Оружие для джихада

– Если требуешь от меня слепого доверия, то ты могла бы мне сказать, с кем встречаешься сегодня вечером. В этом смысле лучше тебе сделать первый шаг, а я тогда тоже ничего не буду скрывать от тебя.

Но Ева не намерена отказаться от занятой позиции. Чтобы окончательно положить конец дискуссии, она после глубокого и быстрого выдоха провокационно говорит коротко и сухо:

– Я встречаюсь с мужчиной, Норман. Представь себе: с мужчиной! – После небольшой паузы она добавляет: – Но, чтобы успокоить тебя, там будет и его сестра.

Так как он все еще молчит, и она замечает, как у него внутри все бродит, она с горьким смешком говорит, чтобы успокоить его:

– Так что? Ничего не случится. Пожалуйста, не выставляй себя на посмешище.

Норман не может скрыть свою явную ревность, которой он страдает уже некоторое время, поэтому он смеется и говорит резким голосом:

– В качестве блюстителя приличий, а? Дело до этого не всегда доходит. Сегодня ты встречаешь его с сестрой, а в следующий раз – одного. Остальное будет развиваться автоматически, по отработанной схеме. – После небольшой паузы он добавляет горьким тоном: – Научи меня жить! Ха-ха!

Теперь, Ева смотрит на него грустным взглядом.

– Жизнь, которую ты знаешь, вероятно, такая же, как ты говоришь. С тем, что в жизни есть еще другого, тебе, наверно, надо пока еще познакомиться, – возражает она с притворной ледяной холодностью, за которой скрываются и гнев, и боль. Потому что он задел ее гораздо глубже, чем мог предположить, потому что не знает, как сильно она его любила на самом деле.

Но как бы Норман ни был дотошен в этом вопросе, он упрямо настаивает на четком ответе и тем же холодным тоном говорит:

– Выставляю ли я себя на посмешище или нет – это сугубо мое дело. Если бы все было ясно, у тебя не было бы причин не говорить мне, с каким мужчиной ты так часто встречаешься в последнее время. Но раз ты мне не говоришь и не хочешь мне говорить, я вынужден предположить: что-то не так. Думаю, что теперь поймешь – так наша связь не может дальше сохраниться!

Ева смотрит на него широко раскрытыми глазами. Затем она отпускает взгляд и тихо говорит, изо всех сил стараясь скрыть свои истинные чувства:

– Ты, конечно, прав. Так больше не может продолжаться между нами. – Она решительно встает и говорит, но теперь уже с легкой дрожью в голосе:

– Думаю, ты не будещь возражать, если я сейчас уйду. – Она даже не дожидается его ответа, а хватает свою сумку, встает и твердым шагом выходит из комнаты. Это похоже на бегство от себя самой и своих беспокойных желаний..

* * *

Обеспокоенный ходом разговора и ошеломленный реакцией Евы, Норман идет за ней. Когда он добирается до подземной парковки и спешит к выходу, то видит лишь, как ее машина исчезает за шлагбаумом в туманной дымке позднего вечера.

– Иди к черту! – сердито рычит он, но больше на себя. – Если думаешь, что Норман Стил пляшет под твою дудку, то сильно ошибаешься! В конце концов, ты не такая уж уникальная! Одни только неприятности, с вами, женщинами, одни неприятности!

Он произнес это вслух про себя и не заметил, как его друг Томас Шелтер, который ехал по подъездной дорожке с другой стороны подземной парковки, припарковал свою машину, вышел из нее, подошел к нему и услышал последние слова.

– Well, – ухмыляется Томми. – Проблемы с бабами? Или даже с Евой? Мне показалось, что она только что выехала, когда я въехал.

Норман пытается найти шутливый тон и шипит: – Оставь свою позорную ухмылку, Томми, или ты узнаешь меня!

Томми, почти всегда в хорошем настроении, хватает друга за руку:

– Итак, шум и неприятности, или, по моему, сначала неприятности, а потом шум. Видимо, на этот раз с Евой. Давай сначала выпьем и пообедаем, Норман! Это обычно помогает. Я, между прочим, могу съесть слона, поскольку еще не завтракал. А как насчет тебя?

– Ты прав, Томми! Хороший виски и сочный стейк лучше плохой бабы. Но перестань так глупо ухмыляться!

