скачать книгу бесплатно
– Ты христианин?
– Очень близко к этому.
– Как это понимать?
– Мы протестанты, – вдруг произнёс Дима, который стоял последние пять минут неподалёку.
– Протестанты? Типа как в Германии или Америке? – спросил Артур.
– Не совсем так. У нас своё понимание, – отвечал Дима.
– То есть в протестантскую церковь вы не ходите?
– Нет. Мы молимся здесь.
– «Мы» – это все, кто здесь сейчас находится?
– Почти все. Кто-то пока только приходит к этому.
– И вы так завлекаете новых людей… Вроде как поиграть. А на самом деле…
– Мы никого не заставляем и ни к чему не обязываем, – перебил меня Дима. Стоит отметить, что держался он всё так же спокойно.
Тем временем во мне ещё больше начала подниматься злость в сочетании с сильной обидой. Мне было досадно оттого, что молодые парни и девушки моего или близкого к моему возраста тратят своё драгоценное время на все эти сказки. Что находятся настолько наивные и доверчивые люди, которые ведутся на всё это. Наверняка ещё и деньги сюда приносят не пойми кому. Парниша был прав, мы попали в секту. И в этой секте только сейчас находилось около тридцати молодых людей. А сколько их всего? Кому это нужно? Хотелось поскорее уйти, но эта дурацкая партия в «Мафию», где играли Скерыч с Парнишей, всё не заканчивалась. Аслану пришлось принять весь удар на себя.
– Как давно ты веришь? – спросил я у него.
– По-настоящему около года.
– Что значит «по-настоящему»?
– Искренне, бескорыстно, с молитвами и ясным пониманием.
– Вот скажи мне тогда, если тебе всё ясно, где Бог? Почему мы его не видим?
– Он среди нас. Он во всём. Я вижу его.
– И где же он сейчас? Он есть здесь?
– Да, он во всём. В этом столе, в этом стакане с водой.
– То есть Бог – это стол?
– Не воспринимай буквально.
– Понятно. В общем, самого его ты не видишь. Ты видишь только мебель. Я, собственно, тоже её вижу. Только не чувствую в этом ничего божественного.
Дима молчал. Удивительно, но он никак не помогал своему товарищу. Более того, через несколько минут он ушёл, оставив Аслана одного.
– Ну хорошо. Скажи мне тогда, почему так много религий в мире?
– Религий много, но Бог один. Просто к нему не все сразу пришли.
– Как же. А убивали и продолжают убивать верующие из разных религий, получается, во имя одного Бога? Почему же он ничего с этим не сделает? Тем более, с твоих слов, если он во всём…
Аслан задумался. Через несколько секунд он выдал невразумительное:
– Он предоставил людям право выбора.
– Зачем?
– Чтобы люди сами выбирали, по какому пути им идти – праведников или же грешников.
– Ну так они не считают, что они грешники. Наоборот, они искренне верят, что делают это во имя своего Бога.
Он молчал.
– Зачем тебе вера? – продолжил я.
– Мне легче живётся с этой мыслью. Она мне помогает.
– То есть если бы ты нашёл утешение в другом, ты бы не был верующим человеком? Я думал, вера – это про другое. Про нечто бескорыстное.
– Ты меня не так понял. Бог мне помогает. Я делаю добро и получаю добро взамен…
– И если бы тебе не отвечали добром на добро, ты бы не был хорошим человеком? Так, получается? Мне вот, например, всегда хотелось делать добро не потому, что кто-то сверху посмотрит на меня и скажет «молодец», а потому что я не могу поступать иначе. Потому что сама моя сущность движет мной в критические или конфликтные моменты. Даже когда поступать хорошо порой бывает очень сложно и опасно. И скажи мне тогда, кто из нас больший христианин?
– То, что ты… – отвечал Аслан, глядя на свои руки.
– Знаешь, почему тебе нужен Бог, а мне нет?
– Слава, оставь ты это всё, – включился Артур. – Вон, парни уже закончили.
И действительно, к нам подходили друзья. Они сели рядом.
– Да, сейчас. Мы скоро пойдём, просто договорим пять минут. Так вот. Мне не нужен Бог, потому что я умею делать добро без оглядки на что-либо и страха. Мне не нужно искать утешения в столе или в стакане с водой, потому что моё утешение – это моё сознание и мой характер, которые я воспитал сам. Я знаю, что я хочу. Знаю, куда я иду и что мне для этого нужно. Мне не нужны пустые слова и иллюзия поддержки…
Он сидел с мокрыми глазами. Парень, который старше меня лет на пять, сидел передо мной и чуть не плакал. Мне не было его жаль. Трясущимися губами он пытался что-то ответить.
– Т-ты… знаешь…
– Мне всё это неважно. То, что я сюда пришёл, ошибка. Жаль, что вы тратите своё время тогда, когда нужно находить себя, развиваться и стремиться к чему-то большему.
Я встал и направился к выходу. У двери меня поймал Дима.
– Как, уже уходите?
– Да, всего доброго.
