Не меч, но мир. Детская книга Александра

Змей широко открыл клюв в смехе, обнажив острые и плоские зубы, напоминающие клинки с зазубринами по краям. Его слова мгновенно заполнили простор между ними, кружась и падая на жёлтую траву, совсем как осенние листья на ветру: «Давай выйдем обратно, в Оборот. Я хочу говорить открыто, а не твоим любимым приёмом – через Изнанку. Мне это надоело ещё тогда, в юные годы на старой Земле».

Дар Ветер медленно кивнул: «Да, ты совсем не изменился. Вместо пустых нареканий я бы предпочёл за прощение твоего двукратного предательства и мой тебе дар встать на путь исправления услышать благодарность».

«Путь исправления? О, Великий Змей! Мне пришлось начать жизнь сначала на планете нагов, как зелёному хвостатому младенцу! Я оказался в теле, можно сказать, животного. Был вынужден подчиняться их звериным законам».

«И всё же лучше, нежели попросту исчезнуть в бездне, друг мой».

В материальном мире прислужник Змея, утомлённый и взволнованный, переминался с ноги на ногу, наблюдая за двумя богами. Они смотрели друг другу в глаза, совсем как давние возлюбленные, но их взгляды оставались пустыми и безжизненными. Замечание Балема, подобно лёгкой тучке, проявилось в Коле, и Дар Ветер со Змеем тут же вернулись в реальность.

– Бал! Избавься от любых суждений! – рявкнул Змей.

– Не думать, понял, – кивнул Балем, едко добавив: – Хотя Вы, владыка, час-сто прос-сите об обратном.

Змей уже поднял полупрозрачную ладонь, чтобы ударить прислужника по голове. Но Дар Ветер оказался быстрее – взмахнул рукой, и порыв ветра отбросил того к винтолёту.

«Я сам разберусь со своим прислужником! – вновь в Коле буквы заплясали вихрем, точно маленькие молнии. – И не стоит пытаться снискать дешёвый авторитет, упоминая его имя! Он – Бал. Сокращение – набор символов. Без высшего смысла. Разве нужно значимое имя скоту на убой? Или транспорту? Есть название – винтолёт. Грузовой, пассажирский. Первого, второго поколения. И у людей есть название – люди. Простая аббревиатура, техническая. Достаточно! А такие, как Бал, и вовсе… обрели эту сущность не естественным путём, а благодаря принятому дару и проклятию крови нагов. И лишены права на настоящие имена, подобные нашим. Лишены… – Змей, показалось, усмехнулся. – Тобой же были лишены, кстати! Когда ты по какой-то причине решил, что именно я склонил людей войти в темнокруг и узнать, что они… просто инструмент».

Слова, как крупные снежинки, закружились над полем: «Ты неверно истолковал мои тогдашние намерения и поступок – это тебя я лишил значимости имени в Коле, а не людей. Каждый же из них, кто отныне рождается живым, одухотворённой частью Изнанки, обретает имя, и оно всегда, понимаешь, всегда и навсегда будет исполнено глубокого смысла. Ибо вдохнув в них жизнь, мы наделили их правом быть столь же живыми, как и мы сами! Балем – имя, означающее вдумчивого наблюдателя и мыслителя. Пусть он помнит и знает, кем его нарекли».

Змей скрестил руки за спиной, полуприкрыл жёлтоватые глаза тяжёлыми веками.

«Живыми?! Ты забыл, выжил из ума или заигрался – вот этого я не пойму никак! Как дитя, наделяешь духом неодушевлённые по своей природе игрушки в твоих руках, механизмы, которые, по сути, давно устарели после того, как запасы золота в недрах Земли были полностью исчерпаны».

Дар Ветер увлажнил губы языком.

«Знаю, непросто постичь суть того, к чему имеешь лишь косвенное отношение!»