Томми молниеносно уворачивается, и намеченный удар в подбородок остается безрезультатным. Норман присоединяется к смеху друга, сжимает его руку и тянет за собой, напевая древнюю английскую песню: «It's a long way to Tipperary, it's a long way to go…» – далеко идти до Типперери…

Гостиница Majestic Hotel расположена в западной части Лондона, недалеко от Королевских садов, и в основном используется для размещения приехавших по тем или иным причинам в мегаполис иностранных гостей. Она всегда плотно заселена, несмотря на то, что огромное современное здание отпугивает посетителей, не имеющих достаточных финансовых средств, чтобы позволить себе пребывание в ней, поскольку гостиничный комплекс отличается превосходным элегантным спокойствием, которое присуще людям, имеющим не только высокий доход и роскошь, но и много свободного времени.

Здесь нет суеты и шума, как это обычно бывает в больших англо-американских отелях. С того момента, как гости входят в отель, их постоянно обслуживает прекрасно обученный персонал, причем так, что гости не замечают этого. Ресторан разделен на два больших зала, между которыми находится меньший, овальный и несколько более интимный зал, невидимое непрямое потолочное освещение которого делает теплый тон золотисто-оранжевого покрытия стен еще более успокаивающим.

Время от времени, знаменитости из мира бизнеса, деловые люди и политики, а также звезды шоу-бизнеса обедают здесь именно благодаря расслабляющей атмосфере и великолепной кухне.

Но Норман Стил ходит сюда не за этим. Это совершенно не связано с его профессиональной деятельностью журналиста, а просто потому, что шеф-повар заведения знает, как приготовить его любимое блюдо – лобстера на гриле – так, как, по мнению Нормана, нигде в Лондоне не готовят. Норман – идеалист до мозга костей, а в душе – стоик, для некоторых из его друзей даже слишком. Однако он чрезвычайно честен, а в данном случае даже очень эпикуреец, чтобы презирать такие телесные удовольствия.

Он занял место в оранжевом зале вместе с Томасом Шелтером, и в очередной раз с восторгом объясняет своему другу, как вкусен лобстер на гриле.

Томми непринужденно спрашивает:

– Кстати, возвращаясь к Еве. Вы действительно снова поссорились для разнообразия?

Норман свел брови. Кажется, он хочет уйти от ответа. Но затем он берет себя в руки и бросает на друга язвительный взгляд.

– Это совсем не смешно. Пытаешься испортить мне ужин? – ворчливо спрашивает он.

– Ах, вот как! – констатирует Томми в своей сухой манере. – Значит, ссора! Большая или маленькая, случайная или постоянная?

Норман досадливо отодвигает свою тарелку в сторону и с горечью отвечает:

– Теперь у меня действительно пропадет аппетит. Не думаю, что мне удастся это исправить. Мы оба были неправы. Ева мне просто не подходит!

Томми доливает своему другу стакан и говорит с улыбкой:

– Вино хорошее и помогает справиться с гневом, Норман!

Опустошив свой стакан одним махом почти до дна, Норман тяжелым движением ставит его обратно на стол и говорит быстро и сопровождая свои слова жестом дрожащей руки:

– Это не просто маленькая ссора, Томми. Все гораздо серьезнее и, к сожалению, гораздо глубже.

Томас Шелтер слегка откинулся назад, все еще улыбаясь, и просто отвечает:

– Это меня успокаивает, значит, и с ней все наладится.

– Не может быть и речи! – Норман горько смеется. Но потом невольно спрашивает: – С чего ты это взял?

Томми с усмешкой добавляет:

– Ты сам говоришь, что все гораздо глубже. Если вещь не поверхностная, а сидит глубоко внутри тебя, то однажды все снова будет хорошо, если только вы оба не слишком привязаны к собственному упрямству или глупости. Что произошло? Вероятно, ты обвинил ее во всем, на что жаловался мне. Ведь так оно и есть, не так ли?

Официант убрал остатки закуски и тарелки и подал стейк из филе. Норман энергично режет ножом кусок мяса, подносит большой кусок ко рту и пережевывает его так, словно ему нужно раздавить что-то совершенно другое. Томми внимательно наблюдает за своим другом:

– Ну, смотри! С таким аппетитом, который ты проявляешь, дело не может быть так уж и плохо.

Теперь Норман поднимает голову, смотрит на Томми почти враждебно, не реагируя на замечание, и говорит очень четко:

– Я требовал от нее безусловной открытости!

– И что? – Томми опять улыбается. Норман медлит с ответом:

– Я узнал, что она тайно встречается с другим мужчиной, и это до сих пор. И что теперь скажешь? Это удивляет даже тебя, не так ли?

