Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная

Колобок и Алиса, увлечённо игравшие рядом с Семёном в шашки, даже ничего не заметили. А Семён, только посмотрел на Эсфирь и, когда та успокаивающе кивнула ему, снова повернулся к малышам.

Оставив горячее варенье остывать, Эсфирь и Женя занялись новой порцией. Обед сегодня планировался холодным, что в такую жару даже лучше, и потому был приготовлен заранее и ждал своего часа в холодной нетопленной печи.

Дав малышам дважды сразиться с переменным успехом, Семён отправил их побегать и поиграть во что-нибудь другое. Эсфирь сразу подошла к нему.

– Поспишь, Сёма? Уложить тебя?

Семён нехотя кивнул и смущённо признался:

– Устал сидеть. Кольку позови, не берись сама.

Крутившаяся рядом Алиса сразу предложила:

– Я! Я позову!

И, не дожидаясь ответа, бросилась во двор.

– Дядь Коль! – зазвенел её голосок. – Тебя дядя Семён зовёт.

Колька сразу опустил доску.

– Случилось чего? – но спрашивая, он уже шёл в сад.

Разумеется, Андрей и Эркин последовали за ним.

– Он лечь хочет, – объясняла на бегу Алиса.

Но Колька уже сам сообразил, что ничего страшного не произошло. Так, какой тут рычаг? Ага, ясно. Приподнять и опустить спинку с изголовьем, приподнять и закрепить изножье. Вот и было кресло, а стал лежак.

– Удобно, Сём?

– Ага, спасибо.

Семён успокаивающе улыбнулся ему и закрыл глаза. Эсфирь поправила ему подушку.

– Отдохни, конечно, Сёма.

Эркин поправил огонь под тазом и встал.

– Вот так, Женя, большой жар ведь не нужен, да?

– Да, спасибо, Эркин.

Женя, откровенно любуясь, оглядела его.

– Как закончим, так и пообедаем, Мама Фира, – мотнул головой Колька, отвечая на шёпот Эсфири. – Мелюзгу только если…

– Не-а! – сразу завопила Алиса. – Мы со всеми!

– Ты чего орёшь? – дёрнул её за косичку Андрей.

– Мы со всеми, – повторила уже тише Алиса. – Верно, Колобок?

– Ага, – сразу согласился тот. – Ага, Коля, да?

Эсфирь и Женя переглянулись и вздохнули: надо бы детей покормить отдельно, хотя бы Колобка, но… но уж ладно.

– Тогда терпи, – строго сказала Женя. – И не приставай.

– А шашки в дом унесите, а то растеряете – распорядилась Эсфирь, возвращаясь к варенью.

Когда они шли к стройке, Колька крепко хлопнул Андрея по плечу.

– Ну, спасибо, браток, ну, нет слов.

– И не надо, – улыбнулся Андрей.

Эркин задумчиво кивнул.

Солнце пекло всё сильнее, куры затихли, забились в тенистые уголки. Колобок и Алиса, сидя на ступеньках крыльца, играли в «ласточкин хвостик». Эсфирь снова подошла к Семёну.

– Сёма, тебе не печёт? Может, лучше в дом?

– Да нет, Мама Фира, – улыбнулся Семён. – Я ж в тени. И ветерок здесь.

Его лицо влажно блестело от пота, намокшие волосы прилипли ко лбу. Эсфирь молча смотрела на него, и Семён, протянув правую руку, мягко погладил её запястье беспалой ладонью.

– Всё в порядке, Мама Фира. Правда.

И, когда она отошла, прикрыл глаза. Что ему это солнце после того, обжигающе яркого и холодного, дробящегося в льдах, делавшего лица не загорелыми, а обугленными, только белые круги вокруг глаз от защитных очков. Горный отряд, настенники, хранители перевалов. Да, лётчиком он не стал, не получилось, но всё равно солнце над облаками он видел. И звёзды. И такая тишина, что каждый шаг слышен на километры. И потому арбалеты и луки – спасибо парням с Великой Равнины – вместо автоматов. И ножи с ледорубами для рукопашных. И если сорвался, то падай молча, не выдавай остальных криком. И они молчали, ни один не крикнул, ни разу…

Семён сглотнул вставший вдруг в горле комок. Ничего, он жив и… и это главное.