«Косвенно говоришь? Да я вместе с тобой, этими руками, создал людей – инструмент по добыче и обработке золота, – пламя вырывалось изо рта Змея почти при каждом слове. – Машины из биоматериала, только копирующие функции наших мышц и органов! Имитация жизни, но не её проявление. И то, что после, путём многих проб и ошибок Г’Эонэтал и Аний Юнт смогли наделить их способностью размножаться, а Ария Огня и Траэн Мор позволили Колу распознавать их как полноценных пользователей, – просто вынужденная мера нашей экспедиции для обеспечения автономной работы производства, и не более!»

Змей поднял кулаки, а затем резко опустил их, глядя, как Дар Ветер отвечает ему лишь невозмутимой усмешкой. И продолжил уже спокойнее, как капли дождя, орошающие сухую землю в Коле: «Зачем ты меня позвал? Ты же можешь просто возникнуть в моём сознании, как обычно!»

«На сей вопрос дай ответ мне ты, Энкилотей!» – фразы, подобно раздутым искрам угасающего костра, разлетелись тучей, медленно оседая на траву.

Дар Ветер выждал, пока все они опадут, и, раскрыв ладони, заговорил снова: «Почему же ранее не удавалось установить контакт с тобой ни через мыслекруг, ни даже через темнокруг? Знаешь, искал тебя повсюду. И лишь сейчас, когда ты соизволил явиться в виде полночерта, я смог обнаружить тебя в Коле. До этого момента – тщетно. И вот я на острове, а ты в горной темнице. И только при личной встрече ты открываешь мне доступ к своему профилю. И мы общаемся на расстоянии, как и прежде. Если бы эта возможность была доступна ещё вчера, не пришлось бы беспокоить тебя. Однако ты защитил свою учётную запись новым межсетевым экраном, скрывающим помыслы. Зачем, осознай? Пытаешься уйти от ответственности, делая вид, что не имеешь к этому отношения? Или лучше обсудить эту тему напрямую с твоим новым последователем, Зеноном? Да, пожалуй, стоит спросить у него об этой новой разработке – Коло-заслоне, блокирующем даже мои способности мыслевидения. Вероятно, решили воспользоваться тем, что я всё ещё нахожусь в этом клоне устройства с протоколом версии четыре. Так это работает? Знаю, наместник создал его из материала автохтонов. Именно у них всё работает по локальному подключению, их мыслепоток не обманешь. Не ты ли посодействовал?»

Змей слегка приоткрыл плоский клюв, обнажив зубы, как хищник.

«Знаешь ли, я и не мог помыслить, насколько ты ещё слаб и таишь невнятную обиду. Бесспорно, как всегда, ты прав, Энкилотей. Не стоило звать тебя. Напрасная трата времени. Предлагаю закончить. Сегодня хотелось бы выспаться».

«О да, ещё как удастся выспаться, у тебя же сотни тел-суррогатов, – и слова Змея горящими углями взметнулись вверх, ярко вспыхнув алым пламенем насмешки. – Выбрал облик-то аса, а мне решил дать этот, с хвостом. Кончай притворяться! Ты сохранил мою учётку с данными воспоминаний в облаке, потому что всегда знал, что я тебе ещё пригожусь, прямо как сказочный зверёк! Однако без меня ты ничто».

«Тем не менее, без тебя я смог даровать тысячи жизней. Почти всему вокруг нас».

«И отнял тоже немало, друг! Лишь вспомни о сожжённом мире братьев моих меньших, автохтонов. И из своей тюрьмы, находящейся внутри вершины Рыбьей головы, я уже давно вижу только скалы, существовавшие на этой проклятой планете с самого её рождения. Держишь меня здесь, как цепного пса. Связываешься только когда нужен совет. А сам в это время занимаешься садоводством в удовольствие и созерцаешь происходящее, будто это какая-то игра, а ты её распорядитель. Возможно, Балем прав: мы с тобой как супруги со стажем».

«Отнюдь, и если сопоставлять с игрой, то я, пожалуй, такой же игрок, ведь пожертвовал кровью».

