Дофамин

Я добродушно повернулся к ней, улыбнулся и тихо произнёс:

– Я бы тоже этого хотел. Встретить свой конец рядом с тобой, с девочками. Просто быть вместе.

В комнате повисла небольшая, уютная тишина. Мы оба понимали, что эти слова не просто ответ на вопрос, а что-то большее – признание, попытка вернуть хотя бы часть того, что было потеряно.

Чтобы добавить немного веселья, поднялся с кровати, хлопнул себя по бедрам и объявил:

– А знаешь, что? Сегодня я приготовлю тебе самый вкусный завтрак, который ты только пробовала!

Алёна засмеялась, попыталась отговорить меня, как обычно:

– Да ладно, Саша, ты же знаешь, что у тебя всегда получается что-то необычное…

Но решимость оставалась непоколебимой. Хотелось сделать для них всё возможное, чтобы этот день, даже если он окажется последним, был наполнен их счастьем – даже несмотря на собственную эмоциональную опустошённость.

Путь лежал на кухню, и впервые за долгое время внутри появилось тихое предвкушение. Раньше готовка давалась с трудом – максимум яичница или бутерброды, за что Алёна с лёгким сарказмом поддразнивала за «кулинарные эксперименты». Однако годы, проведённые в одном и том же дне, сделали из бывшего дилетанта, пожалуй, лучшего шеф-повара мира. Освоилось всё: от французской выпечки до японских супов, от изысканных десертов до домашних пирогов. Оставалось только открыть собственный ресторан с мишленовскими звёздами – если этот день когда-нибудь закончился.

Я не обратил никакого внимания на саркастическое замечание Алёны, улыбнулся и с удовольствием принялся за дело.

Пока доставал продукты, нарезались овощи, замешивалось тесто, в голове мелькали мысли – о прошлом, настоящем, о любви, прощении, обо всём, что меня связывает с этими людьми. Вспоминались те самые первые совместные завтраки – когда были молоды и влюблены, ещё не зная, сколько впереди испытаний, разочарований и перемен. Мечты, планы, смех над неудачами, поддержка друг друга в трудные времена – всё это всплывало в памяти.

В эти бесконечные дни не раз приходилось быть рядом, но не чувствовать настоящего единства. Сколько раз произносились нужные слова без эмоций, сколько раз прощалось – и не прощалось, сколько обид оставалось внутри, не находя выхода.

Пока я готовил завтрак, на кухню одна за другой начали выходить девочки – ещё сонные, растрёпанные, в пижамах. Марина, как обычно, первой отправилась к холодильнику за йогуртом, а Варвара заняла место за столом и с интересом наблюдала за происходящим у плиты.

Алёна появилась последней, прислонилась к дверному косяку и наблюдала с той самой улыбкой, в которой смешались любовь, усталость, нежность и лёгкая ирония. На стол были поставлены тарелки с омлетом, свежими булочками, фруктами, маленькие розочки из яблок.

– Ого, папа, ты что, в школу поваров записался? – удивилась Варвара, а Марина захлопала в ладоши.

– Нет, просто у меня сегодня особое настроение, – улыбнулся я, разливая чай по чашкам.

Мы сели за стол всей семьёй. Смотрел на них – на Алёну, девочек, на этот утренний свет, что падал на скатерть, – и понимал: вот оно, настоящее. Вот ради чего стоило бы жить, даже если завтра не наступит. В этот момент впервые за много лет появилось чувство, что могу себя простить – за прошлое, ошибки, утраченные дни и слова.

Мы сидели за столом всей семьёй, и впервые за долгое время в доме звучал настоящий смех. Я шутил, рассказывал девочкам забавные истории, поддразнивал Алёну, вспоминая наши самые нелепые семейные моменты. Ловил себя на том, что смеюсь сам – не наигранно, а по-настоящему, от души.

Марина пыталась изобразить «французский акцент», чтобы подражать моему омлету, а Варвара с серьёзным видом рассуждала, что теперь я должен готовить по выходным всегда. Алёна наблюдала за нами, и в её глазах отражалось облегчение. Она смеялась, как в те времена, когда мы только начинали жить вместе – звонко, искренне, без тени усталости.

В какой-то момент она посмотрела на меня так, будто впервые за много месяцев увидела того самого Сашу, которого когда-то полюбила.

– Ты сегодня какой-то другой, – сказала она, прищурившись с улыбкой. – Я уже и не помню, когда мы все так смеялись вместе.

