В сознание…

– А как же комендант и все эти люди… которых я, кстати, так и не увидел здесь? На планете сейчас должны быть тысячи поселенцев. Где они все?

– Мы всё вам расскажем, консул, но сначала доберёмся до убежища. – Диана начинает нервничать. – Прошу вас, нам нужно сваливать.

Теперь Виктор не спорит, но и говорить о том, что произошло вчера, тоже пока не торопится.

– Сколько у вас человек там в этом вашем убежище?

Ребята не отвечают на вопрос, просто разворачиваются и идут к выходу. За оставшийся путь из города никто не проронил ни слова. У крайнего здания, под какими-то пластиковыми обломками, оказались спрятаны два аэроскутера. Фрай молча откидывает куски пластика и, сев на один из скутеров, кивком показывает Виктору, чтобы тот садился за ним. Диана вскакивает на второй скутер. Практически одновременно они заводят двигатели и резко стартуют с места, прямиком в сторону виднеющегося леса.

Огромное красное солнце неумолимо стремится к розовому горизонту. Небо затянуто дымкой. Заехав в лес, оба прибавляют газу и ни на минуту не снижают скорость. Виктор всю дорогу прокручивает в голове произошедшее. Всё, что он увидел, всё, что услышал, только подтверждает прежние догадки. Не исключено ведь, что это действительно разумная форма жизни. А ведь сотни лет люди заселяют различные планеты в галактике и ни разу не смогли встретить хотя бы одно разумное существо.

И всё же остаётся другая возможность. Может, это вовсе не разум, а биологический механизм. Форма защиты и размножения, встроенная в структуру растения, которое, одурманивая, превращает живых людей в носителей. В своего рода зомби. Но он с ними общался. Они умеют выражать мысли, подстраиваться и, судя по всему, обманывать. Ставить уколы и готовить еду в конце концов. И всё же, он уверен, что это выходит за пределы инстинкта. Он не торопится строить теории. Только фиксирует факты. И чем дальше, тем яснее становится: это не обычное заражение. Это – механизм захвата. Не защита, а экспансия.

Спустя почти час они оказываются, как полагает Виктор, на той же поляне, откуда вчера его забрал Тед, или существо, притворявшееся им. Фрай, несущийся чуть впереди, машет рукой Диане, показывая, что собирается остановиться. Оба сбавляют скорость и притормаживают недалеко от скопления гигантских деревьев.

– Мне надо отлить, – громко заявляет парень. – Ты как?

– Да, пожалуй, мне тоже, – соглашается Виктор.

Диана глушит мотор, соскакивает со скутера и аккуратно пристраивает его к стволу ближайшего дерева. Металлический корпус глухо ударяется о кору, когда она ставит его на упор. Она вглядывается вдаль, где лес кажется бесконечным, а тени деревьев создают зловещие силуэты. Лёгкий ветер шевелит листву, добавляя к общей картине тревожную атмосферу. Поправив оружие на поясе, она оглядывается, проверяя, нет ли преследования.

– Давайте быстро, – говорит она. – И не разбредайтесь. Я не хочу потом вытаскивать вас из какой-нибудь канавы.

Фрай уже спрыгивает со скутера и уходит вглубь леса. Виктор идёт следом, не спеша, но не отставая. В сыром воздухе стоит запах мокрой коры и мха, под ногами хрустят мелкие ветки. Он догоняет Фрая, когда тот останавливается у поваленного дерева.

– Она всегда такая? – спрашивает Виктор, пристроившись рядом.

– Кто? Диана? – Фрай удивлённо поднимает брови, но сразу понимает, о ком речь. Он усмехается. – Да, она такая. Профессионал. Уже несколько лет в штурмовом отряде. Это не первая её вылазка в логово мутных. Она знает, что делает.

Значит мутные. Виктор молчит, слушает.

– Таких, как она, в общине немного. У нас в отряде её уважают. Она не только разведку проводит, но и продовольствие добывает, технику, запчасти. У мутных этого добра полно, будто у них заводы работают. Представляешь? Как будто они реально построили фабрики. Мы до сих пор не понимаем, откуда у них всё это. Поиск таких мест, тоже наша задача. И ещё – выяснить, куда они исчезают зимой. Потому что, как только температура падает ниже нуля, они уходят. Не переносят холод. Но выследить их невозможно. Перед исходом они усиливают охрану, и чем ближе зима, тем сложнее подобраться.

