скачать книгу бесплатно
Дневники: 1931–1935
Вирджиния Вулф
Дневники
Четвертый том дневников начинается с того, что Вирджиния Вулф заканчивает «Волны» – «первую книгу, написанную в моем собственном стиле». Несмотря на все опасения, роман приносит ей дополнительную славу. Чтобы переключиться, она берется за написание шуточной повести «Флаш», хотя в голове ее возникает и зреет идея следующей книги. «Годы» – амбициозный роман с феминистской тематикой – поначалу приводит Вирджинию в восторг, а позже истощает все силы.Подробный отчет о творческой жизни бесценен, однако домашние дела, светские события и друзья по-прежнему на первом плане, а есть еще рассказы о зарубежных путешествиях – в одном из них Вулфы не без риска едут через нацистскую Германию. Все большую роль в жизни Вирджинии начинает играть Этель Смит; она находит нового друга в лице Элизабет Боуэн и скорбит о смерти старых, Роджера Фрая и Литтона Стрэйчи. Что касается отношений с Витой, они закончились «не ссорой, не хлопаньем дверьми, а так, как падает спелый плод».Впервые на русском языке.
Вирджиния Вулф
Дневники: 1931–1935
Предисловие переводчика
В последней записи предыдущего тома дневников Вирджиния Вулф сидит у камина в Монкс-хаусе и пишет о романе «Волны»: «Но он, по-моему, все равно довольно хорош». Пять лет спустя, в записи от 30 декабря 1935 года, завершающей данный том, она размышляет о предстоящей каторжной работе по переписыванию и сокращению того, что в итоге стало романом «Годы». Глядя на ее карьеру романистки, мы сегодня понимаем, что публикация «Волн» в 1931 году ознаменовала триумфальную кульминацию прогресса, начавшегося с романа «Комната Джейкоба», и обретения Вирджинией собственного неповторимого голоса. И независимо от того, считаем ли мы «На маяк» или «Волны» зенитом ее творческого пути, едва ли можно сомневаться, что 1920-е были временем растущего мастерства и все большей самореализации Вирджинии, тогда как 1930-е годы, когда она написала книги «Флаш», «Три гинеи», «Годы» и «Роджер Фрай: биография», нельзя назвать столь же благополучным творческим периодом.
Однако в начале работы Вирджиния была очень далека от того, чтобы считать «Годы» бесперспективным начинанием, – она взволнована и поглощена своей идеей. Вирджиния никогда не воспринимала «Флаш» всерьез и на протяжении почти всего десятилетия собирала материал (иногда смеха ради, иногда с глубоким праведным гневом) для той полемики, которая после множества предварительных форм и названий (в том числе «О презрении» и «Следующая война») в итоге превратилась в «Три гинеи». Феминистская нота, едва заметная в предыдущих работах, теперь звучит четко и постоянно. Однако «Три гинеи» – это не просто женский протест против высокомерия, глупости и жестокости мужчин в их отношениях с противоположным полом, а еще и беспощадная критика. Мужчины правят миром с начала времен – и каков результат? В период, который охватывает данный том дневников, постепенно становилось очевидно, что чудовищная бойня 1914–1918 гг. не привела ни к чему, кроме условий для еще более масштабной и ужасной катастрофы. Это годы, когда фашизм и крайний национализм начали свое неодолимое шествие к новой войне; годы крушения радужных надежд 1920-х британским реакционным правительством, которое, потворствуя внутренним проблемам, показало свою неспособность противостоять внешним угрозам. Худшее еще впереди, но уже к концу 1935 года картина проясняется: безработица внутри страны и политика умиротворения внешнего агрессора.
К этой зловещей динамике общественной жизни добавились личные горести самого тяжелого свойства. В 1932 году умер Литтон Стрэйчи, и вместе с ним исчезла целая глава юности Вирджинии. Вскоре за его смертью последовало самоубийство Доры Кэррингтон, и эта трагедия воспринималась еще острее, поскольку Вирджиния сама часто думала о суициде. В 1934 году умер Роджер Фрай, и эта утрата ударила по Вирджинии еще сильнее, отчасти из-за опустошительного воздействия на ее сестру, а отчасти потому, что она сама ценила его и как профессионала, и как личность. Литтон уже несколько лет жил в своем собственном кругу, тогда как Роджер оставался гораздо ближе к тому, что можно назвать сердцем «Блумсбери», если считать Вирджинию Вулф и Ванессу Белл ядром этого эфемерного образования. Роджер привнес в жизнь своих друзей доброту и заботу, вечную молодость духа, авантюризм и богатство своего ума, а его смерть обокрала их, сделав существование бесплодным и лишенным прежней смеси веселья, споров и интеллектуальной честности, которую неизменно порождало присутствие Фрая. Наконец, в 1935 году Фрэнсис Биррелл – сравнительно молодой человек – был сражен раком мозга и умер. Фрэнки никогда не был близок Вирджинии так, как Литтон и Роджер, но все, кто знал Биррелла, не могли не любить его и не ужасаться жестокости судьбы, лишившей их столь восхитительного человека. Уход Фрэнсиса тронул Вирджинию и в другом смысле, ведь он встретил смерть в трезвом уме и с жизнерадостной философией, проистекавшей не из религиозных убеждений, а из твердого рационализма.
Остро переживавшая по поводу своей репутации, Вирджиния, тем не менее, не желала принимать общественные награды, ставшие следствием растущего признания ее достижений. Должность лектора в Кембридже, почетная степень Манчестерского университета, Орден Кавалеров Почета – от всего этого она вежливо отказывалась. И хотя Вирджиния, казалось, относилась к этим дарам почти как к пустякам, она не могла так же легко отмахнуться от враждебных насмешек Суиннертона, Мирского и Уиндема Льюиса. И хотя дань уважения не сильно радовала Вирджинию, критика недоброжелателей, напротив, причиняла ей сильную боль.
Вирджиния часто преувеличивала пустяковые неприятности, и действительно, остро переживая большие трагедии, она отмечает проблемы поменьше, в частности снова и снова возвращается к извечному конфликту между стремлением вести общественную жизнь и потребностью в одиночестве и спокойствии.
