Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная

– Поняла? – скорчил «страшную» рожу Андрей. – Так вот, племяшка.

– Женя, мы пошли.

И наконец дверь захлопнулась, разделив их.

На улице светло от выпавшего ночью снега, лёгкий, почти не ощутимый мороз, и ветра нет. Алиса шла рядом с Эркином, подпрыгивая на ходу и крепко держась за его руку. Как всегда, их вскоре нагнал Тим с Димом и Катей, и стало совсем весело.

Андрей шутил и балагурил, как обычно, но Эркин чувствовал его напряжение, а при Тиме не скажешь ничего: дело-то и впрямь семейное, только их касается и никого больше, остальным и знать незачем, и потому ограничился кратким, хоть и не к месту:

– Всё будет в порядке.

– А как же, брат, – сразу подхватил Андрей. – Иначе у нас и не бывает.

Тим не обратил на их слова внимания. Или вид сделал. Но ни о чём не спросил.

Уроки шли своим чередом. Эркин работал как всегда: сосредоточенно и внимательно. Андрей – тоже, но успевал ещё и шуточки отпускать. Тоже, как всегда. На его шутки фыркали, посмеивались, даже Манефа пару раз, ну, почти улыбнулась. И Андрей, заметив это, самодовольно ухмыльнулся. Ничего, всё будет тип-топ, по доброму согласию и в общее удовольствие.

Учителя Манефу не спрашивали, сама она отвечать и не пыталась, так что никто пока голоса её не слышал. И не подкатывался к ней никто: чего на пустом пары разводить, да и странная она, вроде психической, а от психов лучше подальше. Трофимов, правда, в перемену сказал Андрею:

– Зря пыхтишь, Андрюха, не обломится.

– Тебе, что ли, дорогу перебежал? – поинтересовался Андрей.

– На хрена она мне!

– Тогда не засти.

– Не раскрутишь ты её, – пыхнул сигаретным дымом Павлов.

Кивнул, поддерживая его, Никонов.

– Да, тут тебе не отломится.

– Спорим? – азартно возразил Денисов. – Против Андрюхи ни одна не устоит.

До этого разговор шёл вяло, так, обычный трёп, чтоб время занять, а тут все сразу оживились, заспорили. Андрей и слова сказать не успел, да его и не спрашивали. И в класс после звонка ввалились возбуждённые, всё ещё споря о сроках и ставках. Андрей краем глаза поймал хмурое лицо Эркина и вздохнул, усаживаясь на своё место. В самом деле, нехорошо чего-то. И заднего хода не дашь, засмеют, скажут, что сдрейфил, и вообще…

К середине урока он успокоился, вернее, как-то забыл об этом. Да и ещё два урока осталось, а на шауни Манефа не ходит, хоть там от неё отдохнёт.

Урок за уроком, вопросы, ответы, оценки… и Андрей уже снова работал как обычно, будто ничего и не было.

Как всегда, после шестого урока суета и толкотня. Незаметно чёрной тенью исчезает Манефа, скрывается в путанице внутренних переходов и лестниц Артём – прознают, что он как совсем дитё на пение ходит, так засмеют ведь, шумной толпой расходятся дети и взрослые, Эркин одевает и отправляет Алису гулять.

До звонка ещё целая минута, и в коридоре курит вся пятёрка индейцев. Эркин здоровается уже привычным:

– Я вижу вас.

– Мы видим тебя, – отвечает за всех Перо Орла.

– Хей, – весело здоровается Андрей, но не задерживается покурить, а вместе с Эркином заходит в класс.

Тим в своём углу уже достал букварь, прописи и тетрадь. Эркин и Андрей заняли свои места, приготовились к уроку. И почти сразу вошли, и расселись в привычном порядке индейцы. А вот и звучат сквозь звонок тяжёлые неровные шаги кутойса.

Оставшись в одиночестве, Женя поглядела на часы и захлопотала. Вряд ли Бурлаков приедет так рано, но порядок надо навести. И обед с расчётом на пятерых сделать. И ей ещё в Старый город к Панфиловне бежать.

