Танцующие с миром. Родовая память в твоей жизни

Подсказка: нога – это часть тела, благодаря которой мы ходим, действуем, творим земные дела. Имея непосредственный контакт с Землёй-матушкой, нога даёт нам опору. Что касается репки, то это уникальный корнеплод, имеющий форму сердца и свойства, укрепляющие физическое тело человека.

В этом месте, друзья, предполагается сделать паузу и поразмышлять о ногах-помощниках. Этот опыт и открытия, сделанные с его помощью, приведут нас к Родовой памяти, Небесным родителям, дающим нам незримую опору во всех земных делах. Вот и выйдет, что сказка про репку, в которой появляются «странные ноги», может открыться как история поддержки Небесными предками своих земных потомков… И вдруг это открытие покажется таким очевидным! Если так и случится, значит, вы стали Танцующим с Миром, Родовая память запульсировала внутри вас органичным образом.

Но вернёмся к тому, с чего стартовали, мы хотели развенчать заблуждение об «изначальности» некой версии сказки.

Что мы можем противопоставить тезису об «изначальности» конкретной версии сказки на том основании, что она более ранняя? Пожалуй, только тезис о невозможности убедительно доказать, какая именно версия сказки была «изначальной». Изначальными могут быть только СМЫСЛЫ, заложенные в сказку. И открыть их возможно лишь приняв в себе «некнижное» танцующее с миром самоощущение, войдя в него всем своим существом.

Теперь попробуем разобраться со вторым заблуждением – заблуждением о «народности языка». Из чего оно состоит? Из двух крайностей. На одном полюсе – «сленговая грубость» и «местечковая диалектность». На другом полюсе – пафосно-идеализированная поэтика.

Давайте сначала разберёмся с тем, что такое «сленговая грубость» и «диалектность». Приведём пример из сборника «Новгородские сказки» («Земля Новгородская», 1993)[2]. Это отрывок из сказки «Как баба шиша напужала» («шиш» на новгородском диалекте означает «чёрт»):

Шла баба с городу… домой… А деревня-те за реку… пришла этта баба – лодки нет. Ена туды… сюды… вси на другой берег угнаны… да и мужиков-те не видать. Ена кричать… кричала-кричала… никовушки… Усилась баба на берегу… ждать-пождать… нет лодок на сю сторону…

Сидит баба день… сидит – два… видно так уж надобно… На третий-то день и выругайси… да и выругайси-то этак нехорошо.

– А хоша бы анчутка перенес, – этта с сердцов-то молвила.

Ан, ен тут как тут… отколь взялси – неведомо. Росту страшенного… спина широкая…

– Садись… перенесу…

Усилась баба шишу на спину, за рога ухватилась.

– Неси…

А баба-то, Матреной звать, этака оглашенна – ей по колено морюшко… Естя этаки-то…

Понес шиш бабу за реку. Сидит баба, за рога ухватилася. На широкой-те спины угнездилася… Шагает шиш. Бабе весело. За рога шиша подяргивает:

– Бери левей… этта колдобина…

Донес шиш бабу до берегу.

– Неси обратно… узелок забыла.

Понес шиш бабу назад… и упять за реку. Не слезает баба.

– Неси мимо…

Понес… Любо бабы, любехонько… за рога подяргивает, по бокам поколачивает… Возил-возил, аж спинушку разломило… А баба все сидит. Сидит да постукивает. Взмолился шиш:

– Слезай ты, слезай. Полно…

А баба знай свое:

– Вези… не то… хрест наложу!..

Такова «народность языка» в земле Новгородской. Эдакий разговорный нелитературный язык. И если ты не вырос в этих землях, то такой говор будет «резать ухо».

Кстати, мотив «оседлания чёрта» и полного управления им со стороны женщины встречается в славянских сатирических сказках. Изящная литературная версия такой сказки изложена чешской собирательницей Боженой Немцовой и называется «Чёрт и Кача».

Мы привели пример новгородской сказки, потому что в ней сохранена «диалектовость». Но нет так называемой «сленговости», когда в сказках можно найти нецензурные обороты. С «точками» вместо букв, разумеется. В «Заветных сказках» (собранных А.Н. Афанасьевым) мы такое находим. И всё это проявление «народности языка». Правда, такие проявления «народности» вряд ли мы захотим читать своим детям. Хотя для исследователей это будет интересным.

