Желание

скачать книгу бесплатно

– Так ты идешь или нет?

– Разве мы не будем ждать принца Джексона? – Он смотрит в сторону башни.

– Перестань, это некрасиво, – говорю я. – У него были другие планы на эти выходные, так что мы идем без него.

– Другие планы? – Хадсон поднимает бровь. – Что для него может быть важнее, чем эта маленькая прогулка?

– Он летит в Лондон…

– Ты шутишь? – Его британский акцент становится в сто раз заметнее, чем минуту назад. – Это что, сраная шутка? О чем он думает? Дебил несчастный…

Я кладу ладонь на его предплечье и жду, когда его яростный взгляд встретится с моим.

– Он опасается того, что планирует Сайрус. Для нас обоих.

– Я тоже опасаюсь, но я же не бегу в логово Сайруса, как какой-нибудь чертов болван, не так ли? – Он зол и впервые на моей памяти шагает так быстро, что мне приходится почти бежать, чтобы не отставать.

– Он мнит, будто он такой умный, черт бы его побрал, что он идет далеко впереди всех остальных. Но он не догоняет. Сайрус знает, что он опасен. Хоть он ему и сын, Сайрус убьет его при первой возможности. – Хадсон роется в своем рюкзаке, достает телефон.

– Конечно, он догоняет. Поэтому-то он полетел в Лондон – и взял с собой весь Орден.

Хадсон делает паузу, касаясь экрана большими пальцами.

– Он взял с собой их всех? Мекая? Луку? Лайама? Байрона и Рафаэля?

– Да, всех. – Я кладу руку на предплечье Хадсона и с изумлением обнаруживаю, что он едва заметно дрожит. – Я тоже беспокоюсь за него, но я с ним говорила. Он отлично понимает, что его ждет.

– Он не понимает ни черта. – Взгляд Хадсона стал ледяным. – Но теперь я уже ничего не могу с этим поделать, не так ли?

Тем не менее он быстро отправляет несколько текстовых сообщений. Вряд ли Джексон ответит ему – он сейчас в раздрае, – но, как ни странно, он сразу же получает ответ.

– Что он написал? – спрашиваю я.

– Я общаюсь не с ним. – Он опять набирает текст.

– О чем ты? Я думала…

– Я хотел получить ответ, так что написал Мекаю. – Он видит вопрос в моих глазах и кивает. – Ты права. Он клянется, что прикрывает спину Джексона – и что они отлично понимают, что делают.

– Ты ему веришь? – спрашиваю я, всматриваясь в его лицо.

– Я не могу сказать, что я ему не верю. – Он убирает свой телефон и застегивает молнию рюкзака.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох.

– Думаю, мне придется удовольствоваться этим.

– Что-то будет, – говорит он и идет к лестнице, не произнося больше ни слова.

Мы продолжаем молчать, пока не оказываемся снаружи.

– Я забыл спросить. Ты же знаешь, куда мы направляемся, не так ли?

– Джексон отправил мне координаты. Маршрут есть у меня в телефоне. И на бумажной карте.

Он улыбается.

– Тогда чего мы ждем?

– Ничего, абсолютно ничего, – отзываюсь я, затем тянусь вглубь себя и берусь за свою платиновую нить.

Глава 23. Живи и дай полетать

Хадсон издает совершенно не свойственный ему восторженный вопль, когда я принимаю обличье горгульи и взлетаю. Насколько же круче летать самой, чем когда меня несет Джексон.

Я подлетаю на несколько футов, затем кричу Хадсону:

– Эй, копуша, ты идешь?

– Я просто давал тебе фору, – отвечает он с чересчур притягательной улыбкой, – поскольку понял, что она может тебе понадобиться.

– Она может мне понадобиться? – Я бросаю на него оскорбленный взгляд. – Тот, кто последним спустится с этой горы, проиграет.

– Да ну? – спрашивает он, и я впервые замечаю, что он забыл о своей так называемой форе и просто не отстает от меня. Он не переносится, а просто бежит, очень, очень быстро. – Проиграет что именно? А если поконкретнее, то что при этом выиграю я?

– Ты это серьезно? Вы слишком уверены в своих силах, мистер Вега, – кричу я ему сверху. И ускоряюсь, чтобы показать ему, что я вовсе не такой слабый соперник, как он думает.

Но ему хватает одной секунды, чтобы догнать меня.

– Просто скажите мне честно, мисс Фостер. – Он улыбается и одним махом перепрыгивает через гигантский валун. – Что именно я выиграю?

Я смеюсь, затем делаю сальто и ухожу в глубокое быстрое пике. И не останавливаюсь, пока не повисаю в нескольких футах от его головы – впереди и над ним.

– Проигравшему придется выполнить дополнительное задание по этике в одиночку.

Он вздергивает бровь.

– Это не совсем то, о чем думал я, но обойдемся и этим, – говорит он. И, чтобы выпендриться, перепрыгивает через меня. – Пока.

В тоне, которым он произносит это свое «пока», есть нечто такое, от чего у меня все трепещет внутри. Но прежде чем я успеваю сделать попытку понять, что это значит, он посылает мне воздушный поцелуй… и переходит в режим полноценного переноса. Читер.