Томми щуря глаза критически замечает: – И она призналась тебе в этом без затруднений?

– Нет! – Норман опускает свои глаза на тарелку.

– Но? —Томми не сдается.

На лице Нормана появляются тревожные морщинки. Он решительно заявляет:

– Она сказала мне, что нарушит доверие, если расскажет, с кем встречалась.

Томас Шелтер кивает сам себе, погрузившись в размышления. Его улыбка исчезла. Он серьезно произносит:

– Понимаю. А потом было одно слово за другим, пока не произошла большая ссора, не так ли?

Норман, отрицая, качает головой:

– Вовсе нет, Томми. Когда я попытался дать ей понять, что, вероятно, имею больше всего прав на ее доверие, а затем недвусмысленно сказал, что так больше продолжаться не может, она холодно попрощалась со мной и оставила меня, как глупого мальчишку. Это уж чересчур!

Томми снова откидывается в кресле, делает глоток вина из бокала, секунду медлит с ответом, смотрит на своего друга, а затем пожимает плечами:

– Больше терпения! Ты в данный момент ничего не можешь сделать. Хотя бы один из вас двоих должен не терять рассудок. Но боюсь, что Ева более благоразумна, чем ты, дорогой. Могу также сказать: я надеюсь на хороший выход для вас обоих!

Норман тоже взял свой стакан и торопливо выпил, слегка поперхнувшись. Чуть охрипшим голосом, все еще немного задыхаясь, он добавляет:

– Все-таки, хотелось бы знать, что за этим скрывается!

Томми говорит, снова ухмыляясь:

– Ты слишком любопытен, Норман! Дай ей свободы! Отношениям это необходимо. Тебе не надо знать все!

– Однако да, мой дорогой Томми. – упрямо настаивает Норман. – Такое у меня просто профессиональное заболевание!

Некоторое время они молчат и смотрят друг на друга, погрузившись в раздумья. А потом Норман снова говорит четким и твердым голосом:

– Я разберусь! Правда всегда выходит наружу!

* * *

– Ну, наконец! – Джордж Винтер обращается к красивой девушке, которая сидит перед ним и чьи огненно-рыжие волосы вызывающе контрастируют с простым черным костюмом, ей может быть около тридцати.

– ДТП на Пикадилли некоторое время перекрыло движение. Мне жаль, что вам пришлось ждать, мистер Винтер. – отвечает она.

Он делает пренебрежительный жест:

– Оставим это! Сначала вопрос, но не напоминание: помните ли вы, что в конце месяца вы мне должны три тысячи фунтов, миледи?

Девушка остается невозмутимой:

– Я в курсе. Можете надеяться на меня. Вы пока всегда получали свои деньги, не правда ли?

– Мне срочно нужно обсудить с вами важное дело. Так как у здешних стен нет ушей, я решил вас пригласить сюда, – загадочно говорит Винтер.

Роуз Кенсингтон смотрит на Джорджа Винтера светлым взглядом и говорит: – Мне любопытно!

– Но прежде чем начинать, могу ли я вам предложить кое-что выпить? Кофе или коньяк? – вежливо спрашивает он.

– Да, пожалуйста! И то, и другое. Кофе с молоком и сахаром и коньяка попрошу, – отвечает она с такой же вежливой и обворожительной улыбкой. – На улице свежо, и коньяк не повредит.

Винтер берет трубку, делает заказ, и через три минуты кофе и коньяк стоят у него на столе.

– Вы такая же умная, как и красивая, леди Роуз, – начинает он разговор.

– Вы знаете меня очень давно уже, чтобы понять это только сегодня. Так вы просили меня зайти, чтобы мне сделать комплимент, как обычно? – спрашивает она с улыбкой.

– Конечно, нет! – улыбается Винтер.

Он резко вскидывает голову и говорит: – Я должен попросить вас кое-что сделать для меня, что я не мог бы доверить никому другому.

Леди Роуз играет со своими перчатками и делает отклоняющий жест рукой:

– Я могла оказать вам несколько услуг, мистер Винтер, но я не намерена делать это для вас привычкой.

Винтер внезапно встает, делает несколько беспокойных шагов по комнате, резко останавливается перед ней и необычайно серьезно произносит:

– Однако. это очень важно!

– А не лучше ли вам снова сесть? – спрашивает она с улыбкой. – Вы меня очень пугаете. К тому же, если вы не сядете, будет неудобно!