Бывает, сказки упрекают в грубом языке и литературно редактируют. Но случается и другое – специалисты настаивают, чтобы сказки доносились до детей и взрослых именно в своём «изначальном» языковом виде. Тогда уже точно можно быть уверенными, что мало кто захочет их слушать.

Некоторые рассказчики специально излагают свои истории НАРОЧИТО сленговым языком, чтобы отвратить неподготовленного слушателя, запутать его.

Но на самом деле, когда сказки сказываются на каком-либо диалекте ладно, по-настоящему, это невероятно музыкально.

Если текст сказки, рассказанный на диалекте, немузыкален, это означает лишь одно: было применено усиление защиты информации при помощи «нарочитой диалектности».

А вот другой полюс «народности языка»: пафосно-идеализированная поэтика.

В качестве примера приведём вступление Ивана Сахарова к новому изданию «Сказаний русского народа» (середина XIX века). Собиратель сделал стилизацию своего текста «под русскую старину», которую он идеализировал:

«Соизвольте выслушать, люди добрые, слово вестное, приголубьте речью лебединою словеса немудрые, как в стары годы, прежние, жили люди старые. А и то-то, родимые, были веки мудрые, веки мудрые, народ все православный. Живали-то старики не по-нашему, не по-нашему, по-заморскому, а по-своему, православному. А житье-то, а житье-то было все привольное да раздольное… Старики суд рядили, молодые слушали; старики придумывали крепкие думушки, молодые бывали во посылушках. Молодые молодицы правили домком, красные девицы завивали венки на Семик день…»

Сразу представляются киношные белобородые гусляры, черно-белое изображение… Мы погружаемся в густую древнюю истому…

До того как в русской этнографии сложились мифологическая и демократическая школы, в общественном мнении господствовал дух идеализации «русской старины». Это происходило в консервативном направлении этнографии, которое развивалось в фарватере идеи «Православие. Самодержавие. Народность», выдвинутой графом Уваровым в период царствования Николая I.

Идеализированная народность языка хоть и передаёт музыкальность сказов, но слишком вычурна. И у современного человека вызывает непонимание. Если сказки рассказывать таким языком, с такими пафосно-возвышенными интонациями, она перестаёт быть правдоподобной. И её не хочется слушать, к ней теряется доверие.

Выходит, что «отбить охоту» к сказкам можно и сленгом, а можно и искусственной возвышенностью речи. Поэтому ни диалектовость, ни сленг, ни пафосная поэтичность не являются выражением «народности языка».

А что же тогда является таковой?

В Комплексной сказкотерапии мы это называем «языком любви». Все сказки пишутся и рассказываются на языке любящего сердца. Этот язык гибкий, он меняется, адаптируется к уху современного слушателя. Этот язык очень музыкален. Все слова ладно подгоняются друг к другу. Где-то присутствуют даже элементы стихосложения.

А на языке любви можно и смыслов раскрыть побольше, верно?

Собственно, так и восстанавливаются сказки: извлекаются смыслы и передаются на языке любви. Именно такие «восстановленные сказки» мы с вами будем использовать для работы с Родовой памятью на страницах нашей книги.

Мы с вами чуть прикоснулись к таинственной истории сказок и заблуждений о них. Возможно, в глубине вас стало проявляться понимание того, почему невероятно сложно прямо говорить о Родовой памяти и зачем информация об этом запрещалась и продолжает подвергаться искажениям. Для нас будет ценным, если вы отметите у себя большее понимание того, кто это – Танцующие с Миром – и что стоит за словосочетанием «некнижная цивилизация». Так постепенно станет открываться то, что давно хранится в сокровенных глубинах нашего естества.