Фрай делает паузу, поправляет ремень на бедре. Он говорит охотно, сбивчиво, будто давно ждал слушателя. Затем поворачивается лицом к Виктору, и даже то, что они оба заняты делом, не мешает ему жестикулировать свободной рукой.

– Раньше Диана ходила на задания с Максом. Он был старше её, лет на пять, сильный, бесстрашный. Настоящий боец. Всё тело в шрамах. Он убил десятки мутных. Считал, что должен отомстить за отца. – Голос Фрая становится тише. – Его отец погиб от этих тварей, когда Макс был ещё пацаном. Он видел, как тот превращается. Своими глазами.

Виктор смотрит на него, не перебивает, отмечая в голове каждую деталь.

– Макс и Диана были близки. Очень. Все в общине это знали. Говорили, что между ними что-то было, но на самом деле – ничего такого. Просто настоящая дружба. Если кто-то вспоминал Макса, сразу говорил и о Диане. И наоборот. Но год назад он не вернулся с задания. С тех пор она ходит одна.

– Фрай замолкает, смотрит в сторону, будто проверяет, не подслушивает ли кто.

– А я только недавно вступил в отряд. Внук коменданта. Кажется некоторые, даже не помнят моего имени, так и называют. С детства я мечтал стать штурмовиком, как дед. Умом, может и не блещу, но для боя этого и не надо, отваги мне хватает. Девчонки бегают за мной, но мне это неинтересно, не до них. У меня есть… Хотя не важно. Мне важнее борьба. Освобождение. Я с детства слушал рассказы деда и его соратников. Я знаю, за что мы сражаемся.

Он выдыхает, поправляет куртку.

– Так что да, она такая. И я рад, что теперь я её напарник. Даже если она не всегда говорит, что думает.

Справив нужду, Виктор оборачивается. Фрай уже уходит вглубь леса, петляя между деревьями.

– Эй, куда это ты? – окликает его Виктор.

– К тому холму, – отвечает Фрай, не оглядываясь. – Оттуда видно поляну. Хочу проверить, нет ли погони.

Виктор не спеша возвращается к Диане. Та стоит у скутера, смотрит в сторону уходящего солнца. Лес вокруг кажется плотным, но спокойным.

– Так сколько вас в убежище? – он облокачивается на скутер Фрая. Говорит так, будто их разговор не прерывался. – И сколько их?

– Нас человек пятьсот, может, чуть больше. Мы живём вон под той горой. – Диана указывает в сторону заката. – Там построили бункер.

– Понятно, а их? – Он кивает в сторону поселения.

– Мы точно не знаем, но наверняка больше тысячи. Все, кто не успел покинуть поселение, когда много лет назад старый комендант Ри решил перебраться в специально подготовленный бункер. Вы прибыли не в лучшее время, консул. Если бы задержались хотя бы на пару недель, мы бы встретили вас спокойно, без риска. Скоро зима, а это значит, что они куда-то пропадут из города. Никто не знает, куда они уходят. Скоро начнётся зима, и они исчезнут из города. Никто не знает, куда они каждый раз уходят, но в это время становится тише. Весной они возвращаются и снова засаживают поля этой дрянью, будто расставляют капканы для нас. Сейчас – самый опасный период их активности.

– Когда же это началось? – Виктор хочет увидеть всю картину целиком. Ситуация нестандартная. Более того, уникальная. Чтобы понять, как действовать дальше, ему нужно узнать все нюансы. Лучше бы из разных источников.

– Очень давно. Никто точно не помнит, когда появились первые мутные. Мутные – мы их так называем. Просто, потому что после того, как пыльца попадает в человека, тот какое-то время ведёт себя, словно его сознание помутилось. Не осознаёт ещё, что он уже не такой, как все, не нормальный, но и ещё не совсем такой, как они. Будто организм какое-то время борется. А ещё они не общаются между собой. Вы видели их разговаривающими друг с другом? Они словно… как же это? А, телепаты! Дедушка всегда называл их телепатами.

– Да действительно, они необщительны. – Виктор и правда не видел их разговаривающими друг с другом. – Ты думаешь, они общаются телепатически?

– Я не знаю, но наши никогда на вылазках не слышали, чтобы они разговаривали. Ну те из них, которые уже полностью обратились. Те же, которые ещё в процессе, наоборот, очень разговорчивы. Они могут часами ходить по лесу и бормотать что-то себе под нос. Это очень страшно наблюдать. – Диана оглядывается в сторону леса.

– Фрай! Ты что там пропал? – её голос эхом разносится меж исполинских деревьев.

