Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная

– Однако! Осилишь, ковбой?

– Смотря за какой срок, Джонни. И по всем я не поеду.

– Да, Пограничье исключаем.

– Надо брать узлы. Смотри. Здесь, здесь и здесь. Проедусь по ним, а мелочь потом.

Джонатан кивнул. Да, это, пожалуй, наилучший вариант.

– Вот так, Джонни. Проедусь по кругу, посмотрю, понюхаю и будем думать.

Фредди встал и потянулся, упираясь кулаками в поясницу. Джонатан аккуратно сложил большую карту России – из штабных запасов Империи, удалось взять по дешёвке как устаревшую и предписанную к списанию, но для них пока сойдёт – и тоже встал.

– Есть ещё вариант, Фредди.

– Интересно?

– Комитет. Там хвоста не будет.

Фредди кивнул.

– Я думал. Но вряд ли он остался Мэроузом. Говорят, все, кто уехал, взяли себе русские имена.

– А профессор?

– Еду через Царьград, найду его.

Джонатан, помедлив, кивнул. Да, найти Эркина можно только через профессора. Будем надеяться, что Фредди удастся уговорить профессора, прижать-то его им не на чем, и не тот это человек, чтоб под нажимом работать. И заинтересовать нечем.

– Что он может потребовать за информацию, Фредди?

Фредди пожал плечами.

– Это ему в тот раз была нужна информация, он спрашивал и платил за ответ. А сейчас… спрашиваем мы. Не знаю, Джонни.

Джонатан знал, как Фредди не любит неопределённости, и хуже нет, чем действовать в неизвестности, но… но другого варианта у них сейчас нет.

РоссияИжорский ПоясЗагорье

Август, к удивлению Эркина, прошёл очень быстро. Наверное, из-за затеянного Андреем строительства. Но как-то и оглядеться не успел, а вечера прохладные, листва зелёная, но то на одном, то на другом дереве хоть по одному жёлтому листу заметно. Осень? Нет, они и на озеро ещё несколько раз ходили, и ещё всякое было, и вроде ещё лето, а Женя уже перебирает, пересматривает в кладовке и спальне зимние вещи.

– Эркин, – Женя подвинула Андрею масло, – ты помнишь про родительское собрание?

Едва не поперхнувшись, Эркин кивнул.

– Да, Женя, завтра, правильно?

– Да, я думаю…

– Оба идите, – вмешался Андрей. – А я за Алиской пригляжу.

– Ой, – засмеялась Женя. – Спасибо, Андрюша. А квартира уцелеет?

– Непросто, конечно, – кивнул Андрей. – Но я постараюсь.

Эркин засмеялся сосредоточенному тону Андрея.

– А в субботу, – деловым тоном продолжила Женя, – вы поедете в Сосняки. За большими покупками.

– Ага, – кивнул Андрей. – Как скажешь, Женя. Список составь, и мы прямо по списку.

Сначала Женя хотела возразить, но тут же сообразила, что лучшего способа заставить Эркина купить что-то себе, у неё нет.

– Строго по списку, – подтвердила она.

У Эркина хитро заблестели глаза.

– А больше, ну, чего в списке не будет, можно?

– Можно, – засмеялась Женя.

О Сосняках, какие там потрясающие магазины, говорили и даже в газете писали. В Ижорске – власть, а богатство – в Сосняках, за чем таки особым надо, туда и езжай. Правда, поезд в Сосняки неудобен, но пустили автобус-экспресс, дорого, правда, два с полтиной в один конец, но зато и закупиться можно по-крупному.

– Андрюша, тебе нужны джинсы.

– Мне много чего нужно, – кивнул Андрей. – Вот в Сосняках и куплю. У «Страуса».

Что знаменитая фирма открыла магазин в Сосняках, они тоже прочитали в газете.

– Женя, а ты не поедешь? – спросил Эркин.

– Тогда и Алиску брать, а с ней не походишь. Нет, поедете одни.

– Ладно, – Андрей допил чай и встал. – Кто куда, а я баиньки.

– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя.

Андрей, как всегда, вымыл свою чашку с блюдцем и ложкой, рассовал их на сушке и вышел из кухни, хлопнув по дороге Эркина по плечу.

У себя в комнате Андрей быстро разобрал постель и прислушался. Вроде, Эркин пошёл в ванную, ладно, успеем. Андрей подошёл к книжному шкафу, провёл пальцем по книжным корешкам. Ну вот, до библиотеки, конечно, далеко, даже до той, грязинской, которую называли «малой», а большая, да, правильно, мелькала в разговорах, та цареградская, или основная, ну, так до той, как до неба на карачках, но кое-что… а в библиотеку тогда… в пятницу. Завтра ему с Алиской сидеть. Ну, так это не проблема. У него вообще проблем нет. Всё тип-топ и лучше не надо. Даже день рождения Серёжки-Болбошки отпраздновал. Купил торт, шоколадных конфет, хороших консервов. Андрей улыбнулся воспоминанию…

…Эркин был уже дома, поэтому Алиса гуляла во дворе и, увидев его, бросилась навстречу.

– Андрюха, это что?

– Торт, – рассмеялся он. – Не узнаёшь разве?

Алиса хитро посмотрела на него.

– А я с ним ещё не познакомилась.

Ну, до чего ж пацанка ушлая! Он дёрнул её за косичку и пошёл домой. Эркин надраивал ванную, но, услышав стук двери, окликнул:

– Андрей, ты?

– А кто ж ещё. Смотри, чего принёс.

Эркин вошёл в кухню, увидел его покупки и присвистнул:

– И что празднуем?

Он уже открыл рот, но тут же сообразил, что Эркину о Серёжке-Болбошке, Серёже Бурлакове знать не стоит, вернее, Эркин и так знает, но напоминать об этом не надо, нельзя. И ответил залихватски, правду, но не всю.

– А у меня настроение хорошее!

– А что, у тебя и другое бывает? – очень серьёзно спросил Эркин…

…Андрей тихо рассмеялся. Только Эркин так умеет: серьёзным тоном, только глаза блестят. А Женя пришла, он и ей то же самое сказал. А Алиска и не спрашивала. Торт – он сам по себе праздник. И как хорошо получилось! От души посидели. Ну вот, вроде Эркин спать пошёл, так что сейчас быстренько в душ и на боковую.

Андрей ещё раз провёл ладонью по книжным корешкам и пошёл в ванную. Раздевшись, он с удовольствием оглядел себя в зеркале. А ведь и в самом деле ничего. Не сравнить с тем, как было. Он даже повертелся перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. И загорел он прилично. Шрамы, конечно, заметны, но это уже так… для знатока. Так что и показаться не стыдно, видела б мама… а то всё волновалась, что из-за войны заморышем станет, а он вон каким вымахал.

Андрей подмигнул своему отражению и задёрнул за собой занавеску.

Когда он вышел из ванной, в квартире было тихо по-ночному.

Поездка в Ижорск, к радостному удивлению Громового Камня, прошла на редкость удачно, хотя и не так, не совсем так, как он ждал. Вместе с ними поехали чуть ли не все учителя из новой школы. Они и перезнакомились на автовокзале, а в автобусе было шумно и по-дружески весело. И в методкабинете он не только набрал пособий, но и оставил заказ на книги, карты и таблицы. Громовой Камень улыбнулся воспоминанию. Хотя… конечно, не обошлось и без подколки, но не со зла, а скорее от незнания…

…Две женщины вытаскивают из шкафа и выкладывают перед ним новенькие листы.

– Вот хорошо. А то прислали, а мы даже не знаем, что с этим делать!

Он кивает, перебирая плакаты к букварю на шауни.

– Да, я возьму весь комплект. И ещё…

– Вот, – ему протягивают пухлую затрёпанную книжку-каталог. – Вот, посмотрите и отметьте.

– Спасибо.

