Лучший Недостаток

Они сняли общий план возле здания церкви. Поговорили с отцом Ульяны – в кадре никого, кроме него, не было, но вопросы задавал долговязый одноклассник, что повесил на шею Степану специальную петличку. Особой разницы, кто прочитает написанный текст, конечно, не было – и девочка постаралась не думать о том, почему ей вдруг оказалось так неприятно слушать, как кто-то задаёт подготовленные ею вопросы.

В остальном утро складывалось идеально: она сама подбирала ракурсы, умудрилась качественно снять часть службы, удачно отобрала некоторые моменты во время проповеди и даже подсуетилась, чтобы поговорить с несколькими прихожанами, что не отказались дать им небольшое интервью. По её задумке сюжет должен был состоять из трёх частей – классика жанра; но, поскольку угадать мнения людей о сложившейся ситуации было невозможно, Ульяна собиралась записать их слова до мероприятия в церкви, а потом сразу – после. И уже затем – подвести итог. Так сохранялась классическая структура, о которой им рассказывали на мастер-классе в институте у Юльки, когда та смогла организовать им небольшую экскурсию; и этим правилам Ульяна неотступно следовала.

Сама же Юлька выглядела жутко уставшей. И ей, очевидно, было неловко, когда во время проповеди отец Ульяны обратил на неё внимание прихожан – привёл в пример, формулируя свою мысль.

– Кто-то был наказан, – проникновенно сказал Степан. – И долг наш – смириться и принять своё наказание. Может быть, эта кара останется с нами до конца наших дней. Но мы не смеем впадать в уныние, ибо оно – один из тяжких грехов. Конечно, минуты слабости присущи человеку – но стоит помнить, что Господь не просто покарал нас безо всяких объяснений. Каждому стоит обратить свой взор на свои грехи. Понять, что и почему с ним произошло. Много ли злых сплетен передали те, чьи рты превратились в клювы, а языки – в жала? Много ли мы копили и прятали от других, уступая своей жадности – за что поплатились щеками, будто у хомяка? Не были ли мы излишне привержены культу удовольствий, не создали ли идола из пищи и богатств? Это тяжёлый путь, но каждый из нас теперь обязан его пройти. У нас нет иного выхода – зато есть опора и поддержка. Мысли о тех, кто оказался вознаграждён. Это тоже испытание: вместо зависти и злобы мы должны очистить свои души и обратиться к вознаграждённым, как к учителям и наставникам, – мужчина умолк на мгновение, остановил свой взгляд на Юльке.

Ульяна видела, как старшая сестра неуютно поёжилась, нервно огляделась. Слева и справа от неё стояли Костя и Захар – сейчас, без тёмной маски, девочка смогла его узнать. Скорее по взгляду и манере держаться, потому что на прежнего себя парень был мало похож. Парни, правда, стояли от своей подруги слишком далеко, потому что даже со сложенными крыльями она занимала довольно много места.

Разумеется, прихожане проследили за взглядом священника. Вокруг Юльки и так было пустое пространство, словно особая аура – наверное, люди просто опасались случайно получить по лицу мощным крылом. А может, кто-то не приближался из особых религиозных чувств – конечно, девушка теперь выглядела как по-настоящему сверхъестественное существо. Ульяну, в самом деле, удивляло, как сестра вообще стоит; казалось, эти крылья должны были просто перевесить её, уронить на спину и заставить беспомощно барахтаться, будто жука, неспособного перевернуться на живот.

Но в том и была вся Юлька – если она что-то делала, то так, чтобы все задавались вопросом, как ей это вообще удаётся. И никак иначе.

Сейчас же ей было неуютно от десятков устремлённых на неё взглядов. Приподняв крылья, Юлька крепче прижала их к плечам и спине, будто желая спрятаться, хоть это очевидно было бесполезно – лишь привлекло больше внимания. Степан снова заговорил, но люди далеко не сразу оторвали от неё взгляды – да и последующая речь, в общем-то, определённо касалась новоиспечённого «ангела». Ульяна видела, как Костя огляделся, как что-то шепнул на ухо Захару. Тот качнул головой, развернулся и куда-то пошёл. Девочка почувствовала, что кто-то тянет её за рукав. Она вопросительно посмотрела на одноклассника с хохолком; тот молча ткнул пальцем в крупную фигуру Захара, который осторожно пробивался куда-то к служебному помещению.

Ульяна нахмурилась. Покачала головой, но одноклассник продолжал настойчиво тянуть её за руку, делал страшные глаза – пришлось уступить и быстро проследовать за Захаром. Парень не видел, что его снимают; добравшись до пожилой женщины, что давно работала в церкви, он шёпотом обратился к ней. Указал в ту сторону, где оставались Юлька с Костей. Та едва заметно кивнула, куда-то отошла; потом вернулась, передала Захару маленькую скамейку. Похоже, парней беспокоило, что их подруге слишком тяжело так долго стоять – Ульяна рассеянно улыбнулась, подумав, что одноклассник сообразил, что происходит, гораздо раньше неё.

