В сознание…

– Любопытно, – Виктор хмурится.

– Со временем эти существа начали объединяться в группы, нападать на поселение, похищать людей и превращать их в себе подобных. Предки узнали, что они появляются и исчезают по определённым циклам, высаживают эти растения и ухаживают за ними. Тогда часть совета старейшин вместе с комендантом Ри решили построить бункер. Они понимали, что может наступить момент, когда оставаться в городе будет невозможно. И когда очередной весной мутные появились снова, администрация поселения вывела из города группу колонистов, кого смогли убедить, и заперлись здесь, взяв всё, что смогли – оборудование, запасы, инструменты. С тех пор прошло много лет, и многое в хронологии уже трудно восстановить.

– Подождите, значит эти душеглоты, как вы их называете и сами мутные, появились в период с две тысячи четыреста двадцать девятого по тридцатый годы? То есть через… – Виктор считает, – семьдесят лет после приземления?

– Верно. Наши предшественники писали в своих записях, что беда пришла не сразу. Город то к тому времени разросся, детей рожали много, счёт шёл на тысячи. А в первый год пропало столько людей, что улицы пустели к вечеру. Потом они брали по одному, по два за сезон, где больше, где меньше, и предки понимали, что это надолго.

– Если город к тому времени уже жил в полную силу, значит, первая волна съела не десятки. Это были сотни. Их сейчас действительно больше тысячи.

– Мы точно не знаем, но в город возвращается гораздо меньше… – Комендант замолкает, погружаясь в свои мысли.

В этот момент дверь без стука открывается, и в комнату входит полная женщина, толкая перед собой тележку с накрытым обедом. Она говорит громко, не принимая отказа, и быстро расставляет на столе тарелки и миски. Запах еды наполняет помещение, и Виктор понимает, что голоден.

– Зима уже на подходе, – говорит Артур, – значит, они скоро уйдут, и мы сможем спокойно выйти наружу.

– А как они за столько лет не нашли ваше укрытие? – спрашивает Виктор. – Этот бункер?

Артур всерьёз задумывается над этим вопросом.

– Они будто и не очень-то искали…

– Вы брали пленных? Допрашивали? Может, кто-то слышал их разговоры? Или не знаю…

– Разговоры? Нет-нет! Что вы, консул… Виктор, они не разговаривают. По-настоящему, как люди. Не умеют вести диалоги. – отвечает с набитым ртом Артур. – Есть мнение, что они имеют какую-то телепатическую связь между собой. Поэтому тащить их сюда опасно.

– Но, – хочет возразить Виктор, но не решается.

Он не удивляется услышанному от старого коменданта: некоторые особенности поведения, которые он уже успел заметить в поселении, эта теория объясняет. Невербальное общение с использованием телепатической связи не является привычным явлением в человеческом мире. Оно всегда находилось в поле интереса ведущих учёных научно-исследовательских институтов Республики и Консульства, но рассматривалось лишь как гипотеза. Консул считает себя готовым к любой, даже самой невероятной, реальности. Теперь у него нет сомнений в разумности этих существ. Он допускает, что у них могут существовать крупные производственные комплексы, способные выпускать технику и оборудование, и что они умеют их строить и обслуживать. Местные жители за всё время так и не дали им сколько-нибудь точного или общепринятого названия. Виктор не помышляет обвинять в этом поселенцев, которые много лет назад прибыли сюда, чтобы освоить планету и найти новый дом. Но и вторую сторону конфликта трудно однозначно назвать агрессором: вероятнее всего, эти существа жили здесь задолго до людей и имеют полное право считать эту планету своей.

Виктор задаётся вопросом, возможен ли компромисс. Особая цель экспедиций МКА, а затем и РККП всегда заключалась в поиске разумной жизни и установлении контакта. Существуют научные и философские труды, на которых основаны инструкции для первооткрывателей. Но здесь, ситуация кажется патовой. Если для выживания одному виду необходимо уничтожение другого, компромисс невозможен. По крайней мере, сейчас Виктор не может найти его в чертогах своего разума. Остаётся выбор – единственный способ решить конфликт: покинуть планету, что сейчас нереально, или уничтожить противника, что противоречит нормам морали и идеологии Республики и её программам расселения.

Когда позже Виктор пытается поднять этот вопрос, Артур непреклонен. Он видит только уничтожение врага и не задумывается об этике. Виктор понимает, что это позиция не только коменданта, но и большинства жителей убежища. Он чувствует её ограниченность, но, не имея альтернативы, решает промолчать. Пока.

