Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная

Мулат почувствовал его взгляд и недовольно оглянулся. Фредди улыбнулся самой доброжелательной улыбкой.

– Привет.

Лицо мулата неприязненно отвердело, и ответил он, не останавливаясь, и по-русски:

– Что нужно?

Ну, настолько познаний Фредди в русском языке уже хватало. Вопрос он понял, значит, поймут и его ответ.

– Я ищу одного парня. Может, ты поможешь.

Парень явно из этих, как говорил Эркин, джи, так что подходы с выпивкой не нужны и даже опасны, не так поймёт и ещё в драку полезет, а такая просьба и успокоит, и заинтересует.

Ответил парень по-прежнему неприветливо, но уже по-английски:

– И с чего это я его знаю и тебе помогать буду?

Фредди ещё раз улыбнулся.

– А он из ваших, – вторую часть вопроса он проигнорировал.

И не ошибся. Парень сразу уцепился за эту фразу и забыл о втором вопросе.

– Из каких это «наших»?!

– Он был… рабом, – сказать «спальник» Фредди всё-таки не рискнул. – Индеец со шрамом на щеке.

Парень оглядел Фредди уже иначе, невольно замедлил шаг и остановился.

– Зачем он тебе? – и попробовал нарваться: – Для чего такого он не годится.

– Для чего такого, – Фредди повторил его слова с еле заметной насмешкой, – мне и ты не нужен, а он тем более.

Выдержка Фредди парню явно понравилась, и его тон слегка изменился, стал более деловым.

– Тогда зачем?

Фредди ответил, тщательно сохраняя прежнее доброжелательное выражение и интонацию.

– Поговорить надо. Где он сейчас?

– А я тебя вспомнил, – вдруг сказал парень, будто не услышав вопроса. – Ты чёрного в госпиталь привозил, – и улыбнулся.

Фредди незаметно перевёл дыхание. Этот раунд он выиграл. Теперь уже легче. Может, всё-таки предложить пойти выпить? Нет, не стоит, парень, конечно, расслабился, но не настолько. И повторять вопроса не пришлось. Парень ответил сам.

– Знаю, что он тоже сюда, в Россию собирался, а уехал ли… – и выразительно пожал плечами.

Фредди постарался не показать разочарования.

– А когда ты его видел?

– А тогда же, в Хэллоуин, привозили его к нам, – и усмехнулся с непонятной Фредди насмешкой, – на экспертизу.

Фредди кивнул.

– А здесь не встречал?

– В Царьграде его нет, – твёрдо ответил мулат. – Мы бы знали.

– Ну, спасибо и на этом, – заставил себя улыбнуться Фредди.

Попрощались они молчаливыми кивками, но достаточно дружелюбно. И разошлись одновременно.

За углом Фредди зашёл в ресторан, отмеченный в путеводителе, как «американский». Интересно, в войну он тоже работал, или это новинка для, так сказать, победителей? Но будем надеяться, что английский здесь понимают.

Ожидания оправдались. Внутри в самом деле почти как в Колумбии. Только по-русски перед входом в зал гардероб, где Фредди оставил плащ, шляпу и кейс. Бумагами он сейчас заниматься всё равно не будет.

Небольшой, достаточно уютный зал, на стенах пейзажи, виды штатов. Луизианские заросли, аризонская прерия, алабамские холмы… Скользнув по ним безразличным взглядом, Фредди подошёл к стойке. Пара хороших коктейлей перед ленчем будут в самый раз.

Английский бармена был по-школьному правильный, но с бутылками и шейкером парень управлялся вполне прилично. И на вкус… вполне… и даже очень.

Фредди одобрительно кивнул бармену и, захватив стакан, прошёл к столику в углу, откуда хорошо просматривался зал. Ну, расслабимся. Хорошая еда – а если повар здесь на уровне бармена, то еда и впрямь хорошая – вещь серьёзная, и он вполне может на этом сосредоточиться. Маршруты они вчерне прикинули ещё в Колумбии, так он и поедет: отсюда на север, и оттуда на юг, от глухомани к границе.