– Своей же! – не сдержавшись, громко выпалил Змей уже отвечая ему в реальности. – Вижу, да… это больно, так говорить. Но, – он улыбнулся глазами и принялся растягивать слова: – существует последний шанс, зависящий от одного…

– На всё моя воля! – внезапно закричал Дар Ветер. – Не в твоих силах помешать должному произойти. Твоя память хранит лишь обрывки прошлого, а будущее осталось почти забыто. Отныне никому не дозволено войти в «Светлое пламя», даже химерам…

Змей разинул клюв шире:

– Кроме его. И значит, он может повлиять на судьбу Зенона и всего человечества. Путь будет нелегок. Все его отвергнут. Я помню. Его это очень ранит. А нужно просто принять себя. Каким есть. Никого не искать. Смириться, что остался один.

Губы Дар Ветра задрожали, и белые волосы взлетели над плечами, подхваченные резким вихрем. Его трепет передался Змею, и тот, с горящими глазами, плавно изрёк:

– Ясно. Смеешь упрекать в том, что я до сих пор не простил. При этом сам продолжаешь не принимать себя. Поэтому всё происходит одинаково, раз за разом… Точно кусаешь свой же хвост!

Дар Ветер выдохнул. Выпрямился, стряхнув груз нахлынувших чувств. И улыбнулся. Искренне, безмятежно.

– Сначала я мечтал быть с тобой всегда, тая наивную надежду, что наконец отыскал равного. Затем, подобно глупой испуганной твари, намеревался сбежать, скрыться, изничтожить твой образ из памяти. Но теперь, – он прикрыл глаза и засмеялся, – мне всё равно. Ради этого ты здесь на самом деле – мы связаны судьбой, нитью в Коле, и это факт, от которого не уйти. Смотри на меня, – Дар Ветер слегка приподнял раскрытую ладонь, и голова нага дёрнулась, – смотри прямо в глаза. Следи за мной, пытайся уязвить любым способом – всё в твоей власти, я позволяю. А в моей – наблюдать за тщетными попытками и лицезреть твоё осознание бессилия. Не это ли, осознай, воодушевляет? И ты не вправе ни распознать, ни повлиять на него в Коле. Будь уверен, я приложил все усилия ради этого…

Змей нахмурился, стараясь отвести взгляд, но невидимая хватка Дар Ветра удерживала лицо. Тогда исподлобья он бросил тяжелый взгляд на друга и еле слышно прошептал:

– И всё-таки… Как ты там… Любишь повторять: «Знаешь ли»… А я вот знаю! И мне этого достаточно – просто знать, где твой так называемый сын.

Мемория вторая,

в которой прежний владелец книги узнаёт от своего дедушки, что каждому поколению надобна своя сказка

Я вытер вспотевшие ладони и снова посмотрел на рисунок Дар Ветра в книге. Додумывал детали. Шесть-семь метров роста, глаза почти в пол-лица. Белые волнистые волосы спадали до плеч, а густая борода обрамляла крепкое тело. Кожа очень белая, почти прозрачная, точно мрамор, а нос – ровный, совсем без углубления переносицы, как у древних изваяний. Возможно, такой нос его расе нужен, чтобы нагревать сразу много воздуха в условиях сильного холода на родной планете. Или огромные глаза без видимых белков могли стать следствием недостатка солнечного света. А белая кожа – из-за особенностей местного светила, например, угасающей звезды, ведь ультрафиолет…

– Дед Сало! Непонятно, – призналась сестрёнка, наморщив веснушчатый носик.

Дед пожал плечами:

– Ну что ж, коли так, пора заканчивать с утетим всем – идите играть!

– Нет! Так нечестно! – в один голос воскликнули Саша и Настя. Их привычка говорить одновременно иногда пугала.

– Тогда какой смысл было вообще начинать? – Варя закатила глаза и протёрла очки уголком рубашки.

Дед Сало кашлянул и взглянул на меня. Осознав, что сижу на самом краю дивана, сгорбившись и скрестив руки на груди, я расслабился, откинулся на мягкую подушку.

