скачать книгу бесплатно
Мы вышли на Королевскую площадь, когда до отправления парома оставался час. Здесь нас ждал автобус туристической группы, что путешествовала с нами уже шестой день. Около автобуса нас дожидался Пётр – с ним мы сдружились в первый же день дороги. Ему было лет сорок пять, сам родом с Урала. Он, как и мы, очень любил смотреть этот мир. Поэтому на его счету был не один десяток стран. Кажется, он бежал от чего-то, стараясь раствориться на этой дороге. Спустя несколько лет я начал его понимать. Сейчас же, в семнадцать лет, Пётр просто представлялся мне интересным мужиком, который рассказывал свои истории, весело шутил и угощал пивом. В тот момент этого мне было достаточно. Да, порой я пытался поговорить с ним на какие-то околофилософские темы, но это были лишь попытки. Попытки подростка, думающего, что он понял многое. Пётр видел во мне потенциал, постоянно говорил мне об этом, но при этом регулярно напоминал мне, что, на самом деле, я ещё довольно юн. Он мне очень нравился, я видел в нём своего отца. Из-за того, что мой папаша, мягко говоря, не справился со своей ролью, порой я невольно переносил её на других, в общем-то, чужих людей. В моей жизни Пётр, наверное, один из первых принял эту роль на себя. Вольно или невольно он старался меня чему-то научить через простой диалог. Это когда ты спокойно разговариваешь с человеком, и вроде бы это обычная болтовня. Но именно в этот момент ты непринуждённо принимаешь и усваиваешь какие-то трудноуловимые истины. Тогда я этого не понимал, а сейчас благодарен ему.
Забавно, но сначала, во время первой встречи, я подумал, что Пётр – это обычный русский алкаш. Помню, как он сел тогда в четыре утра в автобус в Питере, который должен был нас отвезти в Хельсинки. Он него несло диким перегаром и ещё какой-то рыбой, от запаха которой меня подташнивало. Я сильно на него злился и старался избегать. Но когда вечером того же дня мы оказались за одним столом во время ужина, я понял, что это мой человек.
Я рассказал Петру про случай в «Бургер Кинге». Его эта история позабавила.
– А если бы ты не был русский, что бы делал? – улыбался он.
– Не знаю. Наверное, позвал на помощь толстых лесбиянок.
– Да, я бы тоже так сделал.
Мы зашли в автобус. Почти все члены группы уже сидели на своих местах. Не хватало только «троллей» – так мы с Петром назвали одну сумасшедшую троицу женщин лет сорока. Они были безумны каждая по-своему. Одна вела себя агрессивно, другая постоянно нервничала, а третья вечно ходила с потерянным видом. Всех объединяла тупость. Нам они понравились. Причём каждая приехала в Скандинавию одна. Но, как говорится, подобное притягивает подобное.
Тролли пришли через пять минут. У каждой в руке по бутылочке пива. Они сели на заднее сиденье и всю дорогу о чём-то весело разговаривали.
– Вечеринка у троллей, – сказал Пётр, нагнувшись ко мне со своего места, от чего я рассмеялся.
Порт находился недалеко, поэтому довольно скоро на горизонте показался огромный белый паром, на котором красными буквами выведено название – «Mariella». Её вместимость была больше, чем у «Титаника». На одиннадцатипалубное судно заходили сразу с нескольких сторон. Наши места находились на третьей палубе. Пришлось отстоять довольно длинную очередь, состоящую по большей части из орущих и толкающихся китайцев, прежде чем мы наконец оказались на пароме. Внутри он впечатлял ещё больше, чем снаружи. Это был словно отдельный район города, состоящий из множества кварталов. Здесь имелись магазины, рестораны, бары, сувенирные лавки, клубы, своя «набережная» по всему периметру. Заблудиться здесь можно было на раз-два. Жилыми домами являлись отдельные каюты – первого, второго и третьего класса. Есть даже каюты ниже ватерлинии – то есть под водой. Мы плыли в такой, когда добирались из Стокгольма в Копенгаген. Ощущение, словно ты в подводной лодке. Сегодня мы будем жить над водой. Каюты располагались вдоль одинаковых коридоров с красными коврами и стенами кофейного оттенка. Двери кают все были белые. Так что очень важно запомнить свой номер, потому что иначе я бы его просто не нашёл.
Мы быстро расселились и пошли наверх ужинать. Там нас ждал шведский стол – самый изобильный из всех, что я видел. Вино трёх видов здесь разливали в неограниченном количестве, прям как газировку в фаст-фуде, можно было брать сколько угодно креветок, мидий, кальмаров и форели. На выбор имелось несколько десятков блюд и ещё столько же десертов. Скандинавия, что сказать.
