скачать книгу бесплатно
Мне доводилось видеть немало «шедевров» архитектуры последних лет, но такое уродство, признаться, я видела впервые. Здание было выкрашено в болотный цвет, у главного входа стояли атланты наподобие тех, которые держат портик Нового Эрмитажа со стороны Миллионной улицы, только из розового мрамора.
Василий Степанович усмехнулся:
– Знаете, кто мне их сваял? Один известный советский скульптор, дядька уже в годах, но такой классный мастер! Работает не за страх, а за совесть.
– Это вы имеете в виду деньги мафии, а не Ленинскую премию? – уточнила я с невинным видом.
Василий Степанович хмыкнул и заявил, что его предупреждали о моей стервозности и он нисколько не удивлен моему вопросу. После этого «граф Монте-Кристо» поведал интересную историю о том, как этот скульптор в одном из городов России в советские времена по заданию Коммунистической партии из буржуйских атлантов сделал советских рабочих. Теперь скульптор обосновался во Франции и ваяет для проживающих здесь соотечественников все, что они пожелают. Специалист он разносторонний, может и соцреализм выдать, и готику, и неоклассицизм.
Парк впечатлял фонтанами и статуями, имелся свой пляж, свой причал и своя яхта, а также несколько мелких суденышек.
В доме, конечно, тоже стояли статуи (куда ж без них?), на стенах висели картины, думаю, подлинники.
Наши апартаменты состояли из трех комнат. Из коридора дверь открывалась в гостиную, в которой на диванчике разместился Пашка, а из гостиной двери вели в две спальни, которые заняли мы с Татьяной. В каждой спальне имелся свой санузел с современной сантехникой. Мебель в комнатах тоже была современной, без вычурности.
– Иван Захарович сказал, что вы антиквариат не любите, – заявил Василий Степанович. – Вы правда предпочитаете кровати без балдахинов? А то у меня есть и с колоннами, и с разными пологами…
– Нет, спасибо, нас все устраивает, – поспешила сказать Татьяна.
Я же смотрела на компьютер, стоявший в гостиной.
– К Интернету подключен? – спросила я. – Это нас волнует гораздо больше.
– Да, конечно, – кивнул хозяин. – Все сделано, как вам требуется. Можете пересылать все ваши материалы.
Нас предупредили о времени ужина, и хозяин нас покинул.
Приняв душ и разложив вещи в огромных шкафах, мы с Пашкой тут же занялись пересылкой (Виктории Семеновне и Ивану Захаровичу), а потом просмотром (иногда покадровым) отснятого в самолете материала. Татьяна участвовала в просмотре.
– По-моему, обычная драка, – сказала подруга в конце. – Конечно, для эфира пойдет, у нас еще вроде бы никто не показывал драку в воздухе с выпадением кислородных масок, но в принципе… Пьяные мужики что-то не поделили.
Я еще раз просмотрела проход Пашкиного соседа в туалет и не заметила ничего интересного. Его, правда, пару раз качнуло на граждан, но ведь он выпил немало виски.
Во время ужина прибыла французская полиция – по нашу душу. Василий Степанович аж вином поперхнулся (за пять тысяч долларов бутылка).
Полиция желала побеседовать со мной и с Пашкой, ну и с Татьяной заодно. Оказывается, они уже успели навести о нас с Пашкой справки. Вот что значат чудеса современной техники и скорость связи! В Управлении, где у меня много друзей и консультантов, а у Пашки собутыльников, нам дали самую распрекрасную характеристику. Нас описали как законопослушных граждан, которые всегда сотрудничают с органами, оказывая посильную помощь. В общем, французской полиции дали понять, что мы свои в доску, подозревать нас ни в чем нельзя, и вообще мы всегда показываем органы в нужном свете.
У нас попросили заснятый в самолете материал. Кто-то из пассажиров или экипажа уже успел накляузничать, что в самолете летели Смирнова с оператором. Мне было жаль наших мужиков, у которых теперь явно возникнут неприятности, но, как вскоре выяснилось, жалела я их зря.
На то, что делалось в самолете российской авиакомпании, французской полиции было ровным счетом наплевать. Но труп, прибывший в российском самолете на территорию Франции, местную полицию очень даже интересовал, потому что он отправился во французский морг.
Я предложила всем вместе посмотреть пленку. Мы точно не видели, чтобы кто-то умирал в самолете. Во время драки никого не убили. В этом я была готова поклясться на Уголовном кодексе Российской Федерации и на его французском аналоге.