РоссияИжорский ПоясЗагорье – Сосняки

Субботнее утро было солнечным и неожиданно прохладным. Андрей подтянул под горло молнию на своей ветровке.

– Эх, жалко джинсовку!

– Новую купишь, – утешил его Эркин. – Денег-то хватит.

– Да не в этом дело, – досадливо мотнул головой Андрей. – Память же.

Эркин улыбнулся и кивнул.

После того раза Андрей специально о Фредди не заговаривал, но заметил, что о выпасе, перегоне, Бифпите Эркин стал говорить куда охотнее и спокойнее, и мягче. Значит, понял и зла на Фредди больше не держит, хотя имени не упоминает. Ну и ладушки! Так что если и приведёт судьба встретиться, то Эркин на Фредди сдуру не полезет, а, значит, не нарвётся на пулю и ему тогда не придётся на Фредди нож доставать. А там он их лбами сведёт, чтоб всё уж до донышка высветилось: кто, чего, зачем и почему.

Междугородные автобусы отходили от вокзальной площади, пока автовокзал отдельный не построили, а который год обещают. И билеты в той же кассе, только в другом окошке. До Сосняков на экспрессе два с полтиной. Эркин протянул десятку.

– Два, пожалуйста, туда и обратно.

Кассирша улыбнулась, подавая билеты.

– Счастливо погулять.

– Спасибо, – ответно улыбнулся Эркин.

Когда они вышли на площадь, Андрей негромко, но очень серьёзно сказал:

– С меня пятёрка.

– Жратвой отдашь, – отмахнулся Эркин.

– Замётано, – по-прежнему серьёзно кивнул Андрей.

Список покупок они вчера составляли допоздна, и получился он таким, что Эркин взял свой армейский рюкзак, а потом в него ещё вещевой мешок заложил. И денег… бумажник чуть не в шар раздулся, и ещё отдельно в другом нутряке пачка. Андрей тоже взял побольше. Джинса – удовольствие дорогое, а Страус – фирма знаменитая, и за имя наценка, а скидок им, как чемпионам в Бифпите, здесь никто давать не будет.

Автобус назывался экспрессом и до Сосняков всего три остановки, а одна из них – Торжище – старинное ярмарочное село, так что автобус битком.

Андрей хотел сесть спереди, чтобы видеть работу шофёра, но тот, проверяя их билеты, сказал:

– Вам до Сосняков, так что в серёдку лезьте.

Ну, понятно: впереди тем, кому раньше выходить, а сзади сложены узлы и корзины, и трясёт там сильнее, так что спорить не о чём.

Они уже сели, и Эркин заложил свой рюкзак в надоконную сетку, когда Андрей спросил:

– Слушай, может… к окну хочешь?

– Ладно тебе, – улыбнулся Эркин. – Мне и отсюда всё видно.

Но Андрей всё-таки поменялся с ним местами и, уже плотно усевшись в кресло, объяснил:

– Отсюда дорогу видно.

Помедлив, Эркин кивнул. Конечно, Андрею лучше так, он же на шофёра хочет, а тут смотришь на дорогу и будто сам ведёшь.

– Все, что ли?

Шофёр поднялся в автобус и оглядел пассажиров.

– Едем по маршруту, следующая остановка в Ровеньках.

И сел на своё место. Андрей даже чуть перегнулся в проход, чтобы увидеть, как дрогнет и поплывёт навстречу серый асфальт площади. Автобус дёрнулся, и сразу громко охнула старуха.

– Да ты тише, парень, у меня ж яйца тута!

Андрей фыркнул, кто-то заржал в голос, а шофёр, не оборачиваясь, ответил:

– С яйцами, старая, в санках езди. Старика попроси, чтоб сделал.

– У тебя, охальника, одно на уме! – взвизгнула старуха.

