Декорации к спектаклю

–Договорились! Никуда не уходи, мы быстро!

Я смотрел им вслед, наблюдал, как они беззаботно вприпрыжку убегают в сторону павильона с мороженым и улыбался.

–Гордишься ими?

Я повернул голову налево, откуда прозвучал голос, и посмотрел на своего отца. Конечно, галлюцинации – он выглядел на тридцать, не более. Такая же прическа, как я помню в моём детстве, те же потёртые джинсы и клетчатая рубашка с закатанными рукавами. Тот же якорь, вытатуированный на предплечье правой руки ближе к сгибу локтя.

– Очень, пап! Очень! Горжусь ими, тем, какие они получились и какими выросли. Горжусь нами как родителями.

– Собираешься им всё рассказать?

– Нет, не знаю, не сейчас, прошу, давай не будем об этом.

– А с братом не хочешь поговорить об этом?

– Пап, ну вот зачем, а?

– Уверен, он всё поймёт, выслушает тебя.

– Па, пожалуйста, давай не будем об этом хотя бы сейчас.

– Ну хорошо! А мне ты не хочешь рассказать? Или нам с мамой?

– Хочу, очень хочу! Но боюсь! Боюсь того, что вы станете отговаривать меня, боюсь вашей реакции, боюсь за ваше здоровье.

Я снова обернулся к нему и понял, что его больше нет рядом. Я разговариваю сам с собой. Что же. сегодняшний насыщенный день можно считать успешно завершённым. По крайней мере, для меня. И чтобы достойно его завершить, лучше вызвать такси и ещё лучше идти с детьми, взявшись за руки, потому что я понимал, что зрение снова подводит меня…

Мысли ведут к решениям

6.Мысли ведут к решениям

В понедельник утром Кира упорхнула на работу, а я, позвонив в офис, сказался больным и остался дома, наблюдая, как дети вместе с женой собираются и покидают нашу обитель. Мне нужно было время. Хотя бы немного времени, чтобы попробовать осознать. Переварить внутри себя все новости, что вывалились на меня за эти дни. Дождавшись, пока, любимые покинут квартиру, я встал и прошёл на кухню. Кофе и сигареты. Мне редко нужно было что-то ещё чтобы позавтракать, и теперь, мне кажется, уже поздно было что-либо менять. Я вышел на балкон, поставил чашку на подоконник и достал сигареты из кармана халата. До полноценного рассвета было далеко. Можно было на пару часов почувствовать себя кем-то вроде вампира. Вот он «последний» твой рассвет, ты не видел солнца уже тысячу лет и расстанешься со своей нежизнью, не жалея непрожитых лет. Было ещё прохладно, поэтому я запахнул халат посильнее и перевязал его поясом. Вот так было значительно комфортнее. Кофе, сигареты, и рассвет. Мысли о будущем, которого в принципе вроде и нет. Точнее, оно есть, но срок ему отмерян. Странно осознавать, что ты ,по сути своей, конечен. Но жутко знать точную дату, когда увидишь титры. Почти точный срок. Час экранного времени и титры – коротковатый вышел фильм, как мне кажется… Можно наслаждаться оставшимся временем. Хм. А ведь это вполне здравая и правильная мысль. Единственно верная, я бы даже так сказал!

Я полюбил такие утренние перекуры. Тишина, покой, умиротворение. Полюбил давно и безвозвратно.

Я вернулся к компьютеру и открыл word. Итак, мне сорок девять лет. Всегда планировал дожить как минимум до девяноста лет и из них все девяносто лет быть бодрым и целеустремлённым. Значит, мне осталось бы существовать чуть меньше чем половина жизни, а это ведёт к том, что каждый месяц моей жизни должен равняться достижениям примерно за три с половиной года. В среднем одна книга пишется за год, и конечно я понимаю, что за месяц я не смогу набросать три книги, но будем брать что-то более сложное! Для начала возьмём роман, который я бы при своей обычной занятости мог написать за три – три с половиной года. А значит, что у меня есть первая цель на ближайший месяц – написать книгу. Это уже было похоже на план, точнее, на его начало. Пройдёт месяц, и мы решим, что будет важным и достижимым на следующий месяц. Да, я не увижу, как растут мои внуки, но я смогу выполнить то, что я смогу. Вот только для этого нужно время, а времени у меня почти нет.

