Оружие для джихада

Вульф Блей

Оружие для джихада

Оружие для джихада

Роман

Вульф Е. Блей (Wulf E. Bley) 2003 г.

Перевод: Вильгельм З.Б., 2024 г.

Издатель: Зигфрид Б. Вильгельм

Copyright: Все права защищены

Автор: Wulf E. Bley

Переиздание 2017 г.

Назвние в оригинале: «Waffen für Djihad»

Проверка и издательство: LITRES, Moskau, 2025

Размышления переводчика в отношении настоящей книги

Когда начинаешь читать книгу, приходят мысли о том, что же меня ожидает в этой повести. Чего я могу ожидать? Захватит ли меня эта книга? Какие советы она даст мне для настоящего и будущего? Так было и со мной. У меня были точно такие же мысли, как и у читателя сейчас – о международных осложнениях, святой войне джихадистов и так далее.

Но потом я посмотрел на биографию автора. Он провел долгое время в Мадриде, поневоле, но это будет темой другого издания. В это время он был вместе с арабом, который просветил его в области различных отношений между странами и нациями на международной арене. По этой причине роман содержит очень подробное представление о событиях на севере Африки, особенно в Марокко, которое в таком концентрированном виде можно получить только после долгих поисков.

В романе также находятся рассуждения о смысле и содержании ислама, что тоже весьма интересно, поскольку вы получаете представление о том, как думают и чувствуют мусульмане – мусульмане, заметьте, а не исламисты, джихадисты, святые воины и прочие выражения, которыми их называют. В наше просвещенное время такие познания просто необходимы.

Эти теоретические темы вложены в любовный роман с душой и болью. Сам сюжет автор поместил в Англию, в Лондон, с дальнейшим его поворотом в Марокко – но, пожалуйста, читайте сами. Персонажи вымышлены, сходство с реальными людьми – чистое совпадение, но не исключено.

Книга вышла непосредственно после атаки на нью-йоркский Всемирный торговый центр, когда мир затаил дыхание. Сегодня, после всех событий, произошедших впоследствии, г-н Блей, конечно, думает по-другому, но это не может быть причиной для полного пересмотра романа. Я и сам в то время верил, что американцы высадились на Луне…

Как бы то ни было, я надеюсь, что вы не пожалеете о том, что уделили этому роману внимание, и желаю вам приятного времяпрепровождения и новых открытий.

Искренне ваш

Зигфрид Вильгельм

Нижний Новгород, 2024 г.

* * *

«Жить в нужде плохо, но только нет нужды жить в нужде».

Эпикур (греческий философ)

(Источник: https://ru.citaty.net/tsitaty/1717601-epikur-zhit-v-nuzhde-plokho-no-tolko-net-nuzhdy-zhit-v-nuzh/)

Предисловие

Внутреннее состояние нашего современного мира в своем несомненном разложении можно, пожалуй, подытожить так:

Моральную и нравственную деградацию нашей цивилизации остановить уже нельзя.

Деловая жизнь – это бесконечная борьба с обманом и мошенничеством в сочетании с бесконтрольным расширением производства и разорительным обеднением потенциальных потребителей.

А с другой стороны, мы видим неустанное наращивание цифровых товаров и создание искусственных потребностей на рынке формирования спроса в условиях полностью пренебрегающей развитием будущих поколений социальной политики. Всеобщая задолженность государств и создание новых компаний идут рука об руку с огромным уничтожением капитала мелких инвесторов, труд и капитал вгрызаются друг в друга, как два диких зверя в фиктивных и показательных боях. Самый тупой, самый подлый эгоизм и бездуховность принимаются и оправдываются как нечто само собой разумеющееся. Религии широко рекламируются только в виде самых примитивных суеверий, абсолютизируются и используются в качестве алиби при нарушении прав человека.

Перед лицом торжествующей глупости и интеллектуальной нищеты отупевшего населения философия совершенно осмеяна и беспомощна. Естественные науки употребляются в качестве добровольных пособников чудовищной подделки продуктов, греховных генетических манипуляций и производства ядов, объявляя себя Богом с целью служить помощником фармацевтической промышленности под отговоркой исследования и разработок.

Мы переживаем пугающую потерю чувства справедливости, долга и чести, расшатывание всех прежде соединяющих общество нравственных ценностей. Честное и благородное стремление к новым достижениям и верность партнеру высмеиваются как глупость.

Чувства становятся средством для достижения определенных целей, любовью злоупотребляют как средством обеспечения собственного существования. Мания к роскоши и жадность к жизни безграничны, телевидение вгоняет телезрителя в непревзойденный ступор и с беспощадной примитивностью высмеивает его самые элементарные культурные потребности.