Теперь хохотал весь автобус. Рассмеялся и Эркин, сообразив, о каких санках идёт речь. Так, под шутки и хохот, перевалили через пути и выбрались на шоссе. Поплыли обкошенные и со стожками – кто ж это ещё не свёз, интересно, под дождь осенний попадёт сено, оно уж не сытное – луга, холмы с пучками берёз, узкая извилистая река под мостом со сваренными из рельсов перилами. Автобус потряхивало, и Эркин шепнул Андрею:

– Тим мягче водит.

Андрей кивнул, но вступился за шофёра:

– Так и автобус какой. Дребезжалка.

В самом деле, несмотря на гордое звание экспресса, автобус был хуже того, на котором Эркин ехал тогда в Центральный лагерь в Алабаме и даже того, что Тим брал для их выпускного. И меньше, и кресла не такие мягкие, и без чехлов, и багажного отделения внизу нет. Чего ж так? За такие-то деньги… Или… или этот автобус нормальный, а там они шиковали за комитетский счёт, а билеты дорогие за то, что остановок мало.

– Андрей.

– М? – оторвался от дороги Андрей.

– Ты из регионального в центральный, ну, лагерь, в таком же ехал?

– Чего? – не сразу понял Андрей. – Ты про что?

– Ну, беженский лагерь, в Алабаме, мы там сначала в региональном были, а как визу получили, так нас в Центральный перевезли, в Атланту.

– Не-а, – засмеялся Андрей. – Я сразу из комендатуры в Центральный, на попутке.

Эркин улыбнулся.

– Я в региональный тоже на попутке ехал. А тебя чего сразу в Центральный?

О возвращении Андрея, как он добирался до России и Загорья, они ещё не говорили. Сначала Андрей просил не расспрашивать, потом как-то к слову не приходилось. Андрей охотно поддержал разговор. Обо всём, что было после первого марта, он говорил свободно.

– Нет, я сразу в Центральный попал. Уже там визу ждал.

Андрей улыбнулся воспоминанию. Улыбнулся и Эркин.

Дорога то ныряла в ложбину, то взбиралась на холм.

– Ну, пошло Черногорье, – сказал кто-то сзади.

– Черногорье? – удивился Андрей. – Вот это горы?!

– А ты пешком по ним потопай, тогда и поймёшь… – откликнулось сразу несколько голосов, и понеслось: – Ага, и прочувствуешь… Невелика горушка, да тяжела коробушка… А чем не горы…

Андрей, к удивлению, Эркина, ни спорить, ни огрызаться не стал, а только кивнул.

– Потому и Загорье?

– Ну да…

– А Ровеньки тогда…

– А щас увидишь.

Автобус взобрался на очередной холм и покатил по ровному к сияющей среди садов церковной колокольне. Автобус снова загудел общим разговором.

– Ишь, ровеньские-то гордятся, вызолотили купола…

– А как ни золоти, дьячок не протрезвеет.

– А что, не полегчало ему?

– От запоя одно лечение – воля своя да милость божья.

– От запоя опохмелкой лечатся, – фыркнул Андрей.

Мужчины ответили ему дружным гоготом.

Автобус остановился на площади у церкви. Вышло человека три, а сесть попыталось не меньше десятка.

– Ну, куда, к-куда? – зарычал шофёр. – До Сосняков едем, ну, куда ты прёшься, до Ивановки твоей и пешком дотопаешь, а стоя нельзя, не положено, понял, нет, сказал, нет мест, всё, нету, рейсового ждите.

Но влезли и разместились все. Сидели теперь втроём на двухместных скамейках, проход заполнили мешки и корзины, и все разговоры теперь о ценах да продажах, и каков торг сегодня будет.

– Святой день сегодня, а вы бесовским делом, тьфу! – возмутилась сидевшая перед Эркином женщина в белом, хрустким от крахмала платочке и чёрной шали на плечах. Он неё вкусно пахло свежевыпеченным хлебом.

– Не плюй, бабка, в колодец, – тут же наперебой ответили ей.

– Вот ты за нас и отмолишь…

– А тебя чего несёт?