Стройка крольчатника и варка варенья закончились почти одновременно. И Семён проснулся. Хотя кто бы и спал после ликующих свистов Андрея и Кольки и восторженного визга Алисы и Колобка.

– Боже мой, – вздохнула Эсфирь, когда они с Женей осмотрели крольчатник. – Это ж на сколько пар? У нас же и денег столько нет.

– Пустяки, Мама Фира, – бодро ответил Колька. – На две пары наберём, а дальше они сами… расплодятся.

– Точно, – согласился Андрей. – Кролики – они такие. Алиска, как залезешь, я тебя там и закрою.

Алиса, уже почти забравшаяся на второй ярус, обернулась, а Женя улыбнулась.

– Правильно, будешь там жить.

– Дядя Анд’юха, – Колобок дёрнул Андрея за штаны. – Ей т’авку давать, да?

– Точно! – заржал Андрей. – Не видать тебе, племяшка, теперь тортиков!

– Фигушки! – спрыгнула вниз Алиса.

Ржал взахлёб Колька, смеялись Эсфирь и Женя. Алиса, поглядев вокруг, решила, что лучше тоже рассмеяться, но, когда все вышли и вообще вроде забыли о ней, тихо позвала Эркина.

– Эрик…

– Да, – сразу обернулся он к ней.

Она потянула его за руку и, когда он наклонился, обняла его за шею и зашептала на ухо.

– Ты же не дал бы посадить меня в клетку, да, Эрик?

– Никогда, – так же тихо ответил Эркин.

Алиса по-прежнему держалась за его шею, и, выпрямляясь, он взял её на руки, даже не подумав, что он без рубашки и она в одних трусиках, и кожа к коже, как… нет, у него даже не ворохнулся прежний страх.

В саду Андрей предложил продегустировать варенье. Всего две банки – и он распробует. Он бы и дальше дразнил Женю, но Эркин, ссадив на землю Алису, взял Андрея и взвалил его, как мешок, себе на плечо.

– Кольк, у тебя бочка с водой где?

– В огороде, – еле выговорил сквозь смех Колька.

– Пойду, макну.

Алиса и Колобок в полном восторге прыгали вокруг, визжа так, что Семён гаркнул:

– Отставить! Кур перепугаете.

До бочки дело не дошло, но умывались долго, шумно и весело. Эсфирь и Женя были заняты обедом, поэтому Колобка умывал Колька, а Алису – Эркин. Андрей и тут предлагал свои услуги, дескать, уж он-то вымоет и отмоет, но его отправили помочь с переноской стола, так как обедать решили в саду. И не душно, и Семён будет со всеми.

Колька снова сделал лежак креслом, высоким, чтобы Семён был вровень с остальными, поставили и накрыли стол и, наконец, сели. Эркин, Андрей и Колька уже в рубашках, Колобка и Алису не только умыли, но и переодели, Эсфирь и Женя тоже привели себя в порядок.

На обед были окрошка и молодая варёная картошка с холодным варёным языком.

– А это что? – удивился Колька, разглядывая серые ломтики.

– Это язык, – объяснила Женя.

– Не мой, – тут же прибавил Андрей. – Мой при мне.

– Это-то понятно, – рассмеялся Колька.

– Твой длиннее, – согласился Эркин.

Семён покрутил головой.

– Однако шикуем. Он же дорогой, Женя.

– Зато без костей, – улыбнулась Женя. – Никаких отходов.

И пили чай с «молодым» свежесваренным вареньем.

О покосе заговорил Эркин.

– И далеко твой луг?

– Не очень. Затемно выйдем, вовремя дойдём.

– Ага, – кивнул Эркин. – Коса-то у тебя есть?

– Две косы, – поправил Андрей, подкладывая себе варенья.

– А ты умеешь? – удивился Эркин.

– Не боись, – кратко ответил Андрей.

– Будут, – так же коротко подвёл черту Колька.

