Эффект плетеного чертика

– Ловись, рыбка, большая и маленькая, – не переставала веселиться Светочка, – Папа, а червяки не задохнутся в воде? Может, хлебушком покормим рыбку?

Сергей подумал, что, издавая такой шум они, наверное, так и ни одной рыбы не поймают, но ничего дочери, конечно, не сказал. Он посмотрел на нее. Светочка стояла в нескольких метрах от берега мелкой речушки и иногда бросала корки хлеба в воду, которые с удовольствием клевали мальки. Он пытался разглядеть лицо Светы, но солнце, которое, несмотря на то, что клонилось к закату, светило все еще ярко и прямо в глаза Сергею. Девочка смотрела на своего отца, но он не видел ее глаз, не мог разглядеть щек, носика, губ.

– Света, подойди, дочка, – забеспокоился Сергей.

Но девочка продолжала веселиться и вдруг побежала от воды в сторону поля.

– Мама, мама, мы рыбку почти поймали, а она убежала от нас обратно в воду.

Сергей стал искать глазами жену, но увидел лишь женский силуэт в десятке метров от себя. Опять же противное солнце слепило в глаза и решительно возражало против любых детальных просмотров.

– Дочь, вернись, – крикнул что есть сил Осинов.

Но вместо ответа вдруг мигом солнце скрылось за неведомо откуда забежавшими тучами, завыл ветер. За считанные секунды начался настоящий ураган с сильным ливнем. Теперь Сергей не мог видеть свою дочь и жену, между ними стояла стена ливня.

– Неееет, – что есть силы крикнул он….

– Сергей Николаевич, с Вами все в порядке?

На Сергея сверху смотрело лицо Галины – младшего научного сотрудника лаборатории, в которой работал Сергей. «Господи, значит это сон про ливень», – он с облегчением вздохнул.

Взгляд Сергея снова устремился на Галину. Ура! Он смог! Невероятно, как это случилось, но он смог! Он вернулся и вот перед ним его старые знакомые, с которыми он работал. Сергея охватило желание обнять коллегу, но пошевелиться он не мог.

Сергей сделал попытку осмотреться по сторонам. Взгляд его упирался в белоснежный потолок. Данная информация никакой отгадки не принесла. По-прежнему было непонятно, где он конкретно и почему он не может пошевелиться.

– Галочка, где я?

– Сергей Николаевич, Вы в НИИ, тут на Большой Черемушкинской, только в больничном боксе. Электрический разряд, или что-то там, не знаю точно… – Галочка явно подбирала слова, боясь сказать что-то лишнее, – в общем, Вы потеряли создание и Вас перенесли сюда. Вам уже ничего не угрожает, все проверено, вы скоро встанете на ноги. А ремни, так это только для Вашей собственной безопасности.

И только тут Сергей смог увидеть, что ноги, руки, грудь поверх простыни перевязаны к кровати ремнями, не давая ему двигаться.

– Развяжи ремни, Галочка, – послышался знакомый голос Семена Карловича, – давайте, Сергей Николаевич, поговорим. Если Вы конечно в состоянии.

– Лучше сегодня без стрессовых нагрузок, – настаивала Галочка, ловко разматывая ремни, и вот Сергей мог уже сесть на кровать. Напротив, за стул, присел и Скилович.

– Много мы, Сергей Николаевич, ужасных дел могли натворить. Рано еще было проводить испытания на людях.

– Да что Вы, все получилось. Получилось даже лучше, чем мы предполагали. Перемещение возможно и оно возможно не только виртуально, но и реально! – при последних словах Сергей не узнал свой собственный голос.

Сергей давно был знаком со Скиловичем и видел его в разном расположении, но такого удивления он не видел никогда. Скилович чуть не упал со стула, у него перехватило дыхание, заставившее его выпить воды прямо из графина, стоявшего на столике рядом с кроватью Осинова.

– Что Вы такое говорите?

– Перемещение удалось, – заливался в восторге Осинов, – я попал прямо в 1962 год! В 31 мая 1962 года! Понимаете! Газеты, люди, одежды, деньги у меня были, плакат Хрущева…

– Стойте, стойте, – изменился вдруг в лице Скилович, – Как это попал в 1962 год? Сергей, Вы себя хорошо чувствуете? – наклонился к нему Семен Карлович.

Пока Сергей пытался найти слова, чтобы описать свое путешествие и главное доказать, что все так и было, в комнату зашли Алексей Лазарев и Максим Масленко.

