скачать книгу бесплатно
Еще один человек, считающий меня невиновным. И очень важный для меня человек – единственный оставшийся у меня друг. Мое сердце начинает биться спокойнее, руки и голос перестают дрожать.
– Я не знаю, что меня ждет, – продолжаю я. – Мы собираемся на всякий случай посоветоваться с юристом.
– Если понадобится, я готова дать показания и сделать все что потребуется. Я буду чем-то вроде Возражения.
Я невесело смеюсь.
– Думаю, выдвигать протест могут только юристы.
– Мне все равно. Я хочу выразить свое несогласие.
– Да уж. Такова моя замечательная жизнь. Над чем ты работала сегодня?
Она вздыхает.
– Над ноктюрном Шопена, который хочу сыграть на прослушивании в Джуллиарде. Но не исключено, что я передумаю и выберу Дебюсси. Или займусь чем-то совершенно другим.
– Но как же ты можешь не играть Дебюсси, если ты умеешь играть Дебюсси? Ладно тебе.
Она смеется.
– Заткнись.
– А кто твой любимый композитор?
– О, прошу тебя. Почему бы тебе не спросить, какой у меня любимый палец?
– Какой у тебя любимый палец?
– Гмммм. Вообще-то, средний. Средний палец правой руки.
– Теперь понимаешь? Любимый композитор.
– Нет. Это было неудачное сравнение. Кто твой любимый писатель?
– Кормак Маккарти. Это легко.
– Кроумак Маквоти?
– Ой, да ладно тебе.
– Шермак Маккэти?
– Глупости. Перестань. – Невероятно, но ей удалось развеселить меня после столь неудачного дня.
– Кормак звучит как имя инопланетянина.
Она могла бы стать достойным членом Соусной Команды.
– Джесмин тоже звучит как имя инопланетянки.
– Нет, я серьезно. Разве имя Кормак не напоминает тебе марсианское?
– Ладно, немного похоже. И это очень кстати, потому что он с планеты Фантастика. Ты правда ничего о нем не слышала?
– Ничего.
– Ладно, мы это исправим. Как ты относишься к каннибализму?
– Ну, я бы сказала… отрицательно? Категорически отрицательно!
– А как насчет того, чтобы почитать о каннибализме?
– Только если это хорошая история. И если мне понравятся герои.
– Отлично.
Во время нашего разговора я чувствую, как постепенно проходит тяжесть в груди. Словно я лежал под грудой камней и кто-то сбрасывал их с меня один за другим. И с каждым камнем отступала тяжесть.
Мы разговариваем до самого утра. Мне даже приходится поставить телефон на зарядку. К концу разговора мы так сильно устаем и хотим спать, что то и дело окликаем друг друга, пытаясь заполнить паузы между новыми темами. Чтобы убедиться, что на том конце провода кто-то еще есть.
Глава 9
Родители завтракают – пьют кофе и едят хлопья, – когда я вваливаюсь в кухню. Они смотрят на меня так, будто я сообщил им, что у меня есть невидимый друг, который приказывает мне коллекционировать ножи и консервировать мочу в банках.
– Привет, милый, – говорит мама. – Мы слышали, что ты не спал ночью.
Я тру лицо.
– Да. Не мог уснуть.
– Сегодня тебе надо бы отдохнуть, – советует папа. – Скоро начнется учеба, а ты последнее время совсем не спишь. А эта история с судьей Эдвардсом только все усложняет.
– Я сегодня уже не усну. Кроме того, я собираюсь помочь бабушке Блейка прополоть огород и сделать все, что она еще скажет.
Мама протягивает мне миску с хлопьями.
– Ты так и не поговорил с нами о том, что произошло. Прошла неделя после похорон Блейка. Вредно держать все в себе. Если ты не желаешь разговаривать с нами, мы хотим, чтобы ты поговорил с кем-то другим.
– Мы уже обсудили все с Джорджией. Я в порядке.
Папа старается говорить как можно мягче.
– Нет, не в порядке. Люди, у которых все в порядке, не попадают в отделение скорой помощи с приступом панической атаки. – В его голосе слышно огорчение. Я не могу винить его, но иногда он тоже огорчает меня, так что все по справедливости.