Я пожал плечами, стараясь скрыть накатившую волну эмоций. Для неё это был всего лишь очередной день, возможно, чуть светлее предыдущих, когда после месяцев апатии и депрессии её муж вдруг стал живым. Для меня же – это был неизвестно какой год жизни, и, может быть, первый настоящий завтрак за всё это бесконечное время.

Взгляд скользил по Алёне, девочкам, их улыбкам, по тому, как они перебивают друг друга, спорят, смеются – и внутри разливалось что-то тёплое и настоящее. Неизвестно, что ждёт впереди, но сейчас судьбе хотелось быть благодарным хотя бы за этот маленький островок счастья посреди бесконечной петли.

Когда завтрак подходил к концу, Алёна с привычной заботой спросила:

– Саша, ты не опоздаешь на работу? У тебя же важные встречи.

Я улыбнулся, не скрывая лёгкой иронии:

– Это не имеет значения. Я опоздаю, но обо всём договорюсь с Аркадием Павловичем. Сейчас – утро, и оно должно пройти с семьёй. С моей семьёй.

Она не понимающе улыбнулась, но я видел в её взгляде благодарность – за то, что я наконец-то выбираю их, а не работу.

Потом, когда девочки уже начали собирать свои вещи, обсуждая поездку на дачу, Алёна напомнила:

– Мы ведь собирались ехать сегодня, ты помнишь?

Я мягко попросил девочек уйти в свою комнату, чтобы поговорить с Алёной наедине. Мы сели за стол, и я заглянул ей в глаза.

– Алёна, – начал я, – я хочу остаться сегодня с тобой, провести время вместе. Хочу пригласить тебя на свидание – не просто ужин или поход в кино, а настоящее свидание, как раньше, когда мы только познакомились. Я хочу, чтобы ты надела самое красивое платье, чтобы мы почувствовали себя снова молодыми, влюблёнными, живыми. Хочу провести этот день только с тобой, чтобы вспомнить всё, что было, чтобы почувствовать, что мы всё ещё можем быть счастливыми здесь и сейчас.

Сперва она обрадовалась, глаза её засияли, но тут же смутилась, вспомнив мой утренний вопрос:

– Саша, ты ведь сегодня утром спрашивал… что бы я сделала, если бы это был последний день? – в её голосе звучала тревога.

Я взял её за руку, чувствуя, как дрожит моя ладонь:

– Да, спрашивал. И твой ответ был для меня очень важен. Я не знаю, что будет завтра, не знаю, сколько у нас осталось времени, но сегодня я хочу быть с тобой. Не с образом или ролью, – а с тобой, моей настоящей Алёной. Пусть этот день будет особенным. Хочу, чтобы ты почувствовала себя любимой, нужной, чтобы мы оба запомнили этот день не как очередной во времени, а как единственный, настоящий, наполненный смыслом и любовью.

Впервые за долгое время удалось смотреть ей в глаза без страха быть уязвимым, говорить о своих чувствах, позволить быть настоящим. Алёна не понимала смысла моих слов о времени – для неё это не было метафорой, а просто признанием, честным и чувственным порывом. Она склонила голову к моим рукам, поцеловала их, нежно тёрлась щекой, пыталась впитать в себя всю ту близость, которой так не хватало.

– Мне так тебя не хватало все эти месяцы, – прошептала она.

Я поцеловал её в макушку, ощутил знакомый запах её волос, и в этот момент понял, как сильно был потерян и как отчаянно хочу быть рядом. Потом встал, попросил девочек выйти – выбросить мусор, прогуляться до магазина, купить чего-нибудь вкусного. Не прошло и десяти минут, как квартира наполнилась тишиной. Мы с Алёной остались вдвоём.

Она стояла на кухне, мыла посуду, когда я зашёл. Наблюдал за ней – на её изгибы, движение рук, на то, как свет ложится на плечи. Всё так же красива, как когда-то. Я подошёл сзади, обнял, поцеловал в шею. Она не сразу поняла, чего мне хочется – ведь у нас не было близости уже несколько месяцев, а между нами выросла невидимая стена.

Но когда я начал нежно трогать её грудь, бедра, поцелуями прокладывать маршрут по её телу, она вспыхнула, как спичка: страсть, желание, долгожданная искренность. Я почувствовал, как дрожит её тело, как в ней разгорается огонь, который мы так долго глушили обидами и усталостью.

Взял её за бедра, поднял на руки, унес в нашу спальню. Там, в полумраке, среди мягких подушек и простыней, мы наконец-то позволили себе быть настоящими. Только мы, только этот момент, только любовь, которая всё ещё жила – несмотря ни на что.

Мы лежали молча, в объятиях, слушая дыхание друг друга. Я смотрел на потолок, чувствуя, как в груди разливается тихое, почти забытое счастье. Впервые за многие годы ощущая не пустоту, а наполненность.

Но вскоре мне нужно было отправляться на работу. Осторожно поднялся с кровати, начал одеваться, а Алёна осталась лежать, улыбаясь – довольная, расслабленная, по-настоящему счастливая. В этот момент дверь распахнулась, и девочки вернулись домой. Алёна тут же вскочила с кровати, надела футболку и трусики, а я не смог удержаться от смеха – всё было так по-домашнему.

Перед уходом я подошёл к Алёне, крепко обнял её и посмотрел в глаза:

– Пожалуйста, сегодня никуда не выходи из квартиры. Обещай, что будешь ждать меня. Позвони своей сестре, пусть вечером придёт и посидит с девочками, хорошо?

Она удивилась, но покорно кивнула.

Было ясно, что предстоит сделать сегодня – и, несмотря на всё, необходимо быть уверенным: если моя жизнь действительно разорвёт эту петлю времени, жена и дети должны остаться в безопасности. Нельзя допустить, чтобы их судьба оборвалась вместе с собственной.

Я поцеловал Алёну, обнял девочек, задержал взгляд на их лицах, чтобы запомнить всё, что возможно. После этого вышел из квартиры и отправился на работу, ощущая не только тревогу, но и странное освобождение.

Впервые за долгое время я знал, ради чего живу этот день.

Глава 10

Сегодня дорога на работу показалась мне совсем другой. Я двигался по привычным улицам, наблюдал за прохожими, машинами, витринами, и впервые за долгие годы ощущал удивительное спокойствие. Обычная тревога исчезла – не волновался ни о сегодняшнем дне, ни о завтрашнем, ни о том, что ждёт меня впереди. Я не торопился, не прокручивал в голове разные сценарии, не размышлял о бесконечной петле времени.

В какой-то момент, не доезжая до офиса, решил оставить машину на парковке и пройтись пешком. Захотелось прочувствовать город, вдохнуть свежий утренний воздух, посмотреть на лица прохожих, послушать шум просыпающейся жизни. Я шёл неспешно, и с каждым шагом чувствовал, как внутри становится всё спокойнее и яснее. Не боялся будущего, не сожалел о прошлом. Было ощущение, что сейчас поступаю правильно – что наконец-то нашёл свой путь.

Я направлялся к офису, не отвлекаясь на лишние мысли. В этот день готов ко всему. Шёл навстречу своей судьбе, и впервые за долгое время не стремился её изменить – просто принимал всё, что она может мне подарить.

Когда вошёл в офис, меня сразу встретила Кира – на этот раз с лёгким разочарованием во взгляде. Она тут же заговорила, чуть сбивчиво, как всегда в моменты волнения:

– Александр Владимирович, вы где пропадали? Аркадий Павлович очень ругался, что вас не было на совещании … У нас тут уже столько всего накопилось – встречи, звонки, документы…

Я заметил на её столе стакан с холодным кофе. Было видно, что она заранее поставила кофе, чтобы угостить меня, но он успел остыть, так и не дождавшись. Я улыбнулся ей и произнёс:

– Спасибо, Кира.

Она сразу поняла, о чём я, – по её глазам пробежала тёплая искорка, и она тоже невзначай улыбнулась в ответ. В этот момент между нами появилось искреннее, простое чувство благодарности за то, что всё это время она оставалась рядом со мной и не покидала меня даже в самые трудные дни.

Кира продолжала рассказывать о важных встречах, звонках, о том, что нужно срочно подписать несколько документов, но я уже почти не слышал её. Подошёл к своему столу, положил портфель, бросил взгляд в окно – в то самое окно, в которое я когда-то вглядывался часами, когда всё только начиналось. Тогда за стеклом был только холод, пустота, безысходность. Теперь же мне казалось, что мир за окном наполнен светом, движением, каким-то удивительным обещанием жизни.

Я почувствовал, что ушёл от кризиса среднего возраста, от своей депрессии и апатии. Это было не просто преодоление – это было возвращение к себе, к той части, которая умеет видеть красоту даже в самых обычных вещах.

Кира всё ещё говорила, но я улыбался своим новым ощущениям. Впервые за долгое время был по-настоящему здесь – в этом моменте.

Знаете, порой нужно пройти через всю тьму, чтобы научиться видеть свет в самом обычном дне.

Я повернулся и посмотрел на Киру. Она торопливо листала свои записи в блокноте, что-то отмечала, рассказывала мне про новые стикеры на мониторе, про задачи дня, про то, что ещё нужно подписать и кому перезвонить. Слушал её вполуха, но в этот момент она казалась мне удивительно живой – умная, энергичная, красивая, с тем самым светом в глазах, который бывает только у тех, кто ещё верит в лучшее будущее.

Подошёл к ней ближе, мягко взял за плечи, чтобы она хоть на миг остановилась и взглянула на меня. Она удивлённо подняла взгляд, а я, улыбаясь, сказал:

– Кира, приготовь, пожалуйста, две чашки кофе.

Она тут же оживилась, привычно спросила:

– У вас встреча? Сейчас всё организую, переговорку, документы…

Я покачал головой, перебил её с теплотой, на которую раньше не был способен:

– Нет, Кира. Две чашки кофе просто для нас. Без спешки. Мы с тобой работаем уже столько лет, а ни разу не сидели вместе, просто так, не болтали и не пили кофе, который ты мне каждое утро готовишь. Давай просто немного посидим, как друзья.

Я увидел, как она смутилась, улыбнулась, не зная, как реагировать на моё неожиданное предложение. За её спиной мелькнул силуэт курьера с пакетом. Я развернул Киру за плечи, показал ей на вход:

– И ещё, курьер уже пришёл. Это наш заказ – я заранее выбрал вкусной еды и сладостей к чаю. Забери, пожалуйста.

Кира удивлённо кивнула, бросилась к двери, чтобы принять заказ. Смотрел ей вслед и впервые за всё это время у меня появилось желание подарить другому человеку немного радости и тепла – просто так, без повода. Это был маленький, но важный шаг – шаг навстречу жизни, которой я давно не позволял себе наслаждаться.

Я отправился к кабинету Аркадия Павловича, но прежде, проходя мимо Киры, ещё раз напомнил ей:

– Кира, я жду кофе, приходи ко мне в кабинет. Все бумаги – убери куда хочешь. Можешь даже на пол их свалить.

Она удивлённо взглянула на меня, не привыкшая к такому свободному обращению с офисным порядком, но я подбодрил её:

– Давай, давай. Сегодня можно всё.

Она кивнула, смутившись, а я продолжил свой путь к кабинету директора.

Знал, зачем иду к Аркадию Павловичу. За эти годы, проживая один и тот же день, я понял многое – не только о бизнесе, но и о людях. Раньше мне казалось, что самое важное – это доходы компании, финансовые показатели, успехи на рынке. Мог бы рассказать ему, как за полгода увеличить прибыль в три раза, как провести реструктуризацию, оптимизировать производство, проанализировать биржевые тренды, выстроить новые цепочки поставок, внедрить самые современные финансовые схемы.

Но наш последний разговор, который я проживал снова и снова, позволил понять: Аркадия Павловича на самом деле интересует не только бизнес. Его волнуют люди, атмосфера, честность, доверие. Именно поэтому первым делом я должен был попросить у него прощения – даже за то, что ещё не сделал сегодня, но уже сделал когда-то, в одном из этих бесконечных дней.

Постучал в дверь, вошёл, увидел знакомое суровое лицо, в котором, несмотря на строгость, всегда была человеческая теплота.

– Аркадий Павлович, – начал я, – прежде всего хочу попросить прощения. За всё, что было, за все недосказанности, ошибки, которые совершал – и сегодня, и раньше. Мне важно, чтобы вы знали: я ценю ваше доверие и хочу быть честным – не только как сотрудник, но как человек.

Он молча слушал, а я продолжил:

– У меня есть план по реструктуризации производства. Если мы реализуем его в ближайшие полгода, доходы компании могут увеличиться втрое – это не просто прогноз, я готов показать расчёты, схемы, детали. Изучил рынки, финансовые показатели, биржевые инструменты, и уверен, что это реально.