Глава 3. Тайна сказки о курочке и яичке

Быть может, у кого-то из вас возник вопрос: если в сказках зашифровано всё на свете, может, есть такая история, которая рассказывает о начале противостояния двух цивилизаций: «книжной» и «некнижной»? Конечно, такая сказка есть. Но в коллективном сознании популярна не она сама, а её адаптация, «детский вариант» – «Курочка Ряба». Все мы без труда воспроизведём эту коротенькую сказку, в которой добрая Курочка дарит непутёвым старикам надежду: «Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам новое яичко! Не золотое, а простое!»

Ах, сколько копий сломано по поводу того, зачем герои сказки бьют по драгоценному яйцу и почему они должны возрадоваться тому, что возможность получать золотые яйца для них заменяется на простую яичницу… А ведь в изначальной сказке про курочку и яичко такого вообще не было! Родовой памяти «даже в голову не придёт» сначала дать героям золотое, а потом заменить это на простое. А вот человеку такое придумать возможно. Нам, кстати, отлично известно его имя.

Детским вариантом сказки о курочке и яичке под названием «Курочка Ряба» мы обязаны Константину Дмитриевичу Ушинскому (1823–1870) – основоположнику российской научной педагогики. Переведённая с народного языка сказка вошла в книгу-букварь «Родное слово», которую К.Д. Ушинский издал в 1864 году. Для него эта сказка была методическим материалом для начинающих писать и читать.

Именно «переводу-редакции» К.Д. Ушинского мы обязаны новыми мотивами этой истории:

1. Появляется золотое яйцо (вместо пёстрого, вострого, костяного, мудреного, как в старинной сказке).

2. Дед и баба сами начинают бить по золотому яйцу – без результата; тогда как в старинной сказке герои к яйцу вообще не прикасаются!

3. Цепочка странностей, имеющаяся в оригинальной народной сказке, исчезает.

4. Курочка заверяет хозяев, что снесёт им простое яйцо, хотя в оригинальной народной сказке этого мотива нет совсем.

Основатель русской НАУЧНОЙ педагогики сделал свой перевод со смыслового языка на детский. Причём так изящно, что А.В. Луначарский как нарком просвещения РФ оставил сказку в букваре. Посчитал, что для воспитания советского человека эта небылица вреда не принесёт.

Перевод-редакция Константина Ушинского создаёт новое поле смыслов, доступное для ребёнка. Действительно, не станешь же юным созданиям рассказывать о скрытом противостоянии «книжной» и «некнижной» цивилизаций! Но… мы сильно забежали вперёд, друзья! Ведь разговора-то о смыслах народной сказки о курочке и яичке у нас ещё не было! Да и саму эту сказку мало кто сейчас знает… Версия К.Д. Ушинского подменила её в коллективном сознании.

Между тем в короткой истории о культовой Курочке Рябе рассказана вся трагедия ослабления «некнижной цивилизации». Уж сколько пытливых умов разбирали эту сказку! Но сегодня давайте посмотрим на неё в новом свете. В ракурсе парадоксального шифрования истории о смене мировоззрений и концепций отношений с Миром. И, быть может, вскрыв парадоксальный шифр, мы обнаружим что-то ещё неожиданное…

Давайте применим смысловое чтение к старинной русской сказке о курочке. Прочитайте этот текст, удерживая внутри себя вопросы: «О чём же эта сказка на самом деле? Что скрывается за этими образами, действиями, событиями?»

Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка, снесла яичко в куте – под окошком: пёстро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось.

Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идёт просвирня спрашивает, что они так плачут.

Старики начали пересказывать:

– Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пёстро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко и разбилось! Я, старик, плачу, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась.

Просвирня как услыхала – все просвиры изломала и побросала. Подходит дьячок и спрашивает у просвирни, зачем она просвиры побросала.

Она пересказала ему всё горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола.

Идёт поп, спрашивает у дьячка, зачем колокола перебил.

Дьячок пересказал всё горе попу, а поп побежал, все книги изорвал.

Вот она какая сказка на самом-то деле…

Давайте потренируемся разгадывать её парадоксальные шифры вместе!

Как вы думаете, эта история – БЫЛЬ или НЕБЫЛИЦА?

Спрашиваете, как понять, это быль или небылица? Очень просто! Спросите себя: «Могла ли такая история случиться в земном плотном мире?»