– Место занимаешь, ага!

– Ну и сидела бы себе в церкви безвылазно…

– А что за праздник? – спросил Эркин.

Спросил он тихо, но она за общим шумом расслышала и сердито обернулась к нему.

– Ну, чисто нехристь! – увидела его и закончила уже мягче. – Хлебный Спас сегодня.

– Спасибо, – улыбнулся ей Эркин, хотя смысл праздника не понял.

Автобус вдруг остановился прямо посреди дороги.

– На Ивановку поворот, – объявил, оборачиваясь, шофёр.

Двое из севших в Ровеньках расплатились и вышли, захватив свои мешки и корзины. Стало чуть посвободнее.

И ещё были две остановки прямо на дороге у нужного порота и развилки. Андрей догадался, что пассажиры сверх нормы – это уж прямой заработок шофёра, и ухмыльнулся. Эркин увидел эту ухмылку и понимающе кивнул.

Торжище оказалось городом чуть меньше Загорья. Они увидели его на съезде с холма, и Андрей сразу сообразил, что как Загорье прилеплено к заводу, так Торжище к ярмарке. А веселье здесь, пожалуй, как в Бифпите.

Когда автобус, миновав поворот на ярмарку, плавно покатил к центру, сразу поднялся шум.

– Эй, ты куда?!

– К ярмарке же нам!

– А ну, давай сворачивай!

– Про «давай» ты жене говори! – огрызнулся шофёр и спокойно, даже официально объявил: – Остановка на автовокзале.

– На хрена нам вокзал твой!

– Это оттуда переться будем?!

– На хрен!

– Место упущу, так с тебя убыток стребую!

– Давай здесь высаживай!

– Да чёрт с вами, высаживайтесь.

С треском распахнулись двери, и к выходу поволокли мешки, корзины и ящики. Эркин сразу вспомнил приезд в Центральный лагерь, но здесь ему никуда не надо было бежать, и он продолжал благожелательно глазеть по сторонам.

Полупустой автобус, ставший сразу очень просторным и даже теперь меньше дребезжащим, плавно катил по зелёным от пышных садов улицам. Центральные улицы с двух-трёхэтажными кирпичными домами, небольшая площадь с обелиском посередине, снова улицы и наконец автовокзал. Серое приземистое здание и перед ним асфальтовый простор, утыканный по кругу столбиками с дощечками названий окрестных деревень и городков. К изумлению Эркина и Андрея, у некоторых столбов стояли повозки с запряжёнными лошадьми.

– Совсем интересно, – пробормотал Андрей.

Но тут же сообразил, что извозом не только в Загорье подрабатывают.

Автобус медленно подрулил к столбу с надписью «Сосняки» и остановился. Их уже ждали одетые явно по-праздничному люди. У трёх женщин пахнущие хлебом узелки, как и у той, что сидела впереди Эркина и объясняла ему про Хлебный Спас. Пассажиров немного, вошли и расселись они чинно.

Шофёр оглядел салон.

– Шаврово по требованию, – и стронул автобус.

Андрей удовлетворённо кивнул: теперь-то уж по-настоящему экспрессом поедем.

После Торжища автобус шёл заметно быстрее. Шофёр явно навёрстывал упущенное частыми остановками. Холмы стали плавными, и по обочинам уже не луга, а жёлто-серые поля, частые небольшие деревни. Их проскакивали с ходу, не то, что остановиться, даже скорость не сбрасывали.

– И куда гоним? – вздохнула одна из женщин.

– В Сосняки! – весело ответил Андрей. – С ветерком и без оглядки.

Он по-прежнему сидел, чуть перегнувшись в проход, чтобы лучше видеть дорогу. И шофёр, встретившись с ним глазами в верхнем зеркальце, подмигнул ему.

Шаврово оказалось городком чуть больше Ровенек, с такой же площадью у церкви, небольшим рынком тут же и главной улицей с кирпичными домами. На остановке никто не ждал, и шофёр только сбавил скорость и плавно проехал мимо трёхстенного павильончика с красивой табличкой «Шаврово», а останавливаться не стал.