Голос звучал уверенно, без попыток скрыть ни знания, ни чувства. За эти годы удалось научиться выделять главное, не теряться в деталях, сохранять искренность – именно этим хотелось поделиться. В тот момент было ясно: важнее всего не цифры и не успех, а возможность оставаться настоящим, честным, человеком, на которого действительно можно опереться.

Я представил Аркадию Павловичу детальный план с пояснениями каждого нюанса предстоящих изменений. Он слушал очень внимательно, не перебивая, иногда только кивая или удивлённо поднимая брови, когда слышал что-то особенно интересное или новое.

Постепенно наш разговор перешёл в настоящее деловое обсуждение: Аркадий Павлович снял пиджак, закатал рукава, и мы вдвоём переместились к большому столу, на котором начали раскладывать папки с финансовыми показателями, распечатывать графики и схемы. Я показывал ему легальные, прозрачные схемы оптимизации, новые логистические цепочки, прогнозы по рынкам и предложения по развитию. Он внимательно вникал в каждый пункт, задавал вопросы, в отдельных случаях спорил, а иной раз сам предлагал неожиданные решения.

В некоторых моментах, несмотря на то, что мне казалось – я уже знаю практически всё, – опыт Аркадия Павловича брал верх. Его практическая смекалка и житейская мудрость помогали найти лазейки там, где я видел только тупик, или избежать рисков, о которых даже не думал. Он приводил примеры из прошлого, вспоминал похожие ситуации, и я ловил себя на мысли, что учусь у него даже сейчас, после стольких лет и стольких прожитых «жизней».

В какой-то момент обсуждение стало особенно оживлённым: мы оба увлеклись идеей, перекладывали бумаги, рисовали схемы прямо на столе, спорили, смеялись, обменивались репликами, как два старых товарища, а не как начальник и подчинённый.

Аркадий Павлович даже сам обрадовался, когда увидел, как складывается общая картина. Заметил, как он впервые за долгое время по-настоящему улыбнулся, даже посмеялся, хлопнул меня по плечу – и в этот момент между нами установилась настоящая человеческая близость. Не только профессиональная, но и личная.

Я чувствовал: именно так рождается настоящее доверие. Именно так строится не просто бизнес, а что-то большее – связь между людьми, которые умеют слушать, слышать и верить друг другу.

Когда обсуждение плана подошло к концу, Аркадий Павлович, что-то обдумывая, пробормотал себе под нос:

– Тогда мы наконец сможем увеличить зарплату сотрудникам… И в благотворительных акциях поучаствовать активнее…

Я услышал это и только улыбнулся. Да, я был прав: для него важно не только финансовое благополучие компании, но и люди, их жизнь, возможность делать что-то хорошее для других. Это был не просто руководитель – это был настоящий человек.

Вдруг он хлопнул ладонью по столу, рассмеялся и сказал:

– Отличная идея, Александр! Гениально, чёрт побери, гениально! Даже не думал, что кто-то у нас в компании сможет так всё просчитать и увидеть целую картину. Молодец!

Я улыбнулся, а потом, почувствовав, что именно сейчас могу быть до конца честным, признался:

– Аркадий Павлович… Должен сказать – с чехами я провалил сделку. Тогда был… просто опустошён, устал, не справился.

Он взглянул на меня пристально – без тени осуждения или разочарования. Он только кивнул:

– Я уже знаю про это, Александр. Поэтому и взял всё в свои руки заранее. Сделка с чехами и так была не очень, ничего страшного. Я передал её Орлову – пусть занимается, у него сейчас на это больше ресурсов и времени. Он уже три дня с ними работает, был на встрече.

Он замолчал, а потом добавил, смотря мне прямо в глаза:

– Мне было важно понять, хватит ли у тебя смелости признаться в этом самому. Могу ли я тебе доверять? Видишь, доверие – это не про безошибочность. Это про то, чтобы не бояться быть честным, даже когда ошибся. За это я уважаю людей больше всего.

Тяжесть улетучилась, словно с души сняли свинцовые доспехи. Впервые за долгие годы я позволил себе абсолютную честность – с ним и с самим собой. И впервые ощутил подлинное желание жить дальше, трудиться и принадлежать чему-то большему, чем мои страхи и ошибки.

Аркадий Павлович, довольный обсуждением, заявил:

– Подготовь всё на бумаге, Александр. Полный план, расчёты, схемы – на следующей неделе хочу видеть всё в деталях.