Безудержное стремление к удовольствиям и отвлечению внимания сопровождается насилием и жестокостью, а также порочным кругом заблуждений и лжи. Сатана, следует заключить, захватил скипетр и мировое господство.

350 лет назад Блез Паскаль (1623-1662), набожный христианин и один из величайших математиков и физиков в истории человечества, выразил мысли, которые должны заставить нас задуматься:

«Отними у людей возможность отвлечься,

и ты увидишь, что они умирают от скуки,

они тогда ощущают свое ничтожество,

которого пока не осознавали.

Ведь что такое несчастье иное,

как не невыносимая тоска,

как только человек вынужден думать о себе,

без возможности отвлечься от своих забот?»

Чувства становятся средством длч достижения цели, любовью злоупотребляют исключительно для того, чтобы обеспечить себе существование. Мания к роскоши и жажда жизни кажутся безграничными.

Телевидение – это, по большей части, непревзойденный институт отупления, с беспощадной примитивностью издевающийся над самыми элементарными культурными потребностями аудитории.

Наша молодежь в значительной степени пристрастилась к видеоиграм, чтобы отвлечься в параллельных мирах в бессмысленной трате времени от собственной неадекватности. Жажда к удовольствиям ненасытна и возросла в невыносимой и упаднической мере. Деньги и процветание становятся мерилом всех вещей. Мы пренебрегаем своими детьми и принижаем их существование в безграничном эгоизме как антисоциальный балласт.

Слепая и бездарная политика образования транслирует, сознательно игнорируя будущее наших отпрысков, при технологической поддержке, жестокость и самые примитивные представления о ценностях.

Проституция растет стремительно, как и огрубление, и фанатизм, а, как ни парадоксально, также возвращение к национальным интересам в условиях растущей глобализации.

Вследствие потери баланса сил в новом глобальном политическом порядке развивается всходящая в американском правительстве мания лидерства с постоянно растущим бесконтрольным великодержавным стремлением, которое поддерживается постоянно готовой к действию военной машиной в сопровождении искусственного создания глобальных проблемных зон в качестве оправдания существования процветающей индустрии вооружения. Иррациональность и жестокость военных преступлений становятся ужасающими, борьба партий лишена всех правовых и нравственных принципов и выродилась в жалкую междоусобицу. Политические должности используются как магазины самообслуживания для получения средств к существованию, руководство в большинстве стран мира мелочно, безжалостно и жалко. Повсюду царят неразумность, лживость, лицемерие, застой, недовольство, коррупция, манипуляции, зараза, неудовлетворенность, беспокойство и, опять же, мания величия во всех концах.

Английский премьер-министр Уинстон Черчилль (1874-1965) схватил самую суть дел тем, что он сказал:

«Моральный обвал нашего общества начался в тот момент, когда в нашей стране перестали проповедовать о рае и аде.»

Подводя итоги – везде царит настроение конца мира, обусловленное человеческой испорченностью, эгоизмом и в высшей степени отсутствием проницательности, а также гнетущим бессилием и покорностью народа. И пока мы действительно важные личности в нашей жизни отвергаем и воспринимаем как враждебные, потому что мы, народные массы, таковыми не являемся, мы идем вслед за заранее созданными лжепророками, возводя отдельных болванов нашего времени на публике в личности, определяющие наш вкус, наши мысли и поступки с помощью огромной пропагандистской машины и формирующие в нас посредственность, падение наших цивилизаций будет неостановимым!

Вульф Е. Блей, март 2003 г.

* * *

Заголовок, 11 сентября 2001 года:

Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, символ экономического подъема США, подвергся беспрецедентному террористическому акту. До сих пор неизвестно, сколько человек погибло в результате этой атаки. Башни-близнецы высотой 420 метров были построены в 1960-х годах и торжественно открыты в 1973 году. Здесь работало 50 000 человек и ежедневно бывало 80 000 посетителей. Целая улица зданий принадлежала Всемирному торговому центру.

День разрушения:

Во вторник, 11 сентября 2001 года к 9-ти часам утра, самолет врезается в одну из двух башен. Поначалу все указывает на несчастный случай. Но когда через 18 минут в другую башню врезается второй самолет, тоже пассажирский, становится ясно, что это целенаправленная атака. Всемирный торговый центр охвачен пламенем. Одна башня была поражена примерно в центре, другая – в верхней части. Огромные клубы дыма вырываются наружу, отчаявшиеся люди прыгают на верную смерть. Начинаются первые спасательные операции – но для многих пожарных и полицейских Всемирный торговый центр становится смертельной ловушкой. Примерно через час первая башня рушится. 200 000 тонн стали и 325  000 кубометров цемента разлетаются в облаке пыли. Вскоре после этого рушится вторая башня. Окружающие здания также страдают.