– Это случилось всего-то один раз.
– Ты работаешь над чем-нибудь новым? Пишешь рассказы или стихи? – интересуется мама. – Это могло бы помочь.
– Нет.
Я чувствую себя абсолютно обессиленным, и этот вопрос никак не улучшает моего настроения. Возможно, моя муза оказалась в машине вместе с Соусной Командой.
Мы сидим за столом, и я чувствую, как мечутся их мысли в попытках найти выход из трудного положения. Ощущаю, как они подбирают правильные слова. Я хорошо знаю, как меняется аура вокруг людей, которые пытаются найти правильные слова, но у них ничего не получается. Поэтому я быстро ем, не говоря ни слова.
Когда я собираюсь идти чистить зубы, папа говорит:
– Мы тебя любим, Карвер. И нам нелегко смотреть, как ты страдаешь.
– Я знаю, – отвечаю я. – Я тоже люблю вас, ребята. (И если нелегко видеть, как я страдаю, представьте, каково мне испытывать эти страдания).
* * *
– Так, ребята, зацените. Беличье родео, – говорит Блейк.
– Мы что, собираемся скакать верхом на белках? – интересуется Марс.
– Да, будем скакать на белках. Нет, придурки, слушайте, в чем прикол. Вы видите белку у края тропинки и движетесь вперед, чтобы направить ее на тропинку. Затем медленно идете за ней. Не слишком быстро, иначе она сбежит и вы проиграете. Каждый раз, когда она будет пытаться уйти с тропинки, вы стараетесь помешать ей и снова направить ее обратно. Вы должны удержать белку на тропинке в течение восьми секунд. Это – беличье родео.
– Стоило мне испугаться, что ты исчерпал запасы своей деревенской тупости, как ты превзошел самого себя, – иронизирует Марс.
– По крайней мере он не предложил нам поймать и сожрать этих белок, – замечаю я.
– Пока, – уточняет Марс. – Он пока этого не сказал.
– С таким подходом вы не сможете преуспеть в искусстве беличьего родео, – откликается Блейк.
– Послушай, братан, я согласился на арахисовое масло и бананово-молочный коктейль в «Бобби дэйри дип». Но я не подписывался на то, чтобы гоняться за чертовыми белками в последнюю неделю летних каникул.
– Что если твой отец увидит, как ты гоняешься за белками по Сентенниал-парку? – спрашивает Эли.
– Он наверняка сказал бы: «Тергуд, какого хрена ты гоняешься за этими белками? Как эта погоня за белками поможет тебе в учебе? Ты что, хочешь достичь совершенства в искусстве преследования белок? Твой дедушка не для того ходил в военные походы с доктором Кингом, чтобы ты гонялся за белками». – Марс произносит эти слова внушительным, степенным тоном.
Мы разражаемся хохотом, потому что Марс только слегка утрировал манеру своего отца.
Блейк поднимает руку, делая нам знак заткнуться, и осторожно направляется к белке по краю асфальтовой дорожки.
– Итак, начинаем, – шепчет он, доставая свой телефон и включая камеру. Он осторожно загоняет белку на дорожку. Около семи секунд зверушка скачет перед ним. Блейк пресекает каждую попытку белки спрыгнуть с тропинки, пока, в конце концов, ей не удается ускользнуть. Блейк издает стон огорчения, а мы хохочем.
Следующие пятнадцать минут мы все пробуем свои силы в беличьем родео, а Блейк снимает нас на камеру. Никому из нас не повезло, но мы все довольны.
Наконец мы усаживаемся в тени высокого дуба, разгоряченные от послеполуденной жары. Блейк редактирует видео и выкладывает их на своем канале на YouTube. Эли строчит кому-то сообщения. Марс рисует. А я пишу рассказ в своем телефоне.
– Предлагаю ввести новую традицию, – некоторое время спустя говорю я. – В конце каждого лета перед началом занятий берем с собой какую-нибудь вкуснятину из кафе-мороженого, приходим в парк и играем в беличье родео.