У французов была фотография трупа. Мы нашли его на нашей пленке еще вполне живым. В драке этот мужчина не участвовал. В самом конце нашей съемки он, судя по виду, спал, хотя теперь мы не могли утверждать это с полной уверенностью.
– Так у него вполне мог случиться разрыв сердца от всего, что творилось, – заметила я.
Судя по виду, мужчине было сорок с небольшим (опасный возраст), телосложение плотное, лицо одутловатое, как у любого явно пьющего человека. Он несомненно принял на грудь и перед вылетом, и после взлета, а потом началась паника…
Нет, паника его не затронула. Мы снова прокрутили запись и увидели, что после выпадения масок он с трудом оглядел происходящее и опять опустил голову на грудь. Ему уже тогда было плохо? Мне было жаль, что мы не обратили на него внимания. Может, его бы удалось спасти…
– Его бы не удалось спасти, – заявил французский полицейский, комиссар Дидье. – Если у вас, конечно, не было нужного антидота.
– Чего? – спросила Татьяна.
– Его что, отравили?! – воскликнула я.
Французы-полицейские дружно кивнули. Мы уставились на них.
– Некачественный алкоголь? – подал голос Пашка, который почти всегда пьет только пиво.
– Нет, очень редкий яд, изготовленный по средневековому рецепту.
Мы дружно моргнули.
Первой в себя пришла я и спросила, можно ли определить, когда в несчастного впрыснули яд.
Это было неизвестно.
– Но яд быстрого действия или замедленного? Я имею в виду: его в России ввели или уже в самолете?
Французские эксперты считали, что в самолете, тем более на плече мертвеца имелся след свежего укола. Плечо было левое, как раз то, которое выставлялось в проход.
По крайней мере, нас в убийстве не подозревали, и на том спасибо. Копию записи мы французской полиции презентовали, и они с этим удалились.
Мы же снова стали смотреть запись.
На этого дядьку падал Пашкин сосед. Во время драки на него валились или задевали еще три мужика – он как раз сидел в той части самолета, где народ выяснял отношения.
– Точно, этот тип его отравил, – заявила Татьяна. – Я же тебе говорила, Юля, чтобы ты обратила внимание на его перстень. Раз отравили, да еще средневековым ядом… Однозначно Пашкин сосед.
Я предложила обратить внимание Ивана Захаровича на двух граждан – умершего и Пашкиного соседа. Пусть его подчиненные вышлют нам информацию о том, кто это. Не исключено, это нам поможет.
Однако мы не успели отправить запрос. Прорезался наш друг опер Андрюша из Управления и сообщил, что мы вскоре увидимся. Именно его отрядили в помощь французской полиции от нашего Управления, в частности потому, что во Франции находится наша компания и сотрудничать нам всем не впервой. Осталось только сделать визу. Консульство по требованию собственной полиции явно должно поторопиться, так что мы вскоре воссоединимся.
– Боже мой! – воскликнула Татьяна. – Ни в одну страну нельзя уехать, чтобы за тобой не приперся кто-то из знакомых.
Я уточнила у Андрюши, кого убили. Это оказался известный «черный» торговец антиквариатом.
– Но зачем такие сложности? – не поняла я.
– А это надо у убийцы спрашивать. Или заказчика, – хмыкнул приятель и распрощался.
Мы все-таки послали запрос Ивану Захаровичу и насчет убитого, и насчет предполагаемого убийцы.
Информацию насчет убитого он подтвердил, типа с перстнем не знал, но дал задание подчиненным выяснить, кто это такой и зачем его понесло во Францию.
Может Ивана Захаровича интересовать антиквариат? У него в загородном особняке, где он проживает большую часть времени, и в городской квартире полно старинных штучек. Но может ли его интерес быть, так сказать, профессиональным? Я считала, что да. Поэтому эту «тему» следовало отложить в памяти. Будем следить за развитием дела. Тем более Андрюша приезжает…
Глава 4
На следующий вечер «граф Монте-Кристо» устраивал вечеринку для богатых русских, отдыхающих на Лазурном Берегу. К сожалению, мы на нее опоздали из-за того, что были вызваны в полицию для дачи официальных показаний. Андрюша пока не появился. В полиции также оказалось еще несколько человек, летевших нашим рейсом, которые узнали меня. Я сама узнала только одну женщину, да и то потому, что несколько раз видела ее на пленке. Под ней сломалось кресло, но она к тому времени уже успела подцепить панель в потолке, слетела на пол с панелью, быстро вскочила и ухватила кислородную маску, к которой потянулась загребущая рука какого-то мужика из кресла сзади. Мужик получил по морде и отключился от удара, а не от отсутствия кислорода в салоне.