В данной версии сказки многие приметы указывают на то, что это небылица. Вот факты:

• курицы сами снесённое яйцо на полку не кладут;

• мышки редко ходят, больше бегают;

• от тряски мышиного хвоста не может упасть полка;

• верх на избе может шататься только в случае сильного землетрясения, а об этом нет упоминания в сказке;

• объём горя от разбитого яйца, пусть даже и единственного, не может привести к суициду молодой девочки («девочка-внучка с горя удавилась»);

• поведение людей, близких к церкви, выглядит нелогичным и противоестественным.

Даже этих фактов довольно, чтобы сделать вывод: мы имеем дело с НЕБЫЛИЦЕЙ. Стало быть, события происходят в каком-то из тонких миров.

Раз мы имеем дело с небылицей, да ещё и настолько распространённой в информационном пространстве, значит, эта небылица содержит что-то важное для человека. Что же? Желание открыть эту тайну и станет нашим вторым шагом.

Чтобы сделать третий шаг, нужно верно поставить вопрос. Мы пока не знаем смысла этой истории, но допускаем, что в ней есть нечто важное. Тогда с чем связано это важное? С предупреждением об угрозах? А может, это выражение поддержки? Или это является указанием направления развития?

Как это понять? Собственно, не так сложно! Если сказка оставляет у нас послевкусие Света, надежды, ощущение, что всё будет хорошо, – скорее всего, в ней рассказывается о направлении развития. Если сказка оставляет чувство растерянности, грусти, непоправимости, ощущение соприкосновения с трагедией – значит, в ней явно есть некий предупреждающий смысл.

И здесь опять-таки многое зависит от того, кто извлекает смыслы. Допустим, для нас как для современных людей, в которых перемешаны ценности «книжной» и «некнижной» цивилизаций, скорее всего, сказка оставит след растерянности. И мы будем из неё на этом основании извлекать предупреждающие смыслы.

А вот для яркого представителя «некнижной цивилизации» это сказка, скорее всего, оставит чувства Света и надежды. Почему? Потому что она предрекает гибель «книжной цивилизации»: «Поп побежал, все книги изорвал». То, что является горем, потерей силы влияния «книжников», одновременно есть радость и надежда для «некнижников».

Видите, в этой версии старинной сказки не так-то и трудно углядеть неформальное противостояние систем ценностей «книжной» и «некнижной» цивилизаций. Если знать, что искать, конечно.

Мы как носители ценностей обеих цивилизаций будем извлекать смыслы и предупреждающие, и направляющие развитие.

Начнём с предупреждающих смыслов: о чём нас хочет предупредить эта небылица?

1. О том, что в тонком мире идут крайне непростые процессы, всё весьма неспокойно, поэтому обеспечение безопасности на всех уровнях – это приоритетная задача мыслящего человека.

2. О том, что потомки будут весьма уязвимы к суицидальным импульсам, то есть у них будет так в душе «полыхать», так «верх на избе» может расшататься, что риск «удавления с горя» станет реальностью. Поэтому крайне важным в воспитании младших поколений («внучек») будет формирование любви к жизни.

3. О том, что «цепочка событий», которая приведёт к разрушению привычного образа жизни, запущена. Это означает, что не стоит привязываться к старому и важно быть постоянно готовым к переменам.

4. О том, что означает быть готовым к переменам: уметь очищаться. Плач деда, «возрыдания» бабки – отражение активного процесса очищения.

5. О том, что в любой ситуации нельзя поддаваться панике: вместо этого нужно выстроить причинно-следственную цепочку ненасильственного влияния событий друг на друга.

Давайте сделаем это прямо сейчас.

Сказка выстраивает чёткую логическую цепочку от свежего куриного яйца до изорванных попом книг. Другими словами, целью появления яйца было ненасильственное влияние на уничтожение книг тем, кто является их главным хранителем и пользователем. Мы с вами знаем, что поп в русских сказках – это носитель чуждой системы ценностей, носитель «двойной морали», более того – «пленитель сознания». Будем помнить, что поп в русской сказке, тем более в небылице (!) – это вовсе не реальный священнослужитель!