Ахая и ужасаясь, что она не успеет, Женя заметалась по квартире. И наконец, оставив почти готовый обед спокойно стоять на плите, вылетела в коридор, уже в пальто и платке. Сумочка… сумка… деньги… ключи… теперь бегом в Старый город.

Суббота – день закупок, готовки, уборки, бани и начала гульбы. Улицы многолюдны и веселы. Женя то и дело здоровалась на ходу с соседями, знакомыми, сослуживцами, приятельницами…

Где живёт Панфиловна – известная на всё Загорье стряпуха – Женя знала, это ей очень толково ещё давно объяснили и девочки из машбюро, и бабушки из их дома, и потому дошла быстро.

Крепкий, аккуратно приземистый, разросшийся различными пристройками не в высоту, а вширь бревенчатый дом встретил её заботливо укрытыми еловым лапником цветочными грядками в палисаднике и разметённой, а не протоптанной дорожкой от калитки к крыльцу. Женя, как и положено в Старом городе, сначала постучалась в угловое рядом с калиткой окно, а уж затем открыла калитку и вошла, быстро взбежала на крыльцо и, уже не стучась, толкнула дверь. В сенях потопала, не так стряхивая снег с сапожек, как извещая о приходе, и уже тогда вошла в жаркую, полную вкусных запахов кухню.

Панфиловна пила чай, сидя у маленького углового столика, и встретила Женю приглашением присоединиться.

– Спасибо, – улыбнулась Женя. – Чай вам да сахар, на здоровье. Я по делу к вам.

– А с бездельем ко мне и не ходят, – с достоинством ответила Панфиловна. – Знают, что я пустых разговоров не люблю.

Она допила чашку и поставила её вверх дном на блюдце, перекрестилась на висящую над столом икону и встала.

– Ну, с богом, молодка, что за дело?

Женя улыбнулась.

– Я загорышей хочу заказать на завтра. И кулебяку.

– Понятно, – кивнула Панфиловна. – Ты распахнись, чего зазря париться, – и, когда Женя расстегнула пальто и сдвинула с головы на плечи платок, продолжила: – Праздник какой? Для именин каравай положен, а на день рождения так пирог есть, особый.

Женя улыбнулась ещё радостней, но и немного смущённо.

– Годовщина свадьбы у нас.

– Ух ты! – удивлённо восхитилась Панфиловна и с необидной насмешкой поинтересовалась: – И сколько ж лет празднуете?

– Целый год! – торжественно ответила Женя.

– Ну, совет вам да любовь, и чтоб серебряную, да золотую отпраздновать.

– И к столу тогда всё у вас заказывать будем, – очень серьёзно сказала Женя.

Панфиловна покатилась со смеху, рассмеялась и Женя. И, отсмеявшись, стали обсуждать: чего, сколько и какого.

– Сорок загорышей?

– Да, больших. Всего десять человек будет.

– Больших хватит тогда. А мелочь на россыпь не возьмёшь? Или без хлёбова будете? К ухе такие – первое дело.

– Я знаю, но не обед, а ужин будет.

– Тогда, конечно. Кулебяку на сколько углов заводить?

– На шесть, – решительно сказала Женя.

Панфиловна задумалась.

– Ну, если к ужину… К трём пополудни поспеет… Во сколько за стол-то сядете?

– Не раньше восьми вечера.

Панфиловна решительно кивнула.

– В фольге в духовке разогреешь. Сделаю на шесть, – и зорко посмотрела на Женю. – На сотню заказала. Сдюжишь?

– Да, – Женя полезла в сумочку.

– Вперёд денег не беру, – остановила её Панфиловна. – Завтра забирать будешь, тогда и расплатишься. В три приходи.

– Муж придёт.

– Знаю его, – кивнула Панфиловна. – Вот и ладно будет. А теперь ступай, я тесто заводить буду. Ступай с богом.

– Спасибо, – попрощалась Женя.