В полиции тетка орала, что ей испорчен отдых, и требовала компенсации. При виде меня она бросилась к нашей компании аки коршун, причем с такой резвостью, словно была молодой горной козочкой, а не напоминала бурую медведицу-шатунью.
Мы услышали, что она прилетела отдыхать после сложного судебного процесса. Любовница мужа, которую тетка (разумеется, вместе с мужем) застала в своей собственной постели, требовала оплаты пластической операции по реставрации носа, скулы и челюсти. Правда, ничего не добилась. Единственный свидетель, муж, заявил, что любовница такой и была в момент его с ней знакомства. Жена ему ежедневно объясняет, кто он есть, и поэтому он прекрасно понимает, что на него никто, кроме такой уродки, не позарился бы. Он также сказал, что подобрал любовницу на районном «пьяном углу», после того, как выпил с друзьями пива. Два друга это подтвердили.
Я поинтересовалась у тетки, почему муж так заявил, подумывая, что могу вставить этот материал в одну из статей о бытовухе.
– Так мой-то не работает и не хочет, – как само собой разумеющееся заявила тетка. – Кому он нужен в пятьдесят лет? А друзьям я тоже иногда наливаю и работенку подкидываю.
Когда мы вернулись в особняк, веселье было уже в самом разгаре. Мы отправились переодеваться и вскоре спустились в сад с фонтанами, в которых, вероятно, намечалось купание по национальной традиции. Мы с Татьяной были в платьях для коктейля и босоножках, Пашка надел белые брюки и рубашку-поло, а также прихватил камеру. Мы не сомневались, что на вечеринке будет что заснять, если и не для «Криминальной хроники», то для коллег из «Светской».
В парке стояли столы для фуршета, пили вино и водку. Девушки по большей части были юными, гораздо младше нас с Татьяной, хотя кое-кто явно приближался к тридцати, но очень хорошо следил за собой. Мужчины были солидными и холеными. Платья на девушках, по-моему, скорее напоминали широкие пояса, чем собственно платья, поскольку заканчивались – как бы помягче выразиться? – едва прикрывая причинные места и рекламируя дорогих производителей нижнего белья, а начинались… как правило, чуть выше сосков. У некоторых, правда, из-под платьев торчали лифчики. Возможно, это такая мода, но мне лично не нравится, когда сверху или снизу торчит нижнее белье, хотя я ведь не солидный мужчина… Ведь эти женщины одеваются для мужчин?
Также мы с Татьяной обратили внимание на ремни на головах у девушек. Наверное, они называются как-то по-другому. В мои школьные годы какое-то время было модно носить обручи, так вот эти ремни выполняли роль обручей, у кого-то проходили перед ушами, у кого-то за ушами, а над центром лба застегивались, и иногда с пряжками. Предполагаю, что часть пряжек украшали настоящие драгоценные камни.
– Пиво тут есть? – Пашка поймал какого-то официанта за рубашку. Официант оказался русским.
Вместо пива была драка, на этот раз между бабами.
Она началась, как раз когда мы подходили к столам. Ближе к берегу, на полянке, собралась толпа гостей, которая подбадривала кого-то криками, улюлюкала, хлопала в ладоши. Мы присоединились к народу и увидели, что в центре круга верхом на известной светской львице Екатерине Собакиной сидит оперная певица Магдалина Сухоручко и дерет львице гриву, сопровождая действия высказываниями о том, что она думает о Собакиной и ее родственниках.
– Так драться можно только из-за мужика, – заметил Пашка, ни к кому конкретно не обращаясь.
– И из-за карьеры тоже, – сказала я, поскольку лично знала Магдалину (в прошлом – Вальку).
– Вы оба не правы, – повернулся к нам импозантный мужчина, в котором я узнала одного из известных олигархов. – Сухоручко посчитала личным оскорблением нелицеприятное высказывание о своей святой покровительнице Марии Магдалине и вступилась за ее честь.
Мы втроем отвесили челюсти. В этот момент Магдалина Сухоручко стала цитировать Библию и объяснять Собакиной и всем собравшимся, что о блуде Марии Магдалины там нет ни слова. На нее имеется несколько ссылок в четырех канонических Евангелиях, причем кратких. С уверенностью можно говорить только о четырех моментах. Во-первых, Мария Магдалина была одной из женщин – последовательниц Христа. Во-вторых, она присутствовала при распятии. В-третьих, являлась свидетельницей воскрешения Христа. В-четвертых, на нее была возложена миссия передать послание Христа, то есть весть о том, что через победу Христа над смертью вечная жизнь предлагается всем верующим.