Они ещё долго обсуждают текущую обстановку. Артур говорит подробно, не торопясь, словно проверяя, что каждое слово будет услышано. Он рассказывает, что никто из людей никогда не видел этих существ спящими или ведущими разговор между собой. Что перед тем, как исчезнуть, они сворачивают работу в поселении и на фермах, где выращивают свою неизвестную культуру, усиливают посты, выставляют дозоры на всех подходах. А потом, в одну ночь, уходят все сразу. Исчезают бесшумно, забирая с собой только растения. Город остаётся пустым, но с полными складами, нетронутыми запасами и оборудованием. Через год они возвращаются и повторяют всё в точности, как прежде.

Зимой поселенцы пользуются их отсутствием, чтобы пополнить запасы колонии. Они разгребают склады, забирают провиант из пустых домов, находят оборудование и запасные части для своей техники – всё, что невозможно произвести в бункере. Артур говорит об этом как о привычной необходимости, но Виктор слушает и чувствует, что в этой цикличности есть что-то неправильное. Слишком много припасов оставлено, слишком много техники, которую противник мог бы уничтожить или забрать. Всё это словно подброшено, как если бы кто-то хотел, чтобы люди взяли это и продолжали жить. Только не слишком хорошо. И эта мысль тревожит его сильнее, чем сами рассказы о нападениях.

Комендант смотрит на табло электронных часов, висящих над дверью в кабинет.

– Ого, вот это мы с вами заболтались. Я ведь даже не показал вам остальной наш дом.

– Думаю, у нас ещё будет время, Артур.

– Да, конечно. Пойдёмте, хотя бы покажу вашу комнату. Девочки из хозяйственного отдела должны были уже всё подготовить.

Он набирает на коммутаторе трёхзначный номер. В динамике раздаётся короткий шум соединения.

– Прачечная, слушаю, – отвечает женский голос.

– Это Артур, – устало говорит комендант.

– Да, комендант. Миссис Сьюзи уже ушла, это Мария.

– Мария, девочка моя, комната для нашего гостя готова?

– Конечно, всё давно готово. Миссис Сьюзи оставила одежду, чтобы он мог переодеться, а я уже отнесла чистые полотенца. Хотите, кого-нибудь попрошу проводить консула?

– Нет, внучка, не беспокойся. Я сам провожу и всё покажу. Спасибо, и спокойной тебе ночной смены.

– Спасибо, Артур. И вам тоже.

Артур со скрипом поднимается со стула, указывает на дверь. Они идут по узкому коридору, теперь уже пустому, и выходят в центральное помещение – большой круглый зал под куполом высотой около десяти метров и такого же диаметра. На противоположной стороне Виктор видит трёхметровую арку, за которой уходит вглубь сводчатый туннель длиной метров пятнадцать. Там главный вход в бункер, через который они пришли утром. У входа дежурят двое молодых охранников; они молча приветствуют коменданта и отдельно Виктора.

У шахты лифта Артур дёргает рычаг на стене. Зубчатые механизмы тарахтят, тросы начинают движение, поднимая широкую платформу грузового лифта, на которой легко поместился бы броневик, преследовавший Виктора и ребят вчера вечером. Платформа останавливается, они заходят внутрь. Артур дёргает рычаг вниз, и лифт медленно уходит в шахту. Каждые полминуты из темноты открывается новый боковой туннель. На шестом уровне Артур останавливает платформу.

– Выходя, обязательно снимайте блокировку, – поясняет он, дёргая рычаг у стены. – Иначе никто не сможет воспользоваться подъёмником.

– Понятно, – кивает Виктор, думая, что вряд ли будет им пользоваться.

– С другой стороны шахты есть лестница. – Виктор обратил на неё внимание чуть раньше. – Многим удобнее, но в моём возрасте шесть пролётов вниз – уже испытание, – усмехается Артур, тут же начинает кашлять. – Извините.

– Всё в порядке, – отвечает Виктор.

– Здесь в основном складские и технические помещения. Ночью будет тихо, никто не побеспокоит. Утром приходите в столовую на минус втором, прямо под куполом. Не заблудитесь.

Они доходят до комнаты. Артур толкает незапертую дверь. Помещение раза в четыре больше его кабинета, рассчитано минимум на четверых: у противоположных стен расположены две двухъярусные кровати, нижний ярус одной заправлен, на другой лежат вещи приготовленные некой Сьюзи для Виктора. У дальней стены стоит пустой стол и стул, у входа – металлический шкаф.