– А ты чого мовчишь?

– В целом, всё ясно, но кое-что смущает… Я правильно понял, что, по словам Змея и Дар Ветра, люди появились не в результате эволюции?

– Шо? – дед посмотрел на меня с таким недоумением и даже презрением, что сразу стало неуютно за свой, по сути, научный вопрос.

– Ну, эволюция, процесс развития…

– Эволюция-шмалюция… Утром у твоих штанах! У людей не було её и не будет никогда, понятно, да?

– Ла-адно, – протянул я, растерянно тряхнув головой от столь… неожиданного ответа. – Вопрос по-проще: почему Дар Ветер вдруг стал огромным? И в каком измерении они вообще со Змеем общались?

Дед Сало, постукивая пальцами по подлокотнику, задумался.

– Там сложна схема… Як ж вам пояснить-то… Короче, у целом, весь мир, планеты повязаны невидимой системой, яка пронизывает и передаёт усе думки26, чувства будь-яких живых существ – разумных и неразумных. Утетой системе имя Коло. – Он почесал подбородок. – Не знаю, як бы…

Я развёл руками:

– Ну, это наша сегодняшняя всемирная сеть для ЭВМ. Только Коло – для мыслей.

– Там не только думки, а усё… Уси души, сознание.

Варя щёлкнула языком.

– Сеть-душ. Просто.

– Ну шо ж, нехай так, тока не сеть, а больше – круг, Коло… Саме у нём Дар Ветер общался со Змеем.

Я нахмурился.

– А как он подключался? Он же особо ничего не делал для этого. Как такое возможно? Должно быть подключение, например, беспроводное или локальное…

Дед Сало прищурился.

– Без проводов – это утета коробочка, шо висит у нас в коридоре на стене?

Кивнул, не желая вдаваться в детали, которые не смог бы объяснить деду.

– Ха, ну коли так, у них теж було щось схоже. Называлося «мыслекруг». Але було и ще подключение. Проводное. У автохтонов через отростки на хвостах. Они присоединялися до особливого места – к грибнице у огромном дереве. Це называлося «мыслепото́к».

Закусил губу, пытаясь подобрать сравнение.

– Возможно, у нас есть нечто примерно похожее – эфирная сеть.

Дед Сало махнул рукой.

– Ну нехай буде так… Отже27, Дар Ветер, у той главе, яку мы читали, був у теле-суррогате на протоколе версии четыре. Але его учётная запись, тобто28 душа, изначально була связана с протоколом Кола версии шесть. Тож…

Я в шоке уставился на деда.

– Постой-постой! Откуда знаешь о протоколах? Неужели раньше они назывались именно так? Ты ничего не путаешь?

Дедушка откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня сверху вниз.

– Ты меня за кого приймаешь? За дурня?

– Ладно, прости… Просто они и сейчас тоже так называются, это странно…

– Ха, а ты думал, шо сеть ваша утета всемирная появилася на пустом месте? Эн-нет, хлопец… Насправди29, будь-яка технология с корнями. От литаки30 вдохновлены птичьими крылами, буровые установки нагадывают червяков, а павутина – клейкий бинт… И усё придумали не люди. Мы просто развили то, шо нам дали. А як усё называлося, так и будет называться! Так удобнее да понятнее тем, кто ведёт настоящую летопись планеты.

– Получается, – я расслабился и представил, как наша сеть ЭВМ могла бы охватить весь космос, – действительно грандиозно… И… Это не просто какая-то высшая технология, а часть… реальности, да? Но если, как сказала мама Александра перед смертью, души – просто учётные записи, то где они хранятся?

Дедушка улыбнулся и удовлетворённо кивнул, будто выиграл спор.

– В особливом месте, на вывороте сущего, Изнанке. Якщо уявить, шо мир похож на тканину, то мы находимся на лицевой стороне, яка называется Оборот, а хранилище – на утой самой Изнанке.

– Надпространство значит… А в книге есть сведения о серверах учётных записей? Как их называют?