Винтер немного смущен мягким упреком за то, что так грубо встал.

– Да, да, простите! Вы правы. Но почему вы отказываетесь оказать мне еще одну услугу? Размышления делают вас уродливой, миледи! Сохраните свою красоту и перестаньте думать! Что вам пришлось сделать для меня до сих пор? Вы воспользовались предоставленными вам возможностями, чтобы ввести меня в личный контакт с рядом представителей британской аристократии. В результате мне удалось спасти или даже приумножить состояние нескольких аристократических глупцов и неплохо заработать в дополнение к своей основной работе. Вы считаете это грязным?

– Не это, а сочетание бизнеса и политики! – задумчиво отвечает она и делает небольшой глоток кофе из своей чашки.

Теперь он смотрит на нее с насмешливой улыбкой:

– Начиная с определенного момента, каждая деловая сделка не только так или иначе связана с политикой, но иногда даже имеет политические последствия. Ни вы, ни я не можем этого изменить, миледи. Но я лучше буду молотом, чем наковальней. Коррупция существовала во все времена и при любой системе и, вероятно, будет существовать всегда. Люди, которые ворчат по этому поводу, просто выражают свое раздражение тем, что не знают способов и цен.

Леди Роуз, однако, продолжает упрямиться и отвечает неохотно:

– Но я не хочу иметь ничего общего с подобными вещами в будущем, мистер Винтер!

Тот опять сел и, прикуривая сигарету вкрадчиво заметил:

– Неужели вы думаете, что я стану связывать вас с подобными вещами, леди Роуз, и ставить под угрозу вашу репутацию? Вы не откажетесь выполнить мою просьбу, если я раскрою свои карты.

С сомнением посмотрев на него, она лаконично к нему обращается: – Я вас прошу об этом, мистер Винтер. Мне очень интересно.

Джордж Винтер делает глоток кофе, который он всегда пьет черным, затем отпивает коньяк. Он снова встает, невзирая на возражения леди Кенсингтон, расхаживает взад-вперед по комнате, как нервный хищник, и говорит:

– Прошу простить меня за то, что я встаю и расхаживаю, но так я могу лучше сосредоточиться. Боюсь, что мне придется начать разговор чуть издалека. Пожалуйста, слушайте внимательно. Когда красивой дочери сэра Честерфилда было двадцать три года, сын дворецкого его светлости, на десяток лет старше ее, приехал в замок Каррингтон, чтобы с гордостью сообщить родителям, что он с отличием сдал выпускные экзамены по праву. Не знаю, помните ли вы об этом?

Она вопросительно смотрит на него:

– Помню, мистер Винтер! А что вы хотели мне сказать этим? Я это хорошо помню. Ваши родители были счастливы, И все мы вас поздравили.

– Да, – снова продолжает он: – Вы тоже, миледи. Однако, молодой человек счастлив не был. Он любил дочь его светлости и ни на минуту не забывал о тщетности такой любви, тем более, что через несколько дней ее помолвка с лордом Уильямсом Кенсингтоном стала свершившимся фактом.

Джордж Винтер мрачно смотрит перед собой, делает большой глоток из бокала с коньяком. Она напрасно пытается прочесть по его лицу, о чем он думает. Затем он снова поднимает голову, спокойно смотрит на нее и говорит с огорчением, но и с гордостью в голосе:

– Именно тогда я начал становиться тем, кем являюсь сегодня. Хорошо ли это или плохо, но людям пришлось привыкнуть уважать и почитать меня. И вам тоже, леди Роуз! – На мгновение, он вглядывается в даль, но тут же продолжает: – Если бы я захотел, я бы смог… Но оставим это в стороне!

Леди Роуз насмешливо смотрит на него:

– Наслаждайтесь триумфом, к которому вас привела ваша доблесть в сочетании с так называемой сменой времен! Может быть, в этом и есть часть того, что я все еще должна заплатить вам тридцать тысяч фунтов?

Ее явная насмешка отскакивает от него, как капли дождя от свежеотполированного автомобиля, и он холодно и сдержанно отвечает:

– Вы ошибаетесь, миледи. Тот факт, что мой отец был слугой сэра виконта Честерфилда, не дает мне повода чувствовать себя неполноценным. Он был очень значительной личностью для этого. Он был не только умным и глубоко порядочным, но и внутренне выдающимся человеком, безусловно, более выдающимся, чем… – он запнулся.