Во вторник утром, исполнив стандартный ритуал приветствия нового дня, я собрался и уехал на работу. Теперь я старался передвигаться только на такси. Час в пути, когда ты прячешь глаза за тёмными очками вне зависимости от погоды. Так, сильно проявлялось это только на улице, но и дома в последнее время я старался добиваться полумрака, чем невероятно раздражал Киру.

Мы сидели в кабинете на восемнадцатом этаже. Вид из окон был шикарный. Всегда завораживал меня. Настоящая призрачная возможность быть причастным к бешеному городскому драйву, при этом не погружаясь в него ни на йоту. Особенно меня радовали ночные картины из этих шикарных панорамных окон. Чем-то вид из иллюминатора походил на мегаполисы. Но мне это больше напоминало звёздное небо. Россыпь огней, за каждым из которых прятался человек.

–Мне нужен отпуск. Сколько у меня не отгулянных дней? – я сидел в комфортном кресле, напротив своего непосредственного руководителя. Красивый, шикарно обставленный кабинет, удобные стулья и кресла, позволяющие чувствовать себя комфортно, но не слишком. Более двадцати минут на них невозможно было находиться – начинали затекать руки, болеть спина, даже ноги были в полном состоянии дискомфорта. Все стены были завешана лучшими статьями, получившими признание, в рамках за стеклом. Шикарное директорское кресло хозяина кабинета без остатка было заполнено массивным телом. Лысый, крупного телосложения, в тяжёлом дорогом костюме, скрывавшем за мешковатостью настоящие габариты. В чём-то очень похожий на Фиска из Сорвиголовы

– Как всегда! Алекс у нас всегда был трудягой – почти перевалило за двести. Ты как всегда на стандартные две недели или сразу три возьмёшь? – редактор почти не отрывался от мониторов – то, проверяя будущие статьи, то сверяясь с табелем направленным отделом персонала. Иногда он отвлекался на звонки, чтобы ответить своей классической фразой: занят, перезвоню. И я на личном опыте знал – не перезвонит.

– Нет, полгода.

– Ого! Решил помочь любимой компании перед увольнением, что ли? Отгулять всё, что накопил? Или нашёл подработку на стороне? Быть может, собрался куда? – главный редактор Равиль смотрел, как я заполняю бланк на отпуск. В целом это была стандартная процедура для журналистов. Многие из нас уходили в творческий отпуск либо восстанавливались длительное время «исписавшись». Некоторые, вернувшись из горячих командировок, сбегали в отпуск, а потом и вовсе завершали карьеру. Но многие были привязаны навечно к своему ремеслу. Они каждый день клялись и божились, что это последнее интервью, последний материал, самое последнее расследование и они точно уходят! Но шли годы, и коллеги по цеху оставались, каждый раз придумывая себе новые отговорки и оправдания.

– Нет, просто решил выдохнуть и провести время с семьёй.

– Куда поедете? Полгода – срок немаленький! Индия? Ретрит? Ай, о чём я у вас же дети!

– Нет. Никуда не поедем, останемся в городе.

– Алекс, полгода с семьёй в каменных джунглях? Ты же с ума сойдёшь от скуки! – он широким росчерком поставил визу на заявлении и отодвинув его в сторону, снова посмотрел на меня.

– Не знаю, надеюсь, что нет. – я выдал самую обворожительную из своих улыбок, позволяющую в работе проходить через любые закрытые двери.

– Знаешь, я почему-то подумал, что ты берёшь творческий отпуск, чтобы закончить книгу, а тебя просто настигло желание побыть с семьёй – Я молча смотрел на него, понимая, что в целом ответа не требуется – Молчишь?! Угадал, верно? Значит, всё-таки набрал достаточно материала, для того чтобы завершить свой труд! Уважаю, молодец. Я помню, говорил тебе, что ты слишком рано взялся за дело… Теперь, как другу скажу тебе – сейчас самое время! Возможно, для этого будет мало шести месяцев, хотя ты чертовски плодотворен! С какой скоростью пишешь статьи и сколько из них признаны, сколько из них на этих стенах? – Он повёл рукой, слева направо, подняв ладонь вверх и провожая свою руку взглядом. – а если времени не хватит – возвращайся, и мы обговорим продление твоего творческого отпуска. Я завидую тебе! Первая книга – это сродни первому сексу! Наслаждайся и не давай никому прерывать этот процесс. А сейчас иди отсюда к чёртовой матери, не заставляй меня пинками тебя выставлять на улицу!!!

