Шепот волн

Фел взглянула на палубы, где пассажиры плескались в бассейне, дети катались с горок. Никто не чувствовал себя одиноко или несчастно. Только Фелисию накрыло это чувство с головой. Хотелось развернуть лайнер в обратную сторону. Хотелось сбежать и вернуться в Де-Мойн, где знакома каждая улица. Связано ли это как-то с матерью и с тем, что она нашлась? Фел не знала. Но остро ощущала, что при мыслях об Улле ее душа леденеет и покрывается трещинами. Она замерзает.

А потом начинает таять.

Телефон в кармане шорт оповестил о новом сообщении. Фел сразу поняла, кто писал и не ошиблась. Вчера она дала свой номер Даниэлю, и теперь дни не обходились без сообщений от него, когда они не виделись, что случалось достаточно редко.

Жду тебя в том самом ресторане.

Тем самым рестораном Дэн называл тот, где отдал Фел заколку. И по счастливой случайности сталкивался не один раз.

– Привет, – стараясь искренне улыбнуться, тихо сказала Фелисия и присела напротив. Дэн уже заказал что-то и оставалось только ждать.

– Привет. Как твоя нога?

– Все уже прошло, не беспокойся, – ответила Фел. Даниэль спрашивал о ней каждую встречу, хотя прошло уже несколько дней, и все зажило. Фелисия постоянно прокручивала в голове тот ливень и теплые руки Дэна, которые крепко держали ее, а потом обматывали ногу бинтом. Признаваясь самой себе, ей была приятна его забота. И это было ужасно плохо для нее.

– Предлагаю поужинать, а потом пойти наверх, – запрокинув руки за затылок, улыбнулся Дэн. Он в последние дни выглядел счастливым, улыбался так часто, что Фелисии становилось неудобно. Она чувствовала себя плохо, отчего думалось, что виновата перед ним. Дэн старался разрядить обстановку. Наверняка, видел и все понимал, только ни о чем не спрашивал. Так было даже лучше.

– Хорошо, давай.

Фел засмотрелась в окно. Уже темнело, но вдали виднелись оранжевые полосы на горизонте, переходящие в синеву. Океан чернел, превращаясь в черный холст. Почему-то именно сегодня Фел почувствовала страх на подкормке души. Он щекотал где-то за грудной клеткой. Волны устрашающе бились друг о друга. Но не могла же их настигнуть буря?

Когда они поужинали, на улице совсем стемнело. Фонарики красиво освещали палубы. Дэн шел подле Фелисии, почти касаясь ее руки своей, но не нарушал границы. Фел вспомнила их почти состоявшийся поцелуй и ее ударило током. Пальцы стало покалывать снова. Хотела ли она, чтобы он случился? Что она вообще хотела? Почему здесь стало так тоскливо? Как вернуться домой? И что делать с так внезапно нахлынувшими чувствами к этому мужчине?

Они стояли на верхней палубе, которая стала для них убежищем и местом тишины и одиночества. Сюда редко кто заглядывал, как и прежде. Фелисия смотрела на яркие звезды, что светили и отражались в черной воде. Они появлялись каждую ночь, и это было одной из причин, чтобы не оставаться в каюте. Звезды были красивы, и их было очень много. Разбрызганные капли краски по темному полотну. Фелисию мгновенно накрыла тоска еще больше, чем утром. Хотелось сбежать с палубы, побежать в Де-Мойн. Хотелось оказаться на краю света, лишь бы подальше от того, что мучило ее. На глаза навернулись слезы. Она не сумела их сдержать. Впереди только пелена и никакого океана, никаких звезд. Только лицо миссис Эттвуд и стены интерната. Пустое лицо неизвестного человека, но теперь она понимала, что это лицо принадлежало матери. Осталось узнать, как она выглядела. Осталось вернуться домой и увидеть ее своими глазами… Только Фелисия уже ничего не сможет узнать, не сможет прокричать о ненависти. Это все больше не имело смысла. Этот побег не имел никакого смысла.

Фел не заметила, как майка намокла от слез, а справа исчез Дэн. Фелисия хмыкнула, прикрыв глаза. Он вполне имел право.

Ветер ударил в лицо так резко, что вышиб все образы из головы. Стало вдруг невыносимо холодно, Фел обняла себя. Кожа покрылась мурашками. Волосы мешались перед глазами, бились об лицо от ветра. Но Фел не хватало сил, чтобы их убрать. У нее не получалось взять себя в руки. Взгляд упал на волны, вдруг поднявшиеся точно со дна с невероятной мощью. Они так возвысились, что казалось вот-вот накроют лайнер. Или у Фелисии разыгралось воображение… Слезы не получалось остановить, убрать мокрые слезы с щек тоже. Она так и осталась стоять одна, в окружении ветра и разозлившейся Атлантики. Что все это могло значить? Океан бушевал вместе с ее неспокойной душой. Он был ее отражением, как зеркало. Он подражал ей.

А через пару мгновений появился Даниэль. Он держал в руках два стаканчика с чаем, а на предплечье висела кофта. Пар от чая шел густой, но тут же уносился ветром в никуда. И откуда только взялся ветер?

– Возьми кофту, – протянул Дэн руку, на которой она висела. Фел подняла мокрые от слез глаза, убрала прилипшие пряди с щек. Губы задрожали, она не выдержала и снова расплакалась, попутно потянувшись за кофтой. Фел натянула на себя черное худи, утонув в нем, как в мешке. Но стало тут же тепло и спокойно.

Даниэль протянул чай, но на этот раз он был с чабрецом. Интересно, почему?

– Мне показалось, что с мелиссой тебе не понравился, – ответил он тут же, точно прочитал мысли. Фелисия взметнула брови.

– Нет, просто… Не важно. Прости, – пропищала она, чувствуя, как отвратительно выглядит. Она была виновата перед ним за свое поведение. В прошлых отношениях ей сказали, что мужчины не терпят слез. С тех пор она старается сдерживаться, только рядом с Даниэлем она разучилась держать этот щит, броня трещала по швам. Фел тут же вытерла капли, вцепилась в стаканчик, и тепло разлилось по рукам.

– Фел… Что с тобой происходит? – спросил Дэн очень тихо. Голос его дрогнул от волнения. Фелисия сжала с силой глаза. Она ждала этого вопроса, но не знала, могла ли на него ответить. Ей хотелось обо всем рассказать, но вместе с тем хотелось запереть все в себе. Даниэль хороший человек, и она с трепетом в груди думала о нем каждый раз, но было страшно. Страшно открыть свою боль кому-то еще, тем более так малознакомому человеку. Только вот ей казалось, что они знакомы очень давно и очень близки. Фелисия пыталась это предотвратить, но у нее ничего не вышло. Сердце тянулось к Даниэлю. И за это она ругала саму себя.

– Это довольно… Длинная история.

– Я не тороплюсь, у нас еще целая неделя впереди, – грустно усмехнулся Дэн, смотря на Фел. Он не пил чай, а только держал его двумя ладонями, облокотившись правым боком о борт. Фелисия взглянула на него исподлобья, прислонившись к стаканчику губами. Этот чай был и правда вкуснее. А возможно Фел просто не хотела, чтобы мелисса снова напомнила ей о тяжелой жизни и бессонных ночах. Только забывала ли она о них?

– Когда я только родилась, мать оставила меня возле дверей детского дома, – почти шепотом выговорила Фел на одном дыхании. Сказать это оказалось проще, чем она думала. И в груди даже ничего не отозвалось.

Потом Фелисия посмотрела на Даниэля, тот округлил глаза, но молчал. Через мгновение расслабился и поджал губы, с сожалением взглянув Фел в глаза. Фелисия рассказала ему историю, которую никогда никому, кроме Айлы, не рассказывала. Дэн был вторым, кому она осмелилась доверить ее. Казалось бы, ничего сверхъестественного и необычного, по статистике ведь матери часто оставляют своих детей. Но для Фел эта история была очень личной. И пока она не справится с тяжестью на душе, не перестанет ощущать ее как что-то особенное и болезненное. Неужели быть брошенной не считается трагедией и не достойно боли?

– Может быть, у нее была какая-то очень серьезная причина? – отозвался Дэн после рассказа.

На улице холодело и темнело еще сильнее. Чай закончился, но все еще продолжал греть.

– Может быть.

– Фел, мне не знакомы эти чувства, но… Наверняка, все случилось не просто так.

– Ты знаешь, ни одна из причин ее не оправдает. Я перебрала их массы.

– Но если она действительно серьезная, сможешь ли ты ее простить?

Фелисия молча уставилась на Дэна, тот пожал плечами. Она задумалась над его вопросом, хотя прекрасно знала ответ. Только в этот раз она стала сомневаться в нем. Какая причина заслужила бы прощения?

– Она ни разу не связалась со мной и не пыталась найти.

– Ты этого не знаешь, – уверенно ответил Даниэль, точно защищал ее. Фел это злило, но она понимала, что он говорил правильные вещи. Он пытался помочь ей. Он хотел как лучше.

– Моя подруга виделась с женщиной, с которой дружила мать. Она сказала, ей совсем плохо, и она ничего не помнит. Поэтому все оказалось бессмысленным.

– Зато она жива. И, возможно, ты сможешь помочь ей вернуть память. Ты только представь…

– Не знаю, я не готова к такому. Это все очень сложно.

Фелисия успокоилась, слезы больше не лились ручьем, толстовка ее согрела, и ночь приближалась стремительно. Захотелось побыть одной, но, когда она опустила взгляд вниз, кровь застыла в жилах. Волны разбушевались, как никогда до этого. Вздыбились, превратившись в грозные горы воды и белые гребни пены, так отчетливо видимой в темноте. Она сделала два шага назад, ноги задрожали. Даниэль последовал ее примеру, взглянув на океан, и тут же подошел к Фел, преграждая ей взор. Взял за плечи, заглядывая в глаза. Фелисия задрожала.

– Это что… шторм? Это шторм? – промямлила она, в страхе бегая глазами по лицу Дэна.

– Нет, тише-тише, это не шторм, все в порядке.

Даниэль осмелился протянуть руки и прижать Фел к себе. Она не стала сопротивляться, а просто закрыла руками лицо и уткнулась ему в грудь. Даниэль положил ладонь ей на затылок, поглаживая большим пальцем. Фелисия тряслась от шквалистого ветра. Ей хотелось открыть глаза и оказаться в кровати. Чтобы это был сон, но в тоже время хотела, чтобы время остановилось. В объятиях этого человека ей становилось спокойно. Такой легкости она не ощущала никогда. Словно тихая гавань внутри души, где океан, которые бушевал за бортом, не властен над умиротворением.

Даниэль крепко обнимал ее, Фел чувствовала его сердцебиение. В это время волны робко вздымались, словно старались перекричать друг друга, и с тихим шелестом разбивались о борт лайнера. Все это было напоминанием о мощи океана, дремлющей под его поверхностью. Он разозлился так сильно, что хотелось успокоить его, спеть колыбельную на ночь, прошептать что-то теплое.

Но вместо этого по громкоговорителю оповестили о непогоде и попросили уйти в каюты.

Глава 12

Океан взбесился. Гигантские волны с яростью бились о борт круизного лайнера, заставляя его содрогаться. Только это совсем не чувствовалось. Если не смотреть в окно, можно было даже не заметить шторма. Офицеры сообщили, что он всего около трех баллов, однако выглядело все гораздо страшнее, хоть и пассажиры были в безопасности. «Эсмеральда» была вынуждена сойти с пути и обогнуть непогоду. Обещали, что потерпеть нужно всего немного. Просто шторм поднялся со дна слишком неожиданно. Хоть экипаж должен знать о мерах безопасности и обходить штормы, может произойти непредвиденная ситуация – Даниэль это понимал, а вот Фел от страха сжалась в комок, сидя на кровати. Никогда не бывая раньше в подобной ситуации, она наверняка в голове придумала уже тысячи разных трагических концовок.

Фелисия попросила остаться с ней, пока все это не закончится. Остаться в ее каюте. И Дэн не мог поступить иначе.

Дэн стоял возле окна, наблюдая за бушующей стихией. Он видел, как офицеры на палубе пытались удержать ситуацию под контролем, делали свою работу и просили разойтись по каютам пассажиров, излишне любопытных и бесстрашных.

Всего лишь небольшое ворчание природы. Ведь каждый может разозлиться внезапно? Даниэль понимал океан. Ему иногда тоже хотелось обозлиться на весь мир, но он старался держать себя в руках. Атлантика, однако, была весьма эмоциональной. Но он верил, что все обойдется.

Фелисия вдруг встала с кровати и подошла к Дэну, обнимая себя. Она выглядела устало и сонно. Под глазами залегли тени. Он просил ее поспать, но Фел отказывалась, мотая головой. Шторм бушевал уже пару часов, и время близилось к ночи. Казалось, что ему не будет конца, но за черной полосой всегда идет белая.

– Это безумие, – прошептала Фелисия, завороженно глядя на волны, почти слившиеся с темнотой ночи.

– Все пройдет, – отозвался Дэн. Он повернулся к ней всем телом и изучающе посмотрел в глаза. До сегодняшнего вечера Даниэль не думал, что можно так отчаянно влюбиться. Он прежде не испытывал такой увлеченности и желания оберегать человека. Была ли у него когда-то вообще любовь? Он хотел защищать эту девушку, закрывать своей спиной, помочь справиться с тем, что ее беспокоит. В то же время он ощущал, как она спасает его от чувства безысходности. Каждый ее взгляд помогает принять неизбежное. Принять решение. Она оказалась спасательным кругом в безумной злости стихии, в этом непрекращающемся шторме.

– Ты когда-нибудь был по-настоящему счастлив? – вдруг спросила Фелисия, тоскливо взглянув ему в глаза. Из ее небрежного хвоста выпала прядь волос. Дэн молчал с пару минут, не зная ответа. Она застала его врасплох и заставила сомневаться в его чувствах в прошлом. Всколыхнула позабытое.

– Был, когда держал в руках клюшку, – признался Даниэль. И понял, что, кроме этого, ничто ему не приносило настоящего счастья. Ему казалось, что он любил женщину, на которой почти женился несколько лет назад. Ему всего лишь казалось. Он никогда не испытывал ничего подобного к девушкам, как испытывал сейчас к Фелисии – случайной прохожей на лайнере. Случайность ли это? И почему он был так слеп?

– А как же отношения?

– Я хотел жениться на девушке, но она не справилась с моей хоккейной жизнью и ушла.

Даниэль не ощущал дискомфорта, отвечая на подобные вопросы от Фел. Ему казалось, что это, наоборот, их сблизит. Она поделилась слишком сокровенным и вполне могла тоже спросить его о чем-то. Даже если это касалось других девушек. Дэн давно перестал вспоминать бывшую избранницу, ему больше не причиняло это боль, как когда-то.

Фелисия сочувственно поджала губы и убрала выпавшую прядь волос. Дэн любовался цветом ее глаз, думая о том, как в них не утонуть. Или наоборот…

– Чего ты добился в хоккее?

Даниэль усмехнулся, уводя взгляд в окно. Чернота поглощала все цвета. Волны, казалось, стали меньше, но продолжали злиться. Они враждебно колыхались и хлестали друг друга. Фелисия старалась не смотреть на океан.

– Началось все с того, что отец привел меня на хоккей, когда мне было семь лет. С того дня я не выпускал клюшку из рук. Один раз меня застали с ней в кровати, – хохотнул он, – дошел до юниорской команды, мы бились за место в национальной лиге. Я был защитником в команде и параллельно капитаном. Нам удалось стать частью НХЛ, только ни одного матча я там так и не сыграл. На одной из тренировок мне стало плохо. С того дня я не был на льду ни разу.

Дэн говорил все так легко, словно не было никакой печали на душе. Ему казалось, что делиться этим будет тяжело, однако рядом с Фел он этого не почувствовал. Словно отпустил эту боль, выкинул ее. Ему стало гораздо легче. Тяжести как и не было все это время до встречи с ней.

– Ничего не понимаю в хоккее, но… Кажется, ты добился немалого. Разве это не важно? – скорее риторически спросила Фелисия, пытаясь улыбнуться.

Разве это не важно…

– Жестче! Вы же можете, покажите! Быстрее в оборону, быстрее в контратаку! 

Дэн несся по льду изо всех сил, разнося по сторонам искринки льда и опережая противника, не давая бросать шайбу. Они делали так, чтобы их было зачто похвалить. Так, как говорил тренер. Так, как должны были. Но чего-то не хватало. Что-то было не так. Они были медленны или слабы. Что-то не получалось на этой тренировке. 

– Плохо! Подойдите сюда, – кричал мистер Чандлер слегка раздраженным тоном. Даниэль понурил голову, думая, где и что сделал не так. Хотя виноват был вовсе не он один, плохо старались все.

Команда медленно покатилась к тренеру. 

– Парни, сейчас нужно выложиться на полную, даже превзойти себя! Я ведь объяснял: соперник моментально уходит в глухую защиту. Видите, что партнер забрал шайбу – создавайте пространство, двигайтесь! Наша задача – заставить их гоняться за нами! Все уловили? Действуем, еще попытка!

Команда сделала глубокий вдох, все сжали кулаки. Вратари встали на свои места, остальные разбрелись по точкам. Очередная попытка, которая должна что-то принести. Даниэль взял себя в руки и встал в стойку, стреляя глазами по противнику. Он должен выложиться на все двести. Он должен превзойти самого себя. 

Он должен!

– Не знаю, смогу ли быть по другую сторону корабля, я ведь даже не смог покататься за НХЛ, а это была моя мечта, – грустно усмехнувшись, пробубнил Дэн скорее сам себе. Он не любил жаловаться, не любил казаться слабым. Хоккеист – не про слабость, он знал это с детства. Даниэль ни разу в своей жизни не пожаловался матери на разбитое колено или нос. Он не говорил, что ему больно. Он говорил, что он хоккеист.

– Ты сможешь подарить любовь к хоккею другим, – улыбнулась Фелисия, не отрывая взгляда от Даниэля. Он застыл, задумавшись над ее словами. Фел, конечно, была права. Она говорила так легко, словно разбиралась в этой жизни как профессионал и знала ответы на все вопросы. Так казалось, но он понимал, что Фелисия сама была запутана в нитках этой суровой реальности. Ей было тяжело, но она пыталась помочь Дэну. Говорила так, как небезразличный человек. Так, словно ей было важно спасти его.

– Вполне могу, – с полуулыбкой ответил Дэн.

Океан за окном начал успокаиваться, но все еще виднелись отголоски шторма неподалеку. Фелисия выглядела более спокойной и расслабленной.

– Тогда почему бы не попробовать?

Даниэль многообещающе взглянул на Фел и кивнул. Он обязательно снова об этом подумает.

– Уже поздно, наверное, пора спать, – через несколько минут звонкой тишины сообщил Дэн. Фел обернулась на него, в голубых глазах – блеск надежды и печали. Даниэль не мог пользоваться случаем и, хоть и был рад находиться рядом с Фелисией, он переходил границы. Возможно, Фел просто сама не могла его отправить. В душе Дэн надеялся, что просто не хотела. Он мысленно поблагодарил погоду за выступление. Все обошлось, и это радовало.

– Я не смогу уснуть, пока… – прошептала она и взглянула в окно, сердито всматриваясь в поглощающую темноту, – в общем, мне страшно.

– Предлагаешь не спать всю ночь?

– Было бы неплохо, но не в этот раз. Я не могу тебя задерживать, прости, – виновато опустила голову Фелисия.

– Перестань извиняться.

– Если хочешь, можешь пойти к себе. И правда уже поздно.

– У меня есть другое предложение.

Фел с интересом подняла взгляд, взметнув брови. Но в ее глазах читалось замешательство.

– Я могу остаться с тобой, пока ты не уснешь. Обещаю, что утром будет прекрасная погода, а меня здесь не будет.

Фелисия молчала пару минут, размышляя. По лицу сложно было сказать, о чем именно она думала, но наверняка о том, как отказаться. Дэн, возможно, совершил ошибку, предложив это, но ему не было стыдно. Он только лишь хотел уберечь ее от страха. Он хотел уберечь от всего, что причиняло ей боль.

– Хорошо, – наконец, ответила она, и Дэн незаметно выдохнул от облегчения. Выдержать отказ было бы тяжело, но он точно бы понял ее. Даниэль торопился, но на это была причина. Он не хотел упустить эту девушку, сердце решало за него быстрее, чем обдумывал мозг.

– Я схожу за чаем, не против?

– Да, я бы выпила.

Даниэль направился к выходу, но Фел его окликнула.

– Осторожнее, там же шторм, – усмехнувшись, попросила Фелисия.

Дэн улыбнулся и тут же выскочил за дверь. Он быстрым шагом нашел буфет, который, к счастью, еще работал, и заказал два чая с чабрецом. Через пять минут он уже вернулся, Фелисия успела переодеться в теплую пижаму и залезть в кровать. Дэн застыл, не сумев отвести взгляд от этой милой картины. Не думал он прежде, что ему придется так скоро оказаться в ее каюте, и более того, укладыватьспать.

Даниэль подошел и протянул чай. На фоне еле слышно заговорил телевизор.

– Не люблю засыпать в тишине, – прокомментировала Фел. Даниэль кивнул, ничего не имея против. Фелисия обхватила чай, удобно устроившись у изголовья. Сам он сел на другую сторону, на край постели, с разрешения Фелисии.

Прошло около получаса, прежде чем они закончили пить чай почти в тишине, изредка комментируя программу по телевизору. За окном только горели огни и ничего больше не было видно. Фелисия легла и уснула почти мгновенно, как только закрыла глаза. Дэн слушал ее равномерное дыхание, следил за колыханием одеяла над грудной клеткой. Он смотрел на ее светлое лицо и щеки без румянца. Так и должно быть или на это была причина?

Отвести взгляд было тяжело. Он был готов остаться на страже ночи сколько угодно, но не имел права. Он обещал, а свои обещания Даниэль не мог нарушать. Часы показывали за полночь, а сна не было ни в одном глазу. Даниэль пересел на диван, уставившись в телевизор и просидел так еще около двадцати минут, совершенно не вникая в картинку на экране. Он думал о Фелисии и о той жизни, которая ждет его после возвращения домой. Вернется ли он не один или им придется разойтись по разным частям света? Кем он станет?

Даниэль поднялся, последний раз взглянул на умиротворенное лицо Фел, сомкнув губы с печалью, и вышел из каюты. Дверь закрылась на замок автоматически. Он направился на верхнюю палубу, где пробыл еще половину ночи, смотря на колыхающиеся черные волны и темноту неба. Считал звезды и сбивался со счета уже на десятой. Искал созвездия и ничего не находил. Пытался найти причину, чтобы не возвращаться домой, но ничего не получалось. Думал над тем, как сохранить Фелисию в своей жизни. Мог ли он вообще об этом думать?

Сон не шел. В голове мешалась прошлая жизнь и будущая неизвестность. Неопределенность и страх. Желания и бессилие. Чувства и рассудок.

На чьей он стороне?

Глава 13

Когда Фелисия проснулась, за окном ярко светило солнце, океан был спокоен, а в каюте она была одна. Как Даниэль и обещал.

Но что-то ее встревожило, что-то было не так. В груди колючими иголками засело чувство страха. Фел поднялась с кровати и почувствовала, как лайнер качнулся с такой силой, точно столкнулся с кем-то на пути. Руки затряслись, глаза забегали по каюте. Фел в спешке надела первые попавшиеся вещи и открыла дверь. На нее лавиной обрушился шквалистый ветер и соленые капли океана. Ее буквально сносило. Фел затряслась, хватаясь за дверь, но сделала шаг вперед – понять, что происходит. Она шла туда, где ее жизнь могла оборваться. Туда, где не было безопасности и возможно есть пострадавшие. Она не знала, что делать. Фел шла сквозь безумный ветер и шторм. Волны вздымались вплоть до ее этажа, вот-вот накроют с головой. Фелисия не понимала, откуда в ней столько уверенности и героизма. Ноги не слушались, грудная клетка заболела от ударов ветра. Но она продолжала идти, стараясь оценить обстановку. Это все было похоже на дикий кошмарный сон. Атлантика разозлись настолько, что уже не оставалось шансов на спасение.

Фелисия добралась до кормы, но там не оказалось людей. И ни одного человека не было на борту. Лайнер был вынужден колыхаться по волнам, кренясь в разные стороны, а Фел пыталась балансировать на борту. Почему никого не было? Неужели все погибли или спаслись? Тогда почему за ней не пришел Даниэль? Что делать, черт возьми?!

Фелисия развернулась к каюте, до боли сжимая кулаки. По щекам уже не переставая текли слезы. Она понимала, что ей не выжить. Даже если шторм закончится, что она будет делать одна на этом судне? Как ей найти спасение? Волны хлестали «Эсмеральду» с невероятной силой. Дождь лил нескончаемым потоком, а ветер сносил все, что осталось на борту. Кресла, столики и зонты летели в океан, утопая в его могучих водах. В заведениях билась посуда и стеклянные витрины. Фелисия, крепко держась за перила, на ватных ногах добралась до каюты, но в этот момент поднялась и накрыла могучая волна невероятного размера. Фел захлебнулась, а голову вмиг пронзила резкая боль. Глаза закрылись. Больше не было холодно.

Фелисия судорожно подскочила с кровати, чувствуя, как бешено колотится сердце, вот-вот разорвет грудную клетку. Она осмотрелась, посмотрела в окно. Все было тихо. Светило очень яркое и жаркое солнце. На глаза навернулись слезы, но Фел тут же смахнула их. Это все оказалось чертовски отвратительным сном. Даниэля не было. Все точно также. Он выполнил обещание. Спустя несколько минут равномерного дыхания Фел успокоилась и машинально взглянула на часы на тумбе, но заметила лист бумаги. На нем было красивым почерком что-то написано.

«Этим утром очень спокойно и тепло. Приходи завтракать в девять часов.»

Фелисия улыбнулась. До девяти оставалось сорок минут. Она встала и спешно приняла душ, привела себя в порядок и вышла, с опаской аккуратно открыв дверь. Сон напугал ее так, что забыть его в ближайшее время вряд ли получится. Фел поняла, насколько она боится стихии и шторма. Океан за бортом теперь казался зловещим и ужасно-темным. Она не смогла насладиться его красивым цветом и тишиной. Ей стало страшно смотреть вниз.