На улице она посмотрела на часы и побежала на рынок. Вроде-то, да, всё есть, но вдруг углядит что-нибудь особенное. Скажем…

Субботний рынок, как обычно, многолюднее и богаче воскресного. Женя задумчиво побродила по рядам с моченьями, соленьями и прочим. Яблоки, огурцы, капуста… Всё это у неё уже есть, своё или купленное. Взять мочёной брусники? На гарнир к мясу? Но она читала, что брусника к дичи… Нет, и так много денег ушло, нельзя же на одном празднике всю ссуду проесть.

Женя опять поглядела на часы, ойкнула и побежала домой. Вдруг Бурлаков уже приехал и стоит под дверью? Стыда ж не оберёшься!

Но её записка: «Ушла на рынок, скоро вернусь. Женя», – была нетронута. Она достала её из дверной ручки, открыла дверь и вошла. Так, теперь обед, а то её ученики скоро вернутся, но главное – она успела: ведь Бурлаков может появиться в любую минуту.

На этот раз урок шауни прошёл спокойно. Никто никого не цеплял и не заводил. Написали диктант с переводом, поговорили о временах года, погодных приметах и связанных с ними различных заклинаниях, и Громовой Камень отпустил своих учеников.

Внизу Эркина уже ждала румяная и умеренно заснеженная Алиса.

– Это мы в снежки играли, – объяснила она Эркину.

Гардеробщица дала Эркину маленький веник, и он обмёл и даже слегка выбил шубку прямо на Алисе. Андрей стоял рядом и канючил:

– Ну, дай мне, а? Ну, давай я её почищу.

– Фигушки тебе, – отвечала Алиса, крутясь под руками смеющегося Эркина. – Фигули на рогули.

– Ах ты, бесстыда, – смеялась и гардеробщица. – Ты что ж это дядьке родному так грубишь?

Алиса исподлобья посмотрела на Андрея, на Эркина и промолчала. А Андрей сказал:

– Ладно, племяшка, дома сквитаемся.

Эркин вернул гардеробщице веник – её внук предусмотрительно спрятался от обметания в дальнем углу, хоть и знал, что за него всё равно возьмутся, как руки дойдут – и взял свой портфель и сумку Алисы.

– Всё, пошли.

– Ага, – ухватилась за его другую руку Алиса. – До свиданья. Андрюха, ты с нами?

– С вами, с вами, – подмигнул ей Андрей.

На улице Эркин внимательно посмотрел на него.

– Мы за фруктами пойдём. Ты как?

Андрей пожал было плечами, но тут же передумал.

– А… а давай я Алиску домой отведу, чего её в центр тащить, устала небось.

– Фигушки! – возмутилась Алиса. – Эрик, я с тобой.

– Хорошо, – кивнул Эркин. – Пойдём вместе. Андрей, отнеси тогда сумки, лады?

– Давай, – согласился Андрей, забирая у него портфель и сумку. – А покупки в чём понесёшь?

– Кривич кульки даёт.

– Тогда лады. Я домой.

За разговором они как раз дошли до развилки, когда, если домой – то направо, а к Торговым Рядам – прямо. Андрей дёрнул на прощание Алису за капюшон – сегодня не холодно, и его поверх шапочки не натягивали – и повернул направо. А Эркин с Алисой пошли прямо.

Андрей шёл быстро, слегка помахивая в такт шагам портфелями и сумкой. Так, купить, что ли, чего к обеду, вон кондитерская, там пряники всегда хорошие, или… нет, пряники к чаю, всякой всячины накуплено уже, если чего и не хватит, то завтра с утра можно сбегать. Или к Махмету за курабье и шербетом завернуть? Да нет, не стоит. И до «Корабля» всего ничего осталось.

Площадь перед домом разметена старательным Конычем. Если кто и приехал, то следов не оставил. Андрей весело поздоровался с Лёлькой-Лулу, гордо катившей перед собой новенькую коляску. Вот и его подъезд, на площадке-курилке никого, только запах табака, коридор, родная дверь… Андрей остановился, перевёл дыхание и достал ключи.

В квартире тихо и светло. Из кухни в прихожую вышла Женя в новом домашнем платье и новом фартуке.