Каждый пункт Сухоручко подчеркивала выдиранием очередной пряди у Собакиной. Вероятно, для лучшего запоминания. Мне было интересно, у Собакиной свои волосы или нарощенные? Уж больно легко вырывались. Или это Валька-Магдалина такая специалистка?
– Слушайте, бабы, кончайте теологический спор! – рявкнул какой-то поддатый дядька. – Или морды друг другу бейте, или расходитесь, королевы ринга, блин!
Магдалину с трудом оттащили от Собакиной. Я быстренько направилась к ней, чтобы поздороваться, выразить свое восхищение и одобрение ее действиями. Я, откровенно говоря, терпеть не могу Собакину, с которой, правда, не знакома. Но у нее тоже сразу же нашлись сочувствующие, и гости разделились на два лагеря. Наш оказался больше.
* * *
Оперная певица Магдалина Сухоручко еще недавно была стриптизершей Валькой, демонстрировавшей свои натуральные прелести у шеста. А у нее на самом деле все натуральное. В стриптизе ее высмотрел один очень серьезный восточный человек по имени Важа Георгиевич, который любит все пристойное и всегда все делает основательно. Иван Захарович с ним знаком с молодости и относится с большим уважением, что для меня является прекрасной характеристикой.
Хотя Важа Георгиевич нашел Вальку Сухоручко в стриптизе, куда она прибыла с самостийной Украины, где не было работы и нечего было жрать, он не мог позволить, чтобы она и дальше там крутилась, показывая себя в голом виде другим мужикам. На эстраду, которую считал видом стриптиза, он ее тоже отправлять не захотел и решил поместить в оперу.
Важа Георгиевич лично отправился в известный на весь мир оперный театр и заявил о желании видеть свою любовницу на сцене. В свою очередь он пообещал оказать театру спонсорскую помощь. Важу Георгиевича очень внимательно выслушали и поинтересовались, умеет ли дама петь. Важа Георгиевич этого не знал и, откровенно говоря, даже не поинтересовался у Вальки. Он мог точно описать, какие у нее формы, но вот насчет голоса сказать было нечего. Кроме того, Важа Георгиевич помнил слова одного продюсера девичьей группы, с которым приятельствовал. Девушки в группе регулярно меняются, а объявляя очередной кастинг, продюсер приглашает внешне симпатичных и имеющих танцевальную подготовку. По его словам, главное – иметь презентабельную внешность и уметь двигаться, а петь он научит.
Поэтому Важа Георгиевич и удивился вопросу. Он же деньги предлагает, и немалые! Певиц же для других целей берут. Но Важа Георгиевич на всякий случай предупредил, что в случае, если кто-то из театра поведет себя с Валькой непристойно, он их лично «зарэжет». Ему объяснили, что он может не беспокоиться, в театре все, за малым исключением, по другой части. Важа Георгиевич еще больше обрадовался своему выбору приложения талантов новой любовницы и подумал, что следующих он, пожалуй, тоже будет пристраивать сюда. А поэтому надо завести хорошие контакты к взаимному удовлетворению.
В общем, он сказал директору и художественному руководителю, чтобы они хорошо подумали. И те придумали.
У художественного руководителя имелся талантливый племянник, композитор, которому, несмотря на дядины связи, никак не удавалось пробиться. У племянника в загашнике лежала написанная опера «Мария Магдалина», которую ни один театр не решался поставить из-за стоимости проекта. Требовались новые декорации, костюмы, технические приспособления (например, молодой композитор хотел, чтобы семь бесов выпрыгивали из спины Магдалины, а это не так просто осуществить технически).
Художественный руководитель с директором предложили спонсировать этот проект Важе Георгиевичу. Важу Георгиевича обещали указывать на всех афишах как спонсора, он также потребовал в свое распоряжение занавес, на котором разместит свою рекламу. О занавесе какое-то время спорили и в конце концов договорились, что на время постановок «Марии Магдалины» будут использовать не обычный, а второй, на котором новый спонсор может размещать все, что пожелает. Во всех других операх будет обычный.
