент. Денис держал печать всего несколько секунд, но даже этого хватило, чтобы оставить явный и четкий «капкан предателя».
Но самым обидным, самым тяжелым и постыдным было не это клеймо. Слезы, что крупными каплями стекали по ее лицу, были той самой чертой, означавшей окончательное уничтожение гордости. Это был символ ее сломленной воли.
Она никому не хотела показывать своих слез, и поэтому черная, тупая и тихая ярость вдруг начала подниматься в ее душе. Вероника подняла взгляд на Рогова. Он тоже пристально наблюдал за ней.
Как же хотелось плюнуть ему в лицо, выколоть эти мерзкие глаза, а затем втоптать их в грязь. И все же Вероника ничего не могла поделать. Только упереть свой полный немого гнева взгляд в его высокую фигуру.
Рогов, в свою очередь, тоже видел кое-что в ее взгляде. В том море бессилия, которое застилало глаза девушки, плавал крошечный островок непокорности. Впрочем, возможно, он увидел не только это, а может быть, не разглядел даже этого.
– Что ж, надеюсь на плодотворное сотрудничество в будущем, – он развернулся и направился обратно в свой кабинет. – Поздравляю с вступлением во Второй Тайный Отряд.
Глава 4. Не изменяясь
После ухода Рогова Вероника некоторое время продолжала сидеть, уставившись в дверной проем. До тех пор, пока не услышала, как рядом присвистнул Денис.
– Н-да-а, я уже упоминал, что он своеобразный человек? Ты уж прости его злобную натуру. В любом случае, все закончилось даже не так плохо, как могло бы. Честно говоря, я и сам был не до конца убежден в его благосклонности. Но то, что ты попала в наш Отряд… Уверен, без кое-чьей помощи не обошлось. И я сейчас не про себя, кстати. Ну и ладно, может, по-другому и не вышло бы. Пойдем-ка к экипажу.
За время, пока он так непринужденно убалтывал девушку, Лихачев помог ей подняться и, придерживая ее за плечи, повел к выходу из поместья. Вероника слабо реагировала на его слова и, вероятнее всего, пропустила большую их часть мимо ушей. Для нее в тот момент окружающая действительность больше походила на густой и мутный кисель. Даже оказавшись в карете, девушка едва ли это осознала.
– Тимофей Ильич, достаньте аптечку. Видите, у нее рука. Справитесь? Отлично. И на чай будет, и на выпить, обижаете! А я пока сбегаю на минутку.
Денис быстро переговорил с кучером и легкой, быстрой походкой направился обратно в поместье. Он стремительно поднялся по лестнице и, завернув налево, вышел в коридор. Там он чуть задержался, рассматривая двери. Ручка одной из них оказалась блестяще-чистой, словно ее только что вытерли, в то время как на других был заметен тонкий слой пыли. Именно в эту дверь он уверенно зашел спустя мгновение.
Помещение оказалось маленькой библиотекой. Внутри, между стеллажами, в небольшом креслице сидел мужчина, одетый в военный мундир. Рядом, на тумбочке, лежала убранная в ножны шашка. По запачканной тряпке, валявшейся неподалеку, можно было без труда догадаться, что ее недавно вычистили.
Как только дверь в библиотеку открылась, на лице этого человека появилась улыбка. Очевидно, он сразу узнал входящего:
– Денис, зашел-таки! – произнес он громко и, резко поднявшись, поприветствовал молодого человека крепким рукопожатием.
– Командир, а как же! Вы с нами не поедете? – бодро отозвался Денис.
– Мне еще с этим делом закончить. Но не радуйся слишком сильно, я приеду в Феевку немногим позже вас.
– Никак нет, никакой радости, только искреннее счастье! И, пожалуйста, не приезжайте.
– Ах ты, – мужчина занес руку и ударил Дениса точно по затылку. Однако удар вышел совсем легкий и несерьезный, так что тот лишь посмеялся.
– Кстати, о деле. Это же вы руку приложили? Ну, хотя, кроме вас некому. Только не понимаю, почему так? – интересовался молодой человек.
– Почему ее не в Первый, а к нам? Знаешь же, что я их на дух не переношу. Рогов, этот гад, может, и тварь последняя, но в душе тоже со мной согласен. Я ему так и сказал: «У нас ее, если что, тут же напополам, а у них кто знает, кто кого напополам». Да и к тому же, разве так не лучше? Может, хоть Альбина наконец уймется.
– Что же, Командир всегда прав, – довольно просто согласился Денис. – Я хотел отправить ее в Первый, потому что не был уверен, сможет ли она справиться с нашей работой. Но видели бы вы, как она под конец впилась глазами в Рогова, – Денис снова рассмеялся. – Убьет или нет, не знаю, но на плаху привести – за милую душу.
– Ладно, иди уже. Тимофей Ильич там пятнадцатый раз тебя проклинает. А мне к Рогову, – мужчина тяжело вздохнул.
– Вам бы валерьяночки, а то как обычно.