Страниц для шауни мало, но они чисто белые, не захватанные и сразу заметны среди других, посеревших от частого перелистывания. Ну да, он же первый учитель шауни на весь Ижорский Пояс. Он уже берёт бланк и вдруг вспоминает:

– Да, оплачивает школа?

– Департамент, – улыбаются ему в ответ. – Буквари на… вашем уже заказаны.

– Хорошо, спасибо. А прописи?

– А зачем? – спрашивает та, что помоложе и чем-то неуловимым похожая на Липочку. – Буквы-то те же. У вас же своей письменности нет.

И он спокойно объясняет, что алфавит похож на русский, но не такой же. Так что, прописи обязательны. И, выписывая цифры, держит в голове, что у него ещё школа для взрослых, три и пять, да, восемь учеников у него уже есть, и ещё могут быть, так что ещё десяток плюсуем…

…А потом гуляли по Ижорску, сходили в Краеведческий музей. Компания как-то распалась, и они с Джинни остались вдвоём. Ходили по полупустым, заставленным витринами залам. Джинни ахала и удивлялась старинным с вышитыми и вытканными узорами костюмам и большим длинным полотенцам, он даже пытался что-то ей объяснять, стараясь не стучать палкой по наборному тоже узорчатому полу. И понимал, что знает мало, объясняет путано и невнятно. Но Джинни, похоже, этого не замечала.

…Из музея вышли поздно, до автобуса всего час оставался. Надо было бы, конечно, пригласить Джинни пообедать, хотя бы перекусить, но до музея он зашёл в книжный магазин и вышел оттуда со свёртком и без денег. Но Джинни, как-то рассеянно оглядев площадь со сквериком у автовокзала, сама предложила посидеть и передохнуть.

– Хорошо, Джинни, – кивнул он и, всё-таки, нащупывая в кармане мелочь, предложил: – Хочешь мороженого?

– Ой нет, спасибо, – улыбнулась Джинни. – Лучше просто посидим.

Нашлась и свободная скамейка в тени. Они сели, и Джинни, вытянув ноги, вздохнула:

– Уф-ф, я даже устала. А ты? – и покраснела, сообразив, что мужчину о таком не спрашивают.

Он улыбнулся её смущению.

– Есть немного, – и перевёл разговор. – Всё заказала?

– Оу! Здесь так много всего, – засмеялась Джинни. – Я и для начальной, и для средних классов набрала. Вот такую, – она широко развела руки, едва не задев его, – сумку в камеру сдала.

Он кивнул.

– Я тоже. Поменьше, правда, но и набрал, и заказал.

– Гриша, – Джинни смущённо помялась. – А… а язык, ну, шауни, очень трудный?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Наверное. Как и другие языки. Любой язык труден, пока его не знаешь. Мне многие говорили, что английский сложнее русского.

– Да, – кивнула Джинни. – Я тоже об этом слышала. Но… но ведь это не так!

– Я думал об этом. Понимаешь, я ведь оба учил. Они… разные, и на шауни оба не похожи. Если ты выучишь один… другой язык, то выучишь и второй. А надо будет, и третий. Я думаю так.

Джинни задумчиво кивнула.

– Я, когда в колледже стала русский учить, так сначала было очень трудно. А потом, в лагере, когда визу ждали, уже легче, а здесь совсем легко.

Он улыбнулся.

– Ну, чем дальше, тем легче. Мне английский тяжело давался. Хотя пятёрку имею.

Он не хотел, но прорвалась хвастливая интонация. Его аттестат без единой тройки, даже четвёрок только две – по химии и черчению, и те, как сами учителя ему говорили, чисто случайные – был и сейчас его гордостью, не меньшей, чем боевые награды.

– Гриша, – Джинн, похоже, не заметила его хвастовства, недостойного мужчины-воина. – А… а тебе нравится английский?

– Да, – удивился он её вопросу. – Почему нет?