– Ну что ж, консул, устраивайтесь поудобнее. Позже мы обязательно доставим вам всё необходимое, что понадобится для комфортной жизни и работы, а пока, если захотите помыться или сходить в туалет, в самом конце коридора есть душевая. Там, думаю, разберётесь, – старик подмигивает Виктору и улыбается.

– Да. Не стоит за меня беспокоиться, Артур, вы и так уже много сделали для меня. Большое спасибо.

– Угу, – отзывается комендант и направляется к двери. На полпути оборачивается, будто хочет что-то сказать, но, передумав, желает спокойной ночи и уходит.

Дверь закрывается, и через какое-то время вдалеке жужжит механизм подъёмника. Виктор остаётся один на один со своими мыслями. Долгое время он молча сидит. Ему даже кажется, что он ни о чём не думает, но вскоре понимает, что это не так. Его снова накрывает страх перед неизвестностью. Он профессионал в своей сфере и всегда чётко знает, как нужно поступать в рамках уже давно утверждённых протоколов. Его работа заключается в контроле чёткого исполнения этих протоколов и решении спорных ситуаций. И все эти решения также должны быть основаны на принципах гуманизма и миролюбия, провозглашаемых всеми институтами в Республике.

Всеобщее благо для каждого – вот основной принцип, проповедуемый человечеством, которое отправило его так далеко. И как теперь это уместить в рамки текущей ситуации? Виктор снова задумывается о первых колонистах, прибывших на планету, заряжённых идеями гуманизма и либерализма. Может, именно этот настрой и подвёл их, оставив в чужих землях беженцами, прячущимися в подземных укрытиях от врага и не имеющими возможности дать достойный отпор. Страх бесполезности, невозможности исправить ситуацию сковывает мысли консула, не давая заглянуть в саму суть происходящего, чтобы понять, что же именно здесь происходит и как это можно исправить.

– Страх – это суперсила, Виктор! – слышит он голос отца, склонившегося над ним. Виктор сидит на корточках в темноте и обнимает руками колени. – Только страх может сделать тебя сильнее и не позволить тебе проиграть. Если бы у людей не было страха, они не смогли бы выжить в этом опасном и злобном мире…

Виктор открывает глаза. Он уснул прямо в одежде, сидя на кровати. Чувствует затёкшие мышцы, неприятную липкость на коже, запах собственного тела, перемешанный с дорожной пылью и потом. Решает, что стоит всё-таки помыться и переодеться в свежее. Встаёт, стягивает с себя всю одежду и аккуратно складывает её на свободной кровати напротив. Берёт чистое полотенце, по привычке прижимает его к лицу, вдыхает запах ткани и оборачивает вокруг талии.

– Ну пойдём посмотрим, что у вас там за душевая, – говорит он вслух сам себе, нарочито бодро, словно оправдывается перед пустотой комнатой, и выходит в коридор.

Тусклый свет редких люминесцентных ламп, прикрученных к потолку, выхватывает куски стен. Коридор тянется вперёд, влажный воздух отдаёт затхлостью. Виктор идёт, оглядывается по сторонам, и, увидев вдали шахту лифта, сворачивает в её сторону. Комната, которую старик назвал душевой, оказывается именно такой, какой он и представлял: к привычному душу не имеет никакого отношения. Больше напоминает казарменную баню, рассчитанную сразу на нескольких человек. Вдоль двух обшарпанных стен стоят высокие деревянные скамейки, а у дальней громоздится большой бак с водой. Вода не свежая, но не воняет, и это уже радует. Возле входа в стопку сложены тазики и ковши.

Виктор вешает полотенце на крючок, берёт тазик, ставит его на скамейку рядом с баком, возвращается за ковшом. В этот момент его взгляд падает на зеркало, прикрученное к двери.

Трёхдневная щетина ещё не успела стать бородой, но уже обозначает жёсткий контур. Каждый раз, будучи в командировке, он мечтал отрастить настоящую бороду, но сбривал, подчиняясь уставу. Чёрные вьющиеся волосы торчат в разные стороны, он проводит рукой по лицу, приглаживает щетину, оценивает, идёт ли ему этот новый облик. На щеке красуется ссадина, но она не особо тревожит. Гораздо заметнее синяк на ноге, оставленный клешнерогом: он расплылся до самой лодыжки. Виктор наклоняется, проводит пальцами по коже и тихо говорит:

– Болючая скотина.