– Ну вот, я предупреждал, что что-то плохое может случиться, – противным занудным голосом, едва переступив порог, сказал Лазарев.

– Здорово, Серега, – подхватил Максим, – ты как себя чувствуешь?

– Наверняка без последствий не обойдется, – продолжил Лазарев.

Осинов обомлел.

– Алексей, ты белены объелся? Откуда столько трагизма? Я в порядке. Слышишь, со мной все в порядке! А вот что с тобой?

Но нет, Лазарев и не думал возвращаться к оптимистичным ноткам в голосе, выглядел угрюмым и невеселым.

– Сергей Николаевич, Вы ничего не перепутали? «Попал в 1962 год». Что это значит? – ровным, но чуть нервным голосом спросил Скилович.

– Как что значит? Наши эксперименты с хроновизором увенчались небывалым успехом. Перемещение получилось, и я попал далеко в прошлое, как и хотели, переместился почти на 60 лет назад, в 1962 год.

– Переместился на 60 лет назад? – тихим голосом уточнил Масленко.

– Назад в 1962 год? – почему-то еще раз спросил Лазарев, – Ну я так и знал, что-то да и вышло из-под контроля.

– Вы что, ребята, не верите мне? Эксперимент удался! Я вам заявляю – эксперимент удался лучше, чем мы планировали. Перемещение возможно!

– Стоп, стоп, Сергей Николаевич. Мы же ученые, а не на базаре. Не нервничайте. Мы все это обсудим и дадим научное обоснование, – успокоил Сергея Скилович, переглянувшись с Масленко и Лазаревым, – тут не место «верим или не верим», только строгий научный подход. Расскажите с самого начала, что Вы помните.

– Мы вчетвером находились в лаборатории, решили продолжить испытание на человеке, то есть на мне, так? – слегка раздраженным голосом начал Осинов.

– Так, – спокойно согласился Скилович, – продолжайте.

– Масленко не хотел проводить испытания, опасаясь поломки из-за грозы, но Лазарев успокоил нас всех, как всегда вселяя оптимизм. Было?

– Было, – снова согласился Скилович.

– Только ты меня с этим занудой не путай, ладно? – указывая на Лазарева, сбоку сказал Масленко.

Осинов почувствовал, что теряет нить разговора, беспокойство нарастало в нем как снежный ком, но он сделал над собой усилие и продолжил.

– Потом Лазарев завел хроновизор, поток энергии направился с помощью шлема на моей голове для синтеза моих собственных электромагнитных волн с теми, которые должен уловить и декодировать хроновизор. Все получилось! Понимаете? Потом какой-то коридор, нет, даже не коридор, а колодец… а после я ничего не помню. Спустя, не знаю какое время, я проснулся в больнице, но в 1962 году. Там газета была. Свежая! От 31 мая 1962 года. И на улице, машины, люди, одежды. Сейчас все, конечно, сумбурно, но я напишу подробно, как и что…

– Так, – Скилович отсек жестом Лазарева и Масленко от вопросов, – Значит попали в прошлое? Как вернулись?

– Так же, как и попал. С помощью хроновизора. В этой же лаборатории, только 60 лет назад. Уже тогда проводились опыты с хроновизором, видимо, материя запомнила мой электромагнитный код, поэтому я и вернулся в мой родной 2020 год.

– Решаю так, – вдруг строго сказал Семен Карлович, – Вы, Сергей Николаевич, пережили много неприятных моментов из-за этих испытаний, – а потом, вдруг, перешел чуть не на шепот, – все таки зря начали на людях, рано. Но, взяв себя в руки, продолжил спокойным прежним голом: – Еще неизвестно, какое влияние могло оказать эти перепады энергии на человеческий мозг. Напишите подробно все, что Вам довелось испытать и Ваши соображения о сим научном обосновании. А пока отдыхать! Рекомендую принять успокоительное, а может, и снотворное.

– Семен Карлович, я дома месяца два не был, по жене и дочери соскучился, Может я домой поеду, ну хоть на один денек? – взмолился Осинов.

– Об этом не может быть и речи. Сначала отдохните, наши врачи Вас еще раз проверят подробнее. Потом напишите в докладной записке все, что нам требуется знать, а потом уж и домой, голубчик.

– Ну, дайте хотя бы мобильный позвонить жене, – без особой надежды попросил Сергей, – а кроме того, писать докладную на чем? Мне принесут мой ноутбук?