– Ну… – замялась Джинни, подбирая слова и не зная, как выразить ей самой до конца не понятную мысль. – Ну… ну, ты воевал…

– Ну и что? – он недоумевающе посмотрел на неё и попробовал пошутить: – Я же не с языком воевал, – и так как она по-прежнему смотрела на него, добавил: – И не с тобой.

– Спасибо, – тихо сказала Джинни.

Он улыбнулся.

– Я… тоже думал об этом.

Но говорить о войне ему не хотелось. И Джинни, кажется, тоже. Они просто помолчали, а потом пошли в камеру хранения за вещами и оттуда к автобусу. А там встретились с остальными учителями. И снова смех, шутки, подначки, рассказы о покупках.

В Загорье он хотел прямо из автобуса идти в школу, разложить и развесить приобретения, но было уже слишком поздно. И Громовой Камень отправился домой.

– Никак с обновкой тебя! – встретила его в прихожей Ефимовна.

– Нет, – улыбнулся Громовой Камень. – Это я для работы купил.

Он поставил рулон в стойку для зонтиков вместе со своей палкой, а книги понёс наверх. И только сев на кровать, понял, как же устал. Лечь бы сейчас и не вставать до завтра. А ещё лучше – до воскресенья. А теперь вспомни, как тебя зовут и как ты получил это имя. Ты можешь устать, но увидеть это никто не должен.

Громовой Камень оттолкнулся от кровати и встал. Медленно, преодолевая усталость и боль, разделся и надел леггинсы, мокасины и рубашку, сложил и повесил брюки, рубашку… в грязное. Даже если не успеют постирать к родительскому собранию, не страшно – пойдёт в голубой. Но надо купить ещё рубашек и… и ни на что нет денег. Он закрыл шкаф и пошёл вниз, в столовую, где уже слышались голоса и смех.

Зина решила на родительское собрание не ходить. Ну, чего ей с пузом переться?

– Давай, Тимочка, ты уж сам сходи.

– Хорошо, – кивнул Тим.

Нежелание Зины идти было ему понятно. Конечно, одно дело возле дома, где все её знают, и она всех знает, а туда… Зина стесняется, а ему, чего там лукавить, будет в одиночку легче, а то, когда они вместе, так он только о ней и думает.

– Хорошо, – повторил он. – Я пойду.

– Вот и конечно, – закивала Зина. – Ещё картошечки?

– Ещё, – улыбнулся Тим.

Он хоть и говорил Зине, чтоб она ложилась, не ждала его с вечерней смены, но она не слушалась, а ему сидеть на кухне и вот так не спеша спокойно обедать – хотя что за обед в полночь – было очень приятно. И ласковый певучий говор Зины, и горячие густые на жирном мясе щи, и жаренная с мясом и луком картошка – всё хорошо и прямо отлично. И что на первой тарелке Зина молчит, ни о чём не спрашивает, а все разговоры начинаются на второй, тоже приятно и – он не так понимает, как чувствует – правильно.

– Тогда в субботу сходим и купим всё к школе.

– Конечно, идите, – подхватила Зина. – И прогуляетесь заодно.

– А ты?

– А мои прогулки все впереди, – весело ответила Зина.

Она что-то совсем успокоилась и уверилась, что всё будет хорошо. И о скорых – уже по всему выходит, что не больше трёх-четырёх недель осталось, и врач так сказал – родах говорила весело. Зла ждать – зло и накликать. Верно Баба Фима говорит.

– Тима, чаю? Или киселя попьёшь?

– Чаю, – мотнул головой Тим.

Крепкий горячий чай вприкуску был ещё одним удовольствием, и отказываться от него Тим не собирался. Да и кисель… нет, он вкусный, но это… «детская» еда.

– И вот, я плюшек сегодня напекла.

Тим кивнул и взял пухлую золотисто-коричневую булочку.

– Вкусно, Тима?

– Да, спасибо. Ты здорово готовишь.

Зина польщённо улыбнулась.

– Да уж как умею. Из хороших-то продуктов и сготовить нетрудно.

– Ну, – хмыкнул Тим, – неумёха и из хорошего плохо сварит.