Больше о этом говорить не стали. Будет – так будет, а если и что, то на неделе обговорить всегда можно.

После обеда Эсфирь унесла Колобка спать. Он что-то недовольно гудел, но глаза у него ещё за столом закрылись.

– Маленькие дети обязательно после обеда спят, – елейным голосом сказала Алиса.

– Верно, племяшка, – ухмыльнулся Андрей. – Давай сейчас постелем тебе, а я песенку спою.

– Фигушки! Я большая! – Алиса быстренько соскочила с табуретки и перебежала за спину Эркина. – И поёт пусть Эрик. Он поёт, а ты орёшь по-дурацки и песни у тебя дурацкие.

Тут Андрей обиделся всерьёз, покраснел, надулся… но Эркин, мягко хлопнув его по плечу, встал.

– Давай со столом поможем.

Алисе он ничего не сказал, даже не посмотрел на неё, но она поняла, что получилось нехорошо, и, недовольно хмурясь, оглянулась на маму. Но мама её тоже в упор не замечает, и дядя Семён не смотрит, и дядя Коля… ну, почему взрослые всегда заодно? Теперь придётся просить прощения. Из-за чего – непонятно, но придётся. И, когда все встали и началась суматоха с посудой, попробовала дёрнуть Андрея за рукав, но опять не заметил, даже не посмотрел.

– Сёма, – предложил Колька. – Давай в дом, а то жарко уж очень.

– Да, – кивнул Семён. – Давай, Коль.

И уже Колька, подражая Эркину, посадил Семёна и поднял его на себе, понёс в дом. Эсфирь придержала дверь.

В доме было после сада полутемно и прохладно. Эсфирь как-то незаметно успела проветрить горницу и перестелить Семёну. Колька уложил брата, укрыл одеялом. Они были вдвоём, и Семён зашептал:

– Коль, с деньгами-то… неудобно.

– Они не возьмут, – так же тихо ответил Колька. – И не думай.

– Неудобно, – повторил Семён. – Ты поговори всё-таки. Помочь помочью, а всё-таки… ну, не сейчас, потом… или фруктами там, ягодами… хоть как-то…

– Потом, – неохотно согласился Колька. – Отдохнёшь?

– Да, задёрни меня, посплю.

И, когда Колька, задёрнув занавеску, ушёл, Семён вздохнул. Болела голова – видно всё-таки перегрелся – и кружилась, как после контузии. Но это всё пустяки. Да, каждый день не получится, конечно, Колька же работает, не Маме Фире его таскать, но раз в неделю – он знает – будет у него… прогулка.

Эсфирь с Женей разлили остывшее варенье по банкам. И четыре из них – как Эсфирь не настаивала, чтобы Женя взяла половину – составили в корзинку, переложив газетой, чтобы не побились. А корзину завтра занесёт…

– Да ладно вам…

– Нет уж, нет уж…

– Из-за корзинки гонять…

– На покос пойдём, тогда и занесу, – решил Эркин. – Колька, неделю обойдёшься?

– А то нет, – фыркнул Колька.

Женя, сразу сообразив, горячо поддержала Эркина, и Эсфирь отступила.

Попрощались, ещё раз полюбовались постройкой и ушли.

Корзинку с вареньем нёс Эркин: Андрею варенье доверять рискованно, к тому же у него ящик с инструментом. Алиса шла рядом с Женей, держась за её руку. Её до сих пор и не отругали, и не простили, так что совсем непонятно. Но неприятно. Всё было так хорошо, а почему-то стало плохо.

– Андрей, – заговорил вдруг Эркин, – а что такое… сябры? Ну, этот, Куприяныч, нас так назвал.

– Ну-у, – Андрей задумчиво пожевал губу. – Ну, я думаю, вроде… Там, – он кивком головы указал куда-то в сторону, – там говорили: кореша. Это друзья, нет, больше, чем друзья, говорили: жрут вместе, значит, во всём доверяются, ещё… земляки, земели…

– Земляк? Это я знаю, – кивнул Эркин. – Я понял, Андрей, – улыбнулся, – догадался.