Мы сели вчетвером за один стол – моя мама, я, Пётр и Татьяна. Татьяна, женщина лет пятидесяти из Москвы, присоединилась к нашей компании на второй день. Она нам сразу понравилась своей интеллигентностью и хорошим чувством юмора. Всю неделю, что мы путешествовали по Скандинавии, эта весёлая компания из четырёх человек не отлипала друг от друга. Каждый вечер мы собирались где-нибудь, чтобы посидеть за бутылочкой вина, обмениваясь историями из прошлого и обсуждая настоящее с будущим. Однако сегодня после ужина мы решили разделиться. Мама с Татьяной хотели походить по магазинам, а нам с Петром это было ни к чему. Мы просто хотели попить пива с видом на Балтийское море и поболтать о своём. Мама думала, что мы напьёмся (ведь мы с ним ещё ни разу это не делали), поэтому строго сказала Петру:
– Только попробуй его споить.
– Всё под контролем, не переживай, – улыбался он.
– Мам, не придумывай. Всё будет в порядке.
– Я тебя знаю. Номер хоть запомнил?
– Вроде да.
– Вроде?
– Запомнил. Забыла, что это я тебя всегда веду и мы никогда не теряемся?
– Я помню, где вы живете. Приведу его в целости и сохранности, – помог мне Пётр.
– Ладно, будь аккуратнее.
Закончив этап бесконечных заверений, мы наконец разошлись.
– Номер 1089, да? – спросил я Петра.
– Да.
Мы пошли с Петром в бар неподалёку, который нам приглянулся с самого начала. В нём с барной стойки открывался отличный вид на сцену и море. Мы взяли по пинте светлого.
– У тебя очень заботливая мать.
– Да, знаю. Я люблю её, но иногда она перебарщивает. Мне ведь уже давно не пять лет.
– Для неё тебе всегда будет пять. Цени это.
– Не знаю, не уверен.
– Со временем ты многое поймёшь.
– Что, например?
– Ценность детей. Ценность любви и заботы.
– А вы думаете, что я не ценю любовь и заботу?
– Ценишь. Но не до конца понимаешь. Это приходит с возрастом. Когда начинаешь реально понимать и любить себя, когда в твоей жизни появляется действительно важный и нужный человек, когда появляются дети.
– А если я не хочу детей?
– Потому что ты ещё сам ребёнок.
– Не знаю. Это прям не моё. Сейчас я так чувствую.
– Ещё перечувствуешь. Главное – правильно расставлять приоритеты, идти верной дорогой и не терять себя. О, смотри какая…
Он кивнул в сторону молодой мулатки с пышными формами, которая горячо танцевала посередине сцены, зажигая всех мужиков вокруг.
– Мне не нравится. У неё короткая стрижка.
– Какой ты избирательный. А мне нравятся такие.
Он залипал на неё, а я просто пил своё пиво. Я думал над тем, что это путешествие подходит к своему завершению, отчего становилось грустно. Август заканчивался, и совсем скоро мне предстоял переезд в Томск – город мне совершенно незнакомый. Город, где у меня не было ни родственников, ни друзей, ни даже знакомых. Начиналась студенческая жизнь, и я понятия не имел, куда она меня приведёт.
– А вы были в Африке? – вновь взглянув на мулатку и решая отвлечься от мыслей, спросил я.
– Да. Египет, Тунис, Алжир, Марокко, Танзания, ЮАР. Кажется, всё.
– Хотел бы я оказаться в Африке.
– Будешь. У тебя всё впереди. Это мне уже скоро пятьдесят.
– Да ладно вам. Так говорите, словно завтра уже помирать. У вас ещё тоже многое впереди.
Мы чокнулись бокалами и выпили за это.
– А у вас был секс с африканкой?
– Да.
– И как оно?
– Отлично. Секс с ними отличается от секса с белыми.
– Чем же?
– Трудно объяснить. С ними это напоминает что-то ещё более животное. Как-то так, наверное.
– Интересно. Хотел бы я попробовать.
– Ну так иди подвали к той мулаточке. А то что она об каких-то толстопузов трётся. Ей нужно молодое тело, – ухмылялся Пётр.
– Не, я лучше с вами посижу. Мне с вами интересно.
– А с ней?
– Не люблю танцевать. Трата времени, неинтересно и глупо. И английский я не знаю.
– Там английский не нужен, поверь, – засмеялся он. – А про танцы ты это зря. Как бы тебе это не нравилось, надо уметь это делать. Такие правила.
– В жопу это правило. Хочется быть собой. Да и вообще, это вам она понравилась. Идите и танцуйте.
– Я тоже лучше с тобой посижу.
– Мне казалось, что вам не особо со мной интересно и вам просто нужен собутыльник.
– Не придумывай. Ты умный и интересный парень.
– Ух ты, а я думал, вы хотели подкатить к мулатке.
Он рассмеялся. Мы вновь чокнулись и сделали по несколько больших глотков. Первый бокал был осушен, так что Пётр пошёл за вторым. Когда он вернулся от бармена, сказал:
– Кстати, возвращаясь к тёмненьким. Учти, что от них исходит необычный запах. На любителя, так сказать.
– Запах? Какой?
– Тоже животный какой-то.
– Забавно. Когда буду трахаться с мулаткой, буду думать о вас, – рассмеялся я.
– Иди ты.
Спустя лет шесть я понял, что имел в виду Пётр, когда говорил о запахе. И правда – на любителя. Но сейчас я продолжал сидеть за баром, приканчивая второй бокал, и смотрел, как оранжевое солнце заходит за горизонт.
– Чёрт возьми, как красиво и хорошо. Ради этого стоит жить, – сказал я.
– Это точно. Умей ценить такие моменты. Старайся подмечать детали, потому что в них истинная ценность и красота.
– Да, я понимаю, о чём вы. А что делать, когда не получается находить ценность и красоту?
– Находить ценность и красоту.
– А у вас получается?
– Да, я ведь здесь.
Мы несколько минут молчали, наблюдая за закатом под аккомпанемент джаз-оркестра. Что меня ждёт в Томске? По большому счёту, переезд туда – большая лотерея, в которую я решил сыграть. Поступление на юридический – тоже лотерея. Ведь всё, что дала мне школа, это просто понимание, что я до мозга костей гуманитарий. Из малоперспективных в плане прибыли исторического, философского или политологического направлений я решил выбрать то, что в будущем сможет обеспечивать меня и мою семью. Историю и философию я любил, но ими я мог заниматься и в качестве простого увлечения. А вот денег они мне вряд ли бы принесли. Так что юридический – мой единственно верный путь, по крайней мере, с практической точки зрения. Если говорить про конкретную профессию, то я мечтал стать адвокатом, занимающимся уголовной практикой. Защищать мне всегда было приятнее, чем бегать за кем-то и обвинять. В защите я видел некое созидательное, доброе начало, что манило меня сильнее всего. К тому же я терпеть не мог любую иерархию и людей с зашоренным сознанием, которые во всей этой иерархии варились. Мне казалось, что все, кто туда идёт – либо обижен на эту жизнь, либо хочет почувствовать власть ради власти. Ведь это так классно, думают они, махнуть рукой и отправить человека в клетку. Не знаю, что должно происходить в голове у человека, чтобы считать, что ты имеешь моральное право на это. Я же не был обижен на эту жизнь, а ощущение власти меня никогда не привлекало. Я слишком зациклен на себе и внешнем мире, поэтому обращал внимание на нечто более ценное и интересное.
– О чём задумался?
– М-м?
– О чём задумался, говорю.
– А, да так. О будущем.
– И какое оно?
– Не знаю. Неопределённое.
– Это хорошо. Значит, что ты на правильном пути. Только дураки знают всё наверняка и при этом в действительности ничего не понимают.
– Надеюсь, я правда на верном пути.
Солнце уже зашло за горизонт, пейзаж медленно становился тёмно-синим. Паром плавно покачивался на волнах, словно убаюкивая.
– Кажется, сегодня будет немного штормить, – глядя вдаль, сказал Пётр.
– Надеюсь, что нет. Я всё не забуду наш первый рейс из Хельсинки в Стокгольм, когда меня чуть не стошнило от морской болезни.
– Не повезло. Кстати, не знаю, что такое морская болезнь. Никогда её не чувствовал. Расскажи мне о ней.
– В несколько раз хуже, чем на этой дурацкой круглой карусели из детства. Такая стояла у всех во дворе. Не знаю, какой идиот её придумал. Суть в том, что с неё в любой момент ты можешь сойти, и головокружение со временем пройдёт. А вот с корабля ты так просто не уйдёшь. И эта тварь будет преследовать тебя до самой земли. Приходится просто ждать и надеяться на то, что твоё «путешествие» закончится как можно быстрее. А ещё морская болезнь – это не головокружение. Тебя, точнее твой мозг, словно подбрасывают вверх-вниз. Вот ты вроде наверху, но в следующий миг уже летишь вниз. Только-только привык к «низу», как вновь стремительно улетаешь куда-то в небеса. И так до тошнотворной бесконечности. Тебя шатает из стороны в сторону. Сидеть не можешь, лежать не можешь, а ходить тем более. Меня даже сейчас немного затошнило от воспоминаний.
– Да, звучит отвратительно. Давай не будем об этом. Взять ещё пива?
– Не много ли на сегодня?
– Как себя чувствуешь?
– Прекрасно.
– Тогда давай возьму ещё.
– Как скажете.
Через пару минут Пётр принёс ещё по бокалу светлого, и мы продолжили слушать завораживающий джаз.
– Куда планируете поехать после Скандинавии? – спросил я у него.