– Сейчас и правда не помешало бы.
Лицо мужчины заметно помрачнело, и Денис мгновенно поймал его настроение:
– Вы же неплохо с делом справляетесь, что на этот раз?
– Да что там дело, он снова о крысах, – недовольно скривился мужчина. – Младше меня на пять лет, а подозрений больше лет на десять вперед.
После этих слов на глаза Дениса, хотя и на мгновение, тоже легла легкая тень:
– Мы ни разу не давали ему поводов для сомнений. И кого он подозревает?
– Кто поймет этого гада? Либо никого, либо всех и сразу. Речь пока не про наш Отряд, но, похоже, сейчас всех потихоньку поднимают на уши. Говорят, ему не нравится активность радикалов. Якобы слишком подозрительно, что, как только наши выступают, рядом через день-два замечают этих. Для Рогова они появляются слишком «в том месте и в то время». Перестраховываться, конечно, хорошо, но это уже чрезмерно. С ума сходит – не иначе, – свои слова мужчина завершил неодобрительным покачиванием головой.
Молодой человек небрежно махнул рукой. Похоже, ситуация не заслуживала внимания. После этого Денис, видимо, вспомнив, что уже и так порядком задержался, внезапно выпрямился:
– Ну, Командир, тогда до скорого.
– Иди давай, – отозвался грубый голос.
Молодой человек усмехнулся и стремительно скрылся за дверью. Все такой же легкой и быстрой походкой он спустился по лестнице и покинул поместье.
***
Вероника за прошедшее время уже успела несколько успокоиться. Может, она и не пришла в себя окончательно, но взгляд ее, по крайней мере, приобрел некоторую осмысленность. Когда Денис вернулся к экипажу, девушка сидела, опустив голову, и рассматривала свою кривовато наложенную повязку. Да, осмысленность взгляда вовсе не подразумевает осмысленность его направления. Молодой человек, как-то по-своему интерпретировав ее состояние, решил не трогать пока несчастную и отдал команду к отъезду. Под скрип колес и ворчание кучера карета наконец покинула парадный двор этого злополучного поместья.
Вероникой овладевало некое странное ощущение двойственности. С одной стороны, ей хотелось тщательно обдумать произошедшее, прокрутить в голове каждую деталь и, конечно, как же без этого, окунутся в омут самоуничижения в лучших традициях благородных барышень этого времени. Но, с другой стороны, своего статуса благородной барышни она уже благополучно лишилась, и даже как-то внутренне успела породниться с новым положением предательницы. В таком случае – не лучше ли отвлечься от этих назойливых мыслей хоть на что-нибудь? Даже разговор с раздражающей персоной напротив оказался бы неплохой альтернативой пустым страданиям. В итоге как-то само собой вышло, что Вероника решила перенести планы по самобичеванию на потом.
– Денис, куда мы направляемся?
– Хм? О, уже пришла в себя. Мы на пути в Феевку.
Молодой человек почти удивился. По правде сказать, он скорее ожидал от Вероники несколько пассивно-агрессивных выражений в свой адрес. Откровенно агрессивные нападки оказались бы также в пределах его ожиданий. Но настолько спокойный вопрос был весьма неожиданным.
– Та самая Феевка? – девушка резко оторвалась от рассматривания повязки и взглянула в лицо собеседнику.
– Она самая. Других нет, – Дениса позабавила ее реакция. – С недавних пор имение полностью в моем распоряжении, поэтому в нем смог обосноваться наш небольшой Отряд целиком. Это наш дом и, как видишь, теперь он также станет и твоим домом.
Вероника слегка сощурилась, но не стала возмущаться впустую. Ей нужно было продолжать разговор, чтобы отвлечься от назойливых мыслей. К сожалению, на ум почему-то приходили одни ругательства. Для собственного успокоения она решила вернуться к разглядыванию кривых бинтов. На поверхности уже начинало просачиваться кровавое пятно. «Что же, наверное, шрама никак не избежать».
– Касаемо клейма – оно есть у каждого в двух Тайных Отрядах. Будь спокойна – его несложно спрятать под одеждой.
Похоже, Денис вновь по-своему истолковал поведение девушки. Для большей убедительности своих слов он закатал правый рукав рубашки. На том же месте, где у Вероники были наложены бинты, у него виднелся «капкан предателя». Шрам был неровным, но символ явно угадывался в его очертаниях.
Девушка лишь внутренне вздохнула: с этого дня ей придется носить либо одежду с рукавом, либо длинные перчатки. Так себе перспектива.
– Ты все упоминаешь эти Тайные Отряды, будто я понимаю, о чем идет речь. Что они собой представляют? – Вероника наконец отыскала подходящий вопрос.
– Ах, точно, я же не объяснил. Впрочем, ты могла бы и догадаться, все-таки Гордеевы не первый век служат тайными советниками. Кхм, то есть служили, – Денис увернулся от гневного взгляда девушки. – Напомни, какое значение у «тайны» в этом звании?