Из вышесказанного можно подумать, будто страницы четвертого тома дневников окажутся записями о неизбывном горе, но это очень далеко от правды. Вирджиния Вулф, как она сама часто отмечает, была счастливой женщиной, обладавшей талантом наслаждаться жизнью и радоваться, причем под жизнью понимается все: от созерцания природы до человеческих взаимоотношений. Проницательность наблюдений за людьми и природой и, надо подчеркнуть, их точность, очевидны во всех дневниках Вирджинии, обращает ли она свое внимание на миниатюрную горничную во французском отеле или записывает разговор с Йейтсом, Шоу или Элиотом; описывает ли она погоду в долине Уз или на равнинах Марафона[1 - Малый город в Греции.]. Пожалуй, самые яркие страницы этого тома посвящены заграничным поездкам, которые они с Леонардам совершили в эти годы, во Францию, Италию, Грецию, Голландию, Германию и, прежде всего, в Ирландию в 1934 году. Хотя Вирджиния знала французский и немного итальянский (и могла читать), общаться на этих языках ей было довольно трудно, а вот в Ирландии она встретила людей, которые прекрасно говорили на ее родном языке, что привело писательницу в восторг и заставило воспринимать ирландцев как коллег по писательскому ремеслу.
Разумеется, основой существования Вирджинии является ее творческая среда, а триумфы и невзгоды, связанные как с собственной работой, так и с другими людьми, пронизывают весь дневник. В этот период Вирджиния писала гораздо меньше критики, чем раньше (хотя многое переработала и опубликовала второй том «Обыкновенного читателя»), в основном потому, что успех художественных произведений избавил ее от необходимости зарабатывать на жизнь таким способом. Однако Вирджиния по-прежнему читала запоем, включая, надо не забывать, бесчисленные рукописи, представленные для публикации в «Hogarth Press». Издательство Вулфов превратилось в серьезное предприятие, которое все чаще казалось Вирджинии камнем на шее у нее и Леонарда. В 1931 году они нашли многообещающего менеджера в лице Джона Леманна, но через восемнадцать месяцев он ушел (чтобы вернуться три года спустя), а попытки Вирджинии ослабить привязанность Леонарда к своему детищу и сделать их обоих более свободными, не увенчались успехом. Разногласия Вирджиния и Леонарда порой служат подспорьем для мифов о том, что они были враждебно настроены друг к другу, – смехотворная теория, если бы ее не воспринимали всерьез. Однако эти дневники должны убедить непредвзятого читателя, что, несмотря на мелкие разногласия и размолвки, которые было бы странно не обнаружить между двумя выдающимися людьми, брак с Леонардом являлся основой жизни Вирджинии и был действительно удачным, благополучным и счастливым союзом.
Аббревиатуры и сокращения
N&A – Nation & Athenaeum
NSN – New Statesman and Nation
В. или ВВ – Вирджиния Вулф:
ВВ-Д-0 – «Дневники: 1897–1909»
ВВ-Д-I – «Дневники: 1915–1919»
ВВ-Д-II – «Дневники: 1920–1924»
ВВ-Д-III – «Дневники: 1925–1930»
ВВ-ОЧ-II – «Обыкновенный читатель. Серия 2»
ВВ-П-II – «Письма: 1912–1922»
ВВ-П-III – «Письма: 1923–1928»
ВВ-П-IV – «Письма: 1929–1931»
ВВ-П-V – «Письма: 1931–1935»
ВВ-П-VI – «Письма: 1936–1941»
КБ-I – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том I:
Вирджиния Стивен, 1882–1912»
КБ-II – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том II:
Миссис Вулф, 1912–1941»
Л. или ЛВ – Леонард Вулф:
ЛВ-III – «Новое начало. Автобиография: 1911–1918»
ЛВ-IV – «Вниз по склону. Автобиография: 1919–1939»
ЛПТ – Литературное приложение «Times»
РФ-П-II – Роджер Фрай «Письма: 1913–1934»
ЧП – Член парламента
1931
Вулфы приехали в Монкс-хаус 24 декабря. Вирджиния почти сразу слегла в постель с температурой и практически не вставала до конца года. Она продолжала вести дневник в тетради, которой пользовалась с сентября (Дневник XX).
2 января, пятница.
Это переломный момент. Дни становятся длиннее. Сегодняшний день был прекрасен от начала до конца – впервые, по-моему, с тех пор, как мы приехали сюда. А еще я наконец-то прогулялась по холмам и около трех часов дня увидела в чистом голубом небе над широкими, затянутыми дымкой полями, словно ранним июньским утром, луну, бледную и полупрозрачную.
Вот мои обещания на ближайшие три месяца нового года.
Во-первых, не звать гостей. Не привязываться.
Во-вторых, быть свободной и доброй по отношению к самой себе, не таскаться по вечеринкам, а запереться в студии и спокойно читать.
Хорошо поработать над «Волнами».
Не переживать о заработке.
Прекратить раздражаться из-за Нелли и понять, что она того не стоит, а если ничего не получится, то ей придется уйти. Не дать в очередной раз слабину и не позволить Нелли остаться[2 - В мае 1930 года Нелли Боксолл, работавшая у Вулфов кухаркой с 1916 года, перенесла серьезную операцию. Вирджиния (здесь и далее В. или ВВ) воспользовалась длительной реабилитацией Нелли, чтобы нанять приходящих слуг, поскольку ей это казалось удобнее. ВВ не хотела возвращения Нелли, но после долгого разговора (см. ВВ-Д-III, 12 ноября 1930 г.) согласилась дать ей три месяца испытательного срока с 1 января 1931 года.].
Но самое важное обещание – не давать обещаний. Иногда читать, иногда отдыхать от чтения. Гулять – да, но не принимать никаких приглашений. Что касается одежды, я хочу покупать красивую.
Сегодня «Sandles[3 - Курьерская компания в Льюисе, осуществлявшая доставку в Родмелл по вторникам и четвергам. «Миранда» – статуя полуобнаженной женщины в натуральную величину, приобретенная (как и большинство других садовых скульптур) Леонардом (здесь и далее Л. или ЛВ) в магазине «Ballard» в деревне Баркомб недалеко от Льюиса.]» привезли «Миранду», и теперь она стоит в алькове. Вчера мы ездили в Чарльстон, и я довольно успешно боролась с обычной депрессией. Может, все дело в легкомыслии чарльстонцев? В их насмешках? Но все не так уж плохо, а как обычно. Там был Дункан[4 - Дункан Грант (1885–1978) – шотландский художник, член группы «Блумсбери». Будучи единственным ребенком майора Бартла Гранта, сестрой которого была леди Стрэйчи, большую часть детства и юности Дункан провел в семье Стрэйчи. ВВ, вероятно, познакомилась с ним в Париже в 1907 году. Когда Вирджиния и ее брат Адриан жили на Фицрой-сквер, Дункан стал их соседом, а в 1911 году – жильцом их дома на Брунсвик-сквер. Несмотря на свою гомосексуальность, перед Первой мировой войной Дункан сошелся с сестрой Вирджинии, Ванессой Белл, которая родила от него дочь Анжелику. Дункан с Ванессой оставались компаньонами вплоть до ее смерти в 1961 году.]. Мы вошли, и комната, как всегда, напоминала, красную пещеру в глубокой зимней лощине.
