Поперечные

Ловкач под общий гвалт надрывного хохота, издав губами звук пущенных ветров, отобразил разом всю палитру мимики юноши, промелькнувшую на его исхудалом лице!

– Ладно тебе! Вот он твой могильничик! – указала она на каменистую гряду – скопище валунов метрах в тридцати от аванпоста на пять часов от КПП. – Принимай оборудование и бронь! – щелчком аугментированных пальцев подала она знак Эйно, что без всяческих видимых усилий передал юноше довольно вместительный черного углепластика бокс, на коем возлежал простенький арамидных пластов бронежилет-кираса с кобурой на груди и старого огнестрельного образца десятимиллиметровый пистолет, укомплектованный достаточно громоздким пламегасителем, сопряжённым с лазерным целеуказателем да голографическим прицелом на затворе, довершала экипировку ларингофонная гарнитура, как мера предосторожности.

Нейролинк позволял свободно обмениваться информацией с синхронизированными системой собеседниками на достаточно больших расстояниях. Вот только в зоне, куда вознамерились на свои дурные головы вторгнуться стримеры, искажения магнитных полей зашкаливали, создавая по всем диапазонам помехи, внося сбои в работу неэкранированных церебральных имплантов.

– Давай вкидывай, это за счет заведения!

Быстро скинув куртку и подтянув креплениями бронь, севшую как вторая кожа, Рийго взялся за ствол, не горя желанием опрофаниться и тут, памятуя все свои походы в тир, он, в пару секунд разобрав и собрав оружие, проверил магазин и под одобряющий кивок Аги почти взялся за бокс. Вот только руки дрогнули, едва ствол был убран в нагрудную кобуру.

На нем не было биометрического замка! И судя по тому, как словно Стокеровский Носферату приторно улыбалась Аги, видя его ошеломление, она намеренно выжидала его реакции.

«Во что я влез!» – промелькнула запоздалая мысль. Отсутствие биометрического механизма, синхронизированного под ДНК владельца, блокирующего курок и спусковой механизм, можно сказать, было приговором любому владельцу такого оружия, не внесенного в реестр правоохранительных органов! Закон Калевалы был на счет этого прямолинеен!

Чуть взглотнув, Рийго все же продолжил знакомство с инвентарём, поздно было включать заднюю. Поднятая крышка явила вразрез ожиданиям далеко не дешевские БПЛА аппараты малой дальности, причем даже не лопастные, а гибридные электротурбинные. Разом три лёгких дрона импортной модели (Air Ghost), небольшие, схожие на гальку углепластиковые корпуса с выходом вспомогательных заслонок по бокам и центрального сопла снизу, со встроенными камерами бешенного количества спектральных вариаций. Здесь же оказались и зарядное устройство, твердотельный ударопрочный планшет отладки сразу в чехле наруча и коммуникатор подключения к порту нейролинка.

Планшет Рейко легко приспособил на левое предплечье, но даже не активировал, не видел смысла для второстепенных консолей. Коммуникатор вонзился в разъём за правое ухо, и юноша, зажмурив глаза, чуть поморщился синхронизации да калибровке драйверов, веренице информации, просочившейся в мозг через киберимплант. Дроны активировались, практически бесшумно воспарив над компанией.

– Сразу так! – подняла бровь Аги, явно впечатлённая навыками новичка.

Среднего звена операторы обычно всегда прибегали к вспомогательным интерфейсам и консолям, в основном прикрывая неопытность техникой безопасности, якобы сберегая нейроматрицу церебрального импланта, страшась либо вредоносного ПО, либо перегрузок при множественных синхронизациях и маршрутизации потоков информации, что буквально заваливала центр восприятия. Видывала она как их прошлый оператор не то, что с тремя, даже с двумя дронами не управился, вот так на прямую! Глазки в кучу да облевал все вокруг. А тут! В общем с таким специалистом работать можно!

– Сразу определим ракурсы и ведущих! – отворил он глазенки, часто промаргиваясь, приходя в себя и выводя данные на мембранные интерфейсы глазных линз, с лихвой компенсирующих небольшим дискомфортом полную замену глазного яблока оптическими имплантами.