– Просто скажите! – подталкивает она его.

– Поскольку это не может вас оскорбить, да: более знатный, чем нынешний лорд Кенсингтон, который не побрезговал бы женить своего старшего брата на своей жене.

– Прекратите, мистер Винтер! – резко прервала она его. – Я не позволю вам говорить о таких вещах!

Он делает еще один глоток коньяка:

– За вас! Но, к сожалению, я не могу этого избежать, леди Роуз! Я продолжу без вашего особого разрешения. Вы жили с лордом Уильямсом в, казалось бы, благополучном браке, по крайней мере впечатление было такое. Это не мешало его младшему брату Фредерику проявлять к вам интерес, выходящий за рамки приличий и дозволенного, хотя, поскольку мне известно, вы часто и настоятельно просили его не делать этого. Тем не менее, вы часто ссорились с мужем, который был очень ревнив.

– Откуда вы все это знаете? – спрашивает она тихо.

Винтер холодно смотрит на нее и отвечает коротко и сухо: – Неважно. Я это просто знаю.

Роуз Кенсингтон делает глубокий вдох и нервно отпивает из коньячного бокала:

– Пожалуйста, дайте мне сигареты и зажигалку. И продолжайте, пожалуйста!

Он выполняет ее просьбу и сосредоточенно продолжает:

– Однажды утром, младший лорд Уильямс стал свидетелем ссоры между его братом и вами. Ваш муж приказал ему выйти из комнаты, чтобы поговорить с вами наедине. Вы помните?

Леди Роуз нервно затягивается сигаретой: – Да, точно! Продолжайте!

Винтер решительно отмахивается::

– Затем он сел на лошадь и поехал за своим братом, который в это время уже выехал верхом. Из этой прогулки брат живым не вернулся .

Она спрашивает тихим голосом:

– Почему вы заговорили об этих вещах, мистер Винтер? Они мне очень знакомы и очень печальны!

Он пристально смотрит на нее и невозмутимо продолжает:

– На дознании по поводу его смерти врачи не были полностью уверены в том, умер ли ваш муж, который, как я уже сказал, был намного старше вас, из-за перелома шеи упав с лошади, или же, возможно, он перенес инсульт или что-то подобное из-за сильного внутреннего возбуждения, а затем неудачно упал. Но они сошлись на первом, и коронер вынес решение: случайная смерть от падения с лошади.

Леди Роуз нервно опускает сигарету в пепельницу: – Все это я знаю. Пожалуйста, переходите к делу, мистер Винтер.

Винтер невозмутимо делает еще один глоток коньяка и продолжает:

– Неизбежно было, что люди стали болтать о всяких глупостях, хотя решение коронера было недвусмысленным, ясным и неоспоримым. Причиной сплетен, на мой взгляд, стал тот факт, что лорд Уильямс оформил в вашу пользу крупную ренту, чтобы обеспечить вас материально в случае своей смерти, а также некая слишком очевидная небрежность, с которой лорд Фредерик выражал свое, скажем так, явное восхищение вами, и это не могло остаться скрытым от общественности. Наконец, домашний персонал, уволенный после смерти вашего мужа, также старательно способствовал появлению этих слухов.

Теперь Роуз снова решительно прерывает его:

– Внешняя беззаботность Фредерика должна быть достаточным доказательством того, что между ним и мной не было ничего, что могло бы затронуть права и честь моего мужа!

– Конечно, миледи, – спокойно отвечает он: – Каждый здравомыслящий человек это понимает. К сожалению, это происходит, неразумные составляют большинство. И лорд Фредерик, похоже, доказал правоту этих неразумных людей, эмигрировав в Африку вскоре после похорон брата, который был старше его на десять лет, приняв титул, наследство и отказавшись от своих должностей. Вы также отказались продолжать занимать Кенсингтонский замок.

– Разве это не понятно? – сердито спрашивает она.

Винтер в знак отрицания качает головой и продолжает:

– Более того, миледи! Вы также отказались от предложения лорда Фредерика взять на себя ваши обязательства на сумму более тридцати тысяч фунтов, которые ваш покойный муж, несомненно, выплатил бы без замедления. Вы предпочли, чтобы я авансировал эту сравнительно небольшую сумму, в которой вы срочно нуждались, и выдали мне взамен векселя.

– Которые я всегда оплачивала! – возмутилась она.

– Конечно! – насмешливо улыбается он. – Пусть иногда и с небольшим опозданием. Но, с другой стороны, вы угодили мне в других отношениях.