Они говорили тихо, шедшие впереди Женя с Алисой не оборачивались, И Андрей спросил, ещё больше понизив голос, по-английски:

– А у вас там, ну, ты понял, как этот называлось?

– Никак, – так же тихо по-английски ответил Эркин. – У нас этого не было.

– Что, совсем не дружили? – удивился Андрей. – Быть же такого не может.

Эркин невесело улыбнулся.

– Показывать было нельзя. Никому. И… и вдруг завтра тебя или его продадут. И… ладно, потом, хорошо? – перешёл он на русский.

Андрей кивнул.

– Хорошо, конечно, Эркин.

В самом деле, что он за дурак, затеял такой разговор. Не ко времени и не к месту.

Они уже подходили к дому. Бегали и играли дети, на лавочках сидели болтающие старухи, из открытых окон разговоры и обрывки песен, на лоджиях курят и перекликаются мужчины. Субботний вечер, гуляй сколько душе угодно, завтра – выходной. Здороваясь со знакомыми, разговаривая о погоде и о всяких незначащих пустяках вчетвером вошли в подъезд, поднялись по лестнице, прошли по коридору и, наконец, вошли в квартиру. Полутёмную и приятно прохладную после дневной жары. Это Женя оставила утром шторы задёрнутыми, вот комнаты и не нагрелись. И хоть ещё не поздно совсем, но всех сразу потянуло ко сну.

Но сначала надо положить на место инструменты и варенье, а Андрей сразу решил, не откладывая, подточить и направить затупленное. Эркин убрал банки с вареньем, Женя в ванной мыла Алису, и он пошёл в кладовку к Андрею.

– Помочь?

– Спасибо, сам, – Андрей оглядел стамеску, отложил её и взялся за рубанок. – Ага, ну, это мигом, слушай, а давай на лоджию сделаем.

– Шезлонг?

– Ну да. Или лежаки. Будем лежать и загорать.

Эркин не очень уверенно кивнул.

– Давай.

– Цветы у нас там уже есть. Как в саду будем, – с воодушевлением продолжал Андрей.

В кладовку вошла Женя и с ходу включилась в разговор.

– А зачем на лоджии загорать? Давайте лучше завтра на озеро сходим. Там и позагораем, и выкупаемся.

Эркин сразу закивал, но Андрей медлил. А Женя продолжала:

– Я уже вам плавки купила.

– Что?! – в один голом спросили Эркин и Андрей.

– Плавки, – повторила Женя. – Ну, трусы такие. Я вчера купила, и себе с Алиской купальники. Андрюша, я тебе на диван положила. Ты сходи, померь, они эластичные, тянутся хорошо, но ты померь. Эркин, и ты обязательно померь. Это сюрприз вам. Алиска не проболталась, нет?

– Нет, – вклинился в её скороговорку Андрей. – Не проболталась, спасибо, Жен, я только…

– Конечно, пойдём, – остановил его Эркин. – Ты что, Андрей? Здесь-то неопасно.

Помедлив, Андрей кивнул.

– Ладно, брат. Пошли мерить.

В спальне Эркин взял лежавшие на его половине кровати трусы и критически их оглядел. Женя, что, размер перепутала? Это ж на Алису, а то и на её куклу.

– Ну же, Эркин, – вошла в спальню Женя. – Раздевайся.

– Они мне малы, – убеждённо сказал Эркин, кладя трусы на покрывало и расстёгивая рубашку. – Алиса спит?

– Да, я уложила её. Тихая такая, видно, устала.

Эркин быстро разделся, кинув грязное бельё прямо на пол – потом в ванную отнесёт – и взял плавки.

– Женя…

– Это супер-эластик. Надевай! – скомандовала Женя.

И Эркин, как всегда, не стал спорить.

К его крайнему удивлению, плавки действительно натянулись, нигде не лопнув и даже ни разу не затрещав.

– Ну вот, – оглядела его Женя. – Тебе очень идёт.

Эркин встал в зеркальный коридор, чтобы видеть себя со всех сторон, и вдруг фыркнул.

– Женя, а без них приличнее!