Я лечу вслед за ним, взлетаю над верхушками деревьев. И выжимаю из своих крыльев такую скорость, на которую они только способны.

Внизу Хадсон мчится между деревьями, перепрыгивает через сугробы, стремительно сбегает с зазубренных скал. Я не отстаю от него, но это труднее, чем я думала. Я знаю, что вампиры умеют двигаться быстро – я видела, как это делают Джексон и Мекай, – но быстрота Хадсона – это что-то.

Хотя мне и нелегко не отставать от него, я наслаждаюсь каждой секундой этой гонки. На Аляску наконец-то приходит весна, и хотя температуры здесь все еще низки, природа вокруг нас оживает. И она великолепна.

Многие из здешних деревьев вечнозеленые, но когда мы приближаемся к подножию горы, где снег уже начинает таять, я вижу проклюнувшиеся зеленые побеги. Сверху я могу видеть далеко, и там, где снег стаял, на берегах просыпающихся озер уже цветут полевые цветы.

Бесстрашные и красивые, они усеивают землю, расцвечивая ее розовым и желтым, лиловым и голубым. Части меня хочется остановиться и понюхать эти цветы – я не видела цветов с тех самых пор, как в начале ноября покинула Сан-Диего, – но если я сделаю это, то точно проиграю гонку. А проигрывать я не хочу. Не только потому, что мне совсем не улыбается в одиночку корпеть над этим чертовым заданием по этике, но и потому, что проигрыш Хадсону уязвил бы мою гордость. Не потому, что мне так не хочется проиграть вампиру вообще, а потому, что я не хочу проиграть именно ему. Я не затем с самого начала нашего знакомства постоянно старалась иметь над ним перевес, чтобы дать ему побить меня теперь, в нашем первом настоящем соревновании. Нет уж, ни за что. Цветы подождут.

Мы уже спустились почти к самому подножию горы, и Хадсон пропал из виду, скрывшись в купе деревьев далеко внизу. Поначалу я не очень-то беспокоюсь – трудно разглядеть человека в еловом лесу, особенно если ты летишь над ним.

Но идут минуты, а я все никак не могу различить между елками его ярко-синюю куртку, и это начинает нервировать меня. Очень и очень.

Не потому, что я думаю, что он обогнал меня (хотя, когда речь заходит о Хадсоне, такое опасение имеет право на существование), а потому, что это Аляска, черт побери. Здесь, в этих глухих диких местах, может случиться что угодно.

Стоит ослабить внимание на одну секунду, и ты окажешься на дне ущелья с сотрясением мозга или сложным переломом, и там тебя попытается съесть медведь или стая волков.

Или на тебя может накинуться рассерженный лось, решивший испробовать на тебе свои рога.

Или тебя может проткнуть гигантская сосулька, когда ты сделаешь поворот… этот перечень опасностей все продолжается и продолжается, с каждой секундой становясь все более и более иррациональным. Правда, надо признать, что самый опасный хищник здесь – это Хадсон, хотя на этой горе и полно свирепых диких зверей, и я уверена, что справиться с ними ему не составит труда.

Но мне все равно хочется поскорее увидеть его вновь. Хочется удостовериться, что он в порядке – и что он не свернул куда-то не туда. Ведь если он в самом деле свернул не туда, то сейчас уже мог преодолеть половину расстояния до Канады или до Северного полюса – и тогда мы не попадем в пещеру Кровопускательницы.

Именно эта мысль, а не беспокойство за Хадсона, заставляет меня снизиться, чтобы лучше видеть то, что происходит между деревьями – во всяком случае, так я себе говорю. Но его по-прежнему не видно.

Моя тревога нарастает, она огромна, как те исполинские валуны, через которые Хадсон перескакивает с самого начала нашего пути, и я готовлюсь снизиться еще сильнее, к верхушкам елей. Можно написать ему на телефон и посмотреть, ответит ли он. Связь здесь не очень, но мы сейчас находимся не так уж далеко от Национального парка Динейли, значит, может быть…

Я истошно кричу, когда что-то непонятное врезается мне в бок, и я, крутясь, лечу к земле.

Глава 24. Красавица и все чудовища

За ту долю секунды, пока мой крик эхом отдается от заснеженных гор, я успеваю подумать о медведях, пумах, волках и рысях, прежде чем до меня доходит, что меня держит пара сильных (очень сильных) рук. И что мой штопор явно носит управляемый характер.

Хадсон. Нет, он не попал в беду, он просто прятался от меня. Придурок.

– Отпусти меня! – визжу я и изо всех сил бью его кулаком в плечо.

Если бы я сейчас была в моей человеческой ипостаси, Хадсон бы только посмеялся над моим ударом, но теперь, когда я горгулья, мой каменный кулак бьет куда ощутимее, и Хадсон крякает от боли. Однако не ослабляет своей хватки. От слова «совсем».

– Что ты делаешь? – кричу я, когда мы наконец перестаем вращаться.