И снова поля и луга вперемешку с островками леса, то сплошь белого от берёз с кое-где блестящими, как фольга, жёлтыми листочками, то тёмного от елей. Деревни теперь оставались в стороне, остановки не предусмотрены ни расписанием, ни шофёром.

Эркин рассматривал расстилающийся и словно медленно вращающийся за окном пейзаж с живым интересом. Скирды и копны – он, правда, путался где что – рощи, деревни… ему не просто интересно, а… приятно видеть всё это. Однажды, очень давно, он ещё совсем мальцом был, только-только начал всерьёз работать, его везли на торги, а кузов был щелястый, а приковали высоко, и он оказался лицом у щели. Он помнит, там тоже были зелень и дома, но помнит и своё пустое равнодушие ко всему этому. А здесь… так что, у него теперь есть… Родина? Полина Степановна им много рассказывала, объясняя, почему это слово пишется с большой буквы. Тогда ему казалось, что он всё понял и понял правильно, но к нему это не относилось. Он же родился рабом, а у раба родины нет, ни с маленькой, ни с большой буквы. Из Алабамы уезжал – не щемило ничего, и не тоскует он, как это, да, правильно…

– Андрей, – тихо позвал он.

Андрей быстро и молча повернулся к нему.

– Ностальгия… Это тоска по Родине, так?

– Ну да, – кивнул Андрей. – С чего это ты?

– Так, – маловразумительно, но исключая дальнейшие расспросы, ответил Эркин и снова повернулся к окну.

Андрей недоумённо пожал плечами, но спрашивать не стал.

Эркину сейчас не хотелось ничего объяснять. Да и как объяснить, если сам не до конца понял. Ностальгия – тоска по Родине, у него нет тоски, значит, нет и Родины? Так, что ли? Норма тоскует по Алабаме, сразу чувствуется, она и хочет жить, как русская, как все вокруг, а получается, как там. А он? Ему ещё тогда, зимой, Тим сказал, что он стал, как русский, и Маленький Филин пусть по-другому, но это же сказал. Но он не русский, он – индеец, и Родина у него… вот кутойс, когда о Равнине рассказывает, то держит себя, а видно, что не о чужом, о своём говорит, о Родине. Родина – это когда всё своё, а что у него своё? Женя, Андрей, Алиса… вот его Родина, так получается. Ну… ну и пусть так. Где они, там ему и… Родина, со всех букв, и больших, и маленьких.

Взмахом головы Эркин откинул со лба прядь. Андрей, покосившись на него, улыбнулся.

– И до чего додумался? – спросил он с ласковой насмешкой.

– Что жить хорошо! – с той же интонацией ответил Эркин.

Андрей радостно заржал.

– До чего ж ты у меня умный!

– Вот и слушайся! – отпарировал Эркин.

За окном вдруг развернулось огромное серое поле с самолётами.

– Ух ты-и-и! – потрясённо выдохнул Андрей, наваливаясь на Эркина, чтобы лучше видеть.

– Да-а, – поддержали Андрея, – отгрохали махину…

– А земли-то под неё ушло…

– А начинали с чего, помнишь…

– Не, меня призвали как раз…

Аэродром уже остался позади, а автобус ещё наперебой вспоминал, как расчищали и ровняли поле под маленькие военные самолёты, а потом и самолёты большие стали, и полосы, ну да, ВПП называются, под них как на дрожжах росли, и ангары, и аэропорт, говорят, ну, почти как в Царьграде…

Под эти разговоры въехали в Сосняки.

Город, как сразу увидел Андрей, не чета не только Загорью, но и Ижорску. Новые дома в три и пять этажей, большие сверкающие витрины, нарядная толпа на улицах, нарядные церкви, блестящие свежей краской стен и позолотой куполов.

– Церквей как много, – вслух удивился Эркин.

Ему тут же в несколько голосов стали объяснять.