– Сначала обкатка! – встав и двинув, аки на подиуме виляя вызывающе филейной частью, в сторону кабины их ультрасовременного кряхтящего спазмами механизмов транспорта, Аги развернулась лицом к компании, отведя назад правую руку киберимплант. А Рийго только сейчас, когда девушка разворачивалась, разглядел в деталях, что её хромированный плечевой сустав, прикрытый кожухами углепластика, заводит ведущие рамы и приводы аж в лопатку и ключицу, теряясь высокотехничной начинкой под кожей.

Один из дронов, неразличимым каскадом манёвров шмыгнув за спину Агидель, завис на уровне ладони заведённой назад бионической руки.

– Три, три, два, Сама иди туда! – протараторил юноша, передав жестикуляцию, завершённую неизгладимым символом любви, дружбы и единения, в виде гордо реющего указательного пальца!

– Вот и отличненько! – вернулась назад девушка, привычной манерой закинув ногу на ногу. – Один пусть снимает с воздуха панораму, другой закреплён за ведущим, ракурс на твоё усмотрение, третий курсирует между Эйно и Близнецами желательно по мере нарастания темпа боя!

– А кто ведущий? – как не в чем не бывало осведомился Рийго, снова затворив глаза, вводя удалённые коррективы уже севшим обратно в бокс дронам, до конца отлаживая калибровку и параметры сьёмки.

Благо юноша не видел, как скисшим сбитнем перекосилась на плотские составляющие лица Агидель. Но зато он услышал смешок Эйно. – Понятно, здоровяк! – и тут один из БПЛА, воспарив, завис над правым плечом штурмовика. – Как в старых шутерах! Камера от третьего лица! – осветился он не без гордости не скажи инновационной, но довольно привлекательной идеей.

– Ща будет как в старых фитингах, причем с броталити! – вернула его к действительности Аги, жестко ухватив механическими пальцами за нос, причем так, что Рийго показалась, сопли после сих притеснений станут для него непозволительной роскошью! – Ну, головастый ты наш, не хочешь провести перерасчёт своих вычислений, так сказать, обновить структуру командного звена! – притянула охнувшего паренька вплотную к себе девушка, прожигая холодом своих глаз.

«Нет, не ссадины! Послеоперационные рубцы!» – пополнил своё досье на Агидель Рийго, приметив, что шрамы на девичьем лице были слишком ровные и располагались соразмерно напротив друг друга на височных долях лба и скулах. Одна из вариаций аугментирования по усилению черепной коробки, не внешние твердотельные элементы микро-мимической моторики, зачастую корсажем прикрепляемые на челюстно-лицевую конструкцию, чуть выпирающие формой и сочленениями по коже, а именно армирование – установка тонких карбидо-вольфрамовых штифтов-спиц, достаточно болезненная процедура, явно военная! Хотя цена по установке такого расширения с легкостью перекрывала полную киборгизацию лицевой части, углепластиковую или эквивалентно биологическому эпидермису биосинтетическую мембрану на несущем каркасе.

И пока вся эта информация вносилась в соответствующие кластеры памяти, дрон под удручённый вздох быка Эйно, медленно, словно винясь и искренне каясь, передислоцировался к Аги, не сразу, но отпустившей сморкалово их оператора.

– Ну, вот как так! Ведь ты же все ракурсы рассмотрел, почитай, в упор! – нахально усмехнулся Ловкач, кивнув в сторону девушки – Неужто не признал Ведущую!

«Опять опрофанился!» – сам себе пожурил юноша, еще недавно вошедший в образ тертого специалиста, боязно ощупывая нос, по ощущениям породнивший его крючковатостью с самой каргой Лоухи!

Следующие полчаса до прибытия в конечную точку рельсового реликта подвижных составов минувших времён, они провели в тишине, чуть нарушаемой музыкой с наушников Агидель, явно старых треков, один из которых, вслушавшись, признал юноша, небезызвестный (Fear of the Dark) за исполнением железной девы. После Рийго и вовсе смотрел в мутное окно, задумчиво оглядывая проносящуюся размытыми силуэтами, пронизанную анкерами металлическую балочную крепь, равными расстояниями попирающую не облицованный подземный туннель.