Он протянул мне руку. Я пожал её. После быстро поднялся и открыл дверь на выход. В нос больно и так приятно ударил свежий июльский воздух. Меня встретил Виталик, которому написал Артур около часа назад. Он угостил меня сигаретой и спросил:
– Что у вас там? Какая ещё «Мафия»?
– Да кошмар. Я тебе потом расскажу, дай отдышаться.
– А где остальные?
– Сейчас должны подняться. Я так быстро оттуда ушёл, что даже не позвал их с собой. Надеюсь, они не решили там остаться.
Не решили. Открылась дверь, и мы увидели лица наших друзей. Они были какие-то подавленные.
– Зря ты так, – сказал мне Скерыч. – Он реально сильно расстроился.
– Да плевать. Я не считаю, что сделал что-то не так. Не я начал этот разговор. Если задаёшь вопросы, то будь готов сам держать ответ. Да и потом, откуда мне было знать, что он такой чувствительный?.. Но, честно тебе скажу, я испытал удовольствие, когда довёл его.
– Ты неадекватный.
– Может быть. Но этот диалог будет для него уроком.
– Никакой урок он не вынесет. Ты просто его сильно обидел.
– Пусть даже так. Но зато всё по-честному. Я ведь не жалуюсь на то, что меня против воли хотели загрузить религиозными разговорами?
– В любом случае, это было некрасиво. Даже если ты считаешь себя умнее или лучше в чём-то другом, чем остальные, это не даёт тебе права вести себя так. Я не сомневаюсь в том, что ты умнее этого парня. Но ты точно не выглядел лучше.
– Я согласен со Скерычем, – сказал, затягиваясь, Артур.
– Как знаете.
– А, по-моему, Славик всё правильно сделал. Так им и надо. Ненавижу сектантов, – ответил Парниша.
– Да что у вас там случилось? – не выдержал Виталик.
Всю оставшуюся дорогу мы рассказывали о случившемся Виту, после продолжили всё это обсуждать и спорить, так и не придя к общему мнению. Но не думайте, что мы как-то из-за этого поругались. Да, порой у нас были разные взгляды на разные вещи. Да, иногда мы спорили. Но мы никогда не ругались, а просто принимали друг друга такими, какие мы есть. Как и все люди, мы не были лишены недостатков, поэтому зачем зацикливаться на них? Ведь куда больше имелось по-настоящему ценных черт и моментов, сплачивающих всех нас. На них и стоит обращать внимание. Это и есть дружба.
P.S.
Прошло семь лет. Я, наконец, взялся за эту часть романа, идею о написании которой вынашивал последние четыре года. Не знаю, какой она по итогу вышла и стоило ли её вообще начинать. Лично мне не особо нравится, но идея жила в моей голове, а от этого уже никуда не деться. Что бы ни получилось в итоге, нужно писать.
Думаю, главная причина написать историю – это желание признать свою неправоту и попросить прощения у всех тех людей, которых я, действуя осознанно, решил обидеть.
В чём я не прав? В том, что я не имел и не имею морального права включать агрессию, смеяться над чужими чувствами и обижать людей. Тогда я думал, что поступаю правильно, потому что отстаиваю честную, по своему мнению, позицию, стараюсь открыть людям глаза. Нет, это не честность. Это всего лишь моя гордыня и низменное желание потешить своё самолюбие. Всё это выглядит жалко. Я должен был спокойно закончить этот спор, возможностей имелось достаточно. А желание «открывать людям глаза» – одно из самых характерных проявлений детского неокрепшего эгоистичного сознания. В чём уж спустя время я точно убедился, так это в том, что пока человек сам не захочет «открыть глаза», ему ты никак не поможешь. Любые попытки – не более чем ребячество и нелепое самолюбование. Нужно давать людям возможность идти своей дорогой. Она у них, как и у всех нас, одна. Какая она будет? Решать только им. Если кому-то это не нравится, знайте – это не ваша жизнь и не ваш путь. Если их путь созидательный, добродетельный, не стоит им мешать идти по нему. Если же они идут по злому, как вам представляется, пути, что ж, это их выбор и их судьба. Помешать мы им не сможем. Только они сами и сама жизнь смогут помочь им в выборе правильного пути. Нам же остаётся продолжать работать над собой, показывая личным примером, как стоит жить. Что можно, а что нельзя делать. К чему стремиться, что оберегать. И я сейчас не говорю об идеальном человеке. Всё это глупости. В каждом из нас есть добрая и злая сторона. Важно то, к какой стороне человек устремлён.
Я поступил плохо, обидев Аслана и Диму. Разумных причин так себя вести, как я уже сказал, не было. Поэтому я искренне прошу у них прощения. За свою агрессию, гордыню, самонадеянность и самолюбование. Я пообещал себе бороться со своим внутренним злом. И я благодарен, что они помогли мне в этой борьбе.
Может, я тоже прихожу к Богу?..
Пожалуй, это всё. Пора идти дальше.
Копенгаген – Турку
Кассир «Бургер Кинга» в центре Копенгагена спрашивает меня:
– Ketchup, mayo?[2 - Кетчуп, майонез?]