– Ловлю попутку, – отвечает он с лукавой улыбкой, одновременно и чрезвычайно обаятельной и чрезвычайно подозрительной.

– То есть мухлюешь? – парирую я.

– Думаю, все зависит от точки зрения. – Его жаркое дыхание обдает мое ухо, и меня охватывают самые разные ощущения. Ощущения, которые я не имею права испытывать, когда речь идет о брате парня, которого я люблю, хотя мы с ним и расстались.

– Поскольку это ты пытаешься прокатиться на мне, а не я на тебе, думается, значение имеет только моя точка зрения, – бормочу я. Но перестаю вырываться из его хватки. Не потому, что я сдалась, а потому, что это единственный способ усыпить его бдительность. Как только наши ноги коснутся земли, он даже не поймет, что это я приложила его.

Вот только мы так и не касаемся земли. Вместо этого Хадсон сажает нас на верхнюю ветку одного из самых высоких кедров.

– Перестань сопротивляться, – говорит он, когда мы устраиваемся на ветке. – Не то мы оба полетим вниз – а горгульи куда хрупче вампиров.

– Если ты хочешь, чтобы я перестала сопротивляться, отпусти меня, – отвечаю я, борясь с ним и готовясь, если понадобится, двинуть ему.

– Ладно. – Он отпускает меня, и вполне предсказуемо я начинаю падать с ветки.

Ни он, ни я еще долго не забудем того факта, что я взвизгиваю и хватаюсь за него – я не забуду, поскольку это подтверждает его правоту, а он – поскольку ни за что не позволит мне об этом забыть.

Теперь мы стоим лицом к лицу так близко, что, можно сказать, дышим одним воздухом – что не особенно хорошо. Должно быть, Хадсон чувствует то же самое, потому что делает шаг назад. Но на сей раз продолжает крепко держать меня одной рукой, чтобы я не шаталась.

Удерживать равновесие, стоя на ветке дерева, нелегко даже в лучшие времена, а если ты состоишь из камня, то и подавно. Поэтому я говорю себе: к черту, сейчас не время быть горгульей, – тянусь внутрь себя и берусь за платиновую нить.

Несколько секунд – и я снова превращаюсь в человека, так что теперь мне куда легче сохранять равновесие. Настолько легче, что я даже отхожу от Хадсона на пару шагов, пока не касаюсь спиной ствола.

Сейчас я впервые могу рассмотреть Хадсона как следует после того, как он уцепился за меня. И смотрится он… хорошо. По-настоящему хорошо со своими темно-русыми волосами, которые треплет ветер. Опять же благодаря ветру порозовели его щеки, которые обычно бледны. Свой вклад вносит и его широкая улыбка, а также беззаботность в глазах, которой я никогда не видела в них прежде.

Я не знаю, вызваны ли эти перемены тем, что мы находимся на свежем воздухе, и тем, что сейчас мы впервые за долгое время можем немного оттянуться, или тем, что скоро он сможет наконец-то избавиться от меня.

– Эй, куда ты подевалась? – спрашивает он, и беззаботность уходит из его глаз.

– Я просто думала. – Я улыбаюсь, хотя сейчас мне намного труднее это делать, чем всего несколько секунд назад.

Он сдвигает брови.

– О чем?

У меня нет ответа на этот вопрос, по крайней мере, такого, который я хочу сообщить ему. Поэтому, окинув его взглядом, я говорю единственную вещь, которую могу придумать.

– Наверное, я просто-напросто гадаю, почему сейчас ты держишь одну руку за спиной, если тебе ничто не мешало цепляться за меня обеими руками, когда ты уволок меня вниз.

– Ах, это. – Его щеки заливает еще более яркий румянец.

Я подозрительно щурюсь, готовясь снова превратиться в горгулью при первом намеке на то, что он собирается устроить новую диверсию. Но тут он достает руку из-за спины, и я вижу букетик полевых цветов всех цветов радуги.

Он протягивает его мне с чуть заметной улыбкой и настороженностью в глазах. И я таю.

– Ты нарвал эти цветы для меня? – потрясенно выговариваю я, с энтузиазмом протянув руку, чтобы взять их.

– Они напомнили мне тебя, – говорит он. И не без иронии добавляет: – Особенно те из них, которые окрашены в ярко-розовый цвет.

Но я так ошеломлена его жестом – никто никогда не рвал для меня цветов, – что не реагирую на вызов, хотя провокация очевидна. Вместо этого я утыкаюсь лицом в букет и вдыхаю ароматы весны после долгой, долгой зимы.

Ничто в моей жизни не пахло так хорошо.

– Они изумительны, – говорю я и вижу, что неуверенность исчезает из его лица. И порывисто обнимаю его. – Огромное спасибо, – шепчу я ему на ухо. – Я от них в восторге – еще ничего не вызывало у меня такого восторга.

– В самом деле? – спрашивает он, немного отстранившись, чтобы лучше видеть мое лицо.

– В самом деле, – отвечаю я.

Он улыбается.

– Хорошо. – Внезапно его глаза широко раскрываются, и он притягивает меня к себе еще ближе и разворачивает.

– Что…