Дед Сало развернул потрёпанный том и подвинул ко мне.

– Усе данные хранятся на облаке…

– Облачном хранилище!

– На, от, пошукай… Я погано разбираюся. На конце раздел – «Справка для администратора номер три».

Я схватил книгу и погрузился в чтение: «Если Коло распространяется на весь Оборот, то нужно узнать, что он из себя представляет. Оборот – пространство, в котором существуют все пользователи, включая вас и видимый материальный мир… Изнанка – это надпространство, выступающее в наше пространство Оборота чертой космоса, тёмной материей и энергией, в зависимости от функций по ту сторону. Оно невидимо для обычных чувств, но оказывает значительное влияние на общую реальность… То есть, если представить существующий мир как ткань, то мы все материально существуем на его Обороте, лицевой стороне, а все данные облачного хранилища, где содержатся нематериальные субстанции учётных записей (души), изначально зарождаются на серверах, физически расположенных на Изнанке. Без изнаночной стороны лицевая была бы невозможна… Изнанка и Оборот разделяются тонкой гранью, условно называемой Швом и ещё известной как пятое измерение… Шов – плоскость пространства-времени, которая искривлена сама по себе настолько сильно, что всё измерение представляет собой петлю размером меньше атома».

– Ладно, – вернул я книгу деду, – вроде понял. Тогда ещё вопрос: зачем в начале столько насилия? Хорошо, что двойняшки не поняли! Может, стоит добавить цензуру?

Из-под густых бровей на меня сердито смотрели блестящие глаза. Дед Сало достал платок и громко высморкался. Затем передразнил меня тоненьким голосом:

– Цензура, бе-бе-бе… – но тут же стал серьёзным и выпрямился. – Кто-нибудь боится?

– Не-ет! – хором ответили двойняшки. Мы с Варей только переглянулись.

Она надела очки, тщательно отполированные подолом рубашки, и взяла лежащую рядом книгу.

– Мне тоже интересно, как Дар Ветер стал таким здоровенным. Ты же говорил про какие-то тела-суррогаты, – она быстро перелистнула сразу несколько ветхих страниц. – Где тут эта справка для админа и словарик…

Дедушка почесал лысину, на которой блестела одинокая седая прядь.

– Не на самом деле он стал здоровенным. Це происходило только у сознании тех, кто его бачив31. Обаче, опричь32 того, Дар Ветер володел скопищем разнокалиберных тел. Ежели говорить проще, то було воплощение. Разумеете?

Варя встряхнула головой, словно пробуждаясь от дремоты, и переспросила:

– Воплощение?

– Для вас це, поди, сложно, – дедушка пригладил усы и посмотрел на двойняшек, которые уже бегали вокруг его кресла. Взгляд задержался на кукле в руках Насти.

– Ось у тебя улюбленная лялька… ну кукла, из тканины. А кроме неё есть куклы из кукурузы, соломы и навить фарфоровая расписная, с якой ты почти не играешься, понеже боишься сломать, агась? – спросил дедушка, и Настюшка, прижав к себе игрушку, медленно кивнула.

– Коли ты играешь, то балакаешь за куклу, думаешь за неё. Ты як бы становишься ею, бач? Те же яйца, только в профиль и у Дар Ветра.

– Дед, что за сравнения?