– Андрюша? Как хорошо, а…

– Они за фруктами пошли, – перебил её Андрей.

На вешалке пальто Жени и… всё. Не приехал, значит. Ну… ну, ладно, ещё не вечер.

Андрей отдал Жене сумку Алисы, разделся и переобулся, и отнёс оба портфеля – свой и Эркина – в свою комнату. Надо разложить книги с тетрадями и… и чем бы заняться? Уроки на вторник сделаны, в комнате убрано, ну… инструмент, что ли, подточить и направить? Читать он сейчас всё равно не сможет. О! Эркин же ножи купил, вот он сейчас и доведёт их до ума.

Фруктовый магазин Кривича в Торговых Рядах считался лучшим в Загорье. Говорили, что и в Ижорске такого выбора нет. И всё свежее, как сейчас с ветки сорвано.

После заснеженной холодной улицы здесь было особенно тепло и пахло совсем необыкновенно. На полках и прилавке в коробках и корзинах громоздились яблоки, груши, апельсины, сливы и… Алиса вертела головой, разглядывая все эти вкусности.

Она так задумалась над важнейшим вопросом о том, чего бы ей выбрать, ведь если она попросит что-то одно, то Эрик ей обязательно это купит, но одно, а здесь столько всего разного, что очнулась только, когда позвали:

– Алиса, идём.

– Ой, – удивилась Алиса. – Эрик, уже всё?

– Да, – рассмеялся Эркин и… протянул ей апельсин. – держи.

Апельсин был маленький и оранжево-красный, как зимнее солнце. Алиса таких ещё не видела.

– Это королёк, – сказал продавец, такой же загорелый и черноусый, как и восседавший в углу за высокой конторкой сам Кривич. – На здоровье.

– Спасибо, – с машинальной вежливостью сказала Алиса, разглядывая апельсин, и подняла на Эркина глаза. – До дома, да? Но я его сама понесу.

– Неси, – кивнул Эркин.

И на улице Алиса, против обыкновения, не держалась за его руку, а шла рядом, шёпотом разговаривая с апельсином.

Эркин бережно нёс рогожный с верёвочными ручками пакет, куда ему уложили кульки и коробочки с покупками. Специально укладывали так, что если до завтрашнего вечера не раскрывать и держать в тепле, но не возле плиты, то, когда достанешь, будут, как свежесорванные. Дорого, конечно, но будет не хуже, чем тогда, в Бифпите, на королевском ужине.

Шли не спеша, и к дому подошли уже в сумерках. Приветливо светились цветные от штор или абажуров окна, снег разметён в ещё маленькие даже не холмики, а бугорки будущих сугробов. Прохожих нет, скамеечки у берёз пусты: не лето и не праздник. Эркин открыл дверь, и они вошли в светлый и тёплый подъезд, поднялись на свой этаж. В коридоре зазывали по домам последних играющих, и похвастаться необыкновенным апельсином Алисе не пришлось.

Эркин достал ключи и открыл дверь. Домашние обычные запахи и звуки, и – Эркин быстро поглядел на вешалку: чужого пальто нет, а куртка Андрея на месте – и весело крикнул:

– А вот и мы!

Из кухни вышла Женя, а из кладовки – Андрей.

– Эркин, как хорошо, Алиса…

– Мам, это королёк…

– Женя, до завтра пускай так в комнате и стоит…

– Ага, ну, племяшка…

– Сейчас обедать…

Всё сразу, всё вперемешку, и вот всё убрано, руки вымыты, стол накрыт, и все за столом. Женя с нескрываемым гордым удовольствием оглядела стол и едоков.

– Андрюша, ещё салата возьми.

– Мг-м. Спасибо, Женя, обалдеть, как вкусно.

Женя улыбнулась: ну, Андрею всё всегда по вкусу, но и Эркин ест с удовольствием, и Алиса.

Эркин встал за кастрюлей с супом.

– Андрей, глубокие поставь.

– В момент. Племяшка, тебе самую большую.

– Фигушки! – возмутилась Алиса. – Себе бери, у тебя рот больше и глотка глубже!