Он допил чай и, блаженно отдуваясь, откинулся на спинку стула. До чего же хорошо дома. И день сегодня удачный. В хлам, считай, раздолбали машину, а он её сделал! Завтра можно уже выехать на обкатку и начать усовершенствования. Неплохое слово нашёл этот… заказчик. Интересно, в каких он чинах? Так-то всегда в штатском, но выправка намётанному глазу видна.

– На работе всё в порядке, Тимочка? – Зина быстро обмывала тарелки прямо в раковине.

– Ла, всё нормально.

Рассказывать он Зине и раньше особо не рассказывал. Но она не обижалась и даже не думала об этом.

Тим ещё раз вздохнул и встал.

– Поздно уже.

Домыть он не предлагал: Зине почему-то очень не нравилось, когда он готовил или стирал. За покупками сходить, полы натереть, починить там что-то – это другое дело. А тут…

– Ты иди, ложись, Тима, я сейчас, – отозвалась Зина, расставляя тарелки на сушке.

Как всегда, Тим сначала заглянул в комнаты к детям, постоял немного над каждым, слушая их сонное дыхание, а уже потом пошёл в спальню.

Пол в спальне теперь застилал ковёр, и он, скинув тапочки сразу у двери, с наслаждением прошёлся по упруго щекотному ворсу. Постель Зина разобрала ещё раньше, и Тим сразу разделся и лёг. Нет, его спальня не хуже, чем у Морозов, и на фиг ему не нужны паласные выкрутасы с зеркалами. А вот гостиную он сделает… вот получит премию за эту машину, премиальные деньги – шальные, и тратить их надо по-шальному, доложит из ссуды и поедет в Сосняки. Магазины там – все говорят – обалденные! Купит и привезёт. Зина рассказывала, как эта… Норма сделала: сразу и гостиная с камином, и столовая с сервантом для дорогой красивой посуды. А у него ещё лучше будет! Камин большой, с баром, или бар отдельно, диван большой, кресла, столик, и другой, на колёсиках, сервировочный, стеклянный шкаф для дорогой посуды, нет, посуду в столовую, столовая отдельно будет, а в гостиной… всякая дребедень, картины на стенах, вазы с цветами, он как-то видел, в одном доме, целая пальма, живая, в громадном красивом горшке, ещё… да, ещё шкаф для книг, кабинет ему отдельный не выкроить, да и не нужна ему целая комната, а вот один шкаф и письменный стол, и книги в шкафу чтоб дорогие, красивые, и…

– Спишь, Тимочка?

Он вздрогнул. Занятый своими мыслями и подсчётами он даже не заметил, как Зина погасила свет и легла. Надо же как замечтался!

– Нет, я думаю. Как гостиную делать будем.

– Ага, Тимочка, – Зина, мягко толкнула его животом, потянувшись через его грудь, чтобы укрыть ему плечо. – Вот так. Ага, чтоб красиво было, да?

– Лучше всех, – засмеялся Тим, осторожно кладя ладонь на её живот.

– Ага-ага, – засмеялась Зина грудным воркующим смехом. – Игрунья такая, прямо пляшет.

– Балериной будет, – подхватил шутку Тим.

Зина счастливо вздохнула, прижимаясь щекой к его плечу.

– Давай спать, Тимочка, поздно уже.

Помня слова Эркина, чтоб он не лез к Зине, Тим ограничился тем, что погладил её по голове, и успокоенно закрыл глаза.

На родительское собрание пришли все родители будущих учеников. Классы оказались набитыми битком. Женя, к своему удивлению, увидела многих знакомых по КБ инженеров и из заводоуправления. Оказывается, они своих детей тоже в эту школу записали. И соседей по «Беженскому Кораблю» много. Эркин и Женя едва успевали здороваться.

Первых классов было два. Один с английским языком, а второй – с английским и шауни. В трёхъязычном учеников чуть-чуть поменьше, но многие родители пришли вдвоём, и мест тоже не хватало. Побежали по соседним классам за стульями.

