Навигаторы. Адмирал имперского флота

За что искренне уважаю занозу-Лэрда – ему абсолютно пофиг, что отец не может ходить. Лэрд постоянно задирает отца (за что не раз был бит как Отими, так и отцом, виртуозно управляющим, когда злится, гравикреслом).

Похоже, своими словами Нарсен Соолав мстил маме. Несмотря на возраст, он отлично выглядел – никогда бы не подумал, что ему больше восьмидесяти лет. Впрочем, я и не интересовался тем, сколько живут зверолюды. Сдаётся мне, что всё зависит от генов и от тех экспериментов, которые проводили генетические бароны в своих лабораториях в глубинах космоса. Возраст не мешал Соолаву соблазнять молоденьких кадеток, и, думаю, он пытался проделать то же самое с мамой. Я просто уверен, что она дала ему отпор. Когда я напрямую спросил об этом у родителей, отец, довольно улыбнувшись, подлетел на гравикресле к маме, подхватил её на руки и закружил. Мама жутко покраснела. И неожиданно промямлила:

– Ну… ну… мы это… не сошлись с Соолавом во мнении о том, как преподавать его дисциплину отстающим.

Я вздохнул – не скажут, что произошло. А вечером неожиданно пришло сообщение от отца.

Папа: Льета отработала удар по яйцам на зверолюде, потому что тот пытался поцеловать её.

В тот вечер я уснул в прекрасном настроении.

Я ценю и люблю родителей. Лично уничтожу гада, что уже не раз подсылал нам убийц.

***

Я вернулся к словам Мо.

А откуда вообще на этом примитивном транспортнике дорогое программное обеспечение для проведения теста рэ'э'Ширн?

Этот тест постоянно дополняется разными модулями, за его прохождением следят команды медиков, психологов и психотерапевтов, вооружённая тазерами охрана. Испытуемого погружают в различные тщательно прорабатываемые реальности и смотрят, как он реагирует. Не одна тысяча испытуемых не выдерживала тест. Сначала даёт сбой кишечник, потом – нервы. К концу и сердце не выдерживает нагрузок. Помню, как в одном из таких тестов меня жевала серо-зелёная тварь размером с особняк деда нье' Фиарда. При этом в мозг транслировались сигналы, идентичные тем, что я испытывал бы, если бы это произошло на самом деле. Боль, звуки хруста костей, ужас. Вот монстр отрывает мне руку по предплечье, и я кричу, но на грани сознания остаётся понимание того, что это тест. А в мозгу крутится картинка того, как я машу культёй и из неё хлещет кровь.

В том испытании моё сердце выдержало. Как и психика. Я вылез из кабины тестирования в насквозь промокшем вонючем комбинезоне и на дрожащих от пережитого напряжения ногах побрёл в душ. Не думаю, что после того, как ты провалился в пищевод зверюги и почти задохнулся там, когда тебя уже начали переваривать, твои штаны могут остаться чистыми и сухими.

Кимири не может позволить себе современную версию этого теста – у неё нет столько кредитов, нет нужных мощностей для его проведения. Уверен, этот полуумный Мо просто набрался умных фраз о тестировании из всекосмической сети и сейчас испытывает меня по заданию этой предусмотрительной стервы.

Кимири откинулась на спинку пилотского кресла и постучала пальцами по подлокотнику. Длинные ногти она не носила, а жаль – ей бы очень пошло.

А ещё бы ей пошло носить по паре колец на первой и второй фалангах пальцев обеих рук. Я видел работы одного ювелира… То, что он делает, подойдёт только особенной женщине.

Что за нелепые мысли?! Эта женщина – контрабандистка. Она принадлежит миру, который я поклялся уничтожить, чтобы отомстить за страх шестилетнего ребёнка, который практически не владел своим даром. За расширенные от ужаса глаза матери, которая отправила нас, своего сына и своего любимого мужчину, которого смертельно ранили под огнём атакующих, просить помощи из-за атаки контрабандистов на наш маяк.

– Да, Мо, он подходит, – задумчиво протянула Уортс. – Вот только подойдём ли мы ему?..

Я подобрался. Мне нужно было завоевать доверие этой женщины. Она была связана с моими личными врагами – серванскими контрабандистами.

– Не тяни комету за хвост, Кими, – просипел я. Связки ещё болели.

К моему тайному разочарованию, Уортс убрала ноги с пульта управления транспортником, повернулась ко мне и, поелозив в кресле, устроившись поудобнее, левой рукой пробежалась по пульту. Перед тем как запустить головидео, она спросила:

– Ты слышал когда-нибудь о Лабиринте, Дин Ири?

Глава 3

Кими

Я вжалась в стену Лабиринта. Усталая, грязная, с ноющим плечом, на котором, кажется, огромный синяк и ссадина – зацепилась о торчащую ветку дерева. Я тяжело дышала, чувствуя, что сейчас этот склизкий монстр с лысым черепом и красными глазами, передвигающийся то на четырёх, то на двух конечностях, разорвёт меня на мелкие части. В глубине Лабиринта мы натыкались на изуродованные останки, было невозможно определить, что это за существа, не нашлось ни одной целой кости.

Чудовище казалось гуманоидом, но только издалека. Выпирающие рёбра обтягивала розово-красная кожа. Длинный раздвоенный язык словно выстрелил в мою сторону, и я зажмурилась. Что-то холодное рывком коснулось щеки и отпрянуло. Я открыла глаза. Чудовище заурчало, а мой камень в ухе сообщил, что оно довольно и испытывает…

Похоть? Что?!

В глаза бросился отросток между ног, который стал быстро увеличиваться и раздваиваться на конце.

А-а-а! Мамочка! Мама!!!

Я с удвоенной силой зашарила руками по шершавым стенам Лабиринта, пытаясь нащупать хоть что-то, хотя бы плеть давно отмершего растения… хоть что-нибудь, что помогло бы мне если не ранить существо, то отбиться от незатейливого ухаживания. Ничего! Ничего не попадалось. Я боялась повернуть голову в сторону в поисках чего-то полезного, боялась упустить момент, когда эта тварь, расчехлившая свой «жезл любви» (это не я придумала, это в элейских любовных романах так пишут – читала как-то парочку), двинется.

Несколько секунд я смогу ему противостоять, отмахиваться клинками, встроенными в сапоги, а потом… потом…

Додумать я не успела – мой неожиданный поклонник сделал шаг ко мне, и я, не сдержавшись, пронзительно завизжала…

***

Мы с Ири стояли перед входом в Лабиринт. Серые стены не то из камня, не то из металла вздымались вверх до высоты где-то четвёртого этажа. Не так много, но и не так уж мало. Мы стояли перед довольно большой дверью, испещрённой разными закорючками. Я разобрала несколько слов.

– Не входи, коль не уверен, в пути будь храбр и верен принципам иль умри.

– Похоже на элейское высказывание, – заметил Ири, тоже изучив письмена на двери.

– Оно и есть – написано на древне-элейском.

От Дина пришла волна удивления.

– Ты знаешь элейский?

Я кивнула:

– Да, родители постарались обеспечить мне всестороннее образование.

Я сказала правду. Вроде того. Вот только я не помнила, как начала учить этот язык. Выяснилось, я уже знала его, когда прибыла на Серванес. Мои приёмные родители решили, что эти знания пригодятся мне в будущем, и я продолжила изучение элейского. Преподаватель-элефин, проживавший на планетоиде (всегда было интересно, как он туда попал и почему остался), оказался фанатом своего языка и прекрасным педагогом – помимо современных, мы разбирали древние элейские тексты. Я узнала, что чопорным, идеальным (в глазах остальных рас) элефинам не чужды низменные страсти, такие как зависть, жажда власти и обладания тем, что им не принадлежит. Чего только стоит одна баллада на тысячу двести тридцать одну строку о том, как Миарэль Храбрый возжелал власти, получил её, убив своих соперников, и женился на прекрасной деве Илиниасиль – первой красавице Элеи того времени. И он взял её замуж насильно.

– Получишь ровно то, чего желаешь, – прочитал Дин, проведя пальцем по другой надписи. – Это на адеверинтянском.

Меня просто окатило волной лжи.

Врёт! Эта надпись не так звучит? Или она пророчит что-то неприятное и Ири решил пощадить мои чувства? Хотя нет, это, как я поняла, ему не свойственно. Может, это не адеверинтянский? А какой?

Я подавила желание развернуться и отправиться в космопорт, оставив Дина перед дверью в Лабиринт.

Что ж… мы пришли сюда каждый за своим.

Я хотела перестать постоянно рисковать жизнью, хотела получить археологическое образование и выучиться на искусствоведа. Моих кредитов никогда не хватало на полный курс того или другого, а ведь ещё требовалось получить лицензию на археологическую разведку и лицензию оценщика древностей. И за всё это заплатить кредитами. Нет лицензии – нет возможности выставлять древние находки на аукционах, даже самых захудалых.

А ещё я хотела свой дом. Чтобы он был только моим. Нет, не скромные апартаменты на станции, где я арендовала жильё, а свою собственную станцию, где я бы устанавливала правила, где только я решала бы, каких сотрудников нанять, где я смогла бы оборудовать исследовательский центр и изучать найденное в археологических миссиях. И совсем глубоко в душе я прятала мысль о том, что хочу, чтобы нашёлся тот, с кем можно разделить мои мечты. И это точно не был Дин Ири! Как же меня бесили его наглые ухмылки, непонятные эмоции и скользкие обороты речи, в которых Дин оказался мастером.

Ири – средство достижения цели. Пока он мне нужен, пока он подыгрывает мне, пока он испытывает ко мне, хоть и подавляемое, влечение, нам по пути. Глупо не воспользоваться помощью.

– Все ещё уверена, что нам надо туда? – спросил Дин, кивнув на дверь, и мой камень сообщил, что он волнуется.

– Я ведь уже говорила, – с лёгким раздражением повторила я ему, словно маленькому ребёнку, – тот, кто дойдёт до центра Лабиринта, получит всё, чего пожелает. Ты ведь сам читал условия контракта.

– Как Лабиринт узнает, чего я хочу?

Я прошипела:

– Не поздно ли интересоваться этим вопросом?! Немногочисленные свидетельства прошедших Лабиринт гласят, что те получили желаемое!

– Уверена, что эти свидетельства не рекламный ход какого-нибудь дельца? Ведь за вход в Лабиринт платят взнос, и немалый. Вдруг владелец Лабиринта настроил грамотную рекламную компанию?

Конечно, он был прав. Это могло оказаться мошенничеством. Вот только Мо, изучив всю возможную информацию, пришёл к другому выводу.

– Я думаю, в центре Лабиринта – провидец, – заявил он. – У нас мало данных, и я строю догадки на основе допущений, но я думаю, в центре не тот, кто предсказывает судьбу, а тот, кто знает способ достичь желаемого. Поэтому те, кто посетил Лабиринт и выбрался из него, рассказывают, что желание сбылось, но не в ту же секунду, а через время. Лабиринт, вероятно, указывает путь. Поэтому столь немногие достигли цели. Представь, любимая, провидец скажет тебе, что ты обретёшь желаемое только после того, как своими руками убьёшь родителей… Ты сделаешь это?

Этой информацией я с Ири не поделилась. Обойдётся! Мне нравилось, как Ири злился, когда я использовала его втёмную. Эта игра держала меня в тонусе. К тому же я никак не могла понять, какие цели преследует Дин, и, используя такие эмоциональные качели, могла получить хоть какой-то результат. Сорвавшись, он мог выдать информацию, от которой зависели наши дальнейшие отношения, то, буду ли я с ним сотрудничать или мне придётся убить его.

Ири отказался поделиться своей мечтой, не могу осудить его за это. Я тоже не спешила рассказывать о своих сокровенных желаниях. И всё же Ири посчитал, что Лабиринт может помочь ему в достижении цели.

Те немногие, кто прошёл испытания, говорили, что Лабиринт дал им понимание самих себя и того, чего они хотят на самом деле. Мы с Ири, изучив крохи найденной информации о Лабиринте, выяснили, что это «понимание» сильно отличалось от первоначальной мотивации путников.

– Ты струсил? – надменно спросила я, чуть склонив голову, хотя в эту секунду замерла в ожидании.

Соваться в Лабиринт в одиночку не стоило. Я понимала, что это прямой вызов Ири, но идти за своей мечтой одна боялась. Мне был нужен помощник. Нет, меня не терзали угрызения совести, ведь записи прошедших Лабиринт гласили: если в пути напарники будут помогать друг другу, их желания сбудутся.

Правилами прохождения Лабиринта, которые мы с Дином выучили наизусть, допускалось участие в испытании минимум одного существа, а максимум – четырёх. Кроме этого, в правилах обозначались требования, которые надлежало выполнять всем: никакого оружия, кроме холодного (но и на него свои ограничения), никаких полноценных запасов еды (только сто семьдесят пять грамм пищевой плитки на существо) и питья. Мы могли взять с собой полупустую двухсотграммовую фляжку, и это вселяло надежду, что вода в Лабиринте всё же есть. Нам разрешалось взять средства для разведения огня и спальники, но никаких защитных устройств для временного лагеря вроде силового купола или дурацкого изобретения вигов – силовой решётки. И никаких гигиенических средств (тут Дин громко и от души матерился, поминая неизвестную мне ходячую календрожку). Я тоже не осталась в восторге, но из курса выживания знала, как долго можно прожить без очистителей зубов, одежды, тела и волос. Даже отросшие ногти при должной сноровке можно обрубить ножом или – если уж сильно мешают и ножа нет – обгрызть. Ещё нам позволялось взять лекарства, но только одну дозу.

Не обсуждая этот вопрос с Ири, я решила, что путешествие мы начнём на следующий день после того, как закончатся мои женские дни. Перед отбытием я настроила медицинскую капсулу, и та вколола мне совсем не безобидные препараты, задерживающие цикл на три месяца. Я очень, очень надеялась, что мы закончим своё неизвестное, а значит, опасное приключение раньше.

– Одна доза универсального антибиотика на существо, – прочитал Дин вслух условия контракта между мной, Кимири Уортс, и неким юридическим лицом, именуемым в дальнейшем «Серкиланский Лабиринт». Он громко возмутился: – Дранкз волумский, Кими, одной дозы может оказаться недостаточно для излечения! Неизвестные бактерии могут подстроиться под антибиотик, и кто-то из нас может умереть просто от того, что не хватило нужной концентрации препарата!

– Если до этого дойдёт, через сутки после того, как ты поставишь свою дозу, я отдам тебе свою, – флегматично ответила я, не понимая этих метаний. Сначала Ири возмущался из-за пищевых пайков, потом – из-за оружия, и вот теперь из-за оснащения аптечки.

– Антигистаминные средства, жгуты, бинты и набор для сшивания ран, антисептик, – перечислила я остальное разрешённое содержимое аптечки, – это всё, что нужно нам в таком месте.

Ничего лишнего. Я действительно так считала. Этому меня научили курсы выживания.

– Смотри, Ири, – обратилась я к Дину, – разрешён вератмеликодиметозол. Это самое мощное обеззараживающее средство, какое я знаю.

– Жаль, что его нельзя выпить, чтобы решить все медицинские проблемы, – вяло отмахнулся он. Но мой камень передавал, что, несмотря на все эти возражения, Ири полон решимости идти со мной.

Кроме этого, мы с Дином и Мо бесконечно обсуждали принципы построения лабиринтов, их прохождения, и возможности обмана. Лабиринт предоставил нам информацию о себе: у одного из выходов находится петля, у других выходов замкнутого контура нет, а конечная точка, цель прохождения Лабиринта – это его центр, к которому ведут три пути.

***

Закинув свои водонепроницаемые рюкзаки на плечи и оплатив взнос за право войти в Лабиринт, мы прошли через испещрённую письменами дверь. Дверной замок громко щёлкнул, отрезав нас от внешнего мира, и механический голос поприветствовал нас:

– Добро пожаловать в Лабиринт! Тех, кто достойно встретит и пройдёт испытания, ждёт награда – то, чего они желают больше всего в жизни. Перед входом вы подписали соглашение с правилами прохождения испытаний. Вас ждут ловушки, вас могут преследовать опасные существа, Лабиринт имеет право воздействовать на ваше восприятие реальности и на ваши чувства. Запомните: Лабиринт собрал всю информацию о вас и подготовил испытания, опираясь на ваши личностные качества и физические возможности.

– Офигеть! – выдохнул Дин, и от него пришла волна нервозности.

Мы уже несколько часов шли по Лабиринту. Ничего сложного. Идёшь себе и идёшь. Сделали привал, перекусили пищевыми плитками, сделали по паре глотков воды. Её стоило беречь.

Мы почти не разговаривали. Каждый думал о своём. От Дина иногда приходили волны уверенности, а иногда – сомнения. Это казалось мне странным, ведь он практически сразу согласился ввязать во всё это. А потом я отправила ему файлы о Лабиринте, и мы вместе изучали их. Я в десятый раз, а Дин впервые. Надо сказать, он очень помог. Он смотрел на проблему иначе…

– Нет, Уортс, незачем брать два спальника. Если бы Лабиринт был прогулкой по белому пляжу Арина, там бы не исчезали бесследно. Спать нам придётся поочередно.

Я признала его правоту, но на верёвке с крюками всё же настояла.

– Было одно упоминание, что полезно забираться на стены, Ири.

– Всего одно, и то косвенное. Возможно, там есть ступеньки или близко растут деревья или лианы, вот по ним он и лазил.

– И тем не менее я беру верёвку и крюки. Если там действительно не проблема забраться на стену, подарим верёвку Лабиринту!

Однажды Дин принёс пакет, в который обычно складывают лекарства.

– Новейшие элейские препараты. Нам ведь разрешено брать кое-что с собой. Возьмём лучшее!

Я даже фыркнула:

– Нет уж. У меня есть лекарства алозов, это самое лучшее, что есть во Вселенной. Элефины и рядом с этими лекарями не стоят.

Вид у Дина стал забавный. Он с недоумением посмотрел на меня. Открыл рот, закрыл и в итоге задал вопрос:

– Какие такие алозы? Это бред! Я про них никогда не слышал!

Я кивнула, не обратив внимания на оскорбление. Я, в общем-то, в похожей ситуации отреагировала так же.

– Как я поняла, это закрытая раса, они тщательно вычищают информацию о себе. Они не любят иметь дел с внешним миром. Узнала о них так же, как и ты – случайно. Искала информацию о Лабиринте и наткнулась на воспоминания одного путешественника.... Что алозы, что владелец Лабиринта – они не в силах утаить всё. Всекосмическая сеть многое помнит, никогда не знаешь, на что можно наткнуться. А потом мне улыбнулась удача. На одном из аукционов выставили лот – лекарственные препараты неизвестной расы. Я купила их всего за триста кредитов – неизвестные препараты оказались никому не нужны. Я даже как-то попробовала один из них – тогда у меня воспалилась рана. – Я вспомнила, как отбивала «Комету» от пиратов. – Капсула не могла справиться, добраться до медиков я не успевала, вот и поставила алозский антибиотик. Воспаление исчезло за десять минут, рана затянулась…

Дин перебил меня:

– То есть ты утверждаешь, что есть раса целителей, которые лучше элефинов?

От него пришла просто бешеная волна возбуждения. А я прикусила язык.

Кому интересна моя жизнь, кроме меня самой и Мо? Что-то я стала болтливой после появления в моей жизни Ири.

– Нужно вылечить кого-то, кого не смогли поставить на ноги элефины?  – поддела я его.

– Отец закрыл нас с мамой от киборга. У него повреждён позвоночник. На ноги элефины его поставить не смогли, так что да, его всё ещё нужно вылечить.

Дин удивил меня этим признанием. Обычно он отшучивался, если разговор переходил на личные темы, а тут вдруг ответил прямо.

– Извини, – искренне попросила я. Я знала, что его эмоции по поводу травмы отца настоящие.

И всё же эта информация оказалась чрезвычайно интересной, ведь Дин не рассказывал о себе почти ничего. Впрочем, я тоже. Нет, он болтал без умолку, рассказывая о том, как друг его одноклассника, куарианин, лишился девственности, или о том, как две его подружки не поделили одного его знакомого, или о том как другой его знакомый, твникс, сдавал экзамен на пилота и что из этого вышло (спустя два часа рассказа я узнала, что ничего). Но о семье, о себе он не рассказывал практически никогда.

Я как-то попробовала найти всех этих существ, про которых упоминал Дин, но выяснилось, что их или не существует, или они настолько не интересны поисковым системам, что данных о них нет даже во Всекосмической сети (никто из них даже нос соседскому парню не разбил). Как и данных о миллионах живых существ во Вселенной.

– Ты знаешь, как добраться до алозов? – спокойно спросил Ири, и от него пришла волна напряжённости.

Я развела руками:

– Увы…

***

Я немного отстала от Дина, погрузившись в свои мысли, и чуть не врезалась в него, когда он в изумлении остановился.

Мы оказались в огромном зале, в центре которого разросся сад. В тени стояла кровать с балдахином, который украшали маленькие фонарики. Рядом с кроватью – столик с двумя бокалами, фруктами и вином.

– Дырявый фюзеляж!

– Офигеть!

Это мы произнесли одновременно.

– Нам предлагают отдохнуть? – неуверенно спросил Дин.

– Сомневаюсь, – почему-то шёпотом ответила я.

Мы осторожно, постоянно оглядываясь, двинулись к кровати. На ней лежал конверт. Дин взял конверт и достал из него белый тонкий лист из неизвестного мне материала. На листе виднелись печатные строчки на общекосмике.

Если вы займётесь любовью, прохождение Лабиринта на этом для вас закончится.

– Ээээ… – протянул Дин. Обычно у него не возникало проблем с подбором фраз, иногда даже хотелось прибить его за многословие и подзуживания.

– Мммм… – Да, я высказалась не лучше Дина. Слов у меня тоже почему-то не нашлось.

Мы посмотрели друг на друга, скривились и снова одновременно заговорили:

– Да ни за что!

Мы вновь двинулись по коридорам Лабиринта, придерживаясь правой стороны. Бесконечные повороты, ответвления. Серые шершавые стены – и больше ничего.

Почему я сказала нет? Дин определённо нравится мне. Мне нравится ощущение спокойствия, которое возникает, когда он рядом. Я до сих помню наш волнующий поцелуй. Да, его шуточки бесят, но ведь и я постоянно насмехаюсь над ним и подначиваю его.

Несмотря на то, что Дин нравился мне, разделить с ним постель я не спешила. Я всё ещё не доверяла ему. Порой мне казалось, что рядом со мной хищник. Затаившийся хищник. Это проскальзывало в его взгляде, в эмоциях, которые он испытывал. Иногда шутки про навигаторов вызывали у него приступы ярости, хотя он как сумасшедший смеялся над анекдотами о вигах, которые нам рассказывал Мо. Это озадачивало.

Он ненавидит вигов и поэтому упоминание о них его раздражает? Или наоборот – он их защищает, злится на анекдоты, но не выходит из роли дурашливого парня? Я давно поняла, что это роль. А может, он сам виг? Во Вселенной множество рас, похожих на вигов. И пока анализ крови не сделаешь – не узнаешь, кто он. Вот потому я и не спешила бросаться в объятия, в которых мне было бы очень хорошо.

От Дина в первые секунды пришли волны озадаченности, смущения, желания, которое тут же было задавлено. А потом – злости. Хотелось бы мне знать, о чём он думал в тот момент… А сейчас от него приходили волны сосредоточенности. И он был напряжён.

Он прав. Пора и самой следить за дорогой. Мы не на увеселительной прогулке. Не зря же в Лабиринте исчезали пытавшиеся покорить его. Уверена, простой наша дорога не будет…

Наверное, неведомый хозяин Лабиринта прочитал мои мысли, потому что со всех сторон к нам вдруг потянулись руки, лапы, клешни, щупальца. Конечности всех цветов и размеров, с острыми когтями и без них, покрытые чешуёй, кожей, бронированными пластинками, чешуйками. И каждая конечность пыталась схватить меня и Дина. Я ощутила болезненный щипок за щёку – это я пропустила момент, когда в меня вцепилась двупалая рука; казалось, она совсем без кожи. А вот и Дину досталось – его за лодыжку ухватила скелетированная рука с четырьмя пальцами. Вот только фаланг у этих пальцев было пять. Я пнула руку, и она отцепилась.

– Бежим! – крикнул Ири, перепрыгивая через клешню, шарившую по полу Лабиринта, и при этом сгибаясь и уклоняясь от особо быстрого щупальца.

Я крутила головой, умудряясь смотреть в самые разные стороны. Мы бежали из последних сил, и я даже подумывала бросить рюкзак, ставший тяжёлым. Уже дёрнула плечами, но, вспомнив, что мы договаривались нести свой скарб, даже если на губах будет кровавая пена, понеслась дальше. Где-то рядом так же хрипло, как и я, дышал Дин. В голове стучало.

Когда же это кончится? Когда же это кончится? Когда же это кончится?

Мне вдруг показалось, с меня сняли скальп. Кожа на голове горела – это одна из рук сумела вырвать мне волосы. Когтистая лапа чуть не вырвала правый глаз, и я только чудом уклонилась от страшного удара, подставив плечо.

– Когда же это кончится?!

Окончился страшный забег внезапно. Сразу за поворотом пространство расширилось, и мы попали в следующую комнату Лабиринта. Дин бежал немного впереди, и я увидела, как он нелепо замахал руками, попытался сделать ещё шаг и не смог. Его ноги увязли в песке! Он попытался вытащить одну ногу, но его тут же засосало глубже. Он снова дёрнулся – и оказался по пояс в песке.