Андрей покраснел и набычился, но Эркин мягко коснулся его плеча, ставя на стол кастрюлю, а Алисе сказал:

– Все тарелки одинаковые. Я тебе сам налью.

– Ага, ага! – обрадовалась Алиса.

Эрик ей всегда так наливает, что ничего не остаётся и больше не хочется. Она это уже и маме объясняла, и сейчас повторила.

– Ну, тогда и мне налей, – заставил себя улыбнуться Андрей.

Эркин посмотрел на Женю.

– Всем налью, да?

– Конечно, Эркин, – улыбнулась Женя. – Раз это у тебя так хорошо получается.

Эркин разлил суп по тарелкам и убрал кастрюлю на плиту. Ещё на одну тарелку точно хватит. Андрей покосился на него, на кастрюлю и промолчал.

На второе было тушёное мясо с картошкой. Раскладывала Женя, но и Эркин, и Андрей заметили, что она оставила ещё на одну порцию. Оба поняли для кого это, и оба промолчали. Против обыкновения добавки сегодня не предлагали. И не спрашивали.

После компота Алиса, рассказавшая уже о всех своих сегодняшних подвигах и достижениях на занятиях, спросила:

– Мам, а ещё конфету можно?

– Слишком жирно компот с конфетой, – ответил за Женю Андрей и встал. – Женя, спасибо, очень вкусно, я к себе.

– В «Холостяжник» или в гости? – спросила Алиса, протягивая Эркину апельсин. – Эрик, очисти мне.

– А тебе какое дело?! – совсем неожиданно огрызнулся Андрей, выходя из кухни.

Алиса удивлённо посмотрела ему вслед, потом на Эркина и Женю.

– Мам, Эрик, чего это он?

– А ты не задавай глупых вопросов, – Женя стала собирать со стола посуду.

Эркин очистил апельсин и отдал его Алисе.

– На дольки сама разбирай.

– Ага.

Алиса осторожно, стараясь не порвать тоненькую плёнку, разделила апельсин на дольки и стала их считать. Эркин встал помочь Жене. Чего Андрей дёргается – понятно: вечер уже, темно, а Бурлакова всё ещё нет. И что это только к лучшему, тоже не скажешь, Андрею-то Бурлаков родной, даже кровный, отец. И Алисе ничего не объяснишь.

Алиса наконец закончила подсчёты и решительно слезла со стула.

– Мама, Эрик, вот вам по две дольки, а мне и Андрюхе по три, я мириться пошла.

И вышла из кухни.

Женя рассмеялась, и сразу улыбнулся Эркин.

Прежде, чем войти к Андрею, Алиса постучалась. На всякий случай.

– И чего? – спросил из-за двери хмурый, но не сердитый голос.

Алиса толкнула дверь и вошла.

– Андрюха, это я. Давай мириться, я апельсин принесла, это королёк.

Лежавший на диване навзничь, Андрей с интересом посмотрел на Алису и сел.

– Ну, раз так, давай.

Алиса села рядом с ним, они сцепились мизинцами и сказали формулу примирения, не уточняя, на что же Андрей обиделся. Чему тот был в душе рад: ну, не объяснять же малявке, что за шутки про глубокую глотку самое малое – это кровью умыться, рано ей ещё про такое слушать. И про остальное, хоть и не такое страшное, тоже говорить неохота.

К удивлению Алисы, Андрей съел только одну дольку, а от остальных отказался.

– Тебе не вкусно?

– Давай, племяшка, наворачивай, раз пофартило.

– Фарт – дело ненадёжное, – кивнула Алиса, засовывая в рот дольку.

– А ты откуда знаешь? – поинтересовался Андрей.

– Все говорят, – пожала плечами Алиса.

Андрей кивнул, явно думая о своём. Алиса доела апельсин и молча сидела рядом.

– Андрюха, а почему? – вдруг спросила она.

– Что? – вздрогнул Андрей. – Ты о чём?

– Ну, фарт. Почему он ненадёжен?

– А! – Андрей усмехнулся. – Кончается он быстро. Вот он есть, и нет его. Как ветром сдуло.