Мы одновременно осклабились и встали.

–Я подумаю над твоим советом, спасибо – пожав друг другу руки, и я вполне бодрым шагом покинул его кабинет. Попрощался с секретарём, душевно и тепло перекинувшись парой милых и мимолётных фраз, я спустился на первый этаж в лифте. Выйдя на улицу и вдохнув полной грудью, только тогда я осознал: всё! В целом свободен делать то, что я действительно хочу. То, что мне нужно и то, что меня влечёт…

Обдумав этот поток мыслей и эмоций, я сделал первое, что мне действительно захотелось – позвонил Кире

– Дорогая, привет!

– Милый, я в суд опаздываю, потом тебя наберу, хорошо?

– Да, я тебе сообщение напишу – ответь по возможности.

– Хорошо, договорились, до вечера, люблю! – произнесла ты скороговоркой и отключилась. А я отодвинул телефон от уха и попытался осознать: что я собирался тебе сказать? Что я взял почти бессрочный отпуск? И теперь у нас будет больше времени, чтобы проводить его вдвоём! Или что я снова приглашаю тебя в отпуск? Наплевать на себя это одно, но поставить жизнь любимых в такие же условия – это совсем другое. Что я в отпуске и наконец-то собираюсь писать книгу? Странно, но за всеми этими фразами в моей голове следовал миллион встречных вопросов, на которые пока что я не готов был ответить.

На улице было шумно, словно в аудитории перед приходом лектора, который должен зайти и объявить результаты экзамена. И вдруг стало тихо так, словно профессор открыл дверь и прошёл на кафедру. Внезапно резко выключили звук, а следом и свет. И в этот момент меня накрыло в очередной раз. Колени ослабли, и ноги начали подкашиваться, перед глазами возникло и расплылось облако молочного тумана, заполняя собой всё вокруг и втаскивая меня, обволакивая мягко, но прочно. Я пришёл в себя только в машине скорой помощи.

–Алекс? Алекс, верно? У вас есть какие-то хронические врождённые болезни? Аллергия? Запреты на приём препаратов, в том числе и по религиозным особенностям? Я попробовал сесть на кушетке, но не смог, и врач вместе с медсестрой тут же прижали меня обратно.

– Постарайтесь не шевелиться.

– Что со мной… Что случилось?

– Вы упали в обморок, и сотрудники офиса не смогли самостоятельно привести вас в чувство, поэтому вывали скорую. Вы больше часа провели на улице. Сейчас мы вас везём в клинику. Скажите, у вас заполнен список экстренных контактов? Нам нужно кому-нибудь позвонить?

– Я… Я отказываюсь от госпитализации.

– Что, простите?

– Я отказываюсь от госпитализации. Пожалуйста, доставьте меня на 6 Народную.

– Но это же…

– Да, вы все верно поняли. Это возможно? Или вы возите только в клинику или морг? – я попытался улыбнуться, но лицо словно было из воска. – Выбор есть?

– Вы уверены?

– Да, абсолютно! И, как только мне станет легче, подпишу отказ от госпитализации, либо можете снять на видео – только не выкладывайте потом нигде – слабое движение губами больше похожее наподобие улыбки.

Меня вывели из машины скорой и попытались усадить на кресло, я мягко отстранил их руки и нетвёрдой походкой, поминутно шатаясь и, рискуя упасть двинулся к зданию, бросив напоследок через плечо:

– Спасибо, дальше я сам! Сервис на высоте, поставлю в приложение пять звёзд вашему экипажу!

Стойка регистратуры, знакомое лицо администратора, приветливая улыбка и обеспокоенный взгляд. Я прекрасно понимал администратора, так как скорей всего больше походил сейчас на восставшего мертвеца. По крайней мере, я видел в отражении стеклянного экрана бледное лицо и шатающееся тело. Две минуты, и я в кабинете на своей такой любимой и такой ненавистной кушетке.

– Алекс, это, по крайней мере, неблагоразумно! А в большей степени просто глупо!

– Док, что нового они мне могу сказать? Может быть, смогут удивить меня чем-то? Я столько денег отдал вам в попытке сохранить всё в тайне, чтобы сейчас одной госпитализацией перечеркнуть целый год жизни? Нет уж!

– Чёрт с вами, Алекс. Зачем вы попросили привезти вас сюда, если ничего нового я вам не могу сказать или посоветовать?

– Таблетки, док, есть проблема…

– Закончился рецепт и нужен новый?