Вулфы вернулись из Родмелла на Тависток-сквер 52 на машине после обеда в среду, 7 января.
7 января, среда.
Что ж, мы только вернулись, выпили чаю, позвонил Фрэнки Биррелл[5 - Фрэнсис Фредерик Локер Биррелл (1889–1935) – старший сын Августина Биррелла, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа, писатель и книготорговец, открывший после войны книжный магазин «Birrell & Garnett» вместе с Дэвидом (Банни) Гарнеттом.] и сказал, что его уволили, а до ужина еще два часа. Ну и чем мне себя занять? Не хочу тратить время на размышления о вновь нанятых слугах: о Нелли на кухне и Лотти[6 - Когда в 1924 году Вулфы переехали из Ричмонда в Лондон, подруга и сослуживица Нелли, Лотти Хоуп, перешла работать к Адриану Стивену, но в 1930 году была уволена и переживала трудный период, пока не устроилась кухаркой к Клайву Беллу в 1932 году.], пытающейся спрятаться в спальне. Не могу сосредоточиться ни на «Огромной комнате[7 - Роман (1922) американского писателя Эдварда Эстлина Каммингса (1894–1962).]», ни на мадам Дюдеффан[8 - Мари де Виши-Шамрон, маркиза Дюдеффан (1697–1780) – французская корреспондентка Вольтера и других писателей XVIII века, хозяйка блестящего парижского салона философов. Вероятно, ВВ читала ее опубликованную переписку с Горацием Уолполом.]. Л. разбирается с делами мисс Белшер[9 - Пегги Белшер работала клерком в издательстве «Hogarth Press» с марта 1928 года.] и с почтой.
Нет у меня в голове прилива весенней бодрости: за эти две недели я не видела ни волнистых холмов, ни полей, ни изгородей – одни только дома с горящими каминами, страницы, перья и чернила в свете ламп – будь проклят мой грипп. Здесь очень тихо – ни звука, кроме шипения газа. Ох, какой же холод был в Родмелле! Замерзла как собака. Зато написала несколько потрясающих предложений. Ни одна книга не занимала меня так, как «Волны». Почему даже сейчас, в конце, нет ни бойкости, ни уверенности, а одни лишь мелкие придирки; пожалуй, я бы могла написать солилоквий[10 - Речь, обращенная к самому себе.] Бернарда так, чтобы разорвать повествование, копнуть глубже и добиться движения прозы – клянусь, могла бы, – причем так, как еще никто не делал, – добиться ощущения смеха, непринужденных бесед и рапсодии. Каждое утро в моем котелке появляется что-то новое, чего раньше никогда не было. Но текст не дышит, ведь я постоянно выбиваюсь из ритма и уплотняю его. У меня накопилось несколько идей для статей: одна о Госсе[11 - Сэр Эдмунд Уильям Госс (1849–1928) – английский писатель, поэт и критик. Рецензия ВВ (под названием «Эдмунд Госс») на книгу «Жизнь и письма сэра Эдмунда Госса» вышла в журнале «Fortnightly Review» от 1 июня 1931 года.], критик как собеседник; критик в кресле[12 - Вероятно, речь идет о статье ВВ «Все о книгах», опубликованной в NSN от 28 февраля 1931 года. По-видимому, остальные идеи не были реализованы.]; другая о письмах; третья о королевах…
Вот в чем правда: «Волны» написаны с таким напряжением, что я не могу просто взять и читать их между чаем и ужином; и писать могу не больше часа, с 10 до 11:30; а перепечатывание – едва ли не самая сложная часть работы. Случится чудо, если в будущем я смогу писать свои маленькие книжки по 80 000 слов хотя бы года за два! Но я, скорее всего, подниму паруса, накренюсь в бок и пущусь, словно парусник, в очередное авантюрное приключение – во что-то вроде «Орландо».
Раз или два я выглядывала из окна на рассвете – краснота морозного неба, будто угли от дров; густой иней на полях; горящий в некоторых коттеджах свет, – и возвращалась в постель, кутаясь в одежду. Каждое утро я брала мехи, раздувала огонь в камине и почти всегда согревалась к приходу Л[13 - Леонард Вулф (1880–1969) – политический теоретик, писатель, издатель, муж ВВ.].
Как же я не люблю голоса и хихиканье слуг. Хватит, прекратите!
Вечером мы включим «Большую фугу» [Бетховена] – думаю, позвонит Этель. Сейчас пойду вниз за почтой. Письма от Тома[14 - Томас Стернз Элиот (1888–1965) – американо-британский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии, лауреат Нобелевской премии по литературе (1948). ВВ познакомилась с Элиотом в ноябре 1918 года.], Лин[15 - Лин Ллойд Ньюмен, урожденная Ирвин (1901–1973), – британская писательница и журналистка. Она познакомилась с Вулфами, прислав стихи в N&A и роман в «Hogarth Press». Хотя ЛВ не опубликовал их, он лестно отзывался о ее творчестве и предложил писать рецензии для N&A. В декабре 1934 года она вышла замуж за Максвелла Ньюмена, преподавателя математики в Кембридже. В 1930 году был основан американский интеллектуальный ежеквартальный журнал «Symposium» (в котором два года спустя ВВ опубликовала две крупные статьи) – возможно, именно это предложение имеет в виду ВВ, которая, однако, пишет слово «симпозиум» с маленькой буквы.] и Этель[16 - Этель Мэри Смит (1858–1944) – писательница, композитор, суфражистка. Она училась музыке в Лейпциге; написала много опер (ВВ ходила на первую постановку ее «Губителей» в 1909 году) и опубликовала ряд мемуаров.]; меня просят принять участие в симпозиуме на тему Любви – больше ничего. Но у нас уже расписаны встречи с шестью людьми вплоть до понедельника, и Джон Леманн[17 - Рудольф Джон Фредерик Леманн (1907–1987) – английский поэт, писатель, критик и редактор, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа; близкий друг Джулиана Белла. В январе 1931 года Леманн стал стажером-менеджером издательства «Hogarth Press», однако напряженная работа с ЛВ, а также соблазн свободы и жизни в Вене заставили его уйти через 18 месяцев. В 1938 году Леманн вернулся на условиях партнерства.] самый важный из них. Надо ли мне написать Артуру Саймонсу[18 - Артур Уильям Саймонс (1865–1945) – поэт, издатель, драматург, переводчик и критик. Маловероятно, что он написал какой-либо роман после тяжелого нервного срыва в 1909 году, но, возможно, присылал в «Hogarth Press» свой перевод французского романа.] о его романе? О боже! Неужели нет устройства, чтобы камин не затухал хотя бы часа полтора.
10 января, суббота.