– Ага, – кивнула Алиса, – понятно. Андрюха, а во что играть будем? Ну, мы же помирились, давай играть.

Андрей тряхнул шевелюрой.

– Ладно, уговорила. Давай в лото.

– Ура-а! – завопила Алиса, срываясь с места и вылетая из комнаты. – Эрик, мама, давайте в лото играть!

Женя с Эркином как раз закончили ревизию закупленного и заготовленного на завтра и обсуждение завтрака и обеда: праздник начнётся вечером, а утром и днём тоже есть надо. И предложение сыграть в лото оказалось вовремя.

Сели в большой комнате. А то сделать, обставить и не пользоваться – совсем глупо. Алиса принесла коробку с картами, мешочком с цифровыми бочонками и разноцветными закрывашками. Играть решили на конфеты, и Женя выдала каждому по десятку карамелек. Как все проиграешь, так и вылетаешь, кто останется последним – тот и чемпион!

– Карта по конфете, – уточнила Алиса, усаживаясь за стол.

– Уследишь за тремя? – спросила Женя, раздавая карты.

Алиса задумалась. Играть на три карты – это и риск проиграть сразу три конфеты, но и выиграешь скорее, одна-то из трёх точно быстрее закроется.

– Давай, племяшка, – рассмеялся Андрей. – рискуй. Фарт рисковых любит.

Алиса с сомнением посмотрела на него, на Эркина и покачала головой.

– Играть наверняка надо, – сказала она очень серьёзно. – Две карты, мам.

– Держи, – улыбнулась Женя.

Раздавали карты и вытаскивали номера по очереди. Время шло весело и неощутимо. У Жени осталась всего одна карамелька, и Эркин, чтобы она смогла продолжать игру, незаметно подсунул ей три своих, Андрей попытался стащить у Алисы конфеты, но был застукан и оштрафован на две карамельки: одну пострадавшей и одну в общий банк… Мешочек с бочонками дважды обошёл стол, и Алиса стала путать цифры, когда Женя посмотрела на часы, ахнула и побежала ставить чайник, крикнув:

– Заканчивайте сами!

– Мам! – ахнула Алиса. – У тебя две «квартиры», а ты…

– Я за неё сыграю, – успокоил Алису Эркин. – Кричи, Андрей.

– Ага, – Андрей вытащил очередной бочонок. – Три-ноль.

– Это же тридцать, – возмутилась Алиса. – Не жухай!

Но закончился кон мирно. Выиграл Андрей. Он сгрёб свой выигрыш и подмигнул Алисе.

– Айда, племяшка. Пропьём, прогуляем…

– Опять наиграем, – подхватила Алиса, спрыгивая со стула. – Айда.

Эркин молча собирал разбросанные по столу карты и закрывашки. И Алиса уже от двери оглянулась и вернулась к нему, чтобы помочь. Андрей хмыкнул и присоединился к ним.

Когда всё сложили, и Алиса бегом унесла коробку с лото к себе, встал и Эркин, взяв свои и Женины карамельки.

– Пошли чай пить.

– Угу, – кивнул Андрей. – Думаешь… – и оборвал себя, не дал вырваться этим страшным словам: «не приедет».

Эркин мягко коснулся его плеча и повторил:

– Пошли.

– Да, – Андрей тряхнул шевелюрой и встал. – Пошли, брат.

Они вышли из комнаты, не выключив свет.

На кухне их ожидал уже накрытый для чаепития стол, и Алиса вертелась на своём стуле, выясняя, а нельзя ли и конфет, и печенья, и чтоб его ещё вареньем помазали.

– Может, тебе ещё и пряников?! – возмутилась наконец Женя.

– И берёзовой каши на десерт, – подхватил Андрей.

Алиса обиделась, но ничего сказать не успела, потому что чай ей уже налили, а Андрей стал делить выигрыш, и обижаться стало невыгодно.