Женя возмущённо ахнула и, тут же сообразив, засмеялась.

– Ну, Эркин, ты…

– Провокатор, я знаю, – Он круто повернулся и обнял её, подхватив на руки. – Сейчас ты меня придушишь на месте…

– Сей секунд, – ответила Женя, обхватывая его за шею.

Эркин счастливо засмеялся, прижимая её к себе.

– Ой, а дверь? – вспомнила Женя.

Эркин положил её на кровать и пошёл к двери.

Услышав стук защёлки, Алиса решительно откинула одеяло и вылезла из кровати. Пока мама и Эрик спят, она пойдёт к Андрюхе и помирится с ним. А то это не жизнь. Эрик даже поцеловать её на ночь не пришёл. А мама… она так старалась слушаться, а мама будто и не заметила этого.

Разумеется, Андрей примерил плавки. Ярко-синие, с белой полоской-пояском. И теперь, открыв шкаф, разглядывал себя в зеркале. А что… в самом деле, не так уж и страшно. И хорошо, что он в одной майке сколько дней работал, вон уже загореть, не загорел, но сегодня у Кольки совсем без рубашки был и не сгорел, только покраснел малость. Но помазаться на ночь не помешает.

За его спиной стукнула дверь, Андрей обернулся и, увидев Алису, нахмурился.

– Тебе чего?

Путаясь в длинной – до полу – рубашке, Алиса подошла к нему.

– Андрюха, ты очень на меня сердишься, да? Вот, – она разжала кулачок, показав ему карамельку. – Я мириться пришла.

И Андрей не выдержал, рассмеялся.

– Ладно, племяшка. Мировая.

Они сели на диван, Андрей взял конфету и, сжав правую руку в кулак, выставил согнутый крючком мизинец. Алиса готовно уцепилась за него своим правым мизинцем, и они торжественно сказали «мировую».

– Мирись, мирись, мирись. И больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться.

– Ну вот, – удовлетворённо вздохнула Алиса. – Теперь всё в порядке.

– Точно, племяшка. А теперь спать иди.

– Ага, – Алиса спрыгнула с дивана и пошла к двери. – Спокойной ночи, Андрюха.

– И тебе спокойной ночи, – улыбнулся Андрей. – И снов конфетных.

Проходя к себе, Алиса постучала в дверь спальни и сказала:

– Мама, Эрик, я с Андрюхой помирилась, вот, – и пошла к себе.

Лёжа рядом с Эркином и перебирая его жёсткие, приятно упругие волосы, Женя как-то лениво и явно бездумно кивнула.

– Хорошо-хорошо…

Эркин лежал на спине, распластавшись, раскинув руки и ноги, и из-под полуопущенных ресниц любовался Женей. Света они не зажигали, но шторы он отдёрнул, когда мерил плавки, и света хватало: прямо перед окном стояла круглая большая луна. Женя, наклонившись, поцеловала его в переносицу, в затрепетавшие под её губами веки.

– Как хорошо, Эркин.

– Да, – выдохнул Эркин. – Да, спасибо, Женя. Ты… ты самая… – медленно улыбнулся и повторил: – самая.

– Какая? – лукаво спросила Женя. – Красивая, умная? Какая?

– Лучшая. Во всём.

Женя тихо засмеялась и снова поцеловала его.

– Спасибо, Эркин. Ты тоже… самый лучший. И хороший, и умный, и красивый, и сильный, и… и всякий самый-самый.

– Да-а? – словно удивился он. – Женя, а…

– Что, милый?

– Нет, ничего. Мне так хорошо, Женя, знаешь, я сам себе не верю, что это по правде, что не сон. Это не сон, Женя?

– Ну, конечно же, нет, – она снова поцеловала его.

Эркин прислушался, одним ловким быстрым движением собрался в комок и встал, подхватив Женю на руки.

– Пошли, помоемся и спать.

– Ты с ума сошёл, – засмеялась, не сопротивляясь, Женя.

– Алиска спит, Андрей спит, – убеждённо говорил Эркин, неся Женю к двери. – Всё будет в порядке.