– Нет. Мне кажется, что необходимо скорректировать дозировку.

– Успели получить медицинское образование? – Я промолчал в ответ – Принимаете по расписанию?

– Да, но не помогает.

– Хорошо. Почти безболезненно мы можем увеличить дозировку на двадцать миллиграмм и скорректировать время приёма и график – с трёх до шести раз в сутки. Это слегка увеличит объём и интенсивность побочных эффектов, но я уже понял, что вам в целом плевать.

– Всё верно, Док. – я вздохнул, не отрывая взгляда от пола.

– А в целом? Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Алекс, люди, которые ощущают себя нормально, не падают в обморок на улице. Не выглядят как ожившие мертвецы и не шатаются как наркозависимые в последней стадии.

– Знаю, Док, знаю. Но если хотите знать, как у меня дела – загляните в мою карту. Там всё написано.

–Я беспокоюсь о вас!

–В курсе и благодарен вам за это, Док! – с осторожно спустился с кушетки на пол, продолжая держаться за неё руками

–А сейчас мне пора! Сегодня у меня первый день свободной жизни.

–Вы…неужели вы развелись?

–Нет, просто теперь я делаю, что я хочу!

В аптеку я уже зашёл более твёрдым шагом с новым рецептом и докупил таблетки. Возможно, теперь приступы будут менее частыми. Что там Док сказал? Можно не две, а три таблетки за раз и шесть раз в день. При таких раскладах мои моменты спокойствия должны увеличиться. Да, сезоны затишья перед штормом будут подлиннее и почаще – сейчас меня это вполне устраивало. Тем более что приём таблеток теперь можно было вписать в новый график и образ жизни.

По дороге домой я заскочил в магазин и с удовольствием устроил набег и разорение продуктовых полок. Пока я совершал променад и изучал ассортимент, вечерний ужин и его меню составлялись и корректировались в голове одновременно. Я, то наполнял тележку доверху, то видел новый продукт и менял меню в голове. Опустошал половину тележки и заполнял освободившееся место новыми ингридиентами. К концу моего путешествия список блюд на вечер изменился раз шесть полностью! Но результатом я был доволен. А впереди еще был самый важный процесс: когда воображение и эксперименты пойдут рука об руку с моим кулинарным мастерством.

И как всегда по семейной традиции – четверг у нас был классическим вечером, когда я творил у плиты, а семья наслаждалась результатами. Обычный ужин в кругу семьи. Мне и Кире я приготовил томлёную рваную говядину и мусс из томлёных овощей гриль, а дети наслаждались своими любимыми бургерами с рваной курицей. Для нас было приготовлено красное вино, а дети радовались своей любимой и вредной газировке.

– Господи, как вкусно! Дети? – ты отложила в сторону приборы и откинулась на спинку стула с блаженным выражением лица.

– Великолепно, спасибо, пап! – дети всё ещё пытались впихнуть в себя остатки бюргеров, что граничило с героическим поступком, если оценивать их размеры.

– Я старался! Рад, что понравилось. – я действительно был счастлив. Боль отступила куда-то на край сознания, и я сегодня был целиком и полностью со своей семьёй.

– И когда ты только успел?

– Просто пораньше ушёл из офиса. А на десерт вас ждёт классический парфе со свежими ягодами.

– Господи, как же я люблю, когда ты вершишь волшебство на кухне!

