В сознание…

– Эй, мужик, что здесь происходит? Кто-то явно не рад нас здесь видеть. – Виктор, конечно, не надеется на подробный отчёт о происходящем, но хоть что-то ободряющее всё же хотелось бы услышать.

– Главное успеть добраться до леса, – всё, что отвечает молодой человек.

Виктор, скривившись от злости, оборачивается назад, пытаясь разглядеть преследователей, но ничего не видно. Вдруг из темноты ночи, в метрах трёхстах сзади, выскакивают два аэроскутера. Виктору даже кажется, что он слышит рёв их двигателей на воздушных подушках, раздирающих сухую землю под собой. Преследователи тоже явно понимают, что времени у них осталось немного, пока автомобиль не скроется в гуще леса, и несутся на максимальной скорости.

Один из скутеров отделяется от погони, направляясь влево, судя по всему, рассчитывая на то, что сможет срезать и пойти на опережение, о чём Виктор тут же сообщает Теду. Тот, в свою очередь, резко дёргает руль в противоположную сторону, направляя автомобиль по другой траектории.

– Так будет дольше, но мы оторвёмся, – поясняет парень.

– Тебе виднее, – не понимая, что происходит, кивает Виктор.

План Теда срабатывает. Тот, что пытался пойти на обгон, совсем пропадает из виду, а второй преследующий их аэроскутер вдруг начинает пыхтеть, дымиться и, через какое-то время, вовсе глохнет. Это везение, но уже через несколько секунд первый скутер выскакивает из-за холма, подлетев и сделав сальто в воздухе, снова повисает на хвосте.

Автомобиль подскакивает на кочке так, что Виктор чуть не вылетает в боковое окно. Ударившись плечом о защитную решётку, он хватается за ручку перед собой и больше её не отпускает.

Наконец-то они добираются до кромки леса и едут вдоль неё. В поисках удобного въезда они мчатся на огромной скорости. По левую сторону мелькают толстенные стволы местных деревьев. Виктор уже не смотрит на преследователей, пытаясь сосредоточиться на поиске спасительной дороги. Но похоже, что Тед знает эти места достаточно хорошо, так как вскоре резко нажимает на тормоза и, вывернув руль влево, снова давит на газ. Плазменный луч со свистом пролетает прямо перед носом пикапа и с треском врезается в дерево, осветив дорогу Теду, на лице которого не дёрнулся ни один мускул. Двигатели ревут, и со всей мощью они влетают в гущу леса, что, по словам Теда, означает их спасение.

И действительно, Виктор, оглянувшись, видит, что аэроскутер даже не стал их преследовать. Всё это кажется очень странным, но Виктор не отвлекает водителя вопросами, оставив их более компетентному и, как надеется, более разговорчивому человеку – коменданту Совета Колониального Поселения. Буквально через несколько минут автомобиль выезжает на дорогу, и их больше не трясёт как в стиральной машинке.

Лес оказывается неожиданно густым, настолько, что деревья вдоль дороги стоят практически стеной. Минут через десять лес заканчивается, и дорога снова выводит на огромное поле, но уже не такое пустое, как то, на котором приземлилась спасательная капсула. Тед отпускает педаль газа, и Виктор может внимательно рассмотреть окружающую обстановку, но так и не решается отпустить ручку, за которую держится. У кромки леса, перед въездом на поле, Виктор замечает пару вышек с вооружённой охраной. Посты.

Теперь ясно, почему бесстрашный Тед был уверен в том, что преследователи не поедут за ними в лес. Те знали о наличии постов. Возможно, они были и в лесу, но Виктор не заметил их в суете.

Всё поле засажено неизвестными ему растениями, напоминающими огромную пекинскую капусту на длинных, не очень толстых ножках. Эти растения возвышаются не меньше чем на два метра. Их листья раскинулись в ширину, закрывая всю землю под собой. По аккуратным и плотным рядам кочанов сразу понятно, что кто-то высадил их здесь специально. Скорее всего, они съедобные. Сотни тысяч огромных кочанов устилают всё поле, создавая ощущение его бесконечности.

Проехав ещё немного, Тед вдруг останавливается и выходит из машины.

– Не могу больше терпеть, – говорит он, направляясь прямиком к полю и постепенно скрываясь в гуще посадки.

– Ясно, что уж, – ухмыляется Виктор и, решив немного размяться, тоже выходит на дорогу.

Он замечает странное свечение пыльцы, которая поднимается над каждым кочаном и устремляется в небо. Это свечение сливается в туманный покров, окутывающий всё вокруг. Из него в разные стороны исходят длинные лучи, извивающиеся, словно щупальца неизвестного инопланетного существа. Они медленно потягиваются, как живая сеть, готовая вот-вот схватить что-то невидимое. Эти щупальца, гибкие и подвижные, кажется, нащупывают воздух. Они извиваются плавно и бесшумно, и от их движения Виктору становится не по себе.

Тишина вокруг сначала нарушается шорохом. Тот словно доносится из самого центра поля – тихий, едва уловимый, как шелест ветра в траве. Виктор прислушивается и различает, как в этой странной тишине проскальзывают скрипучие звуки, будто что-то трётся друг о друга. Он делает глубокий вдох и чувствует горьковатый пряный аромат, напоминающий смесь свежескошенной травы и чего-то химического, кислого. Запах наполняет лёгкие, и Виктору приходится задержать дыхание, чтобы не закашляться.

Он бросает взгляд на Теда, который теперь спокойно гуляет по узкому проходу между растениями, как будто ничего не происходит. Его взгляд устремлён вперёд, а лицо спокойно. Несомненно, он уже видел это множество раз. Для него всё здесь кажется привычным и нормальным, а может быть, он просто погружён в мысли и не замечает происходящего.

Виктор пытается успокоить себя, но ощущение тревоги возвращается. Он смотрит на извивающиеся лучи, которые продолжают свой странный танец, скользя в воздухе, и чувствует, как по спине пробегает холодок.

Тёмная ночь оказывается не такой уж и тёмной. Тусклое мерцание пыльцы теперь освещает всё поле, придавая ему призрачный, почти магический вид. Виктор вглядывается в это сияние, гадая, откуда же он исходит. Солнце давно уже скрылось за горизонтом и не может давать отблеск на эти частички. Неужели они сами излучают свет? Он с осторожностью подходит к обочине, чтобы разглядеть их поближе.

Облако света сначала отдёргивается, как пугливая кошка, но затем одно из его щупалец удлиняется и медленно тянется к Виктору. Тот сначала отстраняется, то ли от страха, то ли от неожиданности. Но, поняв, что бояться пыльцы глупо, по крайней мере в отсутствие признаков агрессии или токсичности, делает шаг вперёд и протягивает руку к светящемуся щупальцу, как к живому существу, давая понять, что не представляет угрозы. Щупальце дотягивается до кончиков его пальцев Виктора и начинает медленно обволакивать их, словно само облако обладает неким древним инстинктом. Оно оценивает чужака – не зрением, не слухом, а чем-то иным, неуловимым, что позволяет ему чувствовать и распознавать.

Ситуация кажется Виктору странной, смешной и невозможной одновременно. Кисть руки уже полностью погружена в пыльцу. Он поворачивает ладонь вверх и чувствует нечто вязкое – это облако явно не невесомое. Рука погружается в густую субстанцию, похожую на кисель, обволакивающую всё больше и больше, уже почти добравшись до локтя.

Виктор, как заворожённый, смотрит на мерцание песчинок и не может даже пошевелиться. Когда он решается убрать руку, понимает, что не может этого сделать без усилия. Он пытается отдёрнуться, но облако словно всеми силами пытается его удержать и даже затянуть к себе. Виктор резко тянет руку на себя, и она выскальзывает из пыльцы. Решив, что не стоит больше рисковать, он поворачивается и идёт обратно к машине.

– Тед! – кричит он, вглядываясь в сторону кустов. – Где тебя там носит? Тед!

Виктор не успевает забраться в машину, как понимает, что облако полностью окружает его, и щупальца со всех сторон тянутся к ногам и рукам, обвивая его.

– Эй, мать вашу, что здесь происходит? Тед? – Виктор не хочет паниковать, но пыльца уже полностью обволакивает ноги и руки, погружая его всё глубже и глубже в свои мерцающие объятия.

Кисель из света и пыльцы обвивает всё плотнее и плотнее, словно застывающий цемент, пока не обездвиживает полностью. Дышать становится невозможно: вязкие щупальца начинают проникать в рот и нос. Он уже теряет сознание, как вдруг свет рассеивается так же быстро, как и напал на него. Виктор падает на дорогу, как тряпичная кукла. Последнее, что он видит, – это звёзды на чёрном ночном небе.

Голова гудит от боли так сильно, что Виктору долго не хочется открывать глаза. Всё-таки решившись это сделать, он понимает, что лежит на кушетке в палате.

– Где это я? – хрипит неуверенно Виктор, голос не сразу слушается. – Где я? Вы кто? – уже более уверенно и громко спрашивает он девушку в медицинском халате, стоящую напротив кушетки и изучающую какую-то информацию на мониторе портативного компьютера.

– О, мистер Малышев, вы пришли в себя. Я Элен, медсестра, – с нейтральной интонацией произносит она в ответ, повернувшись и подойдя ближе. – Я сделала вам укол успокоительного, вас это должно расслабить. Вы отдыхайте, вам нужно поспать.

Виктор хочет быстро встать, но руки не слушаются, и он снова падает на подушку.

– Мистер Малышев, вам нужно хорошенько отдохнуть. От стресса и перегрузок при приземлении вы потеряли сознание прямо на дороге, да ещё и хорошенько ударились головой при падении. Возможно, сотрясение. Поспите…

– А это… – Он трогает лоб рукой, пытаясь нащупать ту самую шишку, но она куда-то исчезла. – Мне нужно поговорить с комендантом, – перебивает он девушку, снова пытаясь встать. Но теперь она уже надавливает на плечо так, чтобы он вернулся в постель.

– Мистер Малышев, я уже сказала, что вам необходим покой. Поспите здесь, отдохните, а утром… утром встретитесь с комендантом.

– Что это вообще было? Как оно… – изумлённо произносит Виктор, так и не закончив фразу.

– О чём вы, консул? – соизволяет изобразить удивлённую интонацию медсестра.

– Ну этот свет, пыльца над растениями в поле. Где Тед?

– Оу. Мистер Андерсон отлучился по естественной нужде и, вернувшись через минуту, обнаружил вас, лежащим возле машины. Вы потеряли сознание прямо посреди дороги. Хорошо, что он привёз вас сразу в медпункт, – протараторила девушка. – Я его отпустила домой, завтра утром он за вами заедет и отвезёт в офис коменданта. Если вы будете игнорировать мои рекомендации, консул, несмотря на вашу высокую должность, мне придётся позвать медбрата и сделать вам укол снотворного.

– Ладно-ладно, я молчу. Мне действительно нужно отдохнуть и всё обдумать. Всё, что я здесь увидел.

– Это всего лишь бурная фантазия уставшего мозга, вот увидите, завтра вы проснётесь и поймёте, что всё это вам привиделось.

Да откуда она может знать, что ему привиделось, а что было реально? Глупая девчонка. Ладно. Виктор не стал с ней спорить и что-то доказывать. Возможно, она и не выходит никуда дальше своего медпункта. Но комендант должен знать, что происходит на этой чёртовой планете. Неужели за столько лет колонизации новых планет люди впервые столкнулись с внеземным разумом? Это существо, или растение, или пыльца, чем бы оно ни было, явно пыталось его убить. И оно не могло быть неразумным. То, как оно потянулось к нему для изучения, не могло быть случайностью. Да, однозначно внеземной разум. Дальше Виктор думать уже не может. Мозг отключается под действием обезболивающего. А возможно, эта милашка всё-таки вколола ему снотворного втихаря. Ну ничего, завтра он покажет, кто здесь главный.

Ночью Виктора мучают кошмары. Если их вообще можно назвать кошмарами, ведь он ничего не видит, только ощущает. Он снова обездвижен светящейся пыльцой. Пыльца сочится внутрь, как густой туман, заполняя пространство вокруг него. Она плотным коконом обволакивает его тело, лишая возможности пошевелиться. На этот раз он чувствует, как та проникает внутрь палаты через маленькое окошко. Уверен: медсестра перед уходом специально оставила окно приоткрытым. Просто знает, как это бывает в снах, когда знание приходит без образа.

Снова это уже знакомое удушье. Виктор чувствует, как пыльца медленно затягивает его, проникая в легкие. Ощущение вязкости сменяется болью в горле, будто кто-то пытается засунуть огромную руку прямо в его глотку, достать там до внутренностей и вырвать их через рот. Он пытается сопротивляться, но не может – его тело неподвижно, как окаменелое.

И вдруг боль отступает, сменяясь ледяным ужасом. Виктор снова чувствует себя в открытом космосе, окружённым бесконечностью и темнотой. Только на этот раз без скафандра. И без корабля. Только темнота, бесконечность и он, затерянный посреди этого кошмара. Дыхание учащается, как у загнанного в угол животного. Он говорит себе, что это всего лишь сон, но это не помогает. Кажется, что он тонет в этой бесконечной черноте, исчезает без следа, как падающая звезда, сгорающая в ночи.

Потом он просыпается. Просыпается весь в поту, в тёмной комнате, совершенно один. Маленькое окно напротив его кровати и вправду оказывается открытым, наверно, он увидел это перед тем, как уснуть, и мозг воспроизвёл всё в дурацком сне. Пить. Ужасно хочется пить. Он до сих пор чувствует пряный привкус пыльцы во рту. Хочется смыть его многими литрами воды. Глаза наконец привыкают к темноте, и он оглядывается вокруг.

Ничего… Ничего напоминающего графин или бутылку с водой. Подходит к двери. Дёргает ручку. Заперто. Ну конечно, зачем оставлять дверь пациента открытой? Он ведь не консул РККП, по уставу, между прочим, самый старший чин в колонии, а какой-то преступник, который может сбежать куда-нибудь на неизвестной ему планете. Что за бред.

– Эй! Есть тут кто? – не выдерживает Виктор и стучит ногой по двери. – Бред! Это какой-то бред! – заключает он, но выбора нет, придётся снова залезть в постель и попытаться уснуть.

Он подходит к открытому маленькому прямоугольному окошку, которое находится на уровне его макушки, так что заглянуть в него без стула невозможно. Но и не особо сейчас хочется. Виктор глубоко вдыхает свежий прохладный воздух и закрывает окно. Так будет спокойнее спать. Часов в комнате нет, поэтому сколько ещё осталось до утра он не знает, но надеется, что недолго. Так как чувствует, что уснуть больше не получится, и придётся всё оставшееся время пялиться в потолок. Но он ошибается, только его голова касается подушки, как его снова вырубает. На этот раз он оказывается на земле, с друзьями празднует окончание Академии и поступление на службу в республиканский флот. Были ещё какие-то сны, но ничего примечательного.

Когда Виктор снова открывает глаза, яркий солнечный свет уже заливает всё вокруг. В комнате неподвижно стоит женщина в белом халате с планшетом в руках. Виктору кажется, что ей около сорока, но сказать точно невозможно: лицо лишено возраста, взгляд слишком спокойный, почти отстранённый. В нём нет ни любопытства, ни усталости, ни тепла. Лицо одновременно зрелое и юное. Что-то в её взгляде, осанке, странной неподвижности настораживает, будто она не совсем настоящая. Увидев, что он проснулся, женщина оживает, подходит ближе и наклоняется. Движения слишком выверены, словно она играет заранее отрепетированную роль, не вполне понимая её смысл.

– Как вы себя чувствуете, мистер Малышев? – спрашивает она, глядя на него и делая пометки в планшете. – Как спалось?

– Отлично, спасибо. – Он и правда чувствует себя очень хорошо. Отчего и настроение позитивное.

– Ну вот, консул, я же говорила, что вам необходимо отдохнуть, и всё как рукой снимет. – Она снова что-то помечает в планшете и достаёт из кармана электронный градусник. – Пожалуйста, откройте рот.

– Вы говорили? Кому говорили? Я вас впервые вижу, мисс?..

Виктор настораживается и смотрит на женщину. Та же удивлённо поднимает бровь. Слишком резко, слишком демонстративно, словно хочет, чтобы Малышев это заметил. Затем оборачивается к столу у противоположной стены, над которым висит большое зеркало в обычной пластиковой оправе, вглядывается в своё отражение и, поправив выбившиеся из аккуратного пучка чёрные волосы, говорит:

– Миссис Кордон. Меня зовут Мария Кордон, я главный врач нашей больницы. Вчера, к сожалению, не смогла приехать сама, поэтому консультировала по телефону мою помощницу Элен. Но будьте уверены: если бы я знала, что вы такой интересный молодой человек…

Она снова поворачивается к нему, смотрит прямо в глаза, подходит ближе и подмигивает. Жест выходит чертовски искусственным, как будто она исполняет заранее отрепетированную роль, не вполне понимая её смысл.

Виктор не двигается. Он чувствует, как внутри поднимается лёгкая волна недоверия. Всё в этой женщине кажется слишком чётким, слишком выстроенным. Он наблюдал такое у людей, которые привыкли жить под наблюдением, или у тех, кто давно заменил искренность на протокол. И всё же он кивает, стараясь не выдать напряжения.

– Миссис Кордон, может быть, вы мне расскажете, что это за поля с любопытными растениями мы вчера проезжали с Тедом? И, кстати, где он? Мне сказали, он встретит меня и отведёт к коменданту. Думаю, он должен ждать с нетерпением.