Скилович едва кивнул, после чего догнал уже в дверях Масленко и Лазарева и вместе с ними вышел из помещения.

Сергей не услышал, как Скилович, выйдя в коридор, сурово приказал Галочке: «Выходить из бокса не давать! Дверь запирать! За Осинова отвечаете головой! Понятно?».

-8-

Когда коллеги ушли, Сергей начал было возмущаться вслух, хотел даже потребовать выпустить его из бокса, но вдруг подумал, что Скилович прав. Ведь на самом деле Сергею за последние сутки выпали такие испытания, что иному человеку за всю жизнь не прочувствовать. К тому же, действительно, еще неизвестно, какие последствия будут от всех этих перемещений, воздействия электромагнитного излучения на головной мозг. Еще не хватало, чтобы случился инсульт или что-то подобное. «Ладно», – окончательно успокоился Сергей. – «Может и к лучшему один-два дня провести подробное медицинское обследование». Да вопросов к нему с научной стороны будет наверняка полно.

С этими мыслями Сергей спокойно уснул.

Проснувшись, Сергей увидел на столике в больничном боксе аппетитный борщ, макароны с котлетой, овощным салатом, бородинским хлебом и чаем. С удовольствием истребив пищу, Осинов перешел за удобный письменный стол и начал подробно писать на представленной для него толстой тетради.

Сергей писал не спеша, понимая, что нельзя пропустить ни одной детали. Шутка ли? Путешествие в прошлое! Он подробно написал про больницу, как он сбежал из нее, про гуляние по аллее, по улице, написал даже про автомат с газировкой. И вот когда его повествование подошло к моменту встречи с Кривцовым, он снова вспомнил о трагедии. А ведь авария почти вылетела у него из головы. Вот ведь как устроен человеческий мозг! Все плохое на бессознательном уровне забывается. Но сейчас Сергей помнил все, в мельчайших подробностях, помнил про разговоры с Кривцовым, как они неслись по улицам Москвы на его новой Волге, помнил и про аварию, момент столкновения, скорую помощь и бездыханное тело Николая….

Размышления над тем как написать про Кривцова прервали вошедшие в комнату двое людей. Вместе со Скиловичем вошел ранее неизвестный Осинову мужчина. Он был одет в темный костюм, но выправка была военная. «Наверняка из спецслужб. Ну, понятно», – подумал он, «Все-таки такой прорыв в науке, конечно дело засекретят, а его предупредят о неразглашении».

– Вот все что успел написать, – сказал Осинов, протягивая Скиловичу свои записи.

Но тетрадь уверенно забрал незнакомый мужчина, открыв ее, оценил число исписанных страниц, после чего поздоровался, протянув руку.

– Майор Синицын, добрый день.

– Вы из ФСБ? – спросил Осинов.

– Почему же из ФСБ, – явно смутился Синицын, я из….Впрочем, неважно. Мне поручено сопровождать ваше дело, поэтому я буду Вам задавать разные вопросы, а Вы постарайтесь отвечать на них с максимальной точностью. А пока, позвольте нам ознакомиться с Вашими записями.

– Мне нечего скрывать, – спокойно ответил Осинов.

Скилович и Синицин читали тетрадь Сергея, как студенты, готовящиеся к экзамену, наконец-то отыскавшие заветный конспект с лекциями по сопромату.

– Может просто травма? – тихо спросил Скиловича майор.

– Никаких патологий в физическом смысле не нашли, – также тихо ответил Скилович.

– А как Вы вернулись обратно? – спросил майор.

– Я уже рассказывал. Так же как и в первый раз. С помощью хроновизора. Видимо, мой уникальный код электромагнитного импульса сам запомнил, что ли… путь во времени через материю. Подробности нам еще предстоит изучить. Но ведь я как-то вернулся домой. Я то здесь!

– Вы какого года рождения, Сергей Николаевич? – вдруг спросил Синицын.

– 1990-го.

– Врешь! – вдруг неожиданно выпалил майор.

– С чего мне врать, – почему-то совсем не обиделся Осинов,

– Вы родились в Советском союзе? За границей бывали? – адресовал свой вопрос Осинову майор и тут же, не дожидаясь ответа, повернулся к Скиловичу? – Может диссидент?

– Я родился как раз на рубеже падения Советского Союза и образования Российской Федерации. Пару раз был в Турции, а что? У вас есть мое личное дело, там все данные имеются.