Жене класс очень понравился: светлый, с приятным чуть зеленоватым цветом стен – она сразу вспомнила Андерсена: «Зелёный цвет полезен для глаз». Конечно, ещё бы цветы на окна… а парты очень удобные, крышка с меняющимся наклоном, желобки для ручек и карандашей, ящик для портфеля…

Пристроившись рядом с Женей на уголке её стула и держась больше за счёт мышц, Эркин с интересом оглядывался. Женя ему уже шепнула, что класс очень хороший, и интерес Эркина был сугубо благожелательным.

Тиму, сразу занявшему привычное место в дальнем углу, откуда хорошо видны и окна, и дверь, и затылки сидящих впереди, класс тоже понравился. Хотя бы тем, что почти не отличался от тех, что в Культурном Центре.

Сначала говорила Нина Викторовна – основная учительница, потом Джинни и Громовой Камень. Слушали все очень внимательно. Женя заметила, что многие из знакомых по КБ даже записывали, как… как на совещании – ей пару раз приходилось вести стенографический протокол. Учебники, тетради, деньги на завтраки и обеды… форма? Нет, просто спортивный костюм… Для улицы и для зала… зимой будут лыжи… и каток возле школы… Это уже к ним пришёл Степан Витальевич – учитель физкультуры. Уроки заканчиваются в двенадцать двадцать… а как же, если работаешь, что же, одни домой пойдут? Женя удовлетворённо кивнула, услышав, что можно будет забирать и позже, скажем, в пять. Тогда они здесь и пообедают, и погуляют, и уроки сделают.

– Женя, – камерным шёпотом сказал Эркин, – я же раньше кончаю, а когда во вторую…

– У тебя тоже школа, – шёпотом, но заметно громче ответила Женя.

Эркин нехотя кивнул. В Культурном Центре уже вывесили списки по классам и расписание. Вторник, четверг и суббота. Так что, как ни крути… хотя, когда он в первую, то в понедельник, среду и пятницу он вполне может… а нет, в пятницу пивная, пятничная кружка – общее ватажное дело, ломать нельзя, ну, так хоть два дня…

Занятый своими мыслями, он даже не заметил, когда в класс вошли знакомые по Культурному Центру Василиса Васильевна и Валерия Иннокентьевна. Кружки, внеурочные и внешкольные занятия… Ага, в Культурном Центре по субботам, но и в школе будут…

Тим, зная неугомонность Дима, прикинул, что если тот во все кружки запишется, то на уроки времени уж точно не останется. И молча улыбнулся этой мысли.

Родительское собрание закончилось поздно, на улице было совсем темно, по-ночному. Сначала шли все вместе, потом как-то незаметно Женя и Эркин остались вдвоём. Ночь была тёплой, но тоже… пахла осенью. Эркин расстегнул и снял свою джинсовую куртку.

– Вот, Женя, накинь, а то тебе холодно.

– Не сходи с ума, – рассердилась Женя. – Немедленно оденься, кофточка тёплая, а вот ты в одной рубашке точно простудишься.

И не менее решительно заставила его одеться.

– Слушаюсь, мэм, – пробурчал Эркин и улыбнулся смеху Жени.

Они шли не спеша, и Эркин вёл Женю под руку. Светились ещё кое-где окна, и фонари горели, Но Эркин ощущал, что уже не вечер, а ночь. Женя то рассказывала о будущих покупках, то размышляла, в какой кружок лучше записать Алису, а он слушал, кивал, что-то говорил, но это всё так… поверху. А главное – ночная тишина и голос Жени, и её рука на его ладони, и ещё странное иногда накатывающее на него чувство, что это не с ним, что этого просто не может быть, вот он проснётся сейчас – и ничего этого не будет. Отгоняя эти мысли, Эркин тряхнул головой и чуть сильнее сжал руку Жени.

РоссияЦарьград

В большом городе, конечно, затеряться легко. Но ещё легче попасться на глаза тому, кто о твоём присутствии знать не должен. К большим городам Фредди всегда относился недоверчиво, а тут… не просто большой город, куда больше и Атланты, и Колумбии, так это ещё и столица, битком набитая чиновниками и охранюгами, да ещё он язык практически не знает и местных нюхалок плохо видит. Царьград Фредди совсем не понравился.

Хотя, в общем, дела у него здесь шли совсем не плохо и даже где-то хорошо. Ещё в Колумбии, в аэропорту, он купил вполне приличный путеводитель на английском и лишнего не плутал. В конторе у Страуса всё прошло прилично. Конечно, «Октава» – слишком мелкая фирма, чтоб её знали, но сотрудничеству с соотечественником обрадовались, идею кожаной мелочёвки поддержали и дали уже от себя план-схему региональных точек. И девчонка-секретарша нащебетала интересной всячины.

Такой успех стоило если не обмыть, то хотя бы запить, но… дело прежде всего. И Фредди остановился у первой же будочки телефона-автомата, отличающейся от привычных только окраской.

Личный телефон профессора молчал, прямой в его кабинет председателя Комитета – тоже, звонить в справочную Комитета не хотелось: официальных путей он всегда избегал, засветка всегда опасна и всегда не нужна. Но иного варианта у него уже нет. На всякий случай он дошёл до другой будочки, через квартал, и позвонил уже в справочную. Там трубку сняли сразу, поняли его английскую речь и ответили тоже по-английски. Выслушав, проигнорировав вопрос о своей личности и причине интереса, поблагодарив с максимальной, но официально сдержанной вежливостью, Фредди повесил трубку и ожесточённо выругался по-уорринговски. Профессор Бурлакова нет в Царьграде и не будет до первого сентября! Определённо, что цареградское везение закончилось.

Теперь бы точно напиться, но… нельзя. А поесть надо.

Русская кухня не то, чтобы не нравилась Фредди, а была непривычной и слишком тяжёлой. И английский в этих… тра-кти-р, – тьфу, придумают же! – часто не понимали или отказывались понимать. Ресторан – другое дело. Спокойно поесть, наметить дальнейший маршрут и умотаться отсюда. Ночевать в Царьграде не стоит: что-то там, в этом Комитете, непросто, раз председатель исчез.

Как всегда, приняв решение, он успокоился и на город смотрел уже по-другому. Нравится – не нравится, а ему сюда ещё не раз придётся приехать. Так что смотри, слушай, запоминай: мало ли что и когда пригодится.

Фредди шёл не спеша, но чуть быстрее обычного прогулочного шага, шляпа на затылке, плащ на руке, костюм не от Лукаса, но из первоклассного универмага Колумбии, чёрный настоящей кожи и в самую меру потёртый кейс в другой руке… нет, он вполне на уровне – решил Фредди, мимоходом оглядев себя в витринном стекле.

Толпа на улице, в общем, мало отличалась от колумбийской… чуть другая одежда, мужчины, в основном, без шляп, а кто в форме, то со всеми орденами и нашивками, что ещё? Цветных маловато, считай, что нет… много женщин в платочках, особенно пожилые… улицы прямые, а поперечные с поворотами, хороши для засад и тяжелы для слежки… а этот двор явно проходной… форма у здешней полиции синяя, интересно, какое у них прозвище, не жабы же, и ни в одном разговорнике не найдёшь, а знать надо… железных штор нет, скрытая сигнализация? Возможно. Не мой интерес, но возьмём на заметку… а шпана всюду одинакова… так, а это что?

Впереди, в трёх шагах, черноволосый парень не идёт, плывёт в танце, завораживающе красиво играя телом. Не Эркин, но из того же табуна… а вдруг…

Фредди прибавил шагу, лавируя в толпе, догнал, поравнялся с парнем и быстро искоса оглядел его. Нет, он раньше не встречал его. Если парень и был среди госпитальных, то он этого мулата не помнит. Слишком долго придётся налаживать контакт, но придётся, ему сейчас за любым центом нагибаться надо.