скачать книгу бесплатно
– Поговори мне ещё, сопляк! – огрызнулась старуха. – Кто мне заплатит за яйца, если они протухнут?!
– Не знаю уж, кто вам заплатит, да только если не прекратите браниться, поплывёте на тот берег в своей корзине!
Старуха ещё что-то пробормотала вполголоса и занялась перекладыванием яиц.
– Что ж, будем ждать, – решил Утопий и уселся прямо на землю в тени прибрежных кустов.
Вегрик последовал его примеру.
***
Прошло три часа. Солнце покатилось к горизонту. Крестьяне достали хлеб, сыр и принялись за еду. Вегрик поглядывал на них с завистью. Старушка перепробовала сотню способов укладки яиц в корзине, парнишка изрезал две палки на мелкие стружки и принялся за третью, а паром и не думал отходить от противоположного берега.
– Пожалуй, так мы засветло в город не попадём, – озабоченно вздохнул Утопий.
Вегрик согласно кивнул.
Тут к переправе подкатил экипаж, запряжённый парой холёных лошадей. Из коляски выбрался толстый румяный юноша в камзоле и оглушительно чихнул.
– Можешь быть свободен! Дальше сам доберусь, – сказал он кучеру, утирая нос.
– Обождите, ваша милость! Я только проверю, всё ли в порядке с переправой, – с этими словами кучер слез с козел и подошёл к светловолосому пареньку. – Ну-ка, малой, помаши паромщику, чтобы он к этому берегу правил!
– С чего бы? – нахально ответил мальчишка. – Все ждут, так и вы подождите.
– Я тебя, паршивца, сейчас кнутом отстегаю! Живо зови паром! Господину Афафалю надо переправиться!
Услышав это имя, парень подскочил, как ужаленный, схватил стоявший у дерева красный флаг и принялся размахивать им, что есть сил. Уже через минуту привязанный к иве канат поднялся над водой, натянулся, и паром тронулся с места.
– Хоть кто-то приструнил этих лодырей! – самодовольно прошамкала старушка, быстро собирая яйца в корзину.
Кучер вернулся к экипажу и с поклоном обратился к молодому человеку:
– Можете переправляться, ваша милость. Всё в порядке.
– Спасибо! – улыбнулся юноша и ещё раз чихнул. – Вот тебе за труды! Теперь возвращайся в имение, а то до темноты не доберёшься.
Кучер спрятал монету, ещё раз поклонился и забрался на козлы.
– Должно быть, этот господин Афафаль – важная птица, – проговорил Утопий Вегрику на ухо.
Румяный молодой человек меж тем заметил сидящего под кустом сапожника, и глаза его загорелись интересом.
– Приветствую вас, господин рыцарь! – сказал он и церемонно поклонился. – Меня зовут Апапи?с Афафаль. Могу ли узнать ваше имя?
Пока Вегрик соображал, как бы поизящнее представиться, Утопий ответил вместо него:
– К сожалению, нет. Мой хозяин дал обет не называть своего имени до тех пор, пока не покроет его славой подвигов.
– Ах, вот оно что! – всплеснул руками Апапис. – Поэтому-то на ваших доспехах и нет герба! Выходит, вы странствующий рыцарь! Как это благородно! Позвольте же спросить, какие подвиги вы уже совершили?
– Ну, я… – начал было Вегрик, но Утопий вновь перебил его.
– Не в правилах рыцаря хвалиться своими победами. Рассказывать о них – дело менестрелей.
– Вот это правильно! – с жаром согласился Апапис. – Я сам, признаться, ненавижу хвастунов! Но хотелось бы узнать…
Тут он приоткрыл рот и сморщился, борясь с подступившим чихом.
– Боюсь, и на этот вопрос мой хозяин не сможет ответить, – произнёс Утопий.
Победив-таки чих, Апапис сказал с обидой:
– Но я даже не задал его! И почему вы всё время отвечаете за господина рыцаря?
– Мой хозяин дал обет не произносить ни слова до тех пор, пока не совершит тридцать шесть подвигов.
При этом Уховёрт слегка наступил на босую ногу Вегрика и строго посмотрел на него.
– Ага. Так и есть, – кивнул растерявшийся сапожник.
– Вот это да! – воскликнул Афафаль. – И не думал, что сейчас можно встретить настолько благородного рыцаря! Я, признаться, и сам хочу посвятить себя военной карьере и даже беру уроки фехтования. Учителя говорят, что у меня неплохо получается. Хотите, покажу вам несколько приёмов? Правда, клинок я оставил дома.
Апапис посмотрел по сторонам, заметил оструганную палку в руках мальчишки и тут же побежал вооружаться. Завязался спор. Видимо, мальчуган не хотел просто так отдавать результат своих трудов.
Убедившись, что новый знакомый его не слышит, Вегрик возмутился вполголоса:
– Что за чушь ты тут городишь?! Почему это я должен всё время молчать?!