На рубеже второй половины двадцать первого века, когда землю разрывали повсеместные вооружённые конфликты, чуть не воспламенившие все материки, привычный миропорядок развалился вместе с нефтяной и газовой промышленностью. Земля не могла больше давать сырье, что держало столпы экономических гигантов, а вследствие краха экономики эти колоссы, исходя конвульсиями, пали! Неминуемый развал коснулся и одно из величественных государств! Окраинные регионы, ставшие сырьевым придатком, хуже всего перенесли повсеместную инфляцию и непомерные аппетиты лишившегося золотой жилы олигархата, и потому встали на дыбы! Одним из таких субъектов оказалась Карелия, чей поначалу мирный голос не был услышан, даже наоборот, заглушён топотом ботинок карательных батальонов. Во только в том то и бы просчёт федеративного командования, тени былого многонационального государства, ведь человек, равно как и народ, лишённый выбора, оказавшийся прижатый к краю пропасти, будет стоять насмерть!

В годы освободительной войны, переняв успешную тактику партизан стран третьего мира, карельские и финно-угорские бойцы, не имея преимуществ в ставшем заслугой дронов и спутников враждебном небе, изрыли такими вот норами все пространство от Аалтокас (Ладоги) до Онего. Именно неисчислимые ресурсы и силы, брошенные на прокладку подземных коммуникаций, позволяли им без особых трудностей перебрасывать воинские подразделения да резервы между фронтов, зачастую появляясь как снег на голову в неожиданных местах, нанося молниеносные тактические удары, прорезая линии снабжения. Позже бессчётными и запутанными как паутина коммуникациями пользовались для доставки большей части сырья, в основном камня с карьеров, при застройке внешних стен Калевалы, а теперь они оказались частью забыты, став прибежищем крыс и как не странно медведей, расплодившихся равно сохатым и прочей живности за периоды моратория на охоту. «А что, чем не берлога! Главное докопаться и пожалуйте раздольно почивать долгими зимами!» Всего десять процентов подземных коммуникаций, переоборудовав и расширив, ввели в новую систему транспортной сети, остальные, сродни туннелю, по коему кряхтел и стенал пожилой состав стримеров, предали забвению.

Еще пятьдесят лет назад разоренный войной, а до того алчностью, край, больше походящий варварскими вырубками на степь, испепелённый бомбардировками и хим. заражением, ныне был не узнаваем! Сызнова благоухали светлые еловые и сосновые боры, покрыв делянки, возрожденные на завораживающую красу пущи, способные как казалось ширить границы даже по каменистым и скальным взгорьям. Сверкали россыпями бриллиантов бессчётные озёра, прореженные вереницами рек, чье дно вычистили на топляк для производства мебели и прочих материалов.

В послевоенные годы сократив губительное присутствие хомосапиенса до минимума, народ Калевалы и Суоми дал своему краю вновь расцвести колыбелью жизни, будто винясь за грехи предков. Всего девять небольших сестёр мегаполиса-государства Калевалы, не считая редких производственных комплексов, в основном гидропонных ферм и конопляных полей для производства природного сырья, сменившего во множестве отраслей нефтепродукты, да мобильных металлургических предприятий по добыче болотной обогащённой руды, связанных меж собой ветками магнитных плотен-скоростных путей, ныне прореживали ставший вновь диким край!

Десять аркалогий посреди вечнозелёного царства, в коем люди больше не властвовали, оставив напоминанием о себе постепенно стирающиеся порослью дорожные покрытия и медленно обращающиеся садами бетонные могильники городов.

Рывок да скрежет о колёсные пары колодок ознаменовали прибытие! С наипаскуднейшим ворчливым скрежетом отворились по сторонам створы вагонов, явив в непроглядном мраке узловую конечную станцию, сокрытую вуалью тьмы.

– Прибыли! – хлопнула себя по ногам Аги, поднимаясь. – Эйно, на тебе шавка! – под удручённый вздох быка, с тоскою глянувшего сначала на свой пулемёт, после в дальний конец вагона на сложившего тонкие серво-механические лапы под рамой вспомогательного собакоподобного дрона марки «Koirа», нареченного в народе Хаски, первой шмыгнула из вагона их лихая предводительница, взяв с собой два оружейных бокса, накрепко толстыми слоями пластика хранящих тайну экипировки.

Активировавшийся встроенными системами бронежилет Агидель чуть озарился в сочленениях бронированных пластин корпуса парой рыжих светодиодов, а на нагрудной стороне развеяв мрак двумя фонарями.