– В прошлый раз, когда мы уходили, Вы попросили меня дать Вам мобильник и ноутбук. Ваш ноутбук. Зачем? – вступил в разговор Скилович.

– Мобильник – чтобы позвонить жене, – очень соскучился и она наверняка волнуется, уже несколько дней никаких вестей от меня. А ноутбук для того, чтобы набрать текст для доклада.

– Кого набрать? – непонимающим голосом произнес майор.

– Ну текст! Чтобы не от руки писать. На компьютере быстрее.

– Ааа! На компьютере, – понимающе кивнул майор, – ну тогда понятно.

– Семен Карлович, доклад я почти написал и от руки, а на счет телефона? Дайте мне позвонить жене, что за гестапо? Еще несколько дней назад я был вам просто коллегой, вчера – Колумбом современной науки, а сегодня я пленник! – перестал скрывать возмущение Сергей.

– Сергей Николаевич, прошу Вас, поймите меня, – почти умоляющим голосом сказал Скилович. Надо заметить, что такой тон совсем был ему не свойственен, – Вы никакой не пленник, но должны понимать, что выходить за пределы Института Вам ну никак невозможно. Вы же знаете, Институт имеет секретный статус и все звонки только из кабинета директора. По телефону я позволить Вам говорить не могу, потому что не понятно, как отреагируют на Ваши слова на том конце провода.

Реакция Осинова не заставила себя долго ждать. Сергей выдавил из себя какой-то нечленораздельный звук, собираясь выдать целую тираду ругательств, но только успел открыть рот, как майор продемонстрировал чудеса сноровки:

– Встречу с женой мы Вам обеспечим. Она сама придет сюда. Завтра.

А затем добавил уже не торопясь, – Вы можете встретиться в стенах Института, но, учтите, Вы не имеете право рассказывать ей об эксперименте, о путешествии во времени и все прочее. Вам понятно? Это, как Вы понимаете, государственная тайна! Свое отсутствие долгое время объясните сложностью и интенсивностью лабораторных исследований.

Осинов спокойно кивнул. Но майор, кажется, и не ожидал от него никакой реакции, он спокойно продолжал.

– Ваши ожидания от увиденного в прошлом, то есть в 1962 года совпали с воспоминаниями об эпохе?

– Ну конечно, я жизнь в СССР совсем не помню, я родился много позже, поэтому очутиться в этой эпохе было так волнительно, так интересно, познавательно и очень полезно!

– Ну и что же полезного Вы извлекли для себя из 1962 года?

Вопрос застал Сергея врасплох. Несмотря на то, что он только что сам констатировал об этом, но задумался впервые. На самом деле верный вопрос, который должен был задать себе ученый.

– Наверное, люди. Поведение людей, отношение к происходящему, друг к другу. Сейчас, в наше время не так. Мы все время куда-то носимся, бежим, опаздываем, хотим постоянно заработать все больше и больше денег, а друг о друге забываем. Вот Вы, например, когда в последний раз вот так просто, сидели верхом на гранитном парапете с кефиром и докторской колбасой? Развалили все, связи между людьми, между народами. Где теперь СССР? Поразбежались республики по разным углам. А знаете почему?

– Очень хотелось бы узнать, – с невозмутимостью ответил майор Синицын.

– Я думаю, что главная причина не экономическая и даже не политическая, главное – ослабление идеологической работы в СССР. На это меня, кстати, та студентка у аппарата с газировкой натолкнула. Сначала я вроде как над ней немного посмеивался, а теперь думаю, что в целом она права, а не тот мальчишка…ну я же писал об этом.

Скилович недоверчиво кивнул.

– Да вы конечно и сами все это знаете, но я все же скажу, поскольку видел наглядно разницу и видел ее только что, прямо вчера. В этих самых 80-х годах темпы и масштабы идеологической работы в СССР сильно снизились, всем стало пофиг на все то хорошее, что воспитывала в молодежи советская система. А ведь много, очень много и хорошего было! Известно, что сильным стало падение авторитета Комсомола. Исключение из его рядов уже никого не пугало. Да и из КПСС то никого уже не пугало исключение! Вы, конечно, помните, что в Комсомол и вступать-то никто не хотел. Образовался идеологический вакуум.

Сергей так быстро говорил свою речь, что даже запыхался. Настало время сделать несколько ровных глотков воздуха, ну заодно и немного воды. Настала неловкая пауза, когда никто не смел произнести хоть слово. Скилович и майор смотрели на Осинова, словно ждали продолжения монолога от актера, пламенно играющего Гамлета.