– Делай, как говорю! – строго прошипел Утопий. – Стоит тебе рот открыть, и любой сразу поймёт, что рыцарь из тебя, как из ноздри бомбарда! Чем больше молчишь, тем лучше.
Вегрик хотел было возразить, но к ним уже бежал Апапис, сумевший-таки отобрать палку у мальчишки.
– Вот, посмотрите! – запыхавшись, объявил Афафаль, присел на корточки и выставил палку вперёд. – Позиция «заяц на пне». Консильянский стиль. Так можно долго защищаться даже от пяти врагов. Хорошо у меня получается?
– Прекрасно! – заверил Утопий. – Я много раз видел в этой позиции своего господина, и у вас получается ничуть не хуже, чем у него.
– Да. Мне все говорят, что я способный, – расплывшись в улыбке, согласился Апапис. – А вот посмотрите ещё!
Юный господин Афафаль старательно демонстрировал позицию за позицией, прерываясь только для того, чтобы прочихаться. Уховёрт рассыпался в похвалах, а Вегрик думал, что этого увальня, будь у него и настоящий меч, любой завсегдатай Арентеновской таверны легко отколотит ножкой от табурета.
Меж тем паром причалил к берегу. Крестьяне сгрудились у сходней, не решаясь подняться на плот прежде знатных пассажиров.
– Может, поплывём уже, – тихонько прокряхтела старуха с корзиной.
Господин Афафаль только что закончил демонстрировать позицию «понурый соловей».
– Ах, да! Конечно! – встрепенулся он. – Паром-то уже прибыл! Я и не заметил! Только после вас, господин рыцарь! Только после вас!
Вегрик прошествовал к сходням на высокий плот, качающийся на бочках-поплавках. Утопий покатил за ним тачку.
При входе на паром сапожника остановил лысый мужик с окладистой бородой.
– Четверть пфеннига за переправу, – сообщил он.
Вегрик замер в растерянности. Денег-то у него не было.
– Мой хозяин – странствующий рыцарь, – поспешил сообщить Утопий. – Он поклялся не брать в руки денег, пока не совершит тридцать шесть подвигов.
– Не знаю уж, кто там и чем поклялся, – спокойно сказал паромщик, – да только за переправу надо платить. Это закон такой. А с рыцаря даже двойная стоимость выходит, потому что на нём железа тяжёлого много. И с вас, господин, тоже четверть пфеннига. Да и за тачку нужно заплатить.
Утопий открыл было рот, чтобы возмутиться, но стоявший позади господин Афафаль оборвал его:
– Я с радостью заплачу и за господина рыцаря, и за его слугу, и даже за тачку. Вот, держите!
Паромщик принял монеты и отошёл в сторону. Закатывая тачку на плот, Утопий высказался:
– Достойный молодой человек! С такими у нашего рыцарства есть будущее!
Вегрик только плечами пожал. Ему Господин Афафаль показался редкостным недотёпой. Впрочем, недотёпа этот был при деньгах. Может быть, получится вытянуть из него пару монет.
После того, как крестьяне погрузились на плот, паромщик спустился на берег, зачерпнул ладонью воды из реки, сделал пару глотков и пробормотал что-то.
– Это он хозяина реки задабривает, чтобы переправа была хорошей, – пояснил один из мужиков своим товарищам.
Те с пониманием закивали.
Завершив ритуал, паромщик вернулся на плот, убрал сходни и вместе с подручным встал к вороту. Переброшенный через реку канат натянулся, и паром отошёл от берега.
Вегрик и Утопий устроились на дальнем краю плота. Господин Афафаль ни на минуту не отходил от них, болтал без умолка о рыцарской доблести, кровавых битвах и чихал после каждых тридцати слов.
– Как бы и я хотел отправиться в странствия, опоясавшись мечом! – говорил он. – Но матушка ни за что меня не отпустит! Она думает, я не могу постоять за себя! Даже в городе за мной всё время таскаются слуги! Это так утомляет! Сегодня я специально вернулся из поездки на день раньше, чтобы меня не встречали у переправы, и можно было хоть немного прогуляться в одиночестве. Матушка слишком сильно за меня переживает. Она говорит, что я – единственный наследник, а потому должен продолжать семейное дело.
– И что же это за дело? – полюбопытствовал Утопий.
– Мы производим пеньку. Пенька Афафалей – довольно известная марка. Возможно, вы слышали о ней.
Вегрик и Утопий только плечами пожали. Может быть, пенька Афафалей и была кому-то известна, да только не им.
