скачать книгу бесплатно
***
Серебристая модель истребителя была почти готова. Маленький Максим капнул немного клея и прижал к крылу короткий усик антенны – теперь все. Осталось добавить потеки масла, немного подкрасить самолет и тогда можно будет подвесить его над кроватью.
В комнату вошла мама – как всегда стройная и подтянутая, в ярком красном платье.Максим любил ее больше самого себя и боялся одновременно – что может быть ужаснее для ребенка? Ольга Даниловна потянула носом, поморщилась и недовольно спросила:
– Чем у тебя воняет? Да не мямли, идиота кусок! Отвечай, быстро!
Максим положил модель на стол:
– Вот! Сам склеил. Я молодец?
Глаза матери потемнели. Она посмотрела сначала на самолет, потом взглянула Максиму прямо в лицо и будто выплюнула в лицо:
– Деньги откуда?
– Монетки на улице собирал…
– Так… Я тебе что говорила? Все найденное ты обязан отдавать мне! Я тебя кормлю, мне лучше знать, что покупать, а что нет!
Ольга Даниловна схватила игрушку. Повертела модель в руках и со всей силы швырнула ее об пол. Пластмассовые детали разлетелись в разные стороны. Сверкнуло прозрачное стекло кабины. Мама принялась давить ногами разбитый истребитель. Максиму показалось, что по комнате разносится хруст не пластмассы, а его собственных костей.
– Вот так-то! – процедила сквозь зубы Ольга Даниловна. – Я тебя предупреждала? Предупреждала! Ты не послушал. Значит, виноват сам. Марш в угол!
Максим остался неподвижным. Он так и сидел за столом, оглушенный, словно мама сейчас топтала его самого. Наконец, все расплылось в мутной пелене слез.
– Ты снова реветь вздумал? – Ольга Даниловна отвесила Максиму подзатыльник,схватила его за воротник и поставила на колени. – Значит, ты девчонка? Люся, будешь до вечера стоять в углу! Никаких тебе гулянок! Ты наказан! Наказан! Наказан! И чтобы весь мусор с пола собрал!
Мать приложила Максима головой о стол. Он вскрикнул и проснулся в холодном поту…
***
Днем Зона – тихое и спокойное место. Здесь куда безопаснее, чем в суетливом и непредсказуемом городе. Уже наступило утро, и в щель между ржавыми железными листами, которыми Максим когда-то заколотил окно, пробивалась полоса солнечного света. Проводник нацепил рюкзак, вышел на улицу и зашагал по заброшенному поселку к узкоколейной станции.
В Зоне идти назад нельзя, зато в ней сколько угодно окольных путей и троп. Максим перевел стрелку на боковой путь и поехал, налегая на тяжелую рукоятку, по заваленной мусором заброшенной фабрике. Лишь когда он выйдет за периметр и вернется, можно будет снова ехать той же дорогой: Зона как будто забудет его. Но и это недалеко от границы, а как оно там, в глубине? Этого никто не знал.
Узкоколейка пересекла ручей, разделилась на два пути и закончилась тупиком среди разрушенных зданий старого мясокомбината. Максим хлопнул себя по лбу: какой же он дурак! Не спросил фамилию ни Вани, ни погибшей под колесами поезда девочки! Как теперь искать его могилу?
Увы, интуиция молчала. Максим перебрался через забор и пошел домой. На лавочке перед подъездом сосед-наркоман играл в нарды сам с собой. Щелкали фишки, кости катились по столу, но худое, порочное лицо опустившегося человека оставалось бесстрастным и неподвижным, как маска зомби-демона.
– Ты не знаешь историю с избитым до смерти мальчиком? – спросил Максим вместо приветствия. – Лет сорок-пятьдесят назад.
– Нет, – голос наркомана прозвучал глухо, как из бочки. – Я вообще не отсюда.
Наверное, стоило что-то ответить, но Максим вдруг почувствовал, что никто не ждет его слов. Он махнул рукой и, точно по лестнице на эшафот, медленно побрел на второй этаж.