– Цыц! Токмо куклы Дар Ветра не такие, а особливые. Сотворялись они не из соломы або дерева, а из плоти и крови. И капля в каплю як он сам по лицу и телу. Однако ж, другие люди, – дед насупился, – и даже вовсе не люди, могли ляпать кукольные тела нисколечко несхожие на себя. Можна було створить тело будь-якого возраста, пола авось даже тварины, кошечки-собачки, и не важно кем ты на самом деле був… Да-да, – закивал он, как бы предвосхищая вопросы. – Тварина могла балакать по-человечьи, если це тело насправди якогось бога или не-бога. А могло и не балакать. Усё зависело от того, не обделили ли куклу таковыми способностями. Це як намалевать лицо игрушке. Рисуешь какое хошь! Так ось кукла у тебя, самая обычная, – дед снова указал на игрушку Насти, – с ней ты всегда играешься, кидаешь её. Не новая, але любимая, слегка пошарпанная. А яко вообразить её як человека, то у неё будут шрамы, морщины и сиве33 волосся. А есть и друга кукла – нарядная. Её можно достать, коли приходят гости, шоб чуток щегольнуть! – Дед подмигнул Настюшке, и она хихикнула. – Поклав руку на сердце, скажу, Дар Ветер, суще светлый бог, и не знал таких пристрастей, яко похвальба аль зависть. Обаче чувством прекрасного обделён не був. И у Дар Ветра тоже було много утаких кукол. И нарядная тож. Такая «кукла» уберегалась в хранилище для тел, саркофаге, у Царь-Граде. Люди, бачившие её, намысливали, шо пред ними самый настоящий Дар Ветер. А раз-другой он дотоль увлекался оной забавой, шо упускал из виду, где находился – у каком из всех утетих тел-кукол. Да таковские имелись и у великого нага Змея-Энкилотея, и у многих соратников его. У Зенона також. Понятно, да?

– Нет! – опять в унисон выпалили двойняшки. Варя покачала головой.

Но я, кажется, уловил суть, несмотря на путаницу в рассказе деда. Копии, или тела-суррогаты, одного человека хранились в разных местах. Если жизни угрожала опасность, он мог переместиться к одной из своих «кукольных» тел, чтобы сохранить сознание или, как они это называли, профиль пользователя. Но сделать это нужно было вовремя.

Вечная жизнь без болезней может оказаться возможной, если постоянно переселяться в более молодые тела. Но душевные страдания всё равно остануться… Хотя некоторые считают, что уныние, перенапряжение и выгорание тоже связаны с физическим недомоганием. Тогда переселение могло бы избавить и от подобных проблем.

– А где же настоящее тело Дар Ветра и было ли оно вообще?

Дед рассмеялся:

– Ясное дело, було, але сховано. И де ж оно, догадываетесь? Покумекайте.

Все притихли, и дед Сало уже хотел что-то сказать, но тут в комнату зашёл папа – высокий мужчина с окладистой бородой.

– Да на Месяце, на Месяце лежал этот Ветер! Вот ведь хитрый жук, ваш дед! – воскликнул он, поднимая на руки Настюшку, а потом Сашку. – Я эту сказку уже сто раз слышал, но так и не вник, почему этот так называемый бог вечно прятался? У тебя так-то всё сходится, бать, но это… такой очевидный косяк, что даже смешно. Если бы Ветер всегда был на Земле и оставался всемогущим, ничего бы не случилось. И сказка бы закончилась, толком не начавшись.

– Но-но, поосторожней с языком! – осадил его дед Сало, тщательно выговаривая каждое слово. – Вы б, молодой человек, хиба34 не пользовались такой игрушкой, як бы она у вас була? И рисковал жизнью? Ха! Брехня! Сидел бы больше него на лунной станции…

– Да я и без всяких игрушек не раз рисковал своей шкурой. И даже не начинай про ненастоящий Месяц! – отец повысил голос, и малыши тут же прижались к нему. – Всё в порядке, дорогие мои. Просто ваш дедушка больно любит байки травить и мозги пудрить неокрепшие. К тому же, всегда говоришь так, будто этот твой Ветер когда-то ходил по земле, как человек.

– Чтоб мне провалиться – ходил! Дар Ветер боле не хотев повторять ошибки молодости.

– И вообще, как можно такие вещи детям рассказывать? Ах, ну да, не ты же будешь к ним ночью бегать!

– Наче35 ты будешь, – дед усмехнулся с издевкой.