Пятница. Я был свободен. Один дома. Предо мной был классический набор начинающего писателя: пепельница и пачка сигарет. Кружка с дымящимся кофе, блокнот, ручка и карандаш. Кофемашина на кухне в режиме ожидания. Открытый ноутбук с запущенный текстовым редактором и чистой страницей. Я не хотел возвращаться к своим предыдущим идеям и наработкам. Не хотел брать за основу уже написанный материал. Он не лежал мне. Был слишком далёк от моего текущего мироощущения. Требовалось что-то новое. Равиль был прав – я быстро пишу в моменты вдохновения. В чём-то это похоже на состояние аффекта. Ты строчишь, не останавливаясь ни на минуту, периодически отвлекаясь лишь для того, чтобы обновить пепельницу или налить очередную кружку кофе. Но сейчас во мне было пусто, также, как и на экране. Ближе к вечеру, исписав и перечеркнув половину страниц блокнота и докурив пачку сигарет, я плюнул на все свои попытки, признав их сегодня бесплодными, захлопнул крышку ноутбука и пошёл собирать вещи на выходные. Мы планировали выезд за город на все выходные. Пока я копался с сумкой, скидывая в неё вещи, меня не отпускало чувство, что меня покинула муза, и это было поистине противоестественное ощущение. Самое странное, что в работе у меня не наблюдалось таких стопоров. Был материал, встречи и интервью. Были мысли и внутренние ощущения в отношении респондентов, ситуаций и происходящего. И я говорил, я писал. А сейчас словно с пустой головой я почти весь день просидел перед чистым листом, силясь выдавить из себя слова на бумагу. Словно человек, который всю жизнь диктором, внезапно стал немым. Как будто, прожив всю жизнь в мегаполисе, вы неожиданно оказались в ночной деревне, где даже собаки спят. Лето, птицы и насекомые молчат – поистине полная тишина для дитя урбана. Сейчас я чувствовал себя именно так. И хуже того, я не знал, что с этим делать. Возможно, мне как журналисту не суждено создать книгу? Может быть, мой потолок – это статьи и интервью? Нет! Прочь такие мысли! В молодости я начинал писать роман. И даже написал порядка пятидесяти страниц. Да, это был обычный приторный любовно-романтический роман, но всё-таки! И у меня не было проблем! Я печатал медленнее, чем из меня лился текст на бумагу! Не было вопросов с вдохновением. Что тогда происходит со мной сейчас? Почему этот внутренний голос молчит? Нет! Точно не в настоящий момент! Укладываем вещи и настраиваемся на отдых с семьёй. Главное – не забыть бросить таблетки на дно сумки и сунуть рецепт в карман на всякий случай.

Список

7. Список

Выходные за городом пролетели незаметно. А следом за ними и ещё одна рабочая неделя. Да, так часто бывает в обычной жизни, и чем старше ты становишься, тем быстрее идут твои внутренние часы. Словно раскрученная в детстве желанием поскорее повзрослеть, пружина ускоряется и не желает сбавлять свой ход. И уже не просто выходные, а недели пролетают словно скоростные поезда мимо тебя. Промелькнула очередная неделя. Вечер четверга. Кира уже вернулась из офиса, дети в пансионе лицея до выходных. Снова рабочий кабинет, снова открытый ноутбук, записная книжка, кофе и сигареты. Я уже начинал думать, что кофемашине пора переезжать из кухни ко мне. На самом деле у меня было два рабочих кабинета в квартире – обычная комната, переделанная под мои нужды и балкон. Чаще всего я пользуюсь балконом. Вечерняя подсветка микрорайона, открытое остекление и кондиционер делают нахождение в нём по вечерам максимально комфортным. Удобное кресло, откидной столик, подсветка и искусственная трава в качестве покрытия на полу. Мне не нужны тапочки – ногам комфортно всегда. По вечерам приятно открыть окна и создать фоновый шум из звуков города, почувствовать прохладу и не быть ограниченным в количестве сигарет. В кабинете квартиры всё было не так комфортно. После каждого перекура необходимо было открывать окна. Всё было отлично в кабинете: максимально удобный по ширине и глубине стол, любимое кресло. А вот с сигаретным дымом решения не нашлось. Двери, ведущие в коридор, были максимально герметичны и не пропускали запах в квартиру, но самому находиться в этом тумане было тяжеловато. Зато кофе был ближе. В какой-то момент я нашёл выход из этой ситуации – завёл термос и наливал кофе с расчётом, что мне его хватит для написания статей. И для написания статьи без учёта редактуры мне чаще всего хватало стандартных пятистах миллилитров кофе. Сейчас же мне нужна была капельница из чистого кофеина, и я чувствовал себя наркоманом, которому нужен кофе, чтобы писать, но при этом он не может писать, потому что кофе уже не помогает. Да и пульс зашкаливал на таких откровенно высоких дозах никотина и кофеина. Но внутри по-прежнему была пустота. Безжизненное пространство внутри меня, которое заменило собой воображения. Ступор, который ты пытаешься побороть насильно, словно у тебя отказали руки, но ты продолжаешь стараться заставить себя шевелить пальцами. Зачёркиваем и пишем, и снова зачёркиваем. Вырываем, мнём и выбрасываем листы в мусорную корзину. Если промахнуться окурком мимо пепельницы и кинуть его в корзину – будет мгновенный пожар – так много скомканных неудачных мыслей там скопилось. Печатаем два-три слова на компьютере и стираем. Чистый лист всё чаще вызывает спутанные мысли и пустоту в сознании, чем желание заполнить её буквами и чернилами. Чем ближе к концу, тем страшнее. Чем страшнее, тем больше ступор. Словно на переезде опустили шлагбаум и твоё воображение и мастерство остановились, в ожидании пока пройдёт весь состав поезда, а он бесконечен и не видно даже хвоста на прямом участке. Вынужденная остановка на жаре в машине без кондиционера под палящим солнцем без видимой тени в длинной пробке. Севший телефон, помехи на радиоволнах и отсутствие книги отлично дополнят эту картину. А ты при этом спешишь, опаздываешь, но сделать ничего не можешь. И понимаешь, что это проигрыш ещё в самом начале гонки, ещё на старте.