Спокойно выпили первую чашку, и Женя уже поглядывала на Алису: не пора ли её укладывать спать. Андрей сидел спокойно и даже улыбался, но и Эркин, и Женя видели, что это так, поверху, и понимали, из-за чего он нервничает. И ничем не показывали своего понимания. Обычный субботний вечер, обычное чаепитие. Завтра праздник, а сегодня – предпраздничный отдых.

Как Бурлаков и планировал, в Ижорск он приехал уже в сумерках, как раз к последнему автобусу, который описывал большой неправильный круг по окрестным деревням, городкам и посёлкам и возвращался в Ижорск. Ни точного маршрута, ни графика. Как набрался народ, так и поехали. А куда? А по народу глядя.

Носильщик дотащил его коробку до автобуса, получил полтинник – обычная такса в провинции гривенник, но Бурлаков набавил за тяжесть и аккуратность – и, подмигнув водителю, поджидавшему пассажиров у открытой двери, исчез в сумерках.

– И далеко вам? – спросил водитель.

– В Загорье, – ответил Бурлаков.

– А там?

– На Цветочную улицу в «Беженский Корабль». Знаете?

– Наслышан, – кивнул шофёр. – Три рубля, и к самому дому подкину.

– Хорошо, – улыбнулся Бурлаков, доставая деньги.

Ну, когда за обычную «дребезжалку» со всеми остановками платят, как за экспресс, то и остальное соответствует: помогают с багажом и подвозят к дверям.

Водитель помог затащить и поставить коробку – багажного отделения не было, вещи распихивали и притыкали между сидениями – и оглядел салон.

– Ещё два места есть. Ждём?

– Давай, поехали… – загомонили вразнобой пассажиры. – С походом платим, окупишь ты эти два… Давай, шеф, крути баранку… Пятачок за скорость накинем…

– Ну, как знаете, – водитель сел на своё место и закрыл дверь. – Я вас за язык не дёргал. Поехали. Сейчас в Репейку, оттуда в Токмаковку, там Загорье и Матрёнин Омут.

– Шеф, а Жуковка?

– Будет тебе Жуковка. Поехали.

Несколько толчков и рывков на месте, будто автобус отдирал примёрзшие колёса, и наконец поехали. Освещённые вокзальная площадь и центральная улица, редкие фонари окраины и уже по-ночному синие снега пригородных лугов и огородов.

Большинство пассажиров знали друг друга или познакомились в ожидании отправки и на Бурлакова посматривали с интересом, сразу определив в нём «столичную штучку», но разговор не заводили и на знакомство не набивались. Бурлакова это, в общем, устраивало.

В салоне был включён свет, и, глядя в окно, окружающее он различал смутно, скорее угадывал, а своё отражение видел чётко. Автобус шёл медленно, вздрагивая и подпрыгивая на ухабах. Но никто не спешил, и общая атмосфера полусонного благодушия захватила и Бурлакова. Он даже задремал. Автобус останавливался, открывались и закрывались двери, и снова тряска езды по просёлочной дороге, одной из тех, что для проходимости должна либо просохнуть, либо промёрзнуть…

– Загорье, «Беженский Корабль».

Бурлаков вздрогнул и открыл глаза.

– А… спасибо.

Ему помогли вытащить коробку, и автобус уехал, оставив его перед домом в десяти метрах и чуть левее от нужного подъезда. Ну, так сам виноват, надо было точнее договариваться.

И вот тут Бурлаков понял, что самое трудное впереди. Дотащить коробку до подъезда, нет, тащить по заснеженному асфальту картон – это непоправимо испортить упаковку, так что, будьте точны, Игорь Александрович, донести до подъезда, поднять на второй этаж, и там по коридору. Носильщика нет, просить помощи не у кого: субботним зимним вечером случайных прохожих и возвращающихся с работы нет. Ну-с, воззовём к духу прадеда, тот на спор лошадь на себе поднимал, и примемся за работу. Больше вам ничего не остаётся.

Коробка не такая уж тяжёлая, но не слишком удобна, да ещё портфель и портплед, а рук всего две. Правда, бывало и хуже, и вообще… всяко бывало. А если вот так ухватить… и главное – не волоком, рискуешь прорвать дно.