Он не ошибся. В квартире стояла сонная тишина, а в ванной пахло мылом Андрея и ещё кремом. Эркин заметил это, но как-то не обратил внимания: Женя не часто баловала его совместным купанием. Время позднее, и Эркин решил не связываться с ванной, а ограничиться душем.

Мыли друг друга, упоённо целовались под тугими – Эркин всегда открывал кран до отказа – тёплыми струями, и наконец Женя оторвалась от него.

– Всё, милый, а то у меня волосы до утра не просохнут.

– Как скажешь, Женя, – Эркин выключил воду и стал помогать Жене отжимать волосы.

Так же, как мыли, они вытерли друг друга, и Эркин решительно закутал Женю в махровый халат.

– Вот так.

– А сам? А ну-ка, подставляйся.

Эркин даже чуть присел, чтобы Жене было удобней накинуть на его плечи халат.

Когда они наконец очутились в спальне, было уже совсем поздно. День закончился, а завтра будет… а, ладно, что будет, то и будет. Эркин обнял Женю, уткнувшись лицом в её влажные волосы, и вздохнул, засыпая.

Воскресное утро началось с обычного стука в дверь и вопля Алисы:

– Мама, Эрик, уже утро, а вы спите!

Эркин вздохнул и, повернувшись на живот, обхватил обеими руками подушку. Женя с таким же вздохом поглядела на часы и встала.

– Ну, началось. Алиска, перестань.

Она открыла дверь, и Алиса ворвалась в спальню. Обычные прыжки и кувыркания по кровати и несерьёзные жалобы, что Эрик твёрдый. Потом Женя увела её умываться и переодеваться, а Эркин встал, натянул чистые трусы и стал перетряхивать и убирать постель.

В спальню заглянула Женя.

– Эркин, тянуться будешь?

– Да, конечно.

– Тогда забирай Алиску, и идите в большую комнату. Я завтрак сделаю и тоже приду.

Воскресенье – спешить некуда, но Женя не умеет делать медленно и размеренно. Домашняя работа у неё всегда бегом.

Алиса – уже в трусиках и маечке – приплясывала перед ним в радостном ожидании.

– Пошли, – улыбнулся ей Эркин.

В большой комнате распахнута дверь на уже освещённую солнцем лоджию, натёртый блестящий паркет приятно холодит ступни – тянулся Эркин по привычке босиком, а вслед за ним и Алиса.

Они уже начали, когда из своей комнаты вышел в халате, зевая, взлохмаченный Андрей.

– Андрюха! – обрадовалась Алиса. – Давай с нами!

– А-ага, – Андрей снова зевнул. – Спешу и падаю.

– Ну и не надо! – Алиса решила, что вправе обидеться. – Нам и без тебя весело.

– Без меня?! – Андрей попытался поймать её за хвостик, но Алиса успела спрятаться за Эркина.

Вошла Женя, так же в трусиках и маечке, и Андрей улыбнулся.

– Доброе утро, Женя, начинайте без меня, я догоню.

Слово он сдержал и пришёл, но, когда Женя с Алисой уже ушли, а Эркин в одиночестве доделывал свой комплекс. Тянуться Андрей по-прежнему не особо любил, но отжиматься стал. Качал силу. Эркин только немного помогал ему, подсказывая, что и как лучше делать.

Они закончили, и как раз прибежала Алиса.

– А оладушки уже готовы. Мама зовёт.

– Пожрать я завсегда первый, – рассмеялся Андрей.

За завтраком решили, что конечно, пойдут на озеро. А обед будет, как и вчера, холодным. На обратном пути купят квасу для окрошки, а второе и кисель уже есть.

– Женя, это когда ты всё успеваешь? – восхитился Андрей.

– Что-то вчера, что-то сегодня утром, а что-то и сейчас, – засмеялась Женя- Так что всё готовим, собираемся и идём.