– Так торгаши одни живут…

– Ага, не обманешь – не продашь…

– Вот и жертвуют…

– Грехи, о-хо-хо, замаливают…

И автовокзал тут… настоящий, и тоже явная новостройка. Шофёр с шиком притёр автобус к тротуару и обернулся.

– Сосняки, конечная. Просьба освободить салон.

Сосняки

Фредди ещё на подлёте, когда на развороте внизу открылось поле с рядами самолётов и ангаров, и большой куб аэропорта, понял, что карта устарела, и Сосняки совсем не такое захолустье, которое он ожидал увидеть. Что ж, тем лучше для дела. И тогда понятно, почему здешняя точка в реестре Страуса помечена четырьмя звёздочками. Страус помечал свои точки, как отели, пятизвёздочная одна, в Царьграде, ну, столице и положено, так что четыре звёздочки говорили о многом.

На такси Фредди решил не тратиться и поехал на городском автобусе до центра. Из автобусного окна город совсем по-иному смотрится, и разговоры послушать тоже стоит. Хоть он и понимает даже не каждое десятое, а двадцатое слово, но и это кое-что даст.

Эркин и Андрей не спеша шли по улице, с благодушным интересом глазея по сторонам. Можно было бы, конечно, и доехать на городском автобусе, но они предпочли размяться после долгой дороги.

– Товар дорогой, до нас не раскупят.

– Точно, – кивнул Эркин.

Что джинса недёшева, он ещё по Бифпиту помнил, а этот… Страус, в газете написано, лучшая фирма, и за одно имя приплата, куртка у него призовая с нашивкой Страуса, у Андрея другая была, так что, конечно, пусть себе купит.

– Андрей, смотри.

– Ага! – завороженно выдохнул Андрей, разглядывая витрину книжного магазина.

Да, их загорский, как говорится, и рядом не стоял. Там и в половину такого выбора нет.

– Ладно, – тряхнул головой Андрей. – На обратном пути зайдём.

Эркин кивнул, но уточнил:

– Если деньги останутся.

Андрей самодовольно ухмыльнулся.

– Не боись, братик, на всё хватит.

Потом так же постояли у магазина игрушек, прикидывая. Чего такого нет у Алисы, чтобы купить ей в честь первого сентября. А там мебельный, и ещё книжный, и ещё, и ещё… Магазины тянулись и теснились вплотную друг к другу, и так до Торговых рядов, таких же, как в Загорье, но побольше, на целый квартал, а за Торговыми рядами опять магазины, а уж трактиров, кабаков, чайных, пельменных, ресторанов, кафе… а это что?

– Шашлычная, – прочитал Андрей вывеску и пожал плечами. – Не слышал даже, а ты?

Эркин покачал головой, с интересом рассматривая вывеску, на которой под солнцем и луной два барана то ли плясали с палками в передних лапах, то ли… в самом деле непонятно. Смуглый черноусый мужчина – Эркин сначала принял его за мулата, но тут же понял, что нет, и не индеец, и не трёхкровка – в белом фартуке до ботинок улыбнулся им.

– Заходи, дорогой, всё узнаешь.

– На обратном пути, – пообещал ему Андрей.

Что-то глаза у этого… слишком хитрые, как бы не нарваться. Им скандал совсем ник чему.

– Ждать буду, дорогой, – ещё шире улыбнулся усач.

Торговая улица закончилась площадью. По кругу росли деревья, под ними стояли скамейки, а посередине на пёстрой от цветов клумбе возвышался серый каменный…

– Обелиск, – сказал Андрей.

Эркин кивнул, соглашаясь.

За площадью Торговая улица продолжалась. Опять магазины, рестораны, верхние этажи сплошь завешены вывесками контор. Да-а, Загорье их и впрямь… Но вот и синяя «джинсовая» вывеска, а в витрине большие вырезанные по контуру фотографии: ковбой на вздыбленном коне и… да, подружка ковбоя – cowgirl. Ну, вот и добрались.