Спустя некоторое время атака совершается и на Пентагон. Здесь также врезается пассажирский самолет. Многие страдают, сотни умираютот. Еще один самолет разбивается недалеко от Пенсильвании. Вероятно, на борту произошла драка между угонщиками и пассажирами, и самолет не достиг намеченной цели.

* * *

Недалеко от лондонского банковского центра, на северной стороне Стрэнда и Флит-стрит, самых популярных улиц делового центрального района города, возвышается на северном берегу Темзы небоскреб – современный, построенный всего несколько лет назад офисный блок.

Каждому выходящему из лифта на шестом этаже, сразу же видна табличка с надписью: Chicago News – London Editorial. Окна этого офиса выходят на боковую улицу, и из них открывается хороший вид на крыши соседних зданий, а в ясный день можно наблюдать за движением лодок по Темзе вплоть до здания Парламента.

Возглавляет редакцию мистер Норман Стил, жилистый мужчина тридцати пяти лет, среднего роста с ржаво-коричневыми волосами на тонкой узкой голове и резко очерченным лицом, с которого пара серо-голубых глаз властно смотрит на мир. В коллектив редакции также входит мистер Томас Шелтер, известный как Томми, для краткости. Он на пять лет моложе своего босса и друга, высокий, соломенно-русый, с водянисто-голубыми глазами на добродушном лице.

Третий член редакционной команды – мисс Ева Чепмен. Если бы она осознавала, насколько она красива, старалась бы больше подчеркивать достоинства своей внешности. Ей и Норману было бы гораздо легче, но Ева Чепмен намного больше заботится о своем интеллекте, чем о женском очаровании. Сегодня днем на небе ни облачка, и над Лондоном сияет солнце. До сих пор Норман сидел перед телевизором, наблюдая за драматическими событиями в родной стране, парализованный и внутренне невыразимо взволнованный. Теперь стало известно, что теракты совершили арабские террористы.

Сейчас он работает над темой, которая, по его мнению, идеально вписывается в ужасные события: незаконные поставки оружия в так называемые третьи страны и такие проблемные регионы, как Ближний Восток. Теперь у него будет еще больше работы. Но сначала ему нужно обсудить несколько вопросов с Евой.

Он просит своего секретаря вызвать Еву. Она входит в кабинет, заметно подавленная. Коротко кивнув ей, дружелюбно, но все еще полностью поглощенный последними новостями, он говорит:

– Пожалуйста, присаживайся, я сейчас освобожусь.

Он молча перекладывает бумаги, аккуратно запирает их в столе, кладет связку ключей в карман, идет к столу для совещаний и садится.

Ева садится, стряхивает пепел с сигареты о пепельницу и внимательно наблюдает за Норманом, когда он садится рядом.

– Ты, наверно, заметила, что произошло в Нью-Йорке и продолжается до сих пор, – тихо говорит он, поворачивая свое немного бесцветное лицо к ней. – Разве все это не ужасно? Надеюсь, скоро мы узнаем больше о преступниках.

Не дожидаясь ее ответа, он, махнув рукой, продолжает:

– Тема, которой я в данный момент занимаюсь, как раз вписывается в этот кризисный сценарий. Главная редакция в Чикаго хочет, чтобы мы занялись фирмой «Ньютон Инкорпорейтед», производителем оружия. В служебной записке они объявили о разоблачении нелегальных поставок оружия и поручили мне провести расследование и выявить тех, кто за ними стоит. – Он проводит рукой по своим тонким волосам.

– Согласно нашим выводам, ключ к разгадке лежит здесь, в Лондоне, где мистер Джордж Винтер представляет интересы компании Newton Incorporated. Это оружие, очевидно, в основном контрабандой доставляется в кризисные районы и террористическим организациям, таким как ИРА, ООП и т. д. по всему миру. Вот и все исследования. Но нам нужны доказательства. Это может быть сенсацией! – Он делает паузу.

– А в чем дело, ты хотел что-то сказать?

Ева откидывается в кресле и внимательно следит за каждым его движением. Но вдруг она резко выпрямляется и тихо произносит:

– Опасаюсь того, что это не произведет на тебя особого впечатления.

Теперь он открыто смотрит с любопытством прямо в ее большие, выразительные глаза: – Знаю, что хочешь сказать, что мне лучше держаться прочь от таких дