Шелковица

В промежутках между покупателями её взгляд снова и снова возвращался к тайнику. Она мысленно перебирала свои заметки, ища слабые места, недочёты. А вдруг она что-то упустила? Какое-то ключевое слово, которое могло бы стать разгадкой? Страх перед Пожирателем теперь дополнялся страхом перед некомпетентностью в глазах Каэла. Ей нужно было быть не просто полезной. Ей нужно было быть бесценной, чтобы он продолжал терпеть её существование.

Когда последний посетитель ушёл, и на улице начали зажигаться фонари, апатия сменилась лихорадочным ожиданием. Она перекладывала склянки с полки на полку, вытирала уже чистый прилавок, заваривала новый чай, который не могла пить. Каждый звук на улице заставлял её вздрагивать и подбегать к окну.

И вот, точно в условленное время, раздался тот самый мерный, твёрдый стук. Не громкий, но уверенный. Стук человека, который знает, что его ждут.

Элара глубоко вдохнула, пытаясь придать своему лицу хоть каплю безразличия, и открыла дверь.

Каэл стоял на пороге, всё в том же длинном пальто. На сей раз он держал в руках тонкий кожаный портфель. Его взгляд мгновенно оценил её состояние, заметил тени под глазами, лёгкую дрожь в руках, сжимавших дверной косяк.

– Мисс Вейн, – кивнул он, не дожидаясь приглашения, и шагнул внутрь.

Он прошёл к прилавку и положил портфель на столешницу. Его движения были чёткими и экономичными.

– Ну что, – он повернулся к ней, его серые глаза были тёмными и нечитаемыми в тусклом свете аптеки. – Показывайте, что у вас есть. Надеюсь, это того стоит.

Элара почувствовала, как по спине пробежал холодок. Танец начинался. И от её первого па зависело, наступит ли он ей на ноги или позволит сделать следующий шаг. Она кивнула и направилась к тайнику, чтобы принести плоды своей ночной работы – работу, которая могла стать как её спасением, так и окончательным приговором.

Глава 9: Символы прошлого

Воздух в «Шелковице» наутро после их договорённости был густым и неспокойным, как вода перед бурей. Элара чувствовала себя предательницей, выпустившей волка в овчарню. Каждый скрип половиц отдавался в её напряжённых нервах, а ароматы трав, обычно такие успокаивающие, теперь казались приторными и обманчивыми.

Каэл пришёл ровно в десять. Без стука, просто открыл дверь, словно уже входил в свои права. Он принёс с собой запах морозного утра и официальный конверт с фотографиями. Без приветствий он разложил их на прилавке, отодвинув пучок засушенного зверобоя.

– Новые снимки. Башня Дарквуда. Высокое разрешение. Смотрите.

Элара нехотя подошла. На фотографиях был запечатлён тот самый кабинет, но под беспощадным светом вспышки. Тело Сильвана Дарквуда выглядело ещё более жутким, неестественным. Но главное – символ. Крупным планом. Каждый штрих, каждый изгиб был выведен с пугающей чёткостью.

– Он идеален, – прошептала она, невольно проводя пальцем по холодной поверхности фотографии. – Как будто его не резали, а выжигали кислотой или… или выводили лучом света.

– Или магией, – сухо добавил Каэл. Его взгляд скользнул по её лицу, выискивая реакцию. – Вы по-прежнему утверждаете, что никогда его не видели?

– Не видела. Но… – Элара отвернулась и потянулась к стопке книг, которые она сгоряча набрала с дальних полок. – Но я искала. В самых старых Bestiarium'ах, в трактатах по запрещённой символике. Ничего. Полное молчание. Как будто его не существует.

– А это? – Каэл достал из внутреннего кармана пиджака не фотографию, а пожелтевший листок бумаги, аккуратно заламинированный. На нём был изображён тот же символ. Но линия была иной – менее точной, дрожащей, будто нарисованной под диктовку ребёнка или… человека в состоянии шока.

Элара замерла. Это был не просто рисунок. От него веяло холодом, не физическим, а тем самым, из башни Дарквуда. Остаточной магией, болью.

– Что это? – её голос стал тише.

– Это, мисс Вейн, – Каэл положил листок рядом с фотографией, чтобы она могла видеть жуткое сходство, – причина моего интереса к вашему… миру. Я сделал этот набросок двадцать лет назад.

Он говорил ровно, без эмоций, но Элара почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Она посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, отбросив страх и неприязнь. За каменной маской следователя она увидела глубокую, старую трещину. Боль, которая не зажила, а лишь покрылась коркой льда.

– Где? – спросила она.

Каэл отвернулся и подошёл к окну, глядя на серый свет дня.

– В спальне моих родителей. На стене, над их кроватью. Он был выжжен там. Так же, как на лбу Дарквуда. Тот же размер. Та же… идеальная точность.

Тишина в аптеке стала абсолютной. Даже тиканье часов замерло, прислушиваясь.

– Они… что с ними случилось? – Элара боялась услышать ответ, но не могла не спросить.

– Они умерли, – его голос был глухим, будто доносился из-под толщи льда. – Но не так, как эти. Не тихо. Они… кричали. Спорили с кем-то. С чем-то, чего я не видел. А потом наступила тишина. Та самая, что бывает после грома. Я заглянул в комнату. Они лежали на полу. А на стене… дымился этот знак.

Он обернулся. Его серые глаза были пустыми, как утренний туман.

– Следователи говорили о несчастном случае. Об отравлении угарным газом. Обо всём, кроме правды. Потому что правды не бывает. Не бывает существ, которые проходят сквозь стены и оставляют на них знаки пустоты. Не бывает тишины, которая кричит громче любого звука.

Элара смотрела на него, и её собственный страх внезапно отступил, уступив место жгучему, почти физическому сочувствию. Она представила мальчика. Напуганного, одинокого, с карандашом в дрожащей руке, пытающегося зарисовать кошмар, который украл у него всё.

– Они не ошиблись, – тихо сказала она. – Ваши родители. Они спорили с Ним. Пожирателем. Он питается не только магией. Он питается страхом. Агонией. Он… наслаждается процессом.

Каэл сжал кулаки. Его костяшки побелели.

– И что? Он приходил к ним, чтобы поужинать? А потом решил вернуться за десертом через двадцать лет?

– Нет. Тогда… это было иначе. След не был таким чистым. Таким… завершённым. – Она снова посмотрела на два символа. Дрожащий детский набросок и идеальный шрам на фотографии. – Тогда Он был слабее. Возможно, Его только призвали. А сейчас… сейчас Он набрал силу. Или кто-то направляет Его. Сознательно.

Она подошла к своему тайнику и достала листы с переводами из манускрипта Алхимика.

– Вот, – она положила их перед ним. – Всё, что мне удалось найти. «Пожиратель Душ». Существо из межмировья. Не живое и не мёртвое в нашем понимании. Голод. Пустота, жаждущая наполнения. Его невозможно уничтожить клинком или огнём. Но у Него есть слабость. Он зависим. От страха. От эмоций. Без них Он слабеет. Как огонь без кислорода.

Каэл медленно взял листы. Его пальцы слегка дрожали. Он читал, его лицо оставалось непроницаемым, но Элара видела, как работает его ум. Аналитик, сталкивающийся с иррациональным и пытающийся втиснуть его в рамки логики.

– Значит, чтобы остановить его, нужно перестать бояться? – в его голосе прозвучала горькая насмешка. – Это ваш план? Прописать всем жертвам успокоительное?

– Это не смешно! – вспылила Элара. – Вы сами видели, что Он делает! Вы чувствовали эту пустоту! Вы хотите сказать, что вам не было страшно?

Их взгляды встретились. Напряжение в воздухе достигло пика. Впервые между ними промелькнула не просто вражда или деловое партнёрство, а нечто большее – взаимное признание боли, которую нанесло им одно и то же чудовище.

– Мне было страшно, – тихо, но отчётливо произнёс Каэл. Он снова отвернулся к окну. – Тогда. И сейчас. Но мой страх – это не пища. Это топливо. Я буду бояться до последнего вздоха, но я буду преследовать его. Потому что другого выхода у меня нет.

Элара смотрела на его спину, на напряжённые плечи под пальто. Она понимала его теперь чуть лучше. Его ненависть к магии была не слепой яростью. Это был щит. Единственный способ выжить в мире, который в один день показал ему свою самую ужасную изнанку и забрал всё, что он любил.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда давайте использовать ваш страх как топливо. Помогите мне понять. Где ещё мог появиться этот символ за эти годы? Могли ли быть другие случаи, которые списали на несчастные случаи или болезни?

Каэл медленно повернулся. В его глазах горел новый, холодный огонь.

– Архивы Департамента. Закрытые дела. Я уже начал проверку. – Он посмотрел на разложенные листы. – Ваша информация… она может сузить поиск. Если это действительно одно и то же существо.

Он сделал шаг к прилавку, и теперь они стояли по разные стороны от него, как два генерала над картой сражения. Враги поневоле, связанные общей тенью.

– Значит, партнёрство? – спросила Элара, всё ещё не веря до конца.

– Кооперация, – поправил он, но без прежней ядовитости. – До тех пор, пока наши цели совпадают.

Он взял со стола свой набросок, бережно, словно это была не бумага, а осколок его собственной души, и спрятал обратно во внутренний карман.

– Я принесу архивные данные. Вечером. Будьте готовы работать.

Он вышел так же тихо, как и появился, оставив её наедине с фотографиями мёртвого мага, древними манускриптами и тяжёлым осознанием того, что тень из прошлого Каэла теперь нависла и над ней. Их пути не просто пересеклись. Они сплелись в один, ведущий в самое сердце тьмы.

Он вышел так же тихо, как и появился, оставив её наедине с фотографиями мёртвого мага, древними манускриптами и тяжёлым осознанием того, что тень из прошлого Каэла теперь нависла и над ней. Их пути не просто пересеклись. Они сплелись в один, ведущий в самое сердце тьмы.

Дверь закрылась, и Элара осталась стоять у прилавка, опершись о него дрожащими руками. Воздух, казалось, всё ещё вибрировал от откровения Каэла. Она представила семилетнего мальчика, застывшего в ужасе на пороге родительской спальни. Не следователя с ледяным взглядом, а ребёнка, чью реальность перевернули в одночасье. Эта картина была страшнее любой фотографии убитого мага.

Её взгляд упал на два символа, лежащие рядом. Идеальный шрам на фотографии и детский, дрожащий набросок. Между ними – пропасть в двадцать лет. Двадцать лет, за которые Пожиратель… эволюционировал? Набрался сил? Или его хозяин, тот, кто направлял, отточил своё мастерство?

Мысль о том, что за монстром стоит чей-то разум, чья-то воля, была одновременно пугающей и странно утешительной. Бессмысленное зло принять невозможно. Зло, у которого есть цель и замысел, можно понять. А значит, можно и победить.

Она медленно собрала фотографии и сунула их обратно в конверт, будто пряча улику. Затем аккуратно свернула свои переводы. Руки всё ещё дрожали, но теперь уже не только от страха. Появилась странная, щемящая решимость. Она смотрела на ту же загадку, что и Каэл, но с другой стороны. Он видел последствия, механику убийств. Она видела магическую подоплёку, саму ткань мироздания, которую рвало на части.

«Его страх – это топливо», – повторила она про себя его слова. А её? Её страх был уязвимостью, дверью, в которую мог постучаться Пожиратель. Но что, если превратить его в нечто иное? В бдительность? В осторожность? В ту самую силу, что заставляла её годами соблюдать Свод, оставаться в тени и выживать.

Она подошла к окну и отодвинула занавеску. Улица была пустынна. Ни Каэла, ни чёрной машины. Но где-то там, в сердце города, в пыльных архивах Департамента, он искал ответы. Искал нити, которые связывали его личную трагедию с сегодняшним кошмаром.

Элара глубоко вздохнула и вернулась к столу. Она развернула свои заметки. Работа была не закончена. Каэл принесёт новые данные, и она должна быть готова. Она должна стать для него не просто напуганной девчонкой, с которой заключили сделку, а настоящим экспертом. Ключом.

Она взяла перо и на чистом листе бумаги начала выводить символ. Сначала – тот, что с фотографии, стараясь повторить идеальные, безжизненные линии. Потом – тот, что из памяти Каэла, с дрожью, с неровностями. Она смотрела на них, сравнивая, ища скрытые закономерности, магическую грамматику, которая могла бы рассказать о природе того, кто их оставил.

Солнечный свет, падающий из окна, наконец прогнал утреннюю серость и лег на пергамент золотой полосой. В его луче пылинки плясали, как микроскопические духи. Впервые за долгие дни Элара не чувствовала себя загнанной в угол. Она чувствовала себя на пороге. На пороге страшной истины, но и на пороге возможности сражаться.

Она больше не была одной. У неё был союзник. Опасный, непредсказуемый, ненавидящий всё, что она есть. Но он видел ту же тень. И он был готов идти до конца.

А до вечера и его возвращения ей предстояло найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на символы прошлого, прежде чем это прошлое настигнет их обоих с новой, смертоносной силой.

Солнечный свет, падающий из окна, наконец прогнал утреннюю серость и лег на пергамент золотой полосой. В его луче пылинки плясали, как микроскопические духи. Впервые за долгие дни Элара не чувствовала себя загнанной в угол. Она чувствовала себя на пороге. На пороге страшной истины, но и на пороге возможности сражаться.

Она больше не была одной. У неё был союзник. Опасный, непредсказуемый, ненавидящий всё, что она есть. Но он видел ту же тень. И он был готов идти до конца.

А до вечера и его возвращения ей предстояло найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на символы прошлого, прежде чем это прошлое настигнет их обоих с новой, смертоносной силой.

Часы пробили полдень, когда её терпение и сосредоточенность наконец были вознаграждены. Она сравнивала не просто линии, а их магический оттенок, едва уловимый резонанс, который она научилась чувствовать годами работы с заряженными предметами. Идеальный символ с фотографии был статичным, мёртвым, как шрам. А вот в дрожащих линиях наброска Каэла… было нечто иное. Что-то живое. Небольшая, едва заметная неровность в одном из завитков, словно рука рисующего на секунду дрогнула не от страха, а от чего-то другого. От сопротивления.

Элара взяла лупу и пристально вгляделась. Да, вот оно. В самом центре символа, в месте схождения линий, на детском рисунке была крошечная точка, похожая на случайную кляксу. Но на фотографии этой точки не было. Она провела пальцем по своему красочному изображению символа. Эта точка… она нарушала строгую геометрию. Была словно песчинка в идеально отлаженном механизме.