– Я как раз возвращаюсь с наших полей, – продолжал Апапис. – Матушка посылала меня посмотреть, правильно ли крестьяне вымачивают коноплю. А какой смысл на неё смотреть? Лежит себе трава в воде – вот и всё. Уж крестьяне-то, признаться, лучше меня знают, как её вымачивать. А я после того, как побуду на конопляном поле, обязательно чихаю целый день, – в подтверждение своих слов Апапис громко чихнул. – Вот видите! Врачи говорят, что это от запаха конопли. А матушка и слышать ничего не хочет. Она уверена, что конопля – лекарственное растение, от которого не может быть вреда здоровью.
– Конопля хорошо помогает от нарывов, – со знанием дела сообщил Утопий.
– А мне-то какая с этого радость? – вздохнул Апапис. – Ведь у меня нет никаких нарывов. Определенно, производство пеньки – дело не по мне. Ах, сколько раз я просил матушку отпустить меня в путешествие! Но разве с ней договоришься?!
– Возможно, чихание происходит от того, что в ушах у вас образуется много серы, – сообщил Утопий. – Она опускается потом к носу и создаёт там зуд.
– А разве такое бывает?
– Конечно. И очень часто. Вам бы следовало показаться хорошему чистильщику ушей.
– Может быть, это и помогло бы, – ответил Апапис. – Матушка тоже говорит, что чистка ушей очень полезна для здоровья. Да только в Вилире уже давно нет знатоков этого дела.
– Да, – согласился Утопий. – Во всей округе, пожалуй, я – последний чистильщик ушей.
– Вы? – не поверил Апапис. – А я думал, вы просто слуга.
– Оруженосец, – поправил его Уховёрт. – Но кроме этого я владею всеми тридцатью семью приёмами чистки ушей, знаю расположение целительных точек, а также обучался иглоукалыванию и прижиганию моксой.
Апапис от удивления чихнул так, что прослезился.
– Тогда вам непременно надо навестить мою матушку! – заявил он, утерев глаза. – Она давно ищет, кто бы мог почистить ей уши. Вам хорошо заплатят.
– Что ж, я с удовольствием, – приосанился Утопий. – Но у меня нет с собой инструментов.
– Это не проблема! – уверил его Апапис. – Думаю, матушка сумеет найти подходящие! Итак, в Вилире сразу же идём к нам, если, конечно, у вас нет неотложных дел! Будете моими гостями! Это такая честь – принимать странствующего рыцаря! Может быть, вы мне покажете несколько приёмов фехтования!
Вегрик и Утопий переглянулись. Предложение было заманчивым. В гостях наверняка накормят ужином. Да и ночевать на улице не придётся.
– У нас есть одно дело к господину барону, – важно начал Утопий, – но, думаю, оно подождёт до завтра. Мы принимаем ваше приглашение.
– Вот здорово! – обрадовался Апапис. – Жаль, нельзя заранее предупредить матушку, чтобы к ужину приготовили что-нибудь особенное. Вы знаете, у нас превосходный повар. Он так умеет зажарить косулю, что её не отличишь от лосося!
Вот теперь этот увалень начинал нравиться Вегрику.
***
Паром добрался до середины реки. Сильное течение немного отклонило его в сторону, но привязанный на берегу канат держал крепко. Паромщик с подручным крутили лебедку, и вода воронками завивалась вокруг бочек-поплавков. Апапис, то и дело разражаясь громким чихом, продолжал рассуждать о чудесном искусстве своего повара, который однажды приготовил горох, по вкусу совершенно напоминавший чечевицу. Такие разговоры Вегрику нравились больше, чем всякие рыцарские бредни.
Вдруг что-то громко плеснуло возле плота, будто очень большая рыба ударила хвостом. Паромщик вздрогнул и быстро забормотал что-то, налегая на ворот. Апапис неожиданно умолк, потом чихнул несколько раз подряд и пробормотал:
– Странно. Мне показалось, я видел рыбу с человеческим лицом. Вот здесь, рядом с паромом.
Он подошёл к самому бортику и слегка наклонился, стараясь что-то разглядеть в реке.
Длинная тень скользнула под зеленоватой водой. Вдруг плот обо что-то ударился, тряхнуло, и Апапис, не удержав равновесия, повалился за борт.
Вегрик звонко рассмеялся. Ему показалось забавным, как бултыхнулся этот недотёпа.
– Ты чего ржёшь, дурень?! – напустился на него Уховёрт. – Не видишь разве, человек тонет!
– Будет тебе! – с улыбкой ответил Вегрик. – С чего он вдруг тонет? Рядом с плотом же упал.
– Тону! Тону! – завопил Апапис, подтверждая опасения Уховёрта.
Юноша отчаянно молотил руками, но течение сносило его от плота. Плавать, судя по всему, он не умел.
Возле бортика стояло ведро, к ручке которого была привязана длинная верёвка. Уховёрт схватил посудину, бросил её Апапису, чуть не попав тому по голове. Но юноша настолько одурел от страха, что и не подумал уцепиться за ведро. Он бестолково барахтался, хватал ртом воздух вперемешку с водой.