– Конечно, мистер Малышев. Тед приедет чуть позже, вы как раз успеете отведать наш больничный завтрак. – Доктор нежно улыбается и всем видом показывает своё расположение. – Насчёт полей, это местная культура, которая, можно сказать, не дала нам умереть, – она запинается, но поспешно добавляет: – с голоду. Она очень питательная, и большинство наших блюд содержат её в своём составе. На завтрак вы сами в этом убедитесь.

Виктор замечает, что её речь звучит не правильно. Слова, конечно же верные, только разве так говорят? Её речь режет слух. Словно она выучила язык по учебнику, и никогда не говорила на нём с живыми людьми. Но консул останавливает себя: за двести лет изоляции Синтак – официальный язык Галактической Республики, мог сильно измениться, особенно на отдалённой колонии, где нет связи с остальным миром. Возможно, это просто местная норма.

– А что насчёт светящейся пыльцы? – Виктор не может успокоиться. Он ясно понимает, что всё произошедшее вчера ему не привиделось. Особенно щупальца, пытающиеся забраться в его горло.

– Не понимаю, о чём вы, мистер Малышев, – совершенно без эмоций произносит Мария.

– Вчера вечером, проезжая это огромное поле, я заметил облако пыльцы, и оно светилось и переливалось, как пайетки на дешёвом вечернем платье, – выкладывает все карты Виктор.

– И всё же, мне нечего вам ответить на это, мистер Малышев. Возможно, закатный свет местного солнца, кстати, мы по привычке зовём эту звезду Солнце, знаете, так далеко от дома, брошенные на произвол судьбы… – Она смотрит в окно и замолкает, словно теряет суть разговора.

Тишину нарушает стук в дверь. Она тут же отворяется, и в комнату входит молодой человек с тележкой, на которой сервирован завтрак. Большая тарелка с яичницей из четырёх яиц, с краю лежит что-то, напоминающее котлету. На другой тарелке нарезаны овощи: обычные земные помидоры и болгарский перец. На отдельной тарелке лежат тосты. И большой стакан с жидкостью, напоминающей морс.

Доктор Кордон мило предлагает отведать завтрак, обещает связаться с Тедом и попросить его приехать, после чего откланивается.

Виктор садится поудобнее на кровати и придвигает к себе столик на колёсиках. Завтрак выглядит вполне земным. Яичница из обычных куриных яиц, без сюрпризов. А вот котлета вызывает интерес: похоже, куриный фарш смешан с каким-то местным растением, напоминающим шпинат, но с более плотными волокнами и ярким, ни на что не похожим вкусом. Наверное, это та самая капуста, которую они выращивают на полях. Всё съедобно, даже сытно, но вкус вызывает у Виктора лёгкое недоверие, как будто еда слишком идеальна для колониальной больницы.

А вот жидкость, по цвету напоминающая морс, оказывается самым противным, что он когда-либо пил. Очень кислая, почти как уксус, разведённый водой. Виктор делает один глоток и этого ему вполне достаточно. Остальное остаётся нетронутым.

Как только консул заканчивает с завтраком, в дверь снова стучат. На этот раз входит Тед. Он здоровается вежливо, сдержанно, но в голосе слышится нечто похожее на искреннюю заботу.

–Как вы себя чувствуете, мистер Малышев?

Виктор кивает, наблюдая за ним. Кажется, в Теде есть что-то более живое, чем в Марии. Его движения сегодня не такие выверенные, интонация правда, остаётся ровной, но уже знакомой. Очень хочется завалить его вопросами о вчерашней поездке, но Виктор сдерживается. Он почти уверен: Тед ничего не скажет. Или не сможет. Или не имеет права.

– Вчера вы знатно переволновались, консул, – неожиданно начинает Тед. – Я было подумал, у вас эпилептический припадок или что-то вроде того. Я не очень разбираюсь в… земных болезнях.

– А что ты вчера видел? – как можно аккуратнее спрашивает Виктор. – И где тебя так долго носило? Я думал, ты вообще больше не вернёшься! – Эмоции становится трудно скрывать.

– Но меня не было пару минут, я буквально туда и обратно. А когда вернулся, вы уже лежали на земле…

– Ясно, значит, ты ничего не видел.

– Не-а, не видел, а что должен был увидеть?

– Забей, Тед, – спорить и что-то доказывать нет смысла. Пора собираться на встречу с комендантом. – Дай мне пару минут, я переоденусь, и поедем в офис к коменданту.