По крайней мере, тогда ей так показалось.

У них не было заранее подготовленного текста для заключительного отрывка. Они договорились, что составят его на ходу, сделав выводы после того, как выслушают всех, с кем удастся поговорить. Была лишь общая канва, структура, о чём стоит сказать: ситуация в городе, состояние людей, их мнения о случившемся, общие итоги.

И Ульяна не претендовала на то, чтобы полностью написать ещё и этот текст. Девочка не хотела, чтобы одноклассникам показалось, будто она из кожи вон лезет, чтобы целиком проконтролировать свой первый сюжет; в конце концов, мальчики могли и вовсе не помнить о том, что он для неё и правда был первым. Если она покажет им своё доверие, уступит эту финальную часть, может, они почувствуют, что Ульяна – отличный напарник? Может, начнут к ней прислушиваться и примут ещё какую-нибудь идею?

Так что после окончания проповеди и съёмки ещё двух коротких интервью, девочка занялась просмотром готового материала, пока ребята быстро набрасывали текст. Уже на месте им показалось неплохой идеей показать одного из них в кадре: устроить этакое торжество принятия собственных изъянов – или даров, как посмотреть, – и подвести итог лицом к лицу со зрителем.

Ульяна подобрала отличную точку у ворот, откуда было видно покидающих церковь людей. Установила камеру на штатив. Сама себе напомнила умерить пыл и не размахивать так яростно своим хвостом – чтоб никто не подумал ничего лишнего. Удостоверилась, что её одноклассник целиком помещается в кадр со своим смешным разноцветным хохолком.

И почувствовала, как холод пробегает по её позвоночнику до самого кончика хвоста, когда встретилась взглядом с Захаром, который определённо услышал, как Макс бодро и громко говорит:

– Конечно, со стороны всегда лучше видно чужие изъяны. В том и заключается мысль отца Стефана: он уверен, что лишь вместе мы сможем наконец помочь тем, кто уже не способен прятать свои худшие стороны от мира. Помочь, как говорится, свиньям вместо грязи посмотреть на небо – в прямом и переносном смысле, – парень весело подмигнул в камеру, профессионально выждал мгновение и взглянул поверх неё на Ульяну, – вставишь там того хрюнделя? Ну, мясокомбинат с лавочкой? Я тебе показывал…

– Повтори? – раздался сбоку возмущённый голос. Девочка вздрогнула, зачем-то стиснула в руках штатив и камеру. Она совершенно растерялась от такой грубости; ещё и потому, что Захар, стоящий у ворот, явно понял, что речь шла о нём. Ей никак не удавалось оформить свою мысль в слова – но, похоже, с этим пока можно было повременить, потому что буквально в двух шагах от них стояла Юлька.

Хмурая и недовольная. Ей бы ещё карающий меч в руки – и воистину суровый небесный воин.

– Что? – хмыкнул парень. Правда, уже далеко не так уверенно и весело, как мгновением раньше – Юльку он знал, она постоянно приходила к ним в школу на практику. И именно на неё руководительница часто скидывала разные проекты; так что работать им вместе тоже приходилось.

– Повтори, что сказал, – раздельно, чеканя каждое слово, потребовала она. Одноклассник Ульяны нервно облизнул губы. – Что? Язык в одном месте застрял? Можешь только за спиной о людях гадости говорить?

Ульяна ощутила: сейчас случится что-то нехорошее. После майских праздников сестра должна была прийти к ним в школу на последнюю, преддипломную практику; конечно же, учительница её уже ждала. Безотказная и ответственная практикантка была для Олеси Мироновны спасением: проверяла по сто-двести тетрадок в день, помогала с проведением мероприятий, занималась пробниками и практически целиком брала на себя всю скучную работу, типа составления табличек летней занятости. Словом, избавляла руководительницу от лишней головной боли. И это кроме того, что Юлька училась у неё с пятого класса и в своё время ежегодно приносила грамоты с региональных олимпиад по её предметам. Так что отношения у них были неплохие – это всем было известно. И все прекрасно понимали, что ссориться с Юлией Николаевной не стоило.

Вот только кто же знал – кроме Ульяны, конечно, – что упомянутый «хрюндель» окажется лучшим другом этой самой Юлии Николаевны?

Девочка часто заморгала. Ей срочно нужно было что-то предпринять, чтобы не раздувать конфликт. Юлька не была «стукачом» и могла закрыть глаза на мелкие промашки: завысить оценку, разрешить исправить ответ в тесте, который только что был написан, пока учительница не смотрит. Позволяла присылать заметки на проверку в соцсетях, а не неудобным файлом по почте. Она была этаким связующим звеном между мирами учителей и учеников – и «своя», и «чужая», – и с ней в принципе было сложно испортить отношения. Но вот сейчас это представлялось вполне возможным. Потому что одноклассник Ульяны действительно позволил себе лишнее – она и сама бы сделала ему замечание, не окажись рядом сестра.