Алина прихорашивалась перед зеркалом. Услышав за спиной шаги мужа, она обернулась и одарила его презрительным взглядом:
– И где ты шлялся? Снова там? – она ткнула наманикюренной рукой в окно, за которым темнели разрушенные постройки. – Что ты за мужик? Весь из себя такой правильный, увлеченный… толку от тебя, как от козла! Тьфу! Хоть бы любовницу завел!
Максим пропустил тираду жены мимо сердца.
– А ты куда намыливаешься? – он покрутил пальцем в воздухе и провел им по глазам.
– На кудыкину гору! – окрысилась Алина. – Женщина всегда должна быть прекрасной!
Максим переоделся и пошел на троллейбусную остановку. Жена красила губы. На этот раз она не повернулась.
***
В здании УВД работал кондиционер. Прохладный ветерок обдувал измученное дневной жарой тело. Где-то едва слышно играла музыка. Максим словно полетел по коридору, прошел сквозь закрытую дверь с табличкой «Архив» и очутился рядом с радиоприемником. Его, стуча наманикюренными пальцами по клавиатуре компьютера, слушала девушка в круглых очках.
– Вам кого? – резкий голос дежурного вернул Проводника к реальности.
– Здравствуйте, – Максим встретился взглядом с полицейским. – Мне нужно в архив.
– Паспорт!
Максим протянул документы. Дежурный переписал их в журнал и поднял трубку телефона.
– Может, не стоит зря колоколить? – Максим снова посмотрел полицейскому в глаза. – Меня и так ждут.
– Пожалуй, – трубка упала на рычаги.
Максим осторожно прокрался прямо в архив. Девушка оторвалась от экрана:
– Чем я могу помочь?
– Мне нужно найти одно дело… – Максим и сам не знал, какое. Он беспомощно оглядел бесконечные ряды стеллажей с объемистыми папками.
– Давайте ваш допуск.
– Э… гм… а можно я так посмотрю?
Девушка непонимающе уставилась на Максима:
– Впрочем… – она не договорила.
Распахнулась дверь и в архив влетел дежурный. Он заломил Максиму руку и выволок его в коридор:
– И как ты меня так развел, а? В архив посторонним нельзя! Посиди в обезьяннике, а там разберемся, что с тобой делать!
Дежурный втолкнул Максима в кабинет. За компьютером сидел тощий капитан с вытянутым лицом и красными, как у лабораторной крысы, глазами.
– Раздевайся! – скомандовал дежурный.
– Совсем?
– До трусов!
Максим выполнил приказ. Капитан вывернул карманы, вывалил вещи в коробку и вернул одежду и обувь.
– Где шнурки?
– А ремень тебе не оставить? Пошел, вперед!
Дежурный отвел Максима в каталажку. Лязгнула решетка. Щелкнул замок. В нос шибанул запах пота и мочи. Немытый человек в изодранной куртке сочувственно посмотрел на задержанного. Зачем куртка в такую жару?
– Курево есть? – прохрипел бомж. Красный, облупленный на солнце нос зашевелился, словно его хозяин к чему-то принюхивался.
– Не курю.
– Интеллихент… Хреново. Самое главное в тюряге – это курево. А ты, я смотрю, парень-то свой. За что взяли?
– В архив полицейский залез.
Бомж присвистнул, придвинулся к Максиму и зашептал:
– Эвон как. Я думал, украл чего. Что ты там забыл? Да не боись, здесь все свои. Одна голова хорошо, а две – сам понимаешь. Мы на пару с тобой что-нибудь сообразим. Давай, не ломайся ты, как девка. Говори, не молчи.
– Да я хочу с призраком разобраться! Он детей убивает. Его надо остановить! – выпалил Максим.
– Ты мне баки-то не заливай! Говори, как на духу!
– Да это правда! Я не вру!
– Ну, не хочешь – дело твое, – бомж обиженно отвернулся.
Максим лег на скамейку. Эх, рюкзак бы под голову! Ничего, и так сойдет.
В лицо ударил запах перегара.
– Слышь, парень! – бомж тронул Максима за плечо. – Ты не первый раз в кутузке, что ли? Спокойный, как полено. Натворил-то чего? Не молчи! Облегчи душу!
– Да говорю же, в архив залез. Надо узнать, где могила этого призрака. Вернее, его тела. Короче…
– Ну тебя. Сам выбирайся, как знаешь.
Щелкнул замок, и уже знакомый красноглазый капитан куда-то увел бомжа. Наверное, на допрос. Не в ресторан же!
Максим засмеялся сам себе, закрыл глаза и уснул прямо на жесткой скамье. Он, что было сил, бежал по длинному коридору за темным силуэтом ребенка. Малыш юркнул в боковую дверь, лязгнула сталь, и незнакомый голос выкрикнул:
– Гражданин Безымянный! На выход!
Максим открыл глаза. Над ним нависла массивная фигура полицейского. Из-за его широкой спины выглядывал капитан-крыса.
– Давай, собирайся! Быстрее! – торопил он.
Полицейские отвели Максима на второй этаж и втолкнули в кабинет. За полированным столом, улыбаясь уголками тонких губ, развалился в кресле полковник ФСБ Александр Фирсов.
– И как же ты, Максим, все «наседке» выложил? Ты же у нас телепат! – сказал он вместо приветствия, приказал капитану остаться и указал на стул.
Максим осторожно присел на краешек и вздернул плечи:
– Да я же всегда говорил, что у меня нет…
– Не мели вздор! – хлопнул по столу Фирсов. Улыбка исчезла с его лица.– Ну! Говори!
– Ваш… гм… осведомитель ни разу не солгал. Что мне от него скрывать? – Максим не сдержал улыбку. – К тому же чистосердечное признание облегчает вину…
– Но удлиняет срок. Дальше.
Максим рассказал все, умолчав лишь о том, что ходит в Зону. Незачем полковнику знать о его самовольных вылазках. И, кажется, Фирсов поверил. Его лицо застыло бесстрастной маской, толстые пальцы едва касались полировки стола, но глаза светились нетерпением и неподдельным интересом.
Едва Максим закончил, полковник достал из ящика стола бланк и ручку:
– Вот что. Дуй в архив. Ищи все, что нужно. Допуск я тебе выдам.
– Сначала пусть мне выдадут ремень и шнурки.
– Разумеется, – Фирсов заполнил бланк и протянул его Максиму. – Передай это в архив, пусть сделают запрос в транспортную полицию. Сначала найдем девочку.
– Почему?
– Не тупи! Сам же сказал: ее сбило поездом! Таких случаев полтысячи в год на всю страну! А с малолетками и того меньше.
Красноглазый капитан проводил Максима в архив.
– Если я понадоблюсь, товарищ Безымянный, я в вашем распоряжении.
– Вот это да! У меня есть собственный капитан полиции! Можете немного подождать?
– Конечно.
Максим протянул бланк запроса девушке в очках. Она что-то набрала на компьютере и тут же ответила:
– Готово. Всего в базе данных транспортной полиции города есть три погибших на железной дороге Марии.
Принтер зажужжал и выплюнул три листа бумаги.
– Так быстро! – изумился Максим. – Я бы даже не успел выпить кофе.
– Мы все-таки в двадцать первом веке, – девушка укоризненно покачала головой и протянула распечатки.
Первый лист Максим отложил сразу. Со второго, улыбаясь во весь рот, смотрела девочка с короткими, торчащими в стороны, косичками. Мария Никифорова. Девочка-призрак, мертвая одноклассница несчастного мальчика.
– Она! Она! – едва не заплясал Максим, глянул на полицейского и умолк, не в силах произнести ни слова.
Капитан уставился на фотографию. Красные глаза, казалось, ярко вспыхнули на побледневшем лице. По комнате пронеслась волна тревоги. Так беспокоятся только о собственных детях!