– Да, конечно. Я подожду снаружи, у машины.

3.

Выйдя из больничного бокса, Виктор оказывается на небольшой пыльной площади. Яркий солнечный свет бьёт в глаза, и ему приходится прищуриться, почти полностью закрыв веки. Глазам нужно время, чтобы привыкнуть к дневному свету. Слишком резкому и слишком прямому. Но несмотря на резь в глазах, он тут же осматривается. Площадь окружена старыми зданиями из потёртых пластиковых боксов. Стандартные временные постройки, напечатанные на принтере ещё на заводах Республики, специально для колонистов. Их легко собирать по прибытии на новое место, и обычно они нужны только на первое время. Уже через пару лет, когда инфраструктура и производство на осваиваемой планете налаживаются, такие здания заменяют на новые капитальные строения, более уютные для проживания колонистов.

Но здесь ничего не заменили.

Виктору становится не по себе. Он не видит ни следов стройки, ни признаков обновления. Всё вокруг выглядит так, будто время давно остановилось. Здания кажутся безжизненными и пустыми. Некогда светло-розовые пластиковые панели выцвели, став безлико серыми, а в некоторых окнах выбиты стёкла, и ветер гоняет пыль по пустой площади. Возможно, это окраина поселения, сейчас заброшенная, но почему тогда медицинский блок находится так далеко от центра города? Справа площадь огорожена каким-то забором, высотой с человеческий рост, на котором виднеется затёртая временем надпись:

«БИРАЙТИСЬ ПРОЧЬ ТВА».

Красная краска местами облупилась и почти полностью выцвела, но на белом когда-то заборе слова остаются читаемыми. Написано с ошибкой, но Виктора настораживает не это. Стали бы писать такое дети колонистов? Общество в колониях обычно не склонно к вандализму, скорее наоборот, сплочённое население всегда старается поддерживать порядок и чистоту в новом доме. Да и кому это послание адресовано?

Тед стоит около внедорожника, того самого, что и вчера. Виктор, подходя, приветственно машет ему рукой, а затем кивает в сторону забора. Тед, не поняв, что от него хотят, или сделав вид, что не понял, молча открывает дверь с пассажирской стороны, берёт сумку Виктора и бросает на заднее сиденье, так же молча обходит старенький пикап и усаживается за руль.

«Вот это гостеприимство…» – думает Виктор и садится в машину.

Тед же, по обыкновению, безучастно заводит двигатель, и они медленно едут сквозь пустынные улицы, куда-то в глубь поселения. За весь недолгий путь они так и не встречают ни одного человека, город будто вымер, возможно, это связано с тем, что большинство жителей сейчас на работе. В колониях это не редкость. Трудовая дисциплина, чёткий распорядок. Но где они работают? Ни фабрик, ни полей, никакого движения. Виктор чувствует, как внутри накапливается напряжение. Слишком много несостыковок. Много вопросов. Ну ничего, ещё немного и Виктор получит ответы.

– Ну вот и приехали, – произносит сухо Тед, остановив автомобиль у ничем не приметного пластикового бокса.

– Хм, отлично. Пора познакомиться с вашим комендантом, – словно строгий учитель говорит Виктор и выходит из машины.

Их никто не встречает, и Виктор чувствует себя очень неловко. Он встаёт у двери пикапа, ожидая, что Тед тоже выйдет и проводит его, но тот даже не шевелится, продолжает сидеть за рулём. Вдруг дверь отворяется, и к Виктору выходит другой молодой человек, приветствующий его и предлагающий проследовать за ним. Виктор так и делает.

Они проходят по длинному коридору, освещенному стандартными светодиодными лампами. Запах пыли и сырости назойливо преследует Виктора весь путь до кабинета коменданта, находящегося в самом конце коридора. Это небольшая комната со столом посередине и маленьким окошком на дальней стене, как в больничной палате. Стены свежевыкрашены, даже запах ещё не выветрился, так что, возможно, кабинет приводили в порядок сегодня ночью. И всё же сложно представить, что здесь кто-то может долгое время находиться, а тем более работать. Комната слишком пуста. Ни рабочего терминала, ни личных вещей, ни признаков жизни. Пространство кажется неуютным: слишком тесно, чтобы чувствовать себя свободно, и одновременно слишком голо, чтобы быть функциональным. Окно маленькое, солнечного света почти нет, а лампы на потолке дают холодное, мёртвое освещение. Всё выглядит так, будто помещение подготовили не для работы, а для демонстрации. Всего лишь муляж. Декорация.