– Всё, хватит! Я забираю двойняшек. Они ещё слишком малы для твоих… сказочек. – Малыши на руках отца запищали от недовольства, но он быстро их успокоил: – Сейчас пойдём кушать, мама вкусняшки приготовила. А вы, – он посмотрел на нас с Варей, – слушайте эти россказни на свой страх и риск. И кстати, Ян, ты почему тут так вальяжно разлёгся? Обещал же ещё утром почистить стойла. День не резиновый!

– Ну, пап, я сейчас занят вообще-то дипломом! Видишь? – я улыбнулся и картинно развел руками, типа показывая, насколько загружен.

Отец вздохнул и покачал головой.

– Завтра утром проверю стойла. Они должны блестеть, – отрезал и ушёл в другое крыло дома вместе с двойняшками.

Варя громко перевернула страницу.

– Как понять, говорил ли Дар Ветер через «куклу» или просто передавал мысли другому человеку через это Коло? Он же мог находиться далеко, но внушать своё присутствие, так ведь?

– Ну, це вже точно только Господу и ведомо! – дед всплеснул руками. – У целом мог, думаю. Але у кого глаз намётан, быстро смекнёт, шо ему втюхать хочуть чью-то проекцию прямо у черепушку. В отличие от неискушённых у таких делах людей, як мы с вами. И общо, – возмутился, резко отобрав у Вари книгу, – слишком сложные вопросы задаёшь у самом начале! Выслухай хоча б частину, а потом вже умозаключай. Тем паче уся утета летопись проходит через мой розум, а он, человеческий, слабкий. Дещо доходиться домысливать, припускать… Шо ж поделаешь!

Я приподнялся на локте.

– Хочешь сказать, что это всё просто твои выдумки?

Дед вытащил из кармана папироску и с наслаждением закурил. Комната наполнилась дымом.

Варя закашлялась.

– Дедушка, пожалуйста, убери. У меня бронхиальная астма!

Дед аж поперхнулся:

– Етить-колотить! Давно?!

– С рождения, – ответила она с пресным лицом.

– Рано я обрадовался, шо можна вже будет чуток разомлеть! – Дед Сало в один миг потушил папиросу и выбросил окурок в окно. – Всё! Боле не буду! – Он поднял руки, как будто хотел показать искренность, а после снова указал на меня костлявым пальцем. – А теперь ты, поросёнок!

Дед никак не мог определиться, как меня называть – «поросёнком» или «глистом». Если речь шла всё-таки о моей фигуре, я бы, пожалуй, предпочёл второе.

– Выдумки говоришь… Та хрена с два! Вы ж знаете – я танкист. После того як меня долбануло по голове люком, я боле не выдумываю. У танке, щоб вы понимали, коли людина внутри перемещается, у час стрельбы люк открывается. Он весит всего-навсего килограмм шестьдесят. Иногда танкисту достаётся им по голове. После того, як мне шестой раз ударило прям в маковку, – дед постучал ребром ладони по лысине, – полностью отключился элемент фантазии и самобытность мыслення. Для меня и так, и так – не бувает. Должно либо так, либо так… Без уступок! Правда чи ничего! – хлопнул в ладоши и потёр их, словно раздавил жирную муху.

– Хорошо, допустим, мы поверили, – я снова откинулся на спинку дивана.

Времени оставалось мало, и я задумался, что ещё спросить. Хотелось узнать больше о Змее-Энкилотее. Из рассказа стало ясно: это странное существо – гигантский ящер, ростом с Дар Ветра. У него тело и лицо человека, мощные рога и огромные зелёные глаза. Из-за них рассыпалась моя теория о недостатке света. Но, может, на планете Змея тоже его было мало? Только по другой причине. И ещё жёлтая радужка упоминалась – следствие накопления жировых пигментов. Значит, в ультрафиолете они светятся зелёным, лучше видят в темноте. Планета, вероятно, жаркая, ведь Змей как бы пресмыкающийся и, очевидно, хладнокровный. Тогда возможно, его мир покрыт густыми лесами. Поэтому у нагов тоже огромные глаза для лучшего обзора: из воды, под водой, сквозь заросли…