Я кивнул, улыбнулся, хотя знал: для меня следующей недели не будет, а всё, что мы сейчас обсуждали, уже и так останется в его руках. Он сможет реализовать этот проект сам – наметки, черновики, схемы, которые мы вместе оставили, не пропадут.

– Аркадий Павлович, вы ведь на мой день рождения приедете? Музыка, шашлыки, рыбалка – всё будет, как обещал!

Он сразу оживился:

– Конечно! Это будет отличный повод отдохнуть, наконец-то.

В этот момент его телефон завибрировал – пришло сообщение. Он с улыбкой взглянул на экран и радостно сказал:

– Вот, супруга уже взяла подарок. В торговом центре «Славянка».

Я в ту же секунду замкнулся, будто удар током. Торговый центр «Славянка»… Место, где по сценарию этого дня должен был произойти террористический акт. Но почему тогда, когда всё случилось, Аркадий Павлович приехал в больницу ко мне? Значит, с его супругой всё должно быть в порядке, и она ушла раньше, или… что-то изменилось в этот раз?

В голове закрутились тревожные мысли, словно старая пластинка. Может быть, именно сейчас, в этом повторении, всё пойдёт иначе? Может быть, впервые за долгое время я сделал что-то, что сдвинет привычный ход событий?

Сохранять спокойствие удавалось с трудом – внутри уже разгоралась борьба: страх сталкивался с надеждой, возникало желание поверить, что судьбу всё же можно изменить, если хотя бы один поступок был искренним.

С трудом удалось вымолвить:

– Буду ждать с нетерпением, Аркадий Павлович.

Он кивнул, всё ещё улыбаясь, занятый мыслями о встрече и, возможно, мысленно уже выбирая место для рыбалки и представляя вкус будущих шашлыков.

Я вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. На мгновение остановился в коридоре, пытаясь привести мысли в порядок. В груди всё ещё гудела тревога – слова о торговом центре «Славянка» не давали покоя. В голове мелькали вопросы: а вдруг сегодня всё будет иначе? Или всё повторится снова, по тому же страшному сценарию, несмотря на все мои старания?

Глубокий вдох помог не поддаться панике. Оставалось лишь быть рядом с близкими и прожить этот день до конца – честно, искренне, по-настоящему. Путь лежал к кабинету, где уже ждала Кира с двумя чашками кофе и уютной, слегка удивлённой улыбкой. Сегодня было ощущение готовности принять всё, что приготовила судьба.

Сегодня я был готов жить – даже если это последний день.

Глава 11

Пока я шёл по коридору к своему кабинету, мысли не переставали крутиться вокруг одного: супруга Аркадия Павловича, Маргарита Николаевна, сейчас находится в торговом центре «Славянка». Эта деталь не выходила из головы, как заноза, и я никак не мог избавиться от тревоги. Могла ли она оказаться среди погибших? Или ей удалось выйти раньше, чем всё началось?

Я пытался успокоить себя, надеясь, что, возможно, сегодня события развернутся иначе. Но внутри всё равно оставалась тлеющая надежда, смешанная с страхом. По моим подсчётам, перестрелка должна была начаться примерно через 2-3 часа. За все эти годы петли знал, что время может немного меняться – иногда события начинались на несколько минут раньше или позже, кто-то случайно задерживался или, наоборот, спешил, но результат всегда оставался неизменным.

Море погибших. Это было страшное, почти механически повторяющееся число – 98 человек. И всегда более двухсот раненых. Я знал эти цифры наизусть, как проклятие, которое не удавалось изменить.

Почувствовал, как хочется верить, что Маргарита Николаевна успеет уйти, что мои маленькие шаги – честность, добро, искренность – хоть немного сдвинут привычный сценарий.

И всё же страх оставался – страх, что судьба не отпустит, всё повторится, как всегда.

В кабинете уже ждала Кира с кофе, но мысли всё ещё оставались там, в «Славянке», среди людей, не подозревающих, что этот день для многих из них последний.

Взгляд остановился на Кире – удивительной девушке, в которой сочетались детская искренность и гордость взрослого, уверенного в себе человека. Она сидела прямо, чуть покачивая скрещёнными ногами, и в её взгляде было что-то светлое. Я улыбнулся ей, подумав, что сегодня, несмотря ни на что, этот день не должен закончиться плохо. Не только для меня, но и для всех, кто мне дорог – и даже для тех, кто просто оказался рядом.