– На чем я остановился? – осушив стакан воды, спросил Сергей.

– На вакууме, – подсказал ему Синицын.

– Да, именно. Уж нам-то, физикам хорошо известно, что вакуум может быть только в космосе или в лаборатории, но в обществе он быстро заполнится, что и произошло.

– И чем же он заполнился?

Осинову показалось, что вопрос майора прозвучал с издевкой. Ну, если не понимаешь ничего в физике и психологии, то зачем работать в спецслужбах?

– Место коммунистической идеологии быстро заняли западные ценности. Ну, конечно не все плохо на западе, но в целом это не правильный путь для развития нашего человека! Не тот путь для воспитания молодежи. Мне кажется, что нужно было крепче стоять на своем, не проиграли бы и холодную войну. Американцы просто перестали нас бояться. Вот, например, Карибский кризис! Кстати, в то время, куда я переместился, этот конфликт еще на наступил.

– Не знал, что Вы увлекаетесь политикой, Сергей Николаевич! Раньше Вы на дух не переваривали любые разговоры про политику, – с задумчивостью проговорил Скилович, – так что Вы думаете про Карибский кризис?

– Забавно, что до него чуть менее полугода. Вернее интересно, забавного тут ничего нет, чуть ядерную войну не устроили, еще бы немного и с Кубы на Америку ракеты полетели бы. Но в целом все правильно, напугали их хорошенько.

– Все очень и очень интересно. Вы просто находка для нас, – улыбаясь паучьей улыбкой, проговорил майор.

Разговор прервала Галочка – пока Осинов не выписан из больничной палаты, она тут главная. Пришлось гостям покинуть палату, но, уходя, Скилович дал указание Осинову дописать все его путешествие до самого конца максимально подробно.

– 9 –

– Мы берем дело под свой контроль, Семен Карлович, – сказал тихо, но невозмутимо майор Синицин, когда они остались одни в кабинете Скиловича.

– Вы же понимаете, что вопрос науки не терпит дилетантства! – возмутился Скилович, – Я чувствую, что Осинов ничего не сочиняет. Природу его рассуждений еще предстоит изучить.

– Да, он говорит о таких вещах! – глаза Синицына чуть не вылетели из орбит, – такое невозможно выдумать ни трезвому, ни пьяному, ни сумасшедшему, ни кому-то еще. Я должен все понять: как и почему? Нужно продолжить самое внимательное наблюдение, ни в коем случае не выказывая недоверие ему.

– Ну, хорошо, – согласился Скилович, – наблюдение на самом деле единственно безопасное действие. Знаете что, Виктор Иванович, Осинов наверняка прав в одном! Я еще не уверен точно…в общем, есть у меня гипотеза как все этого возможно и …

– В чем же он прав?

– Перемещения во времени возможны!

-10-

Сергей, почему-то воодушевленный итогами разговора, старательно, не торопясь записывал в тетрадь все, что происходило с ним в прошлом. Правда, про Кривцова подробно писать не хотелось, снова будоражить пережитые эмоции сил не нашлось. Убедив себя, что это не так важно для науки, Сергей вскользь обошел тему Кривцова, скрыв факт аварии.

Дописав свой доклад до конца, Осинов с удовольствием прилег на кровать, решив начать думать, что же будет дальше? Не дав своим размышлениям развиться во что-то конкретное, Сергей снова погрузился в сон.

Он снова очутился на берегу какой-то безымянной реки. В камышах доносилось кваканье лягушек настолько пронзительное, как будто главную лягушку–дирижера только что съела цапля и остальные лягушки принялись квакать с усиленной противностью «кто куда». Сергей сидел на траве, под ивой, а рядом с ним на розовой скатерти лежали какие-то фрукты, виноград, бутылка без этикетки. Что в ней? Так это вино! Видимо, Сергей застал себя во сне как раз на пикнике. А вот и жена. Виктория лежала рядом на спине, так что Сергей мог видеть только ее профиль. Она рассматривала каких-то птичек на иве и улыбалась. Никак не получалось разглядеть ее лицо – солнечные лучи, пробиваясь через ветки дерева, играли бликами на чудесном личике Вики. Светлые длинные волосы прикрывали плечи. Глаза! Какие у нее глаза? Сергей вдруг понял, что очень давно не смотрел в эти чудесные глаза. Он хотел протянуть руку, чтобы дотронуться до волос, но Вика сама приподнялась и, размахнувшись, весело бросила какой-то камешек в воду. И вот, наконец-то, Вика повернулась к мужу, но он снова не разглядел ее лица – в пространство между ними ветер отогнул противную ветку ивы. И, что бы Сергей ни делал с этой веткой, она упрямо не желала возвращаться в свое естественное положение. Лицо Виктории оставалось недосягаемым, она сама смеялась, пробуя виноград, и явно получала удовольствие от пикника.

Отчаяние заставило Сергея проснуться. Он все еще находился в своей палате. Тоска по жене заставила его взглянуть в окно. У палаты была два окна, оба выходили в сад Института. Уличные фонари уже зажглись только около стен Института, поэтому в саду вовсю гуляли сумерки. Вид был живописен, но абсолютно неинформативен – там ничего никогда не менялось. «Идеальное место для побега», – подумал Сергей, любуясь видом сада из темной комнаты на втором этаже, но в этот момент дверь снова открылась.

В комнату вбежала длинноволосая девушка, которая с порога, едва не плача, почти шепотом: «Сережа! Я думала, что-то случилось, родной».

– Вика? – выдавил из себя Осинов. Из головы все еще не выветрился недавний сон. Он также как и во сне пытался разглядеть ее лицо, но в комнате было почти темно, лишь свет уличных фонарей скупо проникал вовнутрь.

Но аромат духов Виктории напомнил о былых ощущениях близости с женой. Она уже подбежала к нему, бросилась к нему в объятия и страстно поцеловала в губы. «Ничего не говори, родной», – шептала Вика, – «молчи». Она продолжала целовать его, не давая опомниться или сказать хотя бы слово.

Мысли в голове Сергея кружились хороводом. Наконец-то его любимая Вика, она тут, она рядом, она целует его. Он так давно не видел жену, что забыл вкус ее губ. Она стала другой, совсем другой. Вот что делает с людьми расставание на долгое время.

– Подожди, любимая, – сделал над собой усилие Сергей, – я хочу посмотреть на тебя, я соскучился.

– Я тоже безумно соскучилась, – шептала Вика, не давая ему вырваться из ее объятий.

– Какая же ты страстная! Раньше такого безумства между нами не было! – Сергей быстрым движением резко, но нежно отодвинул Викторию в сторону от себя и направился к выключателю, – подожди, я включу свет, хочу наконец-то насмотреться на тебя.

– Не включай, – закричала Вика, но было поздно, комната залилась ярким электрическим светом…

– Кто ты? – тихо спросил Сергей, глядя прямо в карие бездонные глаза девушки. – Ты не Вика!

– А кто же я, – смутилась Вика, – Сережа, ты чего?

Девушка явно смутилась повороту событий, ее лицо, заплаканное от долгих переживаний, еще 10 секунд назад светилось счастьем и страстью, а теперь наполнилось тревогой и недоумением.

– Ты не Вика, ты не моя жена, кто ты? – Сергей уже был в ярости. Зачем его дурачат, что вообще происходит! Да, он давно – несколько месяцев, не видел свою супругу, и, почем-то в последнее время никак не мог воспроизвести ее лицо ни в своей памяти, ни во сне. Но сидящая напротив женщина, называющая себя Викой, не была его женой.

Тем временем, девушка заплакала.

– Что ты творишь, Сережа? Что с тобой сделали в этом Институте? Значит я не твоя жена? – она быстро порылась в своей сумочке, достала небольшой полукруглый кошелек и вынула из него небольшую фотокарточку, на которой изображены двое молодоженов. Сомнений не было – это Сергей и стоящая рядом с ним плачущая Вика, только чуть моложе, очень красивая, одетая в белое свадебное платье. Сергей отлично помнил это платье, оно по-своему уникальное, потому что местами вышивалось самой Викой. Именно в таком платье за него выходила замуж ЕГО Вика!

– Ты помнишь это платье, я его сама вышивала! – глотая слезы, спросила девушка, а затем добавила, – хорошо, что Светочку с собой не взяла.

– Светочка, – как будто пробудился Осинов, – как она?

– С ней все хорошо, скучает о папе. Только вот что с тобой?

Осинов не мог больше видеть эти страдания. Он почувствовал, что сходит с ума. Как такое возможно? Что с ним сделал этот проклятый хроновизор, что он перестал узнавать собственную жену. Не зная, что думать, он обнял плачущую женщину, инстинктивно прижал ее к себе.