скачать книгу бесплатно
Девушки отреагировали по-разному. Аюна, недолго думая, подбодрила ее напутственным «Ну молодец, удачи тебе!», при этом лицо ее ничего, кроме легкого недоумения, не выражало. Катя же буквально засветилась от счастья и радостно заверещала:
– Просто супер! Я так рада! Значит, вместе поедем! Я тоже хочу на филологический в госуниверситет поступать. Даже программу вступительных экзаменов уже нашла! И вопросники за предыдущие годы тоже.
Фая очень обрадовалась, хотя и почти не удивилась, даже наоборот – подтвердились ее обнадеживающие догадки. Библиотека Венедиктовых за последние месяцы не переставала пополняться новыми книгами об архитектуре и музеях Петербурга, и ей хотелось верить, что это неспроста. Все-таки пытать счастья в прекрасном, но большом и почти незнакомом городе не одной, а вместе с Катей, не так страшно. И бабушке с дедушкой наверняка будет спокойнее.
– Почему же ты мне об этом ничего не говорила? – спросила она, расплывшись в довольной улыбке.
– Не знаю, – простодушно пожала плечами подруга. – Сглаза боялась, наверное. Мы с мамой сразу же после прошлогодней поездки к твоей бабушке решили поступать в Питер, но с тобой разговор все никак не заходил. Я видела, что ты тоже сама не своя оттуда вернулась и подумываешь снова там жить, но ждала, когда решишься и первая со мной заговоришь.
– Тоже сглазить боялась, – призналась Фая. – Поэтому и не говорила ничего, пока железно не настроилась. Как программа? Реально, по-твоему, вступительные сдать?
– Кто ж его знает? Думаю, подготовиться как следует вполне реально, если поднатужиться. Блата бы только никакого не было…
– Тебе нужно в этом году на олимпиаде всероссийской поднатужиться! В прошлом ты ведь совсем чуть-чуть до призеров не дотянула, а в этом году подтянешь, всех там сделаешь и сможешь выбрать любой вуз страны!
Катя смутилась:
– Тоже вариант. Надеюсь. Я готовлюсь.
– Готовься, готовься! Обязательно прорвемся!
Фая воодушевленно трясла ее за плечи. Сомнения и переживания, мучившие последние несколько дней, как рукой сняло. Она так радовалась, что теперь не одна, и совсем забыла про безучастно молчавшую Аюну. Потом спохватилась: «Ой! Аюнчик, так и ты давай с нами. Вот увидишь, это потрясающий город!»
– Нее, девки, – скептично протянула та. – Мне это не надо.
– Тебе сто пудов там понравится! Не может не понравиться!
– Я не хочу, – категорично мотнув головой, уверенно ответила Аюна и, истолковав восторженное несогласие, застывшее на лицах Фаи и Кати, как заготовку ими речей с целью ее переубедить, в сердцах воскликнула: «Ну какой Питер, вы чего? Кто нас там ждет?»
– Никто никого нигде не ждет, – резонно заметила Катя. – Самим нужно приходить.
– Нужно приходить туда, где тебе рады и на место за дверью не укажут!
– То есть ты просто боишься, что не поступишь, поэтому не хочешь туда ехать? – уточнила Фая.
– Я не хочу туда ехать, потому что мне нечего там делать, – парировала Аюна. – Мне и здесь хорошо.
– Ты просто не была там и не знаешь, что там еще лучше! Намного.
– Не была. Не знаю. Зато знаю, что здесь я поступлю куда хочу, а там скорее всего нет. А год терять мне не хочется: все забуду, что в школе проходили, и вообще на фиг никуда возьмут.
Катя и Фая принялись с энтузиазмом ее переубеждать, приводя примеры немногочисленных знакомых, которые учились в Новосибирске, Петербурге и Москве, но получили в ответ только недовольное ворчание:
– Зачем мне ехать куда-то за тридевять земель, если я могу выучиться в Улан-Удэ и потом с таким же успехом здесь работу найти?
– Так никто не говорит про работать здесь, – возразила Фая. – Мы планируем после учебы остаться в Питере, и я правда не понимаю, почему ты не хочешь там жить!
– Девочки, вы рожу мою бурятскую не видите, что ли?! – раздраженно огрызнулась Аюна. – Наша соседка искала работу в Челябинске. Там, между прочим, вуз окончила. Она из иркутских бурят, так что имя, фамилия у нее русские. Знаете, сколько раз ее приглашали на собеседования? Раз двадцать! А знаете, сколько раз она, придя на эти собеседования, сразу же, по реакции на лицо, понимала, что работу не получит?! Да те же раз двадцать! Хоть, говорит, фотку в резюме вклеивай, чтобы время не тратить на работодателей, которые не хотят азиатов нанимать, будь ты хоть сто раз узкоглазый гений!
Девочки притихли. Обсуждать национальный вопрос, называя вещи своими именами и при этом соблюдая положенные границы деликатности, они еще не научились.
Их подруга громко выдохнула, показывая, что выпустила пар, больше не злиться, и заключила:
– В общем, не хочу жить в этом вашем Питере и стыдиться того, что я бурятка. Хочу жить на своей земле, где меня признают за свою и не смотрят, как на чудище китайское.
Катя, по-прежнему рассчитывая ее переубедить, осторожно произнесла:
– Я не спорю, что в Челябинске твоей знакомой действительно было сложно, но, уверена, в Москве и Петербурге люди более открытые по вопросам национальности. Там ведь кто только не живет! Отовсюду приезжают. Тебе не надо будет ничего стыдиться. Тот же Эдуард, видела, там отлично преуспел и всем доволен.
– Катя, давайте просто не будем об этом? – устало закатила глаза Аюна. – Вы разговариваете со мной, как с дурочкой, не понимая, почему я не хочу в эту вашу Северную столицу. A я точно так же не понимаю, почему вам так хочется туда уехать! Это же пипец как далеко от дома! У вас же и родня, и друзья – все корни здесь!
– У меня там бабушка, дядя и Эльвира. И другие друзья у нас со временем появятся, – тихо, но упрямо поправила ее Фая.
Она уже понимала бесполезность их спора, но все же прибегла к последнему, самому весомому, как ей казалось, аргументу:
– Не забывай еще, что там Европа рядом. Путешествовать дешевле и проще. Эдуард шестнадцать раз за границей побывал!
– Да не нужны мне ваши заграничные путешествия! – снова вспылила Аюна. – Я на Байкале-то только в трех местах была: на Култушке, в Энхалуке, да в Горячинске. Сначала свои края хорошо надо узнать, потом уж куда-то далеко ехать!
Услышав это, Фая растерялась и буквально физически почувствовала холод пропасти, которая разделяла их в представлениях, какой должна быть по-настоящему насыщенная жизнь.
Аюна поспешила добавить: «Не забывайте, у меня же еще Баир здесь. Как я его оставлю и уеду в Питер?»
– Ты разве продолжишь с ним встречаться после школы? Уже и замуж, поди, за него собралась? – иронично спросила Катя, видимо, не допуская и мысли, что такое предположение может оказаться правдой.
– Да, ну и что? – не поняла ее шутливого тона подруга.
Фая, не мигая, смотрела на нее. Пропасть на глазах становилась все глубже и шире, отдаляя их друг от друга все дальше и дальше.
– Аюна, это же только первый твой мальчик…
Та вслух не возразила, но во взгляде ее явно читалось: «И что с того?»
Будто отвечая на этот не озвученный, но все-таки заданный вопрос, Фая пояснила:
– Ну это же как, когда платье покупаешь… Сначала нужно посмотреть все, какие есть, магазин обойти, два-три померить, сравнить и только тогда поймешь, как выбрать лучшее!
Аюна не посчитала такое сравнение уместным и с видом много повидавшей взрослой женщины сказала:
– К платью есть возможность вернуться, а мужика, если упустишь, другого такого же хорошего потом, может, и не встретишь. Вернешься к первому, а он уже с другой, и другая в платье – подвенечном.
Фая посчитала услышанное такой несусветной отжившей глупостью, что на этот раз желание доказывать что-либо у нее окончательно пропало. Вместе с тем с каждым новым доводом Аюны против их с Катей решения уехать, ее собственная уверенность в его правильности только укреплялась.
* * *
Тем же вечером она рассказала о своих планах домашним.
– Ерунду не говори, – отрезал дед. – В Ленинград собралась!
– Уехал уже один, – с горечью процедила Вера Лукьяновна.
Фая не рассчитывала, что они сразу же согласятся: отправить внучку за шесть тысяч километров в город, где погиб их сын, ни за что! И все же, услышав упоминание об отце, разочарованно нахмурилась: ей до последнего хотелось рассчитывать на поддержку бабушки в споре с дедом, а в том, что с ним придется долго спорить, сомневаться не приходилось.
– Баб Вера, деда Миша, ну, пожалуйста… – протянула она умоляюще.
– Что «пожалуйста»? – стальным тоном переспросил Михаил Васильевич.
– Отпустите меня, пожалуйста, в Петербург!
– Зачем? Что там делать-то собралась?
– Я же сказала… Учиться, работать.
– Я слышал, что ты сказала. Только не понял, в Улан-Удэ, по-твоему, негде учиться и работать?
– Есть, – уныло согласилась Фая. – Но, деда, в Питере же лучше…
– Что там лучше?
– Ну как что? Город лучше!
– Чем?
Ответ представлялся ей таким очевидным, что Фая не сразу сообразила, что сказать. Продумывая заранее их разговор, она готовила аргументы убеждать бабушку и дедушку, что шансы поступить у нее есть, что настрой на подготовку к экзаменам у нее серьезный и что ей там не будет одиноко. «В конце концов, со мной будут Эльвира, у которой много хороших знакомых, и Катя, которая хорошо знает меня, – проговаривала про себя Фая. – Первое время, вероятно, нам с ней будет некомфортно, но со временем поймем, что к чему, адаптируемся и перестанем чувствовать себя провинциалками». Иными словами, она готовила ответы на свои страхи и сомнения, но ей и в голову не приходило, что придется объяснять, почему Петербург, по ее мнению, лучше Улан-Удэ. Ладно Аюна за пределы Бурятии никуда не выезжала, но услышать такие вопросы от Михаила Васильевича!
– Деда, ну ты же там был и сам все видел! И дома, и улицы… Все красивее! Музеи, театры совершенно другого уровня…
– Музеи… Театры… – передразнил он ее. – Ты, думаешь, будешь каждый день в них ходить? Да только туристы туда ходят! А жителям этого ничего и не надо. Им бы просто выжить, да от голоду не помереть!
– Неправда, там люди хорошо живут! – возмутилась Фая.
Ей вспомнились шоколадные плитки «Алпен Гольда» в лакированном шкафу и чаша с виноградом и персиками на кухне у Лебедевых. Однако дед, похоже, имел другое представление о жизни петербуржцев, поэтому занервничал, потерял самообладание и повысил голос:
– Ты сама-то, что ли, от хорошей жизни сюда жить приехала? Или думаешь, там сейчас лучше стало? Да еще хуже! Бабка твоя, Елена, еле-еле концы с концами сводит!
– Не все же живут так, как она, – не отступала Фая. – Дядя Сережа, кстати, теперь стал лучше зарабатывать.
– Да где лучше-то? – распалялся дед. – Корабль его не то утопили, не то на иголки пустили, потому что денег на содержание у государства не нашлось. Разве это дело, когда бывший военный, который, кстати, достойно служил и на хорошем счету во флоте был, уволился из военкомата и работает в охране на каких-то частников?! Может, конечно, у них в семье теперь чуть лучше с финансами, я не знаю… Только они местные! Знают как да чего. А ты приедешь – без роду, без племени, из какой-то Бурятии, – что делать-то будешь?
– Учиться буду, – буркнула Фая.
– На кого?
– На журналиста.
– Ялэ-ялэ… – подала голос Вера Лукьяновна.
– Журналиста? – севшим голосом переспросил дед.
Судя по его реакции, слышал он об этом впервые, а значит, бабушка ничего ему не рассказала. Вероятнее всего, потому, что не посчитала намерения внучки достаточно серьезными.
– И что тебя надоумило поступать на журналиста? – въедливо осведомился Михаил Васильевич.
К вопросу о причинах, побудивших ее выбрать эту профессию, Фая подготовилась и бойко пустилась в объяснения, очень стараясь выглядеть уверенной:
– Понимаете, я давно заметила, что мне очень нравится писать сочинения и что вообще больше всего остального люблю читать и писать. Сочинять, анализировать прочитанное, переводить или просто подбирать слова. Короче говоря, работать с текстом. Поэтому хотела пробовать поступить на сценариста или журналиста. Потом подумала, что для сценариста, наверное, все-таки талант нужен, призвание к творчеству, я ничего такого не чувствую. Так что склоняюсь к журналистике. И потом потребности в журналистах больше.
Михаил Васильевич чертыхнулся, убрал салфеткой выступивший на лбу пот и продолжил педантично засыпать Фаю вопросами:
– Ну и что тебе известно о журналистах? Ты видела вживую хоть одного? Чему их учат? Какая у них потом жизнь? Легко ли им работу найти? Сколько они на ней получают?
Она молчала, удивляясь тому, что, точно не сговариваясь, дед с бабушкой рассуждали абсолютно одинаково и пытались ее отговорить, используя одни и те же доводы.
– Вот видишь! – назидательно ткнул в ее сторону указательным пальцем Михаил Васильевич. – Даже представления не имеешь. Что такое работать в редакции, тоже не знаешь.
– Так я узнаю, когда выучусь! – защищалась Фая. – Для это пять лет и учатся: чтобы разобраться в профессии.
– Журналист – это не профессия. Профессия – это фундаментальные знания, с которыми потом можно всю жизнь спокойно жить и кормиться. А чему журналистов учат, можешь мне сказать? Бумагу марать? Так это все могут наловчиться. Только надо сначала работу найти, а ее быстрее найдет профессионал.
– Слушай деда, доча, – поддержала супруга Вера Лукьяновна. – Он жизнь прожил. Знает, что говорит.
– Где учат на твоих журналистов, узнавала? Программу вступительных экзаменов смотрела? – напирал тот.
– Пока нет… Подумала, сначала у вас согласия спросить, – в очередной раз растерявшись, пробормотала Фая. – Я обязательно все узнаю!
– Узнать-то узнаешь, а поступить не поступишь, – осадила ее бабушка. – Представляю, какой там конкурс на место!
Михаил Васильевич неожиданно смягчился и ласково, по-приятельски обратился к внучке:
– Доча, давай-ка здраво рассуждать. Приезжим в больших городах очень сложно. Поступить на бюджетную основу в хороший ленинградский институт тоже сложно, а в наше время, считай, невозможно: блат везде нужен…
Она не могла рассказать им про Эдуарда, привести его в пример и процитировать его оптимистичные заверения, что шансы поступить у нее есть. В таком случае потребовалась бы пояснить, кто он и откуда, а бабушка с дедушкой не одобрили бы, узнав, что Фая провела вечер в баре с компанией тридцатилетних женатых мужчин, а потом еще и откровенничала на пляже с одним из них.
Михаил Васильевич продолжал:
– За деньги учить тебя в Питере у нас с бабушкой возможности нет, зато здесь ты в любой университет поступишь! Я тебе обещаю. Даже если экзамены провалишь, все равно куда надо пристроим. Хорошие товарищи в городе, слава богу, имеются. К примеру, друг у меня есть в Народном Хурале. Год назад помог дочке моего подчиненного в иркутский НарХоз поступить. И тебе, наверняка поможет, если, как следует, попрошу.
– Деда, я не хочу учиться ни в Улан-Удэ, ни в Иркутске, – едва сдерживала слезы Фая. – И в НарХоз тоже не хочу. Хочу в Питере учиться на журналиста.
– Какой к ебене матери журналист?! – снова загремел дед. – Говорят тебе, это не профессия!
– Путную профессию нужно получать! – подхватила его бабушка.
– Какую путную?! – с отчаянием прокричала внучка. – Врач? Милиционер? А если я не хочу?!
Крик ее произвел успокаивающий эффект. Вера Лукьяновна поджала губы, Михаил Васильевич отдышался, взял себя в руки и заговорил куда более спокойнее:
– Зачем сразу врач-милиционер? Вот я, инженер-строитель, проработал сначала в стройке, несколькими крупными объектами в Республике руководил. Сейчас в Администрации и тоже не жалуюсь. Всегда был при деле. Бабушка твоя, Вера Лукьяновна, технолог пищевого производства, тоже хорошую специальность выбрала. Уже столько лет на хорошему счету в «Амте». Крупное уважаемое предприятие, несколько регионов снабжает! Стабильная работа, понятные карьерные перспективы.
