скачать книгу бесплатно
Я сильно переживал по поводу того, как мы будем проходить через турникеты под пристальным взором контролёра. Иллюзия того, что нас не замечают, сохранялась в моем сознании примерно несколько секунд. Я услышал громкое «молодые люди!» и закатил глаза от негодования. Делать было нечего. Я передал Матвея под руки Аркаше, а сам подошёл к контролёру. Благо это была молодая девушка. Я надеялся на то, что она меня поймёт.
– Здравствуйте! Что у вас происходит?
– Здравствуйте. Я прошу прощения, но наш друг перебрал. Мы везём его до дома. Пропустите нас, пожалуйста! Мы не хотим лишних проблем.
Она несколько секунд смотрела на меня, а потом ещё столько же на Матвея, которого держал Пак. Подумала, а потом сказала:
– Ладно, проходите. Только аккуратнее!
– Спасибо вам огромное!
Я готов был её расцеловать.
Мы прошли турникеты и начали спускаться к перрону. Матвей больше не играл в велосипедиста. Он больше вообще ни во что не играл. Ему уже не было весело. С трудом мы спустились. Благо вокруг каменных колонн, что стояли вдоль перрона, стояли лавочки. Туда мы посадили Матвея, пока ждали поезда. Тут я вспомнил, что не знаю, в каком направлении нам ехать. Я подошёл к Матвею и спросил его:
– Где ты живёшь?
– А?
– До какой станции нам ехать?
– Это… А… «Маршала Покрышкина»!
– Отлично, тогда ждём.
Поезд должен прийти примерно через четыре минуты. Я решил отойти и позвонить Даше. Узнать, как у неё дела. Через пару гудков она взяла трубку.
– Алло?
– Алло, привет!
– Всё в порядке?
– Ну, такое… Мы с Аркашей привели его на станцию метро. Сейчас ждём поезда. Ему с каждой минутой всё хуже. Боюсь, не донесём мы его до дома.
– Если что случится, возвращайтесь сюда.
– Думаю, что вернуться уже не получится. У тебя как дела? Всё в порядке?
– Да, всё хорошо. Звони мне и держи в курсе ситуации.
– Хорошо, договорились. Ладно, сейчас поезд придёт, я пошёл.
– Удачи вам там.
– Хех, спасибо, – улыбнулся я. – Пока.
Я вернулся к ребятам. Первое, что я услышал от Аркаши, было:
– Слав, он уснул.
– Ничего страшного.
«Надеюсь, ничего страшного», – параллельно подумалось мне.
Я начал бить его по щекам и громко звать по имени. Это было бесполезно. Я влепил как можно сильнее ещё одну пощёчину. И ещё одну. И ещё. Никакой реакции. Это был живой труп. Я отошёл от него, бестолково озираясь по сторонам и силясь что-нибудь придумать. Так прошло секунд тридцать, после чего Пак спросил меня:
– Что нам делать?
Не успел я ответить, как Матвей с закрытыми глазами медленно встал со скамейки, с силой изрыгнул фонтан блевотины впереди себя, растопырив руки в разные стороны, и упал ничком в собственную лужу. Удивительно, как себе лицо не разбил. Потом изрыгнул ещё одну порцию, тем самым увеличив диаметр месива, в котором он лежал. У него были длинные волосы. Я видел, как они плавают в этой жиже, впитывая её в себя. Это было отвратительно. Настоящий панк. Забавно, ведь он действительно увлекался роком, в том числе и панк-роком. Пай-мальчик панк. Классическое сочетание.
Плохое положение, которое было всего пару минут назад, сейчас становилось просто ужасным. Мы привлекали к себе слишком много внимания. Я понимал, что с минуты на минуту придут менты либо ещё кто-нибудь из персонала метро, чьему визиту я не буду рад. Хотя ждать кого-нибудь мне представлялось единственной адекватной идеей. Потому что я вообще не понимал, что я могу сделать сейчас самостоятельно. А так, возможно, ситуация и разрешится, если история получит дальнейшее развитие.
Сначала подошла какая-то женщина. Судя по её служебной форме, она была ответственна за что-то вроде порядка на станции. Начала спрашивать у меня, что произошло. Я сказал то же самое, что и контролёру десять минут назад. В этот момент Матвей продолжал купаться в собственной блевотине. Далее подошёл ещё один сотрудник в такой же форме – на этот раз мужчина и с более агрессивным настроем. Он подошёл к Матвею и со словами: «Давайте убирайте его отсюда», – начал его пинать слегка ногой. Меня это разозлило, поэтому я агрессивно сказал ему, чтобы он перестал это делать. Он посмотрел на меня, как на говно, однако пинать перестал.
– Так, ну делать-то что-то всё равно нужно, – начала более адекватная сотрудница станции. – Где он живёт-то хоть?
– Мы не знаем, он нам не успел сообщить. Хотели по ходу движения узнать.
– Тогда давайте родителям его звонить, пусть его забирают отсюда.
– Нет! – сказал я. – Давайте пока не будем к родителям обращаться.
Я точно не хотел, чтобы мать или отец Матвея обнаружили его в таком состоянии.