Поп в русской и другой европейской сказке, легенде – это вероломный и жадный, своекорыстный носитель чуждых ценностей, обладающий властью. Когда знаешь этот парадоксальный шифр, конечно, ни одного честного священнослужителя «попом» не назовёшь.

В сказке выстраивается цепочка взаимовлияний, благодаря которой персонаж-антипод САМ отказывается от своих ценностей. Потому что в «книжной цивилизации» символ ценностей – это книги.

Теперь мы ещё точнее поставим вопрос: что же нужно сделать такого, чтобы враг САМ ушёл, сам отказался от навязывания своей власти и ценностей? Собственно, в ракурсе ПАРАДОКСАЛЬНОГО ШИФРОВАНИЯ это и есть основная идея сказки. Именно такая идея шифруется в этой старинной истории.

Итак, что же нужно сделать такого, чтобы враг САМ ушёл, сам отказался от навязывания своей власти и ценностей? Давайте детально извлечём смысловой ответ из сказки.

Во-первых, нужно вызреть до состояния старика и старушки. То есть приобрести жизненный опыт, стать наставниками для младших, эволюционно взрасти.

Во-вторых, нужно обзавестись курочкой-татарушкой. То есть научиться что-то создавать, живородить, творить. Не только потреблять, но и созидать.

В-третьих, нужно снести ценное яйцо, которое пёстро, востро, костяно, мудрено. То есть сотворить некий очень красивый и жизнеспособный Замысел.

В-четвёртых, нужно открыть этот замысел для доступа «мышек». Кто такие «мышки», мы знаем из многих сказок. Если взять статистику мышек в русских сказках, то мы увидим, что мышки чаще всего проявляют себя как помогающие персонажи. В сказке про репку, например, именно мышка стала финальной силой, благодаря которой репку вытащили. Мышки активно помогают героиням, оказавшимся в трудном положении или даже в плену.

В-пятых, нужно благословить цепочку следующих друг за другом событий: мышка должна тряхнуть хвостом, полочка благодаря этому должна упасть, от контакта с полом/землёй яичко должно разбиться, то есть раскрыться. То есть Замысел должен раскрыться, уплотниться в земном мире.

Отметьте, пожалуйста, не мышиный хвост, как кнут, разбивает яйцо! Яйцо разбивается благодаря падению. У нас с глаголом «разбиться» связан тревожно-негативный смысл утраты целостности. Но перед нами небылица и парадоксальное шифрование! Яйцо открывает свою суть благодаря контакту с тем, что находилось ниже уровнем. Перемещению яйца на более низкий – то есть плотный – уровень способствует мышка, умеющая верно тряхнуть хвостом и тем самым повлиять на полочку. А полочка – это локация яйца-Замысла в тонком мире.

В-шестых, необходимо начать плач и возрыдание, то есть открыться вибрациям очистительного свойства.

В-седьмых, нужно пережить «пылание в печи» и «шатание верха избы». Парадоксальный шифр жара сердца, перезагрузки, очищения чувственного и ментального планов. Смены характера и качества чувств и мыслей.

В-восьмых… вот тут самое трудное парадоксальное шифрование: «девочка-внучка с горя удавилась». Как в этом эпизоде избежать влияния смысла непоправимой трагедии?! Нужно постоянно держать в голове и сердце мысль – «Это НЕБЫЛИЦА».

Что же описывает эта небылица?

Поскольку фигурирует девочка-внучка, скорее всего, речь пойдёт о потомках. Что-то должно произойти с потомками. Как-то они должны измениться. Но как?! Что скрывается за глаголом «удавиться»?!

Привычный нам смысл: лишить себя жизни, убить себя. Но мы понимаем – не верь привычным смыслам, когда имеешь дело с парадоксальным шифрованием!

Давайте рассуждать логически: раз нужно что-то убить, удавить, то где? По-видимому, раз речь идёт об удавлении, воздействии на самоё себя – значит, в себе.

В таком случае что нужно уничтожить в себе? Допустим, повреждённую генетику, психологию жертвы, страхи, словом, нечто вредоносное, токсичное, устаревшее, инерционное, сдерживающее эволюцию.