Андрей поправил на плече ремень своей сумки и толкнул дверь. На его толчок сразу отозвался тонкий и звучный колокольчик.

Просторный, несмотря на стеллажи со стопками вещей, светлый зал был пуст. Миловидная продавщица в джинсовой юбке, белой рубашке с повязанным под воротник пёстрым шейным платком и красной жилетке с эмблемой Страуса на нагрудном кармашке улыбнулась им.

– Hello! – весело поздоровался Андрей.

И она ответила тоже по-английски:

– Привет. Чем могу помочь, джентльмены?

– Мы не джентльмены, – забалагурил Андрей. – Мы лучше!

Рита никак не ждала услышать английскую речь. А ведь её взяли в эту фирму именно за знание языка. Пока она по-английски говорила только с мистером Ричмондом – директором и Юлом – старшим продавцом, и то Юл просил её чаще говорить с ним по-русски, чтобы выучить язык. Так что пусть они теперь послушают, как она управляется. Что эти двое что-то купят, она особо и не рассчитывала. У них же так: зайдут, на цены посмотрят и наружу. Ещё бы, рубашка – семьдесят рублей. Да цареградская дорогая – три рубля, а тут… это ж месячный заработок. А они, все трое, даже мистер Ричмонд, получают процент с продаж. И эти вряд ли что купят, так хоть поболтать, симпатичные оба.

Обычно Юл не вмешивался в разговоры Риты с покупателями, тем более, что русский он знал, но не настолько. А этот говорит по-английски, хорошо говорит, почти по-алабамски, индеец, понятно, помалкивает… стоп, индеец в нашей куртке, и носит её не первый день, это уже шанс. И джинсы… не наши, можно уговорить подобрать к куртке. И Юл, не спеша, как бы невзначай, вышел к прилавку.

Дав Андрею немного почесать язык, Эркин достал свой список.

– Ты закончил? Тогда я начну, – сказал он по-английски.

– Пожалуйста, сэр, что вам угодно, – Рита, уже познакомившаяся с Андреем, вовсю кокетничала своим правильным английским. – У нас большой выбор.

Эркин развернул и разгладил ладонью лист. Глаза у него хитро заблестели, И Андрей, предвкушая удовольствие, прикусил губу, чтобы не заржать раньше времени.

– Не соблаговолит ли высокородная миледи уделить недостойным малую часть своего драгоценного внимания и оказать высокую честь милостивой помощью в наших многотрудных и, смею надеяться, небезуспешных поисках искомого?

Первым засмеялся Юл. За ним заржал Андрей. Эркин сохранял серьёзное и предельно почтительное выражение, а Рита, явно не поняв и половины фразы, растерянно улыбалась.

– Браво, парень, – отсмеялся Юл. С парнем в куртке от Страуса, с фирменным ковбойским поясом и таким английским надо держаться по-свойски, а что он индеец, нужно в упор не замечать, целее будешь. – Умыл так умыл! Прямо по списку пойдём?

– Прямо и не сворачивая, – принял игру Эркин и мягко улыбнулся девчонке, чтобы та не стала обижаться.

– А если чего не будет? – решил поддеть Юла Андрей.

– У нас да чтоб не было?! – картинно возмутился тот.

– Спорим?!

У Юла загорелись глаза, но Эркин вмешался по-русски:

– Андрей, уймись, – и по-английски: – Сначала детское. Есть?

Юл ожидал, что, либо список будет читать белобрысый, либо индеец выучил его на память, но парень явно собирался читать самостоятельно! Ладно, и это сейчас побоку, началась работа.

– Возраст, рост? – так же деловито ответил Юл, кивнув Рите, чтобы та приготовилась снимать и подавать вещи.

– Семь лет, рост… – Эркин на секунду замялся.

– Обычный, – вмешался уже серьёзно Андрей. – Бери с запасом, у неё самый рост сейчас.

Юл понимающе и согласно кивнул.

– Так, джинсы, юбка «колледж», – прочитал Эркин и остановился, выжидая.