Об озере, что можно и позагорать, и поплавать, и от города полчаса пешком, а если через луга напрямик, то ещё меньше, Женя наслышалась в машбюро. Но сначала Эркин и Андрей учились и по воскресеньям им надо было отсыпаться и отдыхать, да к тому же всё казалось, что земля ещё не прогрелась как следует, но уж после Ивана Купалы все купаются! И Женя после работы зашла в магазин. Купила плавки, купальники, Алисе надувной мяч, её давно пора научить плавать, и боялась только, что погода испортится. Но пронесло. На небе ни облачка, жарко, и пора бы уже идти, чтобы на самую жару у воды оказаться.

По воскресеньям Тим с утра валялся в постели. Ещё одно из неожиданных удовольствий. Нет, просыпался он как всегда, стоило звякнуть будильнику или шевельнуться Зине, но, проснувшись, вспоминал, что сегодня выходной, что спешить некуда и незачем, и оставался лежать. Но чаще всего их по воскресеньям будили дети. Сама бы Катя не рискнула стучаться или – не дай бог – рвать дверь, но Дим воскресными утрами удержу не знал.

– Пап, мам! – звенел под дверью их спальни его голос. – Утро уже!

И, если сразу не открывали, заявлял:

– Мы играть пошли.

Тут уже Зина не выдерживала и кричала:

– Ладно, заходите!

Дим влетал в спальню и с разбегу запрыгивал на кровать прямо на грудь Тима.

– Пап, а чего делать будем?

Следом за ним залезала Катя. Зина со вздохом вставала – Тим всё-таки переставил кровать в спальне так, чтобы с любой стороны было удобно зайти, а то что Зине если что через него перелезать и ему если ночью встать покурить там или воды попить, то её побеспокоить – и накидывала халат поверх ночной рубашки.

– Воскресенье, а вы отцу отдохнуть не даёте, – ворчала она «для порядка» и выходила из спальни, оставив их втроём.

Дим кувыркался и валялся на просторной кровати, заводил Катю. Тим от души хохотал над их вознёй. И сам по-детски играл с ними. Стоя в дверях и глядя на них, начинала смеяться и Зина.

– Мам! – радостно вопил Дим. – Давай с нами!

– Ну уж нет, – смеялась Зина. – Вы уж сами, без меня.

Наконец она забирала и уводила малышей умываться и вообще начинать день, а Тим выпутывался из скомканных одеяла и простынь и одевался. А уж за завтраком и решалась проблема воскресного дня.

И сегодня всё было, как всегда. Пошалили, повозились, умылись, оделись и сели за стол. Зина наловчилась с вечера сберегать хлеб в полотенце, чтоб с утра он был как свежевыпеченный.

– Пап, – Дим заглотал кусок, едва не подавившись, – а мы на озеро пойдём? Все идут, а мы?

– Ага, – подтвердила Катя.

– А чего ж и нет? – Зина подвинула к Тиму масло. – Идите, конечно. Купала прошёл, самое время. И погода хорошая.

– Мам, а ты?

Зина улыбнулась.

– Тяжело мне по жаре столько идти, и купаться я не буду. Так что сами идите.

Тим внимательно посмотрел на неё. Чего можно и чего нельзя беременным, он знал, честно отходив на лекции для отцов в Культурном Центре, их там даже пеленать учили на куклах, но обилие примет его смущало. С Зиной он не спорил: им на лекции говорили, что беременным вредно волноваться. Зина, поймав его взгляд, улыбнулась и повторила:

– А вы идите. Тима, ты только полотенчики им возьми и… ну, и всё остальное, что нужно.

Тим кивнул.

– Сейчас поедим и соберёмся, – а, когда дети, доев, убежали, спросил: – Как ты, Зина?

– Да всё хорошо, Тимочка, – она встала из-за стола, собирая посуду. – Идите, как следует погуляйте.

Помедлив, Тим кивнул и встал. Конечно, если Зина считает, что ей так лучше…

Надувной матрац, полотенца, фляга с несладким чаем, огурцы, бутерброды, пирожки, всякие мелочи на всякий случай… сумка получалась увесистой.

– Ведите себя хорошо, – Зина поцеловала Катю и Дима. – Слышите?

– Ага, – кивнула Катя.

– Да ладно, мам, – нетерпеливо рвался из её рук Дим.