Благодаря очищению старика и старушки как старших и младшие избавляются от вредоносных устаревших программ. В обороте «девочка-внучка с горя удавилась» парадоксально зашифровано обнуление вредоносных программ как в генетике, так и психике потомков.

Почему «с горя»? «Горем» в этой небылице обозначен процесс трансформации, запущенный старшим поколением и захвативший младшее. Оборот «с горя» – типичный «перевёртыш» парадоксального шифрования. Приём, когда благо и сила шифруются уничижительными словами и образами.

Столкнувшись с небылицей, не верь глазам своим!

В-девятых, нужно дать волне перемен захлестнуть и «лагерь недругов». В сказке он представлен тремя персонажами: просвирнёй, дьячком и попом. Эти три типажа нередко используются в сатирических сказках для обозначения «ценностных антиподов».

Почему три типажа антиподов? Потому что мы имеем и трёх основных героев: старик, старушка и внучка. Ценностные антиподы начинают САМИ крушить свои ценности: просвирня – просвиры, дьячок – колокола, поп – книжки. Другими словами, персонажи-антиподы тоже начинают меняться, освобождаться от того, что делало их несвободными, неживыми. Они стали сами «обнулять» то, что лишало их полноценной жизни.

К каким выводам привела нас эта смысловая цепочка распутывания парадоксального шифра?

Давайте попробуем перевести послание сказки на язык, понятный сознанию: «Ты сможешь выстроить цепочку ненасильственного влияния, то есть влияния без применения насилия, если сохранишь в себе способность Танцевать с Миром даже в «тёмные времена» господства чуждых тебе ценностей. Создавай продуктивные Замыслы, благодаря которым начнёшь перезагружаться, обновляться ты и твои потомки. Не гаси волну обновления обидами, гневом, страхами, бессилием, догмами и предубеждениями. Дай волне обновления распространяться так, как задумано. Твой Замысел способен порождать импульсы обнуления старых токсичных программ даже в лагере представителей иных ценностей. Те, кто давил на тебя и закрепощал, сами откажутся от этого».

Безусловно, это весьма вольный перевод. Это странное сказочное послание, возможно, придётся переводить на языки, понятные детям, подросткам и взрослым. И писать для этого новые сказки…

А теперь давайте попробуем открыть общий смысл парадоксального шифрования этой старинной сказки. Какой же универсальный процесс зашифрован в образах и сюжете этой истории?

Здесь, друзья, нам нужно поднять своё сознание над образами и посмотреть, как циркулирует энергия в сюжете сказки. Как и какие волны движутся: откуда и куда.

Посмотрите, у героев (старика, старушки, внучки) «волна перерождения» идёт от старшего к младшему; а у антиподов этих героев (просвирни, дьячка, попа) «волна обнуления» идёт от младшего по чину к старшему. То есть мы видим описание интереснейшего волнового процесса. Раскрывшее свою суть яйцо становится источником трансформирующих импульсов как в мир Света, так и в мир без Света.

Если представить эти волны графически, то мы увидим, что в сюжете сказки выражен процесс формирования торсионного поля. И мы можем предположить, что сказка о курочке потому так популярна, что в ней парадоксально зашифрован процесс зарождения торсионного поля, причём с потенциалом усложнения, слоистости (у нас с обеих сторон по три персонажа, то есть вновь образованное торсионное поле может нарастить минимум три слоя).

Торсионные поля – основа всей динамики информационно-энергетических процессов во Вселенной. Это знание и передаёт сказка.

Но она не только учит «образной физике», но и создаёт благоприятное торсионное поле вокруг всех участников сказкоговорения и сказкослушания. Создаёт как потоки обновляющие, так и потоки, обнуляющие токсичную информацию. Поэтому просто погружение в информационно-чувственное пространство этой сказки, действительно, целительно.

Руководствуясь предубеждениями, мы часто ставим отрицательные маркеры: и разбитому яйцу, и плачу старика со старушкой, и «удавленности» внучки, и разломанным просвирам, и разбитым колоколам, и разорванным книжкам. Из-за этих «минусовых маркеров» мы не можем погрузиться в энергоинформационное пространство сказки полноценно. И потому-то нам не всегда удаётся сделать сказку источником достоверной информации. В частности, о Родовой памяти.