– Тогда скорую вызывать нужно.
– Вот, давайте скорую.
Пока женщина пошла звонить в дежурную часть, я достал из кармана Матвея телефон. Уже было два пропущенных от его мамы, и теперь, когда я держал телефон в руках, она звонила в третий раз. Я не знал, что делать. Отвечать на звонок и говорить: «Знаете, ваш сын нажрался и теперь лежит в собственной рвоте на перроне станции метро», – я был не готов. Поэтому я просто дождался, пока звонок прекратится.
Прошло около десяти минут. Аркаша за это время успел позвонить парням из гаража, которые довольно быстро прибежали и сказали мне:
– Так, берём его и уносим отсюда!
Мне эта идея совсем не понравилась. Иначе можно было вообще его сюда не тащить. Сейчас же приезд скорой помощи казался мне наиболее приемлемым вариантом развития событий.
– Нет, – отрезал я, – мы сейчас ждём врачей и едем в больницу.
– Дело твоё. Но чтобы никто не узнал, где он так нажрался!
– Да, договорились. Скажу, что сидели во дворе.
– Ну всё, давай, мы тогда возвращаемся. Вы с нами?
– Нет, я и Аркаша поедем с ним в больницу, если это будет возможно.
Когда наши «кореша» покинули нас, как раз подоспела бригада скорой помощи. С собой у них были носилки, на которые они и загрузили бесчувственное тело Матвея. Его мама опять мне звонила. Когда-нибудь мне придётся ответить, но сейчас слишком рано. Хотя я и не был в этом уверен. Наверное, мне просто неловко говорить ей правду. Но я всё же пытался придумать, как лучше всего ей описать возникшую ситуацию.
Прямо сейчас носилки поднимали обратно со станции на улицу. Прохожие боязно и непонимающе глядели на тело какого-то школьника, чья одежда была вся в грязи и рвоте. Я наконец-то вдохнул свежий воздух. На обочине стояла машина скорой помощи, чьи задние двери открыли санитары. Погрузили туда носилки, зашёл я с Аркашей, а потом санитары, захлопнув двери. В последний раз я ездил в машине скорой помощи лет пять назад, когда у меня обнаружили аппендицит. Тогда я особо не понимал, что вообще происходит, поэтому сейчас я с неприкрытым любопытством оглядывался по сторонам. Можно сказать, что Матвей уже нажрался не зря. Хоть в скорой помощи покатались.
Настало время и моей маме мне позвонить. Я взял трубку.
– Алло.
– Алло, привет!
– Привет.
– Как дела? Что делаете?
– Да всё хорошо. Вот сейчас в торговом центре сидим ужинаем.
– Что-то тихо у вас там как-то.
Я смотрел на бессознательное тело Матвея, которое везли непонятно куда.
– Да я просто в туалет тут отошёл, чтобы шумно не было.
Аркаша смотрел на меня и улыбался. Я улыбнулся ему в ответ. Санитарам, что тоже развесили уши, было вообще всё равно. Мне кажется, им уже знакомы подобные истории. Мало, что ли, пьяных вусмерть школьников бывает.
– Понятно, – ответила мне мама. – Когда домой собираешься?
– Пока не могу точно сказать. Думаю, часа через два буду дома.
– Ладно. Смотри, аккуратнее там.
– Хорошо, до встречи.
Мы ехали по центральной улице Новосибирска. Я спросил у санитаров, куда мы направляемся. Оказалось, что в какую-то районную больницу на другом берегу. Это где-то километров десять пути. Не ожидал, что придётся ехать так далеко.
Всю оставшуюся дорогу я просто смотрел по сторонам и думал. О дебильности ситуации, о Даше, о семье и о собственном будущем. Странно, ведь обычно я довольно редко размышлял о собственном пути. Возможно, глядя на Матвея сейчас, я подумал, что сделаю всё, чтобы подобное состояние не стало для меня обычным. Чтобы я вообще никогда не был в таком состоянии. Параллельно с этими мыслями Аркаша говорил мне про что-то. Наверное, про произошедшее. Я его не слушал. Матвей что-то стонал себе под нос. Ну, хотя бы он перестал напоминать труп. Думаю, ему было охрененно плохо.
Проезжали мост через Обь, на другой берег Новосибирска. Условно его называли «Левый». Он никогда мне не нравился. Каждый раз, когда я там оказывался, у меня складывалось впечатление, что время там остановилось примерно в начале нулевых годов. Забавно, что когда я рассказывал об этом месте в таком ключе кому-нибудь из знакомых, впоследствии выяснялось, что этот человек с Левого берега. Порой обижались. Порой соглашались. Чаще всего обижались.
По Левому берегу пришлось ехать ещё где-то минут десять. Меня уже самого начало подташнивать от духоты внутри машины скорой помощи, которая была насыщена различными запахами: автомобильным маслом, потом санитаров и рвоты Матвея. К облегчению, вскоре показалась районная больница. Мы медленно припарковались у приёмного отделения скорой помощи и так же медленно вышли из автомобиля. Я решил постоять хотя бы полминуты на улице. Просто подышать свежим воздухом. В это время тело Матвея заносили в больницу. Интересно, что сейчас будет? Его просто положат в какую-нибудь палату и дадут проспаться? Что ж, настало время узнать.
Я прошёл через дверь, в которую затащили носилки, и оказался в плохо освещённом, длинном, узком бесцветном коридоре. Как я понял, это было что-то типа отделения неотложной помощи. Мне раньше доводилось бывать в больнице, но ничего подобного я не видел. Из кабинета в кабинет пробегали санитары и медсёстры, вдоль коридора стояли носилки с людьми (в сознании и без). Они постоянно стонали и произносили странные звуки. Была ещё пара школьников – такие же пьяные вдрызг, как Матвей. Стоял спёртый и неприятный запах, а симфония непонятных и жутких звуков заставляла мурашки пробегать по телу. В такие моменты в очередной раз понимаешь, насколько несправедливы низкие зарплаты врачей и сотрудников больниц. Ведь, проработав несколько лет в подобной обстановке, можно просто сойти с ума. Для того чтобы выдерживать такое постоянно, необходимо иметь стальные нервы либо изначально быть сумасшедшим.
Матвея занесли в один из кабинетов, а мы с Аркашей сели на стулья недалеко от него. Слушать происходящее было трудно, поэтому я решил что-то спросить у Пака. Изредка мы перебрасывались фразами. Думаю, это помогало отвлечься и одновременно ускорить время. Скоро из кабинета, в котором находился Матвей, послышались громкие звуки. Как будто бы кто-то включил душ с весьма сильным напором, на фоне которого безудержно блевал Матвей. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Я встал со стула и решил заглянуть туда. Внутри стояло человека три. Все стояли вокруг Матвея, который лежал на кушетке с каким-то шлангом во рту, через который ему вливали обильное количество воды. Когда подачу воды отключали, Матвея переворачивали на бок, и он изрыгал эту воду обратно в таз, стоящий на полу. Это называется «промывание желудка». Вещь противная, однако в нашем случае весьма действенная. После третьего или четвёртого «извержения» Матвей даже начал что-то бормотать. По всей видимости, всё складывалось вполне неплохо. Я решил пройтись по коридору, в котором стало заметно тише, чем полчаса назад. Шум создавал только какой-то неадекватно орущий бомж, которого только что закатили на носилках. Вернувшись к Аркаше, я услышал странный разговор из кабинета, где лежал Матвей. Агрессивный женский голос спрашивал: «Зачем ты это сделал?! Говори!» – «М-м-м-э-э-а-а», – стонал Матвей. Я вновь заглянул в щель. Промывание делать перестали, теперь он просто лежал на кушетке и странно извивался. Ранее услышанный голос принадлежал женщине лет тридцати, которая снимала на телефон происходящее и задавала свои вонючие вопросы. Во мне всё стало подниматься от гнева. Я резко толкнул дверь, и все обернулись в мою сторону. В том числе и она стала смотреть на меня своими тупыми глазами.
– Какого хрена вы его снимаете? – повышенным тоном спросил я.
– А ты ещё кто такой? – набросилась в ответ она. Её безмозглый взгляд продолжал раздражать меня.
– Я его друг. Ещё раз, зачем вы его снимаете?
Вмешался санитар:
– Тебе какое дело?! Дверь закрой!
Кажется, тупых в этой комнате было как минимум двое. Пришлось держать ответ и перед ним:
– Я не с вами разговариваю. Я задаю вопрос: какого чёрта вы снимаете?
– Родителям потом показать.
– Думаю, они этого не оценят. Уберите телефон, ему и так плохо.
Возникла долгая пауза. Эта дура продолжала съёмку.
– Я всё равно не успокоюсь, – настаивал я. – Уберите телефон.
С ненавидящим взглядом она, наконец, сделала это.
– Слава-а-а! – это орал Матвей.
– Да, я здесь.
– Скажи маме, что всё в порядке!
Вот они, настоящие дети. В хорошем смысле. Как бы тебе ни было плохо, а о маме не забываешь. Хочешь, чтобы она не переживала.
– Я уже ей сказал, Матвей, всё в порядке, – улыбался я ему.
– Спасибо-о. А я где?
– В больнице. Ты перебрал, тебя сейчас откачивали.
– Охренеть. Всё нормально?
– Да, типа того.
Он уснул. Тело вынесли на носилках обратно в коридор. Думаю, настало время действительно позвонить его матери. Пропущенных к этому моменту стало двенадцать штук. Срань. Честно, звонить было ещё отвратительнее, чем пару часов назад. Но теперь уже точно не отвертеться. Телефон тягостно и монотонно завибрировал в руке. Она как раз звонила в тринадцатый раз. Нажимаю кнопку «Принять вызов».
– Алло.
– Алло, сынок! Ну наконец-то! Ты где был?..
– Всё хорошо… Но это не Матвей.
– Господи! Кто это?!
– Всё в порядке, это Слава. Матвею плохо стало, он немного перебрал с алкоголем, но теперь всё хорошо…
– Так и знала! Где вы?
– В больнице.