Весьма вдохновленная прочтением собственного эссе о поэзии в художественной литературе[19 - Эссе ВВ «Искусство вымысла» было опубликовано (под названием «Поэзия, художественная литература и будущее») в «New York Herald Tribune» от 14 августа 1927 года, а позже в N&A. Некоторые идеи были расширены в книге о художественной литературе, которую ВВ начала писать в 1925 году для «Hogarth Press», но так и не закончила, хотя некоторые главы, в том числе одна из них, посвященная «Поэтам», вошли в эссе «Фазы художественной литературы», опубликованном в нью-йоркском журнале «Bookman» в 1929 году.], я пишу здесь, вместо того чтобы корпеть над Данте[20 - Данте Алигьери (1265–1321) – итальянский поэт, мыслитель, богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, автор «Божественной комедии».]. (Правда, после часового чтения «Волн» я получаю от Данте больше удовольствия, чем почти от любого другого автора, поэтому надо найти в себе силы и взяться за него.) Клайв[21 - Артур Клайв Хьюард Белл (1881–1964) – писатель, философ искусства, арт-критик, связанный с формализмом и группой «Блумсбери». В 1907 году он женился на Ванессе Стивен и, как зять, играл заметную роль в жизни ВВ, будучи в разное время то ухажером, то ее литературным доверенным лицом.] заглянул минут на пять, чтобы попрощаться.
– И посмотреть, как у вас дела, – говорит он.
– А у тебя как? – спрашиваю я.
– Почти ослеп, – отвечает он довольно тоскливо.
Такие вот у нас отношения 10 января 1931 года в 17:10. Боже мой, какая странная штука – жизнь!
Сегодня днем мы с Леонардом прогулялись по маленьким грязным улочкам Севен-Диалс[22 - Небольшой, но хорошо известный район Вест-Энда, где сходятся семь дорог.] до Чаринг-Кросс-роуд. Какое же у меня было слезливое настроение от жалости к Леонарду и себе! И я спросила: «Не хочешь купить белку за полкроны [2,5 шиллинга]?». Чувство скорби охватывает тебя мгновенно.
Ради связности текста скажу, что Леманн может нам подойти – подтянутый парень с орлиным носом, румяный, с очаровательными юношескими кудряшками; да, но он настойчивый и резкий. «Оплачивается ли период обучения? Смогу ли я брать книги издательства “HogarthPress”?» Не слишком приятное впечатление, разве что, видит бог, глаза выдают в нем человека с богатым воображением. Мы предлагаем четыре, а то и пять тысяч фунтов [в год] в качестве его доли.
Ну вот, эти цифры прогнали прочь мое волнение и дух восторга, которым я была окрылена, даже несмотря на многочисленные хлопоты по хозяйству (опять эти слуги) и пережаренное мясо.
Думаю, немного Данте не помешает – Песня XXVI.
20 января, вторник.
В тот самый момент, когда я принимала ванну, в голову пришла задумка целой новой книги* – продолжение «Своей комнаты» – о сексуальной жизни женщин; возможно, она будет называться «Профессии для женщин» – боже, как волнительно[23 - Можно сказать, что в этот момент у ВВ зародилась идея книги, которая после всех трудностей написания была опубликована в виде двух отдельных произведений: «Годы» и «Три гинеи». ВВ рассматривала десять названий для романа «Годы»: «Парджитеры», «Здесь и сейчас», «Музыка», «Рассвет», «Сыновья и дочери», «Дочери и сыновья», «Обычные люди», «Караван», «Дома других людей». Прежде чем окончательно (в ноябре 1936 года) выбрать «Три гинеи» в качестве названия для «продолжения “Своей комнаты”», ВВ рассматривала следующие варианты: «Профессии для женщин», «Открытая дверь», «Открывая дверь», «Стук в дверь», «Такие вот мужчины», «О презрении», «Следующая война», «Что нам делать?», «Ответы корреспондентам», «Письмо англичанину», «Две гинеи».]! Все это проистекает из моей статьи, с которой буду выступать в среду в обществе Пиппы[24 - Филиппа (Пиппа) Стрэйчи (1872–1968) – суфражистка, третья из пяти сестер Литтона. В 1907 году она организовала первое большое шествие женщин по Лондону за избирательные права для Лондонского общества суфражизма, которое после войны превратилось в Национальное общество по делам женщин, секретарем которого она оставалась до 1951 года. Пиппа пригласила ВВ выступить перед этим обществом 21 января 1931 года. О речи ВВ, последующей дискуссии и эволюции романа «Годы» можно прочесть в книге «Парджитеры» под редакцией Митчелла Александра Леаски.]. Теперь надо вернуться к «Волнам». Хвала небесам, но как же я взволнована.
* Это, наверное, «Здесь и сейчас» (май, 1934).
23 января, пятница.
Увы, я слишком взволнована, чтобы продолжить работу над «Волнами». Остается придумывать «Открытую дверь» (или как это будет называться?). Нравоучительно-демонстративный стиль вступает в противоречие с драматическим – мне трудно снова вжиться в Бернарда.
Выступление состоялось; Л., как мне кажется, немного возмущен – интересное наблюдение, если я права. Двести слушателей – хорошо одетые, увлеченные и в основном красивые молодые женщины. Этель в голубом кимоно и парике. Я рядом с ней. Ее речь разухабистая и непосредственная; моя слишком сжатая и метафоричная. Неважно. Четыре человека хотят напечатать свои речи[25 - Отчет об этом «уморительно серьезном событии» появился в колонке Веры Бриттен (см. 2 сентября 1933 г.) «Записная книжка женщины» в NSN от 31 января 1931 года.]. Конечно, я очень устала, а сегодня утром не смогла взять себя в руки и продолжить «Волны». Мне будто 99 лет, и чуть что болит голова – боже, как часто из-за этого теряют в силе последние главы моих книг! А теперь еще и «Открытая дверь» разрывает разум на части. Но тут уж ничего не поделаешь.
Вита[26 - Виктория (Вита) Мэри Сэквилл-Уэст (1892–1962) – писательница и поэтесса, дочь 3-го барона Сэквилла. В 1913 году она вышла замуж за Гарольда Николсона. ВВ познакомилась с Витой на ужине у Клайва Белла в декабре 1922 года. С 1924 года издательство «Hogarth Press» публиковало ее книги.] вчера вечером: «Если даже я, самая удачливая из женщин, задаюсь вопросом “в чем смысл жизни?”, как остальные-то вообще живут?». Она в каком-то подавленном состоянии. Говорит, что похвала ее книг, доставляет больше боли, чем удовольствия, и я охотно верю. Писателей скромнее, наверное, никогда не было. И все же она зарабатывает ?74 за одно только утро – я имею в виду присланный за рассказ чек.
26 января, понедельник.
Хвала небесам, в этот первый день моего 49-летия я могу честно сказать, что стряхнула с себя наваждение «Открытой двери» и вернулась к «Волнам»: взглянула на всю книгу целиком и придумала концовку – надеюсь управиться быстрее, чем за три недели. К тому времени уже наступит 16 февраля, и я планирую, что, закончив с Госсом или, быть может, статьей, я поработаю над черновым наброском «Открытой двери», а доделаю его к 1 апреля. (Пасха будет 3 апреля). Затем, надеюсь, мы отправимся в путешествие по Италии; вернусь 1 мая и закончу «Волны», чтобы в июне отдать книгу в печать, а в сентябре она выйдет в свет. В любом случае это лишь примерные сроки.
Вчера в Родмелле мы видели сорок и слышали первых весенних птиц, резких и эгоистичных, прямо как мужчины; палящее солнце; гуляли по склонам горы Каберн; вернулись домой через Хорли[27 - Город в графстве Суррей.]; видели, как три человека выскочили из синего автомобиля и помчались без шляп через поле. Увидели среди деревьев и коров серебристо-голубой аэроплан, на вид не поврежденный. Сегодня утром в газете написали о смерти трех человек вследствие падения аэроплана[28 - Аэроплан «Avro 40K» взлетел с аэродрома Гатвик, где работали трое погибших.], а мы продолжаем жить, и это напоминает мне эпитафию из «Греческой антологии»: «Пока я тонул, другие суда плыли дальше»[29 - Имеется в виду эпитафия авторства Феодорида из 7-го тома «Греческой антологии»: «Я – мореходца могила, но дальше плыви, чужеземец, ибо, пока мы тонули, другие суда плыли дальше».].
Вот какие заголовки запомнились мне сегодня: «Ганди[30 - Мохандас Карамчанд (Махатма) Ганди (1869–1948) – индийский политический и общественный деятель, один из руководителей и идеологов движения за независимость Индии. Содержавшийся в индийской тюрьме за гражданское неповиновение с мая 1930 года, Ганди был освобожден 25 января.] вышел на свободу»; «Павлова[31 - Анна Павловна Павлова (1881–1931) – великая русская балерина. 22 января она скончалась в Гааге и 29 января, согласно ее последней воле, была кремирована в крематории Голдерс-Грин в Лондоне; там же, в закрытом колумбарии, и хранится урна с прахом.] будет похоронена в Голдерс-Грин»; «Убийство потрошителя в Блэкхите[32 - Район на юго-востоке Лондона. Необычное убийство 18-летней Луизы Мод Стил, найденной 23 января, породило целый ряд сенсационных слухов о пропаже девушек в этом округе. Преступление так и не было раскрыто.]»; «Смерть леди Сент-Элье[33 - Сьюзен Элизабет Мэри Джун, баронесса Сент-Элье (1845–1931) – старейшина Совета Лондонского графства (главный орган местного самоуправления с 1889 по 1965 г.), «неутомимо служившая бедным, а в обществе славившаяся блестящим талантом развлекать» (согласно справочнику «Кто есть кто»). ВВ упоминает леди Элье в «Трех гинеях» и ссылается на ее мемуары «Воспоминания за пятьдесят лет», опубликованные в 1909 году. Леди Джун снисходительно отнеслась к молодой дебютантке ВВ еще до того, как ее муж был возведен в пэры незадолго до своей смерти в 1905 году.]», которая была так чертовски снисходительна ко мне 30 лет назад.
2 февраля, понедельник.
Мне кажется, что я вот-вот закончу «Волны». Думаю, в субботу.
Всего лишь заметка автора: никогда еще я так не напрягала свои мозги написанием книги. Доказательством служит то, что я почти не могу ни читать, ни писать ничего другого. Могу только развалиться на диване после утренней работы. Боже, какое меня ждет облегчение в конце недели – появится чувство, что с этой каторгой, с этой затеей покончено. Полагаю, мне удалось воплотить задумку, но есть ощущение, что я всеми правдами и неправдами вымучила из себя то, что хотела сказать. Думаю, эта вымученность бросится в глаза читателям и обернется неудачей. Ну и ладно – смелая попытка того стоила. Скоро я вновь буду радоваться свободе, наслаждаться бездельем и не обращать ни на что внимания; потом я смогу сосредоточиться на чтении, чего не было, страшно подумать, уже месяца четыре. На написание этой книги у меня ушло 18 месяцев, а в свет она выйдет только осенью.
На днях Уильям Пломер[34 - Уильям Чарльз Франклин Пломер (1903–1973) – британский писатель, поэт и литературный редактор. Он родился в Южной Африке и вернулся туда в возрасте пятнадцати лет после учебы в Англии. Последние два года до возвращения в Лондон и встречи с Вулфами он жил и преподавал в Японии, где познакомился с Эдмундом Чарльзом Бланденом. В 1925 году Пломер прислал им свой роман «Турботт Вулф», который, как и несколько других его работ, был выпущен издательством «Hogarth Press». Действие его «нового романа» «Садо», опубликованного Вулфами в сентябре 1931 года, происходит в Японии.] говорил о своем новом романе – не то автобиография, не то история эмигранта – больше, чем Л. сказал о своих книгах за всю жизнь.
4 февраля, среда.
День испорчен для нас обоих. Каждое утро в 10:15 Л. должен быть в суде, куда созывают всех присяжных, включая его, но заседание каждый раз откладывается до 10:15 следующего дня. А еще сегодня утром я собиралась нанести сокрушительный удар в «Волнах» – уже дня через два Бернард скажет «о Смерть!», – но все испортила Элли[35 - Фрэнсис Элинор Рендел (1885–1942) – дочь старшей сестры Литтона, Элинор. Она изучала историю и экономику в Ньюнем-колледже Кембриджа и до 1912 года работала в Национальном союзе женских суфражистских обществ; затем она выучилась на врача и после военной службы в Румынии и на Балканах стала врачом общей практики в Лондоне. Доктор Рендел начала лечить ВВ, когда Вулфы переехали на Тависток-сквер в 1924 году.], которую ждали ровно в 9:30, а она явилась только в 11:00. Сейчас уже 12:30; мы сидели и разговаривали о месячных и женщинах с профессией, но все это было после обычных манипуляций со стетоскопом и попыток определить причину моей повышенной температуры. Не будь нам жалко семи гиней, я бы прошла обследование, но нам жалко. Сейчас я приму «Bemax» [тонизирующее средство] и… – обычная рутина.
Как же странны и неожиданны эти последние проволочки с «Волнами»! А ведь я собиралась закончить книгу еще к Рождеству.
Сегодня приедет Этель. В понедельник я ходила послушать ее репетицию у леди Льюис[36 - Леди Элизабет Льюис (1845–1931) – урожденная немка, вдова выдающегося викторианского солиситора сэра Джорджа Льюиса (1833–1911). Их дом по адресу Портленд-плейс 88 был местом светских встреч ведущих художников, писателей и музыкантов своего времени.]. Огромный дом на Портленд-плейс с белоснежной Адамовой[37 - Неоклассический стиль проектирования и оформления интерьера, сложившийся в XVIII веке под влиянием творчества трех шотландских архитекторов по фамилии Адам.] лепниной, напоминающей крем на свадебном торте; с вытертыми красными коврами и гладкими ровными поверхностями, выкрашенными в тускло-зеленый цвет. Репетиция проходила в длинной комнате с эркерным окном, чуть ли не упирающимся в соседний дом, – металлические лестницы, дымоходы, крыши – безжизненный кирпичный пейзаж. В Адамовом камине пылал огонь. Леди Л., теперь уже напоминающая бесформенную сосиску, и миссис Хантер[38 - Мэри Хантер (1857–1933) – вторая (Этель была третьей) из шести дочерей генерал-майора Д.Х. Смита и его жены Нины, урожденной Струт. Мэри вышла замуж за некого Чарльза Хантера (богатого угольщика), а после его смерти в 1916 году растратила огромное наследство на роскошные развлечения, на писателей, музыкантов и художников, особенно на Джона Сарджента. В конце концов расточительство и погубило ее (см. 13 мая 1931 г.).], обтянутая атласом, сидели бок о бок на диване. Возле рояля у окна стояла Этель в мятой фетровой шляпе, свитере и короткой юбке, дирижируя карандашом. На кончике ее носа висела капля пота. Мисс Саддаби[39 - Элси Саддаби (1893–1980) – английская певица (сопрано). Она и бас-баритон Стюарт Робертсон исполнили две сольные партии в «Тюрьме».] пела партию Души, и я заметила, что она одинаково играет состояния экстаза и вдохновения как в комнате, так и в концертном зале. Были двое молодых, вернее, моложавых мужчин. Пенсне Этель постепенно сползало к кончику носа. Она то и дело подпевала, а один раз, решив взять очень низкую ноту, издала кошачий вопль, но Этель все делает с такой отдачей и непосредственностью, что в этом не было ничего смешного. В такие моменты у Этель напрочь пропадает всякое стеснение. Жизнь бьет в ней ключом, струится энергия, и она так мотает головой, что шляпа вот-вот упадет. Этель ритмично вышагивает по комнате, давая понять Элизабет[40 - Элизабет Уильямсон (1901–1980) – внучка миссис Хантер, любимая внучатая племянница и частая спутница Этель Смит, преподававшая математику и астрономию в Университетском колледже Лондона.], что это и есть греческая мелодия; потом идет обратно. «Мебель начинает двигаться», – говорит она, имея в виду сценические эффекты с реквизитом, символизирующие не то побег, не то неповиновение и смерть заключенного. Как по мне, эта музыка слишком литературна, слишком подчеркнуто дидактична[41 - Этель Смит репетировала постановку своего последнего крупного произведения – симфонии «Тюрьма», написанной под вдохновением от философской (метафизической) работы Генри Брюстера «Тюрьма: диалог» (1891), переизданной с мемуарами Этель в 1930 году. Вскоре после этого симфония была впервые исполнена в Эдинбурге, где дирижировала сама Этель, а затем (24 февраля) в Лондоне в Квинс-холле, где дирижировал Адриан Боулт (см. 28 мая 1931 г.).]. Но меня всегда поражает сам факт музыки – то, как Этель извлекает из своего практичного энергичного пронзительного разума связные аккорды, гармонии, мелодии. А что если она великий композитор? Эта фантастическая способность – обыденность для нее, всего лишь основа бытия. Дирижируя, она слышит музыку как Бетховен[42 - Людвиг ван Бетховен (1770–1827) – немецкий композитор, пианист и дирижер.]. Когда Этель шагает, поворачивается, крутится вокруг нас, безмолвно замерших на стульях, она думает лишь о том, что это самое важное сейчас событие во всем Лондоне. Возможно, так оно и есть. Да, а я наблюдала за удивительно чутким и проницательным еврейским лицом старой леди Л., которая трепетала, как крылья бабочки, в такт звуку. Как же чувствительны к музыке старые еврейки – до чего податливы и послушны. Миссис Хантер сидела как восковая фигура, собранная, обтянутая атласом, застывшая, вцепившаяся в сумочку на золотой цепочке.
7 февраля, суббота.
Сейчас, в оставшиеся несколько минут, я должна констатировать, хвала небесам, что «Волны» закончены. Я написала финальные слова «о Смерть!» 15 минут назад, а последние десять страниц накатала с таким рвением и опьянением, что казалось, будто я бегу и спотыкаюсь о собственный голос, и слышу только его, словно некоего оратора (как тогда в безумии). Я пришла в ужас, вспомнив голоса, которые раньше роились вокруг меня. Как бы то ни было, дело сделано, и я минут пятнадцать просидела в состоянии блаженства, покоя и даже немного всплакнула, думая о Тоби[43 - Джулиан Тоби Стивен (1880–1906) – брат Ванессы Белл и Вирджинии Вулф, умерший от брюшного тифа, которым он заразился в Греции. Удивительно, что ВВ ошибается с годом рождения родного брата, который появился на свет 9 сентября 1880 года.] и о том, не написать ли мне на первой странице «Посвящается Джулиану Тоби Стивену (1881–1906)». Думаю, нет. Физические ощущения триумфа и облегчения! Хорошо это или плохо, но дело сделано и, как я почувствовала в конце, не просто сделано, а завешено, закончено, воплощено – да, пускай поспешно и очень фрагментарно, но я как будто поймала рыбу с крупным плавником, закинув сеть в волны, которые привиделись мне над пустошами Родмелла, когда я дописывала «На маяк» и поглядывала в окно[44 - См. ВВ-Д-III, 30 сентября 1926 г.: «Вижу проплывающий вдалеке плавник. Какой образ поможет мне передать то, что я имею в виду?.. Все, чего мне хочется, – передать свое странное состояние ума. Рискну предположить, что это может послужить толчком к написанию еще одной книги».].
Что меня особенно удивило на заключительном этапе, так это свобода и смелость, с которой мое воображение подхватило, использовало и отбросило все заготовленные образы и символы. Я уверена, что их надо использовать именно так: не в качестве связующих элементов, как я пыталась сначала, а просто как образы, не функциональные, а намекающие. Таким образом, я надеюсь, что шум моря, птицы, рассвет и сад чувствуются интуитивно и подспудно выполняют свою функцию.
14 февраля, суббота.
Два дня назад я сделала завивку и, когда Несса[45 - Ванесса Белл (1879–1961) – художница и дизайнер, старшая сестра ВВ и наиболее важный (после ЛВ) человек в ее жизни. В 1907 году она вышла замуж за Клайва Белла и родила ему двоих детей. Еще до начала Первой мировой войны Ванесса ушла от мужа и жила с Дунканом Грантом и его любовником Дэвидом Гарнеттом, поддерживая дружеские отношения с Клайвом. В 1918 году Ванесса родила от Дункана дочь Анжелику, ставшую впоследствии женой Дэвида.] высказала неодобрение, едва не впала в отчаяние. «Брошу миру вызов с кудрями», – отважно сказала я себе в шесть утра. Люблю свою тягу к экспериментам.
Вчера приходила Джанет Кейс[46 - Джанет Элизабет Кейс (1863–1937) – историк античности, преподавательница греческого языка и защитница прав женщин, пацифистка. С 1902 года Джанет в течение нескольких лет преподавала греческий язык ВВ и стала ее близкой подругой. Джанет жила со своей сестрой Эмфи в Хампстеде, но из-за слабого здоровья ей пришлось переехать в деревню.], сморщенная, похудевшая, потускневшая, постаревшая и явно очень бедная. Я обратила внимание на ее дешевые туфли и старую грязную бархатную шляпу. Наверное, ей уже за 70, но мне всегда кажется, что 45. Джанет цепляется за молодость. «Но мы вообще не видимся с молодежью», зато она читает Т.С. Элиота и т.д. Джанет не теряет рассудка, но боже мой – как грустно, когда наши учителя становятся нашими же учениками! Полагаю, у нее была гораздо более тяжелая жизнь, чем мне казалось: болезнь, нищета и в целом стесненность; все время наедине с Эмфи[47 - Евфимия Кейс – младшая сестра Джанет.]; никакой роскоши и одна только мысль – это лишь догадка – бросить ей Эмфи или нет. Она жила у 91-летнего старика. Странное, цепкое, тревожное чувство вызывает подобная старость; лицо ее заострилось, побледнело, осунулось; глаза те же. Как я раньше ждала наших уроков, а потом еще были споры, переживания. Она сказала, что мы начали заниматься, когда мне исполнилось 17 лет. Она чувствовала себя неудачницей.
17 февраля, вторник.
Я чувствую, что мы, по сравнению с Олдосом[48 - Олдос Леонард Хаксли (1894–1963) – английский писатель, новеллист и философ, автор известного романа-антиутопии «О дивный новый мир».] и Марией[49 - Мария Хаксли (1899–1955) – жена Олдоса Хаксли. Они жили во Франции, но были заядлыми путешественниками и в 1931 году провели несколько недель в Англии, в том числе чтобы собрать материал для статей о промышленности. Весной они планировали отправиться вместе с Джулианом Хаксли, братом Олдоса, и другими учеными в СССР в рамках поездки, организованной компанией «Интурист» с целью налаживания связей между британскими и русскими учеными, но так и не поехали. Хаксли ужинали с Вулфами 16 февраля.], неудачливы. Они сегодня уезжают на шахты и фабрики, в «черную страну[50 - Каменноугольный и железообрабатывающий район Стаффордшира и Уорикшира.]»; приехав сюда, они отправились в доки; хотят посмотреть Англию; собираются в Москву на Конгресс[51 - Имеется в виду конгресс Всемирной лиги сексуальных реформ – международной организации, существовавшей с 1921 по 1935 год и ставившей перед собой целью «проведение реформ в вопросах секса». Пятый конгресс планировалось провести в Москве в 1932 году, но он был отменен из-за политических напряжений, вызванных растущей властью Сталина и Гитлера.], посвященный сексу; были в Индии; поедут в Америку; говорят по-французски; посещают знаменитостей, а я все сижу как жук в банке. Туман сгущается. У меня сломалась электрическая лампа (приходится жечь свечи). Господи, как мало я видела, делала, жила, чувствовала и думала по сравнению с Хаксли, по сравнению с кем угодно. Из года в год мы тут трудимся, читаем и пишем. Ни приключений, ни путешествий. Туман все гуще. Мы будто привязаны какой-то невидимой веревкой. Добавьте к этому мою гиперчувствительность к родственным узам. К Нессе, например. Думаю, она гордится собой; думаю, она самодостаточна; думаю, ее красоту восхваляют; думаю, что я ей не нужна; я думаю миллион вещей в минуту. Мое хвастовство мне же и вредит. Но я двигаюсь дальше – по «Волнам». Мое судно плывет вперед; качается на волнах среди пустых бутылок и клочков туалетной бумаги. Ох, а еще эти слуги: Лотти, миссис М. [поденщица]. Нелли устроилась с комфортом до конца жизни.
Мне надо написать сразу шесть статей, но о чем? И рассказ[52 - ВВ согласилась написать шесть статей для ежемесячного журнала «Good Housekeeping» («Лондонские доки», «Поток на Оксфорд-стрит», «Дома великих людей», «Аббатства и соборы», «Это Палата общин», «Портрет лондонца»). Первая была опубликована в декабре 1931 года, а последняя – в декабре 1932 года. Рассказ не идентифицирован.]. А он о чем? Мне нравится только моя способность чувствовать. Не будь я так несчастна, я бы и счастлива не была. Хаксли уже, наверное, подъезжают к Честерфилду [Дербишир], где возьмут интервью у менеджеров. Олдос берет жизнь в свои руки. Он «современный», невероятно спортивный и предприимчивый. Он сможет сказать, что не растратил молодость впустую. Небольшое раздражение – стимул для него. Смерть уже близко; все бессмысленно; надо хотя бы увидеть и прочесть все, что можно. Думаю, ни одна вещь не доставляет ему такого удовольствия, как мне. Лучшего утешения я найти не могу.
9 марта, понедельник.
В начале марта, уже больше недели назад, я отправилась к леди Розбери – пустой затхлый зал, буфет, пожилые дворецкие и пэры. Леди Р.[53 - Ева Изабель Марион Примроуз, графиня Розбери (1892–1987) – дочь Генри Брюса, 2-го барона Абердера; вторая жена 6-графа Розбери. 24 февраля Вулфы побывали на лондонской премьере симфонии Этель Смит «Тюрьма» в Квинс-холле, после чего отправились на вечеринку, устроенную для Этель на Беркли-сквер 38 графиней Розбери.] молодая и короткостриженая. Лорд Ревелсток[54 - Сесил Бэринг, 3-й барон Ревелсток (1864–1934) – английский банкир и аристократ, старший брат Мориса Бэринга, друга Этель.] – образцовый джентльмен. Икра. Леди Оксфорд[55 - Эмма Маргарет (Марго) Асквит (1864–1945) – светская львица, писательница, вторая жена Герберта Генри Асквита. Как женщина недисциплинированного ума, необузданной откровенности, большой жизненной силы и ярких эмоций, она была обузой для политики, но оказывала стимулирующее влияние на общество. ВВ уже выпускала две рецензии («Цыганка или гувернантка?» и «Светские проповеди») на книги Марго Асквит, а ее следующее произведение («Больше воспоминаний») вышло только в 1933 году.]. Любопытный свирепый взгляд, сильный и скованный. «Я знала вашего отца, вашу мать» и т.д. и т.п. Придет на чай. Хочет, чтобы я написала о ней книгу. Ощущение барабанного боя, грохота; скрежетания безжалостных клыков Этель; ее непреодолимого тщеславия и какой-то боли, будто бы детской тяги к празднику – «как безвкусно, как ничтожно» – она переживает провал «Тюрьмы»; у нее отчаянное, истерическое веселье; всего один подаренный букет; ее старая голова в потрепанном парике. Какими смешанными были мои чувства и какой измученной, замерзшей и разочарованной была я сама; в ушах звенело; ни тепла, ни уюта, ни легкости – сплошные усилия, напряжение и ощущение тщетности происходящего.
16 марта, понедельник.
Эти немногочисленные и довольно резкие записи, демонстрируют, как мне кажется, оборотную сторону «Волн», их откат. По утрам я пишу небольшие статьи, а сегодня должна была делать наброски «Великих домов[56 - Статья ВВ «Дома великих людей» вышла в мартовском номере «Good Housekeeping» 1932 года. В статье ВВ описывает свои впечатления от домов Томаса и Джейн Карлайл (Чейн-роу 24, Челси) и Китса (Хампстед), в которые ее возил ЛВ.]», но у меня нет материала. Днем постараюсь взглянуть на дома Карлайла[57 - Томас Карлайл (1795–1881) – шотландский писатель, публицист, историк и философ.] и Китса[58 - Джон Китс (1795–1821) – поэт младшего поколения английских романтиков.]. Завтра я обедаю с Джорджем[59 - Сэр Джордж Герберт Дакворт (1868–1934) – госслужащий, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа, старший сводный брат ВВ. В 1904 году он женился на леди Маргарет Герберт (1870–1958), затем стал секретарем Королевской комиссии по историческим монументам, а во время Первой мировой войны был переведен в Министерство боеприпасов. Позже обе сестры, Ванесса Белл и Вирджиния Вулф, обвинили двух своих сводных братьев Даквортов (Джорджа и Джеральда) в сексуальном насилии над ними в течение многих лет в детстве и юности.] и Маргарет, чтобы познакомиться с Ротенштейнами[60 - Сэр Уильям Ротенштейн (1872–1945) – британский художник, гравер и искусствовед. Он познакомился с Джорджем Даквортом еще в 1890-х, а 1931 году как раз опубликовал первый том своих мемуаров, в котором описывает посещение дома на Гайд-Парк-Гейт и встречу со «сводными сестрами Джорджа, Ванессой и Вирджинией, одетыми во все черное». Ротенштейн был женат на малоизвестной актрисе Элис Мэри Ньюстуб (1867–1957).]. Мисс Холтби[61 - Уинифред Холтби (1898–1935) – английская писательница и журналистка. Ее книга «Вирджиния Вулф: критические мемуары» вышла в октябре 1932 года.] пишет обо мне книгу. Так и живем в ожидании, что выглянет солнце и запоют птицы, а мы, очень надеюсь, завершим этот круговорот трехнедельным отпуском. Я очень его жду. Никогда еще, кажется, я не работала так усердно, как в этом году. В эмоциональном плане я постоянно вынуждена проявлять некоторую сдержанность в отношениях с Нелли; и всего одна только яркая вспышка – вечеринка[62 - Информацию об этой вечеринке можно найти в письмах (см. ВВ-П-IV, № 2335).] леди Розбери с Этель, с этой доблестной и суровой, старой как мир женщиной. С ней очень приятно иметь дело. И я уважаю ее способность игнорировать меня. Она сказала, что начала читать декана Инджа[63 - Уильям Ральф Индж (1860–1954) – англиканский священник, профессор богословия в Кембридже и декан собора Святого Павла; плодовитый автор богословских, философских и политических работ, а в 1921–1946 гг. постоянный колумнист газеты «Evening Standard».], когда поняла по моему измученному, холодному и грубоватому тону, что «все кончено». Сила собственных чувств дарует ей власть над людьми и толкает вперед, но также на безрассудства. Пресса улюлюкает, освистывает ее. Неважно. У Этель уже новые планы. Интересно, что она сама думает о своей музыке?! Она опускается до объяснений в «Time & Tide[64 - Британский еженедельный (а затем ежемесячный) политический и литературный журнал, основанный леди Ронддой и выходивший с 1920 по 1986 г. Ответ Этель Смит на неблагоприятную критику «Тюрьмы» в прессе был представлен в виде статей, опубликованных в «Time & Tide» от 21 марта и 4 апреля, а также в NSN от 9 мая 1931 года.]», и это выглядит жалко. Нет, не могу я писать сегодня утром.
Как-то вечером встретились с Барбарой[65 - Барбара Хатчинсон (1911–1989) – единственная дочь Мэри и Сент-Джона Хатчинсона.], Джулианом[66 - Джулиан Хьюард Белл (1908–1937) – английский поэт, сын Клайва и Ванессы Белл, погибший во время гражданской войны в Испании. В 1930 году Кингс-колледж Кембриджа выделил ему стипендию для написания диссертации о Поупе, в том же году Джулиан выпустил свой первый сборник стихов «Движение зимы».] и Бетти Дженкинс[67 - Маргарет Элизабет Хилд Дженкинс (1905–2010) – известная британская писательница; выпускница Ньюнем-колледжа Кембриджа. Барбара и Джулиан ужинали с Вулфами в ресторане «Ivy» 13 марта, а Элизабет Дженкинс присоединилась к ним позже.]; Джулиан волнуется по поводу своих стихов. В общем, мои тихие выходные в Родмелле на следующей неделе будут посвящены обсуждению Поупа[68 - Александр Поуп (1688–1744) – английский поэт эпохи классицизма.] и т.д. Ужасно не хочу этого, но и отказать молодежи не могу. Энн[69 - Энн Стивен (1916–1997) – старшая из двух дочерей Адриана и Карин.], Тоби Хендерсон[70 - Джоан Седар («Тоби») Хендерсон (1916–?) – дочь редактора N&A Хьюберта Хендерсона.] и я идем на «Башни Тантиви[71 - Комическая опера Томаса Фредерика Данхилла. 27 марта 1931 года Вулфы взяли с собой Энн Стивен и Тоби Хендерсон в Лирический театр (Хаммерсмит) на постановку оперы.]». Но хватит хандры и ерунды.