А в конце пути хочется подвести итоги и, наверное, сделать выводы. Что желал, и что успел. Возможно, самое лучшее завещание – это просьба к детям выполнить невычеркнутые пункты в твоём списке, вписать свои и передать по наследству дальше, если и они не все успеют сделать. Я вписывал новые и вычёркивал старые. Всё казалось глупым и неважным. Мне кажется, для составления такого листа очень важен возраст, настроение и состояние. Лет в двадцать я не преминул бы внести пункт о подъёме на Эверест. Сейчас… а зачем? Что там такого, чего я не видел в жизни? Торжество духа над телом, потому что смог преодолеть себя? Я и сейчас радуюсь иногда, когда без затей получается оторвать пятую точку от дивана, то есть с возрастом появляются свои Эвересты просто гораздо меньшего масштаба, но при этом такие же труднодостижимые. Кто-то полжизни тренируется для того, чтобы покорить высокую вершину, а ты три года собираешься с духом, чтобы починить розетку на балконе, хотя, казалось бы… Маленькие цели становятся труднодостижимы или Эвересты мельчают? А может быть просто банальная лень?

Как бы я ни старался, у меня не получалось больше тридцати пунктов – дальше мои желания и воображение стопорилось. Перебрав на актуальность и возможность исполнения, скорректировав и вычеркнув все жажды, которые были несовместимы с моим здоровьем, у меня осталось примерно пять пунктов. Последней точкой я внёс дурацкое «завершить все дела в списке».

Пройти Валдайскую тропу у меня уже не хватит физических сил и здоровья. По тем же причинам я не успею научиться сёрфингу и получить сертификат дайвера. Также из списка можно вычёркивать горные лыжи и обучение парным танцам. Абсолютно не прельщает упасть без чувств в такой откровенный и ответственный момент. Путешествие по России в доме на колёсах, отпуск с палатками на море без связи с внешним миром, проживание на острове в уединении тоже отметаем. К сожалению, мне не хватит времени для того, чтобы построить свой собственный дом – семейное гнёздышко, которое было бы наполнено только нами. Мечты о том, чтобы посадить и вырастить свой собственный бонсай тоже кажутся несбыточными. Конечно, можно заложить своеобразный фундамент и посадить дерево, но я не мог рассчитывать, что детям или жене понравиться идея ещё лет пятьдесят ухаживать за этим деревом. Конечно, можно просто посадить дерево, чтобы оставить след, но тогда мечта переставала быть мечтой, и я словно торговался сам с собой и шёл на уступки.

Попробовать пожить у моря, переехать в маленький городок, переехать на несколько лет в Калининграде, понянчить внуков… На это просто не было времени – невозможно было ускорить время, чтобы успеть всё.

Какие-то вещи можно было попробовать объединить, например: побывать в местах силы, насладиться северным полярным сиянием, увидеть звездопад и провести ночь под звёздным небом в глуши. Но для этого должно было случиться настоящее чудо, чтобы всё совпало.

И всего списка у меня оставались последние пункты:

Написать и издать 10одну книгу.

Десять книг я точно не успею написать даже в формате черновика. При стандартном объёме книги мне бы в течение года необходимо было бы выдавать чистыми почти одиннадцать тысяч знаков ежедневно. Это просто нереальная задача. И даже если после моего ухода все эти книги прошли бы редактуру при помощи Киры и были бы выпущены, но всё своё оставшееся время я бы потратил только на работу и выполнение одной-единственной мечты. Что-то мне подсказывало, что это неправильный подход. Поэтому я решил остановиться на прежней задаче попробовать написать одну книгу и скорректировал свою мечту на более реальную.