Если бы в Соусной Команде существовали официальные должности, то я был бы хранителем священных традиций. Мне нравится концепция, что мы создаем семьи, обладающие всеми чертами наших собственных семей, включая и традиции.
– Традиция столь же важная, как Рождество и День благодарения, – восклицает Марс.
– Но гораздо более веселая, чем Рождество и День благодарения, чувак, – откликается Блейк.
– А как насчет того времени, когда мы будем в колледже? – спрашивает Эли.
– Будем отмечать этот праздник летом, пока мы дома, – отвечаю я.
И так мы проводим время в относительной прохладе густой древесной кроны, отбрасывающей тени на траву. Закатное солнце пурпурным пожаром опаляет листву, цикады неумолчно стрекочут вокруг, и кажется, что Земля дрожит от их пения.
И в душе такое чувство, что ты никогда не будешь одинок.
Что те, кого ты любишь и кто любит тебя, всегда тебя выслушают.
Даже тогда я понимал, каким сокровищем обладаю.
* * *
Когда я звоню в дверь, Нана Бетси открывает не сразу.
– Блэйд? И чем я обязана такой радости?
Прошла неделя после похорон Блейка, и от нее по-прежнему исходит ощущение тяжелой утраты. Взглянув в зеркало, понимаю, что мы с ней выглядим похоже. В доме царит беспорядок, какого я раньше не видел. Лужайка заросла травой.
Я вытаскиваю из заднего кармана брюк рабочие рукавицы отца.
– Вы говорили, что Блейк помогал полоть сорняки, потому что вам трудно это делать. И вот я пришел прополоть сад и помочь еще чем-нибудь.
– О небеса! – Она машет рукой. – Ты не обязан это делать. Я могу позвать какого-нибудь мальчишку-соседа, который сделает это за несколько долларов. Ты проходи. Извини за беспорядок.
– Я должен это сделать. – Я умоляюще смотрю на нее. – Пожалуйста.
Она отвечает мне добрым спокойным взглядом.
– Нет, не надо. – Ее слова звучат одновременно и мягко, и твердо.
– Я должен. – И внезапно мне хочется плакать, поэтому я притворяюсь, что закашлялся, и отвожу глаза в сторону. Меня вдруг охватывает желание рассказать ей о возможном расследовании аварии окружным прокурором. Но я сдерживаюсь. Мысль о том, что она станет думать обо мне как о преступнике, невыносима.
Она дает мне успокоиться и лишь затем отвечает:
– Хорошо. Пойдем во двор. Покажу тебе, что надо делать. А я тем временем съезжу в магазин и куплю все необходимое, чтобы приготовить лимонад и угостить тебя ланчем. Ты заслуживаешь чего-то более вкусного, чем остатки еды недельной давности, с которыми я все никак не справлюсь.
Я не заслуживаю.
– Пожалуйста, не стоит…
– Блэйд, это не обсуждается.
Мы отправляемся на задний двор. Она показывает мне где полоть и дает корзину для спелых помидоров. А затем ведет туда, где хранятся газонокосилка и бензин, объясняет, как ею пользоваться, и уезжает в магазин.
Я берусь за работу. Соленый пот жжет глаза в густой, неподвижной и знойной духоте позднего утра, терпкий аромат помидорных стеблей наполняет мои ноздри. Я растворяюсь в бездумном ритме работы. Забываю о судье Эдвардсе. Об Адейр. Я забываю о Даррене. И об аварии. Возможно, это пригодится мне в будущем, когда я отправлюсь в тюрьму и стану расчищать шоссе в оранжевом полукомбинезоне. Наклоняюсь. Дергаю. Отбрасываю в сторону. Наклоняюсь. Дергаю. Отбрасываю в сторону. Наклоняюсь. Дегаю. Отбрасываю в сторону. Поначалу я работаю в перчатках отца, но вскоре руки так сильно вспотели, что я сдергиваю перчатки и отшвыриваю их в сторону. Ладони становятся коричнево-зелеными от земли и сорняков. Я даже не вижу, как возвращается Нана Бетси.