Почему он решил мне предложить только эти два соуса к картошке фри? Есть ведь наверняка ещё сырный, чесночный соусы. Кисло-сладкий какой-нибудь. В любом случае соус мне не нужен, так что я отказываюсь.
Мама ждёт меня на втором этаже кафе. С подносом, на котором два «Воппера», две средней упаковки картофеля и стакан со «Спрайтом», я поднимаюсь к ней. Мы болтаем о столице Дании, в которой оказались сегодня утром. Город потрясающий, я люблю такие места. Все эти тихие средневековые неширокие улочки, паутиной растянувшиеся по всему городу, дарят мне невероятное спокойствие и вдохновение. Улыбающиеся прохожие, которым в хорошем смысле нет до тебя дела. Бесконечные потоки велосипедистов, коих здесь расплодилось больше, чем авто. Парки, соборы и церкви. Музеи, рестораны и кофейни… Какое огромное счастье – всё это наблюдать своими глазами. Подобное запоминается на всю жизнь.
К сожалению, в Копенгагене мы пробыли очень мало, меньше суток. Уже вечером нам нужно садиться на паром под названием «Mariella» (его я никогда не забуду), на котором мы вернёмся в Финляндию – портовый город Турку. Паром идёт около пятнадцати часов, прибыть мы должны были к утру. У нас оставалось примерно полтора часа до отправления, так что ели мы довольно быстро.
В то время, как я приступил ко второй половине своего бургера, мне в затылок прилетел кусок бумаги. Я повернул голову и увидел за соседним столом компанию каких-то подростков арабской внешности. Их было шесть человек. В среднем на вид лет четырнадцать-восемнадцать. За несколько секунд я оценил обстановку: со мной моя мама; их шестеро, я один; вокруг, как назло, нет людей, которые могли бы помочь – пара пенсионеров да какие-то три толстые лесбухи с разноцветными волосами. Обстановка мне не понравилась.
– Просто проигнорируй, – попросила меня мама. Наверное, это был лучший вариант, но я понимал, что этим проблему разрешить не получится.
Так оно и произошло. Не успел я укусить бургер, в меня прилетел второй комок бумаги. Иного варианта, как решать вопрос здесь и сейчас, кажется, не оставалось. Можно было, конечно, уйти, но моё самолюбие задели. После этого, если мне не удаётся взять под контроль свои эмоции, я достигаю так называемой «точки невозврата». До последнего сохраняя самообладание, я через силу спокойно спрашиваю:
– What you need?[3 - Что вам нужно?]
Самый главный и, видимо, самый старший из этих оборванцев, недолго думая, агрессивно выпаливает:
– Fuck you![4 - Пошёл на хуй!]
Примерно такой ответ я и ожидал услышать. Даже ухмыльнулся ему в лицо от такой очевидности. Впрочем, особой изобретательности в этой стрессовой обстановке я и не мог ему предложить. Тем более за такое короткое время. Поэтому за неимением иных вариантов и по причине плохого английского я с нажимом повторил свой вопрос:
– What you need?
Давай, удиви меня. Главарь был невозмутим:
– Fuck you!
Всё это начало превращаться в абсурдный круг, выход из которого нужно было срочно находить. Надо только придумать, что сказать нового, а там, возможно, ситуация приобретёт развитие. Пока размышлял, я на автомате, уже с большей агрессией, сказал короткое:
– Leave us alone[5 - Оставьте нас в покое.].
После этой фразы одна из лесбиянок повернула к нам свою голову и начала пристально наблюдать. Кажется, для посетителей вокруг нас начиналось незапланированное представление. Всё это время араб думал над новым выпадом. Видимо, ему тоже надоело говорить одно и то же. Он меня удивил. И как я сам до этого не додумался. Он просто начал что-то тараторить на своём языке под бурное одобрение своих шакалов. Это ещё больше разозлило меня и дало зелёный свет для составления конкуренции на своём любимом и родном русском языке:
– Что, словарный запас закончился и ты решил перейти на свою тарабарщину? Ну, я тоже могу на своём с тобой поболтать. Он у меня интересней и краше. Что ты на меня смотришь своим удивлённым тупорылым взглядом? Я сказал вам уже несколько раз – идите на хер отсюда, пока я не разозлился ещё больше и не отпинал вас здесь всех, придурки малолетние! – всё это я выпалил одним потоком, не сводя с них своих агрессивных глаз.
Кажется, моя мама поняла, что надо делать, поэтому начала в свою очередь их тоже крыть:
– Ты посмотри на него. Молчит и не может ничего ответить. Давай, забирай своих дебилов и валите!
На нас смотрели уже все посетители второго этажа. А парнишка всё молчал. Молчал-молчал, а потом повернул голову к своим «друзьям», которые тоже заметно поубавили свой пыл. Через несколько минут они ушли, а мы спокойно доели свой ужин.
– Да, спасибо за то, что я русский, – с улыбкой сказал я маме.
– Это точно, – всё ещё волнуясь, ответила она.