Она снова указывает на пачку сигарет и спрашивает:

– Разрешите? – Затем она с любопытством смотрит на него и спрашивает: – Почему вы решили помочь мне тогда? Я всегда хотела спросить вас об этом..:

Он дает ей сигарету, дает прикурить, смотрит на нее немного тоскливо и отвечает:

– Тогда я еще любил вас, леди Роуз. В то время я был достаточно наивен, чтобы питать определенные иллюзии. Со временем другая женщина, которую вы хорошо знаете, вылечила меня от того, что в женщинах вашего статуса я вижу нечто вроде высших существ.

Не комментируя это объяснение, она напряженно спрашивает: – Знает ли лорд Фредерик, что я стала вашей должницей?

– Нет, наверно! – возмущенно отвечает он. – Встречный вопрос, леди Роуз: почему вы отказались от предложения вашего деверя, которое я был уполномочен сделать вам от его имени?

Вздыхая, она открыто смотрит ему в лицо и тихо говорит: – Потому что я любила его и…

Удивленный, он останавливается и перебивает ее:

– Вы… Вы его любили?

– Да. – продолжает она. – Я любила Фредерика и все равно отвергла его, а может быть, именно поэтому. Уильямс всегда стоял бы между нами. Я также не хотела денег от Фредерика, потому что считала его, как и себя, по меньшей мере морально причастным к смерти Уильямса.

– Чушь, какая, – прорычает Джордж Винтер. – Насколько я знаю, лорду Уильямсу врач запретил ездить верхом, на что он, разумеется, наплевал. Он погиб исключительно по своей вине. Ему не нужно было безрассудно гнаться за братом по холмам и долам, а потом… – Он колеблется.

– А что потом? – она призывает его продолжать.

Он прикуривает сигарету, делает глубокую затяжку и отвечает:

– Ему удалось догнать брата перед самой канавой. Он взял хлыст и ударил, но никуда не попал, потому что лошадь лорда Фредерика уже ускакала вперед, а его собственная лошадь не хотела скакать и споткнулась. Тогда он упал головой вперед, да так неудачно, что сломал себе шею и умер мгновенно.

Роуз снова прерывает его описание:

– Но, Бог на небесах! Почему я узнаю об этом только сейчас?

Винтер делает несколько шагов к ней, сочувственно смотрит ей в глаза, понимая, в чем она, должно быть, упрекала себя в прошлом:

– Меня не спрашивали. Мир, к которому вы принадлежите, миледи, отличается от того, из которого я родом. Я знаю эти подробности из отчета о расследовании, которого вам не показывали.. Вы знаете, что у меня везде есть хорошие связи. Но в вашем мире люди держатся на расстоянии. И я тоже, леди Роуз!

Роуз в мыслях обращается обратно к Фредерику: – Спасибо за эти откровения. Я действительно чувствовала себя хотя бы частично виноватой в этом несчастье. Вы сняли с меня тяжелое бремя. Но почему вы рассказываете мне об этом сегодня, спустя столько времени?

Он возвращается к своему столу и напоминает ей:

– Потому что мне нужно кое-что от вас. Это важно. Но я не могу заставить вас делать это, как делали и другие. Возможно, требовать благодарности неприятно. Но в данном случае, я не могу без этого обойтись.

Роуз признает свое поражение и прямо спрашивает: – Чего вы хотите? Если я смогу, то выполню все ваши просьбы. Прошу только понять, что это мне удастся лишь на короткий период времени. В сложившихся обстоятельствах я хочу как можно скорее увидеть Фредерика в Южной Африке, где он, наверно, находится.

Винтер облегченно вздыхает и садится:

– Я рад это слышать, миледи! Я знал, что вы будете мне помогать. Так что, давайте, приступим к делу!

* * *

Район Уайтчепел на востоке Лондона пользуется не самой лучшей репутацией в мире, и не без оснований. По укромным улочкам, особенно по ночам, бродят всевозможные отбросы. Он кишит иностранцами со всего мира. Евреи, арабы, китайцы, африканцы, полукровки и т. д. Близость к докам, возможно, побудила многих авторов криминальных романов и фильмов снимать здесь самые захватывающие гангстерские истории, и действительно, соблазн сделать это слишком велик. Конечно, в таком большом портовом городе, как Лондон, к сожалению, бродит много всякого сброда, и лучше не встречаться с ними ночью, особенно в одиночку.