– Пойду проверю, как он там, – бросает Виктор.

Но не успевает сделать и шагу, как навстречу выскакивает сам Фрай. Сломя голову, он бросается к скутеру и кричит:

– Едут! Быстрее! Их там целая армия!

Все трое запрыгивают на аэроскутеры и ударяют по газам.

– Ты чего так долго? – кричит Диана.

– Решил немного пройтись и разведать, нет ли погони. И вот услышал рёв моторов. Там целых три бронемашины, уж не знаю, зачем так много, но надо срочно валить.

– Нужно пробираться по лесу, – говорит Диана, – здесь мы лёгкие мишени. Нельзя выдать местонахождение базы. Придётся ночевать где-нибудь за рекой.

– Инструкция безопасности, принятая когда-то общиной, гласит: если кого-то преследуют дальше этой поляны, то запрещено возвращаться на базу, – поясняет Фрай, запрыгивая в седло аэроскутера. – Необходимо отвлечь врага и на свой страх и риск ночевать подальше от гор.

Оба скутера несутся между деревьями. Виктор вжимается в спину Фрая, плечи сводит от ударов веток, в лицо хлещет листва. В ушах рёв моторов, треск разлетающейся древесины. Он оборачивается. Позади одно из деревьев раскалывается от попадания светового снаряда. Вспышка, искры, щепки в воздухе разлетаются во все стороны. Бронемашины мутных вылетели на поляну, прожекторы скользят по стволам. Они держат курс точно по следу.

Странно. Виктор замечает про себя, что эти мутные на самом деле давно могли бы уничтожить их прицельным выстрелом из пушки. Но тут же понимает почему те не делают этого. Они хотят взять их тела целыми.

Сердце колотится в груди. Даже с учётом последней догадки, Виктор понимает: оторваться будет непросто. Конечно, ему трудно сохранять спокойствие. Он не знает этих лесов, но чувствует, как уверенно впереди движется Диана. Фрай следует точно за ней. Его корпус прямой, руль подчиняется без рывков. Диана, вырулив на прямую и убедившись, что скутер не врежется в дерево, одной рукой вытаскивает пистолет из-за пояса и прицеливается в дерево позади себя. Выстрел точен. Ствол дерева лопается, трещит. Листья вспыхивают ярким огнём. Пламя выхватывает лица, и Виктор ощущает жар на коже. Виктор надеется, что это привлечёт внимание преследователей и те притормозят.

Так и есть. Гул моторов врага становится всё тише. И через какое-то время вовсе пропадает.

Виктор смотрит на Диану. Она не колеблется. Понять её логику можно без слов. Со слов Фрая, Диана знает эти леса очень хорошо, ведь провела в них немало дней. Конечно же, она не погонит в сторону засаженных полей, но есть опасность нарваться на дикие заросли этого ненавистного и страшного растения. Оставаться на ночь в лесу – самоубийство. Именно поэтому, она принимает решение рвануть на север к бурной реке, граничащей с этим лесом. Как объяснила сама Диана, там, на севере, уже через несколько километров температура ночью намного ниже, чем здесь, и это должно остановить преследователей. Перебравшись через реку, они смогут спокойно переночевать, а утром, не дожидаясь рассвета, отправятся домой.

Проехав ещё пару километров прямо, она даёт знак Фраю, чтобы тот не отставал. Резко вывернув руль влево, она направляется прямиком к реке. Через какое-то время, убедившись, что они сильно оторвались и погони больше нет, оба снижают скорость. По ощущениям, ещё примерно через час они добираются до места.

Река на самом деле – неглубокий бурлящий ручей метров пять в ширину, но берег очень крутой, и чтобы добраться до воды, нужно преодолеть спуск около двух с половиной метров. Они находят удобное место и аккуратно, пешим ходом, переправляют скутеры через бурлящий поток. Вода очень холодная, что особенно чувствуется сквозь промокшие насквозь сапоги, но ребят это совершенно не беспокоит, а наоборот, придаёт уверенности в своей безопасности. Броневикам сложно было бы преодолеть это ущелье, а пешком эти существа не станут переходить реку из-за боязни холода.

– Касым говорил, они ещё и воды боятся, – словно успокаивая самого себя, заявляет Фрай. – Касым – это мой близкий друг, – поясняет он, оборачиваясь к Виктору.

– Но это точно неизвестно, имей в виду, – предупреждает Диана и проходит дальше.

– Ай! – словно ужаленный, вдруг кричит Виктор. – Ай-яй-яй, что-то пытается меня сожрать!

Он приподнимает одну ногу, пытаясь удержать равновесие на второй, и его глаза расширяются от удивления. На штанине висит неизвестное ему существо, зацепившееся за неё одной из четырёх клешней. Оно тёмно-зелёного цвета с болотным оттенком, а всё тело, напоминающее рыцарские доспехи, в которые спряталось само существо, словно язвами, покрыто странной формы пупырышками. Выглядит очень мерзко, в совокупности со слизью, вытекающей из центральной части.

– Клешнерог, смотри Диана! – Фрай смеётся, обнажив ровные зубы, чуть не роняет скутер прямо в воду, а Диана, уже перешедшая реку, отбросив свой, снимает куртку и кричит сквозь легкий смешок:

– Стой! Только не упусти наш ужин! Видишь, он сам нас нашёл!

– Это съедобное?

Виктор кривиться в сомнении, в то время как Диана подбегает к нему и накрывает курткой речное существо, пытаясь вывернуться так, чтобы безболезненно снять его с ноги консула.

– О да! – заявляет Фрай сквозь смех и усталость. – Всё, что живёт в водах, съедобное, можешь быть уверен. Этого мы зовём клешнерогом. Он самый вкусный.

– Это существо, похоже, так же решило, что съедобный я. А, Диана, как думаешь, я вкусный?

Виктор небрежно бросает взгляд на девушку, чтобы увидеть её реакцию. Она как раз поднимается, оказываясь прямо перед его лицом, смотрит ему в глаза и резким движением всучивает то, что завернула в куртку, ткнув прямо ему в живот. Существо брыкается и пытается выбраться, поэтому Виктор сильнее его прижимает к себе.

– Я не знаю, какой ты на вкус, консул, но, если прошляпишь наш ужин, мне придётся съесть тебя. – Она быстрыми шагами идёт на берег, а Фрай ещё больше хохочет.

– Фрай, мать твою, тащи скутер, ты сейчас замочишь аэродвигатель. И пойдёшь до убежища пешком.

Парень оглядывается в сторону их дома. Там, вдали за лесом, огромное солнце уже собирается спрятаться за острые верхушки родных гор.

5.

– Здесь всё иначе, – говорит Диана, не сбавляя шага. – Не знаю заметил ли ты уже, но местные сутки длятся тридцать два республиканских часа. И чем ближе к зиме, тем дольше ночь. Скоро темнота вообще будет занимать пятнадцать часов в сутки. У нас солнце просто исчезает за горами, и всё… мгновенная тьма. Если не успеем до захода найти подходящее место, придётся искать на ощупь.

Виктор кивает. К своему стыду и удивлению, он не помнит эту информацию из, подготовленного для них, предполётного информационного кейса. Но, что долгих сумерек здесь ждать не приходится, он понял ещё прошлой ночью. Тьма не наступает, а захватывает. Без предупреждения. Он ещё не привык к здешнему ритму.

Солнце, и так спрятавшееся за пеленой облаков, медленно, но верно стремится укрыться за горы на западе. Небо окрашивается в глубокие оттенки синего и фиолетового. Диана торопит ребят, и Виктор теперь понимает почему.

Местность за рекой оказывается скупа на растительность: редкие кусты и низкорослые деревья, чьи ветви тянутся к небу, словно пытаясь поймать последние лучи солнца. Устраивать ночлег на открытом месте было бы огромной глупостью, даже несмотря на уверенность в том, что враги вряд ли смогут за ними последовать. Поэтому им приходится пройти ещё около полукилометра до ближайших кустистых зарослей. Они идут пешком, чтобы сберечь заряд аккумуляторов. Вода хлюпает в сапогах, и Виктор с нетерпением ждёт, когда сможет снять их и посушить у костра.

«У нас же будет костёр?» – думает он, поправляя куртку и отворачиваясь от склизкой туши, которую тащит. Морда речного существа, или то, что кажется мордой, неприятно поблёскивает, и он заворачивает её тканью, чтобы не видеть. Тишина вокруг кажется полной. В лесу не слышно ни стрекотания насекомых, ни редких криков птиц и тем более, никаких шорохов в зарослях.

– У нас же будет костёр? – не удерживается он и спрашивает вслух, нарушив затянувшуюся тишину.

Диана оборачивается, молча смотрит на идущего позади консула, борющегося с их ужином. В её глазах отражается свет уходящего дня, придавая ей загадочный вид.