Оставалось решить вопрос с партией, которую будет исполнять дама Важи Георгиевича. Сотрудники театра пригласили Вальку на прослушивание. Им стало дурно уже после того, как они услышали ее хохляцкий акцент в разговорной речи, а уж после пения совсем поплохело. Для примера она исполнила «Песню про зайцев», прославленную Юрием Никулиным в «Бриллиантовой руке», «Катюшу» и гимн Советского Союза, потому что слов российского не знала. Во всех случаях сильно фальшивила. На вопрос, что она еще знает, она честно ответила, что только матерные частушки, а вышеупомянутые песни у нее в голове с детства отложились.
– Значит, вы давно мечтаете петь на оперной сцене? – чуть-чуть придя в себя, спросил художественный руководитель.
– Никогда об этом не думала, – опять честно ответила Валька. – И вообще, что мне в опере предстоит петь, я узнала только вчера, когда Важа велел на прослушивание отправляться.
– А где-то еще петь собирались? – не отставал художественный руководитель.
– На эстраде, – ответила Валька. – Я давно спонсора искала.
– Вы считаете, что подходите для эстрады?
– Конечно. С моими-то данными. Кстати, у вас что, клипы снимают, а то я не очень представляю, что и как тут делается?
Параллельно состоялась моя встреча с композитором. Мы с Ильей учились в одной школе, он – на два года старше. Я его вспомнила при личной встрече, а он видел меня по телевизору и решил воспользоваться дальним знакомством.
В первый раз мы встречались еще до появления на горизонте Важи Георгиевича и Вальки Сухоручко. Илья просил меня поискать спонсора на «Марию Магдалину» среди моих знакомых и обещал процент. К моему сожалению, желающих не нашлось. После появления Важи Георгиевича Илья снова позвонил и попросил выяснить по моим каналам, что представляет собой этот человек и не опасно ли с ним связываться.
После проведения маленького расследования я сообщила, что связываться опасно, но стоит. Нужно просто делать то, что он хочет, а он в долгу не останется. По крайней мере, мелкая подстава – не его стиль, а спонсирование оперы по меркам Важи Георгиевича относилось к мелочам.
В следующий раз Илья позвонил в полном отчаянии, буквально рыдая в трубку. Во-первых, рушилась мечта всей его жизни. Во-вторых, он за эту самую жизнь опасался. Дело было в том, что Вальку Сухоручко никак нельзя было выпустить на оперную сцену и позволить петь. Это означало конец театру. Илья не знал, к кому обратиться, а поскольку из всего его круга общения с мафией лично знакома была только я, он спрашивал у меня совета.
Мне стало жалко парня, еще я решила, что хорошо иметь человека, который тебе чем-то обязан. Мы встретились втроем – Илья, Пашка и я. Илья в подробностях описал ситуацию, рассказал про оперу, про прослушивание, про «зарэжу».
– Юля, что делать? – Илья смотрел на меня доверчивым взглядом маленького спаниеля.
– А за сценой за нее никто не может петь? – подал голос Пашка. – Фонограммы у вас, как я понимаю, не бывает, но если просто кого-то поставить? А она будет рот раскрывать.
– Это не эстрада, – вздохнул Илья. – Если честно, мы это уже обсуждали. И если бы у нее была какая-то маленькая партия, то мы бы, конечно, так и поступили, но Важа Георгиевич настаивает, что она должна постоянно находиться на сцене.
Я глубоко задумалась, и тут у меня мелькнула совершенно дикая мысль…
– А она обязательно должна петь? – уточнила я.
Илья хлопнул глазами.
– Это же опера, – сказал он.
– Я понимаю, что это опера, но – со специфическими условиями. Нужно уточнить у Важи Георгиевича, согласится ли он, чтобы Валька весь спектакль пребывала на сцене, но молчала. Как мне сказали, он мужчина здравомыслящий.
– А что она будет делать на сцене? – робко уточнил композитор.
Я предложила ввести поющий персонаж – alter ego Марии Магдалины. Илье, конечно, придется оперу доработать, но ведь, если что хочешь получить, приходится идти на компромиссы. Вальке сошьют самые шикарные костюмы, на голову наденут парик с длинными золотистыми распущенными волосами. Вообще волосы могут служить одеждой Марии Магдалины. И пусть себе к зрителям то одним боком поворачивается, то другим, демонстрируя свой дивный бюст.
Илья задумался, потом спросил, не могу ли я присутствовать на встрече с Важей Георгиевичем и лично изложить ему свою идею. Я решила, что знакомство с Важей Георгиевичем мне совсем не помешает, тем более он должен меня знать заочно.