Следом из вагона подались прочие, предпоследним Рийго, пред пыхтящим весом Эйно, клявшего робототехнику, чьё прямое назначение являлось – о чудо! – транспортировка грузов по пересеченной местности. К встроенным фонарям девушки прибавились ручные, еще больше сократив вязкую власть тьмы, лучами выхватывая из мрака силуэты овальной узловой станции наскоро укреплённых балочной крепью каменистых стен, забитой металлическими контейнерами в несколько этажей, стеллажами рельс, цистернами и старой техникой, в основном гусеничных буровых установок с внушительного вида проходческими щитами, щетинившимися лезвиями, компанию коим составлял длинный хитрый на конструкцию рамы по виду приземистый козловой кран, самоходный рельсоукладчик.

– Так, Ловкач, на тебе электропитание! – раздался в бусине ларингофонной гарнитуры голос атаманши, что указала рукой на дальний конец станции, имея ввиду едва приметную дверь на небольшой обнесённой рабицей пристройке профлиста, к коей тянулись косы кабелей паутиной, расчертившие подземный каземат.

Кивнув и активировав Гекату, порезавшую пространство лазерным целеуказателем, недавний сосед Рийго чуть в приседе двинул по намеченным координатам, настороженно водя по сторонам стволом штурмовой винтовки.

– Позёр! – бросила уже голосом ему вслед девушка, дальше оглядывая станцию в поисках лифтовой шахты или лестницы наружу.

Нашлось и первое, и второе, а чуть погодя и появился свет, неровный, сбоящий, порожденный десятком ламп по балкам, держащим стены.

«Собирались делать развилку!» – ясно дело решил Рийго, оглядывая две только нажатые штольни новых туннелей, в коих встали, замерев стагнацией, две малые гусеничные установки, кажущие из черных зевов только движки и ленточные конвейеры, должные подавать на вывоз размельченную породу.

Небывалое дело, в годы войны нареченные в честь древних шахтеров (Лозознатцами) инженерные группы могли умудряться прокладывать по пятнадцать – двадцать километров путей в день! Настоящий подвиг!

К великой радости Эйно, шахта будто собранного на коленке промышленного лифта функционировала и отряд, наскоро погрузившись в содрогающуюся и не внушающую скрежетом оптимизма кабину, стал подниматься вверх.

Небольшой коридор наскоро отлитых бетоном стен и потолка, сбоящего неровным светом нескольких ламп, бросавших тени на бессчётные ветвящиеся коренья, осилившие не шибко толстый слой раствора. Последней преградой стали рассыпающиеся створы заржавелого люка, на коий навалились разом Аги, Эйно да Ловкач, на силу раздав, обдав отряд супротив сырости подземелья слепящим солнечным светом и пряностью соснового бора – терпким ароматом жизни.

Пред ними раскинулся дремучий вечнозелёный лес, устланный меж корней елей и сосен периною мхов, уже наливающийся гроздьями черники, чередуясь с рыжими шляпками крепеньких подосиновиков.

Аги, оглядевшись, уверенно двинула на шесть часов, вопреки ожиданиям почти беззвучно, будто скользя тихой поступью хищника над хворостом.

Рийго, вобрав полным вздохом грудь, затворив глаза, проникся восхитительным моментом, развеянным чередою звуковых сигналов от активации дрона Хаски, принявшего на раму большую часть снаряжения. Вернувшись к действительности, оператор вывел поверх мембранного-линзового глазного интерфейса полупрозрачное отображение карты местности, сверяясь с заранее внесёнными координатами да выставляя метки ради предосторожности.

Отряд стримеров спешно двигался через бор, оставляя позади себя вытоптанную тропу, медленно, но верно скрывающуюся поднимающимися мхами. Вокруг них океаном бурлила жизнь, щемя сердце видами иных прореженных ниспадавшими чрез кроны золотистыми лучами солнца теснин или небывалыми формами деревцев, да созвучиями пения птиц с вершин пушистых на хвою ветвей.

К бессчётным белкам, облюбовавшим шершавые корой стволы, двум стеганувшим, и не углядишь, прочь русакам, прибавился на исходе первого часа пути и сохатый, коронованный ветвистыми рогами. Невольно подойдя к небольшой берёзовой рощице, как-то затесавшейся посреди могучего сосняка, Рийго коснулся точёной белёсой красавицы рукой, припомнив строки великого писателя и собирателя карельских рун Элиаса Лённорота.

Что, краса-берёза, плачешь?

Что, зелёная, горюешь?

Не ведут тебя на битву

И к войне не принуждают.

Тихо прошептал Рийго, боясь, кабы не засмеяли остальные, и обомлел, углядев на дальней стороне истинного хозяина рощи. Величественный зверь без всяческой опаски, свистом раздувая большие ноздри, уперся пытливым удивлённым взором на чудных гостей, смотрел как на зверушек из дальнего конца подлеска стройных красавиц, чуть шелестящих зеленеющими листвой челами на ветрах.

От его удивлённого взора у Рийго чуть сдавило душу. Он даже обернулся, чуть замерев от осознания своей чуждости в этом мире.

Они шли чрез благоухающую иван-чаем траву, высотой своей чуть не скрывая с головой, залезая пухом в ноздри. Прорезали старые поля, быть может пажити или покосы, наверное, второе. А юношу не покидало то щемящее нутро чувство! Они были чужими здесь, пять пронизанных хромом и технологиями существ, вопреки природе больше вобрав в себя искусственных составляющих, нежели даров животного мира, так далеко ушедших от всего натурального.

Этот мир мог принять их раньше, когда через поля шествовали бы крепкие юноши в свободных рубахах родового узора, да с плетёнными берестяными кошелями за спиной, и девы в длинных сарафанах льняных с венками ромашек, схвативших длинные косы, не стесняясь клонившие чело благодарностью за щедрые дары матери земли, породившей их, обогревшей и прокормившей. Мог принять только до той поры, покуда своей неуёмной жаждой знаний они не опустошили его, лишив содержимого в неизгладимом устремлении катологизирования и упорядочивания, ради единой цели самовозвеличивания, подъёма на вершину собственной сотворённой пирамиды. Наука дала многое, не меньше прибрав взамен. Физика и химия уничтожила до того безраздельно властвовавших по всему мирозданию богов, изгнав сильно-могучих с небесных чертогов Вальхаллы. Ирия, Шамбалы, Олимпа.

Разорила леса обиталища: эльфов, троллей, хульдр, леших, фавнов и фей. Не встретить внукам народа Суоми и Калевалы боле среди светлых боров и тенистых непролазных пущ златого короля, седобородого Тапио, в честь кого, собственно, и прозывалась в древности дикая вотчина Тапиолла. Не приветит их и его – нет прекрасней – супруга Миэликки леса хозяйка, не приложит слуха к заговорам охотников. Ушли и их дети сын Вирбуса и дочь Тыыникки. Даже Тапиотар (Сосновица) бурых отсо (Медведей) покровительница не приглядит за кудлатыми исполинами. И козней не состроит зловредный Хиити, в своё время обманом испортивший железо, призвав его пускать кровь.

Оставив озёра, реки и моря без наяд, нимф, анчуток, водяных и русалок. Нет, не глянет из непроглядных глубин Ахти, укрывшийся зелёной бородой словно тиной, серебром одеяний неотличимый от бурунов, решая, а не вознаградить ли рыбака косяком рыб или оставить с пустыми руками да съеденной наживою. Всё было в его власти, ведь Ахтола (Море) Его амбар! Знал ли песнопевец, что сгинет та, к кому он сватался рыбацкой сетью, горемычный, исчезнет Велламо. А ей следом и мать воды Ветехинен!

Сотканные пытливыми разумами дисциплины, приручив рабскими кандалами молнию, осветили тьму, лишив манящей таинственности и ужаса, что раньше правили за границами отсветов первых костров. И чем больше разгонял мрак вокруг себя сапиенс, тем сильнее чернела пустота в глубине его души, превратив в существо, ведомое низменными желаниями, чуть не разорившими мир, испепелив Гею атомными ударами. И сейчас, когда цивилизация наконец начала усваивать постыдные уроки минувшего, сам человек оказался негаданно чужим в мире, в коем был зачат, сменив плоть на хром, а душу на разъёмы нейролинка, открывавшим необъятное просторы виртуальной реальности, подменившие живые завораживающие красоты матери земли мертвыми трехмерными виражами!

Все эти чувства и мысли, по всей видимости, промелькнули на лице Рийго, ведь то и дело оборачивающаяся назад Аги, дав команду Ловкачу сменить её в построении, дождалась оператора.

– Чет ты как-то ни весел? Да не дрейфь! Все будет отлично, – чуть толкнула она его плечом своего кибер-протеза, явно заподозрив в испуге пред операцией. – Отыграем, сразу получишь десятку и семь процентов от прибыли с просмотров!

– Да не в том дело! – натянуто улыбнулся юноша, и на неминуемый вопрос чуть помедлил с ответом, по итогу рассказав волнующие его чувства. Вопреки ожиданиям бесноватая атаманша не подняла его умозаключения на смех, а как-то грустно обмолвилась странной фразой: «Если чуткая душа, окрепшая совестью, становиться блажью и потехой,то и жизнь безвозвратно утрачивает свою ценность!»

Первый привал был ближе к полудню, группа расселась на сухом стволе поваленной ветрами сосны. Кто курил, кто кимарил, и только Рийго во всю ползал окорчьмя в отдалении, набивая вакуумный пакет приторной земляникой.

Агидель не сводила с него задумчивого взора, жуя безвкусный энергетический батончик с предельным содержанием клетчатки, аминокислот и протеинов. Чистое здоровье для аугментированных организмов, вещества, расщепленные и переработанные вшитыми в желудок конвекторами энергии, позволяли держать в норме заряд внутренних батарей киберимплантов даже в периоды длительного использования без внешней подзарядки.

– Ты бы ел сразу, так оно полезнее будет! – подала голос девушка, убирая упаковку в один из бессчётных карманов своих обтягивающих штанов.

– Я не себе! – как-то слишком уж счастливо улыбнулся Рийго, выбирая ягодины крупнее, не оставив сомнений в наличии зазнобы.

– И как её зовут? – оглядывая механические фаланги перстов, воплощенных смесью углеволокна и металла со всторенными на тыльной стороне ладони тактильными сенсорными панелями, вскользь поинтересовалась Аги.

– Виви, – отозвался он, герметизируя пакет, схлопнувшийся вакуумом, едва была затворена обертка.

– Как кредиты получишь, кутить начнете? – от этих её слов даже Эйно, прибывающий в блаженной полудрёме, очухался, недоверчиво оглядев предводительницу. Дескать, тебе-то какое дело! Но Агидель так и продолжала, искоса поглядывая на юношу, невозмутимо оглядывать то место, где по физиологии плотской конечности должны были располагаться ногти.

– Не, – присел оператор на ствол рядом с прочими. – Это на лечение и установку на нейроматрицу корректирующих восстановительных нейро-трансмиттеров и калибраторов нейро-пластичности. Я уже давно делал сбережения и вот теперь, как получу за наш стрим, смогу оплатить!

– Ох, еттина мать! Так у твой Виви С.Н.Д. – оживился и Ловкач, алыми огнями оптических линз прожигая Рийго.

Остальные тоже как-то совсем по-иному посмотрели на новенького, взявшегося помочь девушке со столь тяжёлой патологией.

В современном мире, где властвовала повсеместная кибернетическая аугментация и терапия наномашинами, когда любой медикаментозный препарат в считанные секунды отпечатывался на фармацевтических принтерах, мало осталось неизжитых хворей, за малыми исключениями, такими как С.Н.Т. (Синдром Нейронной Дисфункции.) Иными словами, церебральный некроз, неприятие мозгом внедрения нейроматрицы, отторжение с патологическими дисфункциями головного мозга. И если обычные процедуры вживления бионических аугментаций требовали незначительных курсов иммуноблокаторов, то здесь дело обстояло куда хуже. Отторжение нейролинка, уже интегрированного в кору, вызывало серьёзные последствия вплоть до полной потери когнитивных и моторных функций, а восстановление поврежденных некрозом участков вновь воссозданными клетками да структурные модификации коры головного мозга было делом весьма затратным и непростым.

Один из сотен, если не из тысяч, киберхирургов мог провести такую операцию и речь шла отнюдь не о рядовых, едва патентованных частных клиниках, пестрящих неоновыми вывесками на каждом углу во всех секторах Калевалы, а о настоящих респектабельных центрах, напрямую сотрудничающих с корпорациями производителями бионических кибер-имплантатов.

– Ну ладно, неча в душу новенькому лезть! – противореча собственным недавним изысканиям, поднялась Агидель, что-то буркнув про синдром Флорес Найтингейл.

Дальнейший путь по пересеченной местности, завораживающий живописными северными видами, не принёс каких-либо сюрпризов, за исключением разве купания Эйно, в отличии от прочих, легко форсировавших переправу на быстрой поющей каменистыми порогами речушки по бобровой плотине, навернувшегося в поток.