– Тут, пожалуй, и разобьём лагерь, – говорит она. – Здесь за кустами можно будет спать, а отсюда хороший обзор на лес и реку.

Она ставит скутер в тени кустов так, чтобы его не было видно со стороны леса, открывает багажник, спрятанный под сиденьем, и достаёт рюкзак и спальный мешок. Фрай также пристраивает скутер и достаёт вещи из багажника. Виктор же бросает куртку посредине поляны и, усевшись прямо на землю, начинает стягивать ненавистные мокрые сапоги, желая поскорее избавиться от этого противного ощущения. От кожаных голенищ поднимается пар, и уставший консул тянется пальцами к воздуху, будто это уже тепло костра.

Пока Фрай собирает редкий в этих местах хворост для костра, Диана обустраивает поляну для ночлега, исподтишка всё время поглядывая на Виктора. Думает, он не замечает. Она достаёт из рюкзака несколько устройств, похожих на маленькие коробочки, и уходит расставлять их вокруг. Виктор слышит короткие щелчки. Затем характерный писк, переходящий в ультразвук. Включает датчики движения, понимает он. Отлично, дополнительная страховка не повредит. На кону стоят их жизни и успех его миссии.

Глупец, корит он себя. После всего, что произошло за последние сутки: спасение с погибающего корабля, аварийная посадка, контакт с чужим разумом, бегство, погоня – он всё ещё думает о миссии. О протоколах, о статусе инспекции, о том, как всё это будет выглядеть в отчёте. Это кажется нелепым, почти жалким, особенно здесь, среди сырой земли, чужого леса и людей, которые, не задавая лишних вопросов, просто пытаются выжить. Он чувствует, как в нём борются два голоса: один официальный, дисциплинированный; другой живой, человеческий.

Но чем дольше он сидит и наблюдает за Дианой и Фраем, за тем, как они действуют, как держатся, как молчат, тем яснее становится: именно это и есть его цель. Не отчёты, не галочки в системе, не очередная проверка. А присутствие здесь. Практическая польза.

РККП задумывалась как структура поддержки. Не контроля, не надзора, а помощи. И, возможно, он – первый, а может, единственный консул, которому довелось оказаться в точке, где эта помощь действительно нужна. Не по инструкции, не в рамках регламента, а в живом, настоящем смысле – там, где каждое решение может стоить жизни. Его знания, его подготовка, его способность анализировать, принимать решения, слушать – всё это не просто применимо. Это необходимо.

Его жизнь обретает новый смысл.

Он вспоминает обучение, долгие часы в симуляторах, лекции по адаптации, по межколониальной этике, по взаимодействию с нестабильными общинами. Тогда всё казалось теорией. Теперь теория закончилась. Началась настоящая работа – без симуляторов, без страховки, без права на ошибку. Он чувствует, как внутри выстраивается новая точка опоры. Теперь он не наблюдатель. Он не гость. Он – часть.

Разложив спальники по краям от центра импровизированного лагеря, где будет огонь, девушка снова всматривается вдаль, наблюдая, как последние лучи солнца скрываются за горой, много лет являющейся главным ориентиром для оставшегося в живых человечества на этой планете, ставшей для многих поколений колонистов родным домом. Возможно когда-то, и для Виктора это место станет родным. Вокруг поляны раскинулись густые кусты, создавая ощущение уюта и защищённости. В воздухе витает запах влажной земли и свежести, смешанный с ароматом, похожим на хвою.

Фрай наконец приносит охапку хвороста и сбрасывает его в центре поляны.

– Консул, – неуверенно начинает Фрай, прерывая размышления Виктора. – Там, вон за теми кустами есть куча сухих брёвен. Если поможешь мне притащить хотя бы одно, нам должно хватить на всю ночь.

– Эм… – Виктор смотрит на свои босые ноги, затем на обувь. – Да чёрт с ними, конечно. – Он снова натягивает мокрые сапоги, не скрывая брезгливости, и ковыляет за парнем.

Когда через несколько минут, мужчины укладывают увесистое полено на почётное место, в центр поляны, Фрай заморачивается разведением огня. Диана достаёт свой охотничий нож и разделывает клешнерога, напоминающего что-то среднее между земными крабами и раками. Тельце существа разделено на две части, равные по размеру. Передняя, где сходятся длинные конечности и выпирают клешни, изрешечена глазами и снабжена рогоподобными отростками. Диана ловко отделяет эту половину, отбрасывает к веткам, словно к мусору. Виктор догадывается: есть это никто не собирается. А Фрай, расположившийся рядом с Виктором и так же снявший свои сапоги, поясняет:

– Башка. – Он протягивает влажные ноги к огню. – Горькая на вкус, – и забавно искривляет рот. Диана кивает, не отрываясь от работы.

Оказывается, в первой половине находятся внутренние органы клешнерога, считающиеся несъедобными. В дело идёт вторая часть, лишённая головы. Когда костёр разгорается, все трое устраиваются ближе. Вокруг, словно гипнотизируя, по земле пляшут тени. Виктор понимает, что очень устал. Как и его спутники, он не спешит начинать разговор. Молча берёт один кусок, нанизывает на ветку и тянет к огню, стараясь повторять за ними. Жар от костра мгновенно берёт мясо, оболочка зеленоватого цвета меняет оттенок, становится жёлтой, потом трескается, и из неё вырывается аромат, отдалённо напоминающий морепродукты.

Только сейчас солнце окончательно исчезает за хребтом. Свет гаснет, и ночь опускается стремительно, без перехода. Виктор ощущает, как температура падает, как воздух становится плотнее, как появляются звуки вокруг. Он всё ещё не привык к здешнему ходу времени, к тому, как быстро всё меняется, к тому, что здесь нет привычных границ между днём и ночью. Он чувствует, что напряжение, накопленное за день, не уходит, а только уплотняется. Тело устало, но разум не даёт покоя. Он решает разрядить обстановку, заговорить, не ради информации, а чтобы вернуть себе ощущение нормальности, хоть на несколько минут.

– А знаете, это мясо, – говорит он, глядя на костёр, – странное. Я не могу сказать, на что оно похоже… Вкус не похож ни на один из тех, что я помню. Оно достаточно плотное, насыщенное, но не тяжёлое. Я съел кусок, и он растворился, не оставив ощущения тяжести. Только тепло. Только насыщение. Я не знаю, что это за существо, и не уверен, что хочу знать. Но оно работает. Оно даёт силы. И это главное.

Виктор замолкает, но чувствует, что этого недостаточно. Фрай кивает, не говоря ни слова. Диана не реагирует, но видит, что она слушает. Он продолжает, уже не глядя на костёр, а обращаясь к Фраю и Диане, не ожидая ответа, просто говоря то, что накопилось.

– На Марсе, в центре Нью-Сеула, есть бар. Я возвращаюсь туда каждый раз, когда прилетаю домой из командировки. Там подают говяжий стейк, прожаренный ровно так, как нужно. Я всегда беру его с картошкой фри и острым кетчупом. Я знаю, что это банально, но это мой ритуал. Это то, что связывает меня с домом. – Снова опускает голову и всматривается в пламя, в надежде забыться. – Я не знаю, вернусь ли теперь туда. Я не знаю, будет ли ещё возможность. Но сейчас, сидя здесь, я думаю об этом. Я думаю о том, что, возможно, это мясо – последнее, что я ем в спокойной обстановке. И я хочу, чтобы оно запомнилось. Не вкусом, а моментом. Тем, что мы сидим здесь, что мы живы, что мы говорим. – Поднимает взгляд на спутников. – Жаль только кетчупа нет.

Фрай хохочет, смеётся открыто и громко, потому что смеяться ему легче, чем молчать.

– Кепчука у нас точно нет, – отвечает он. – Зато… у нас вот что! Огонь и еда, которую можно разделить поровну. Твои марсианские стейки звучат, конечно, интересно, консул… но…

Виктор смотрит на него и не видит ни упрёка, ни насмешки. Только усталость.

Чувствует, что сказал достаточно. Он не пытался вызвать сочувствие, не пытался объясниться. Просто говорил. И ему это было нужно.

После ужина он устраивает ноги ближе к огню. Сырые сапоги всё ещё лежат неподалёку. Тепло костра постепенно возвращает чувствительность. Он не двигается, не говорит, просто сидит. Фрай рядом, тоже молчит. Диана уходит к кустам, устраивает наблюдательный пункт, накрывается, потёртым местами до дыр, пледом, который, наверно, она всегда берёт с собой. Она не ложится. Она не закрывает глаза. Она смотрит в лес, не отвлекаясь, не расслабляясь.

Виктор наблюдает за ней. Он не знает, что она думает. Он не знает, что она чувствует. Но он понимает, что она из тех, кто не позволит себе отдохнуть, пока не будет уверена, что всё под контролем. Он уважает это. Он и сам отчасти такой. Не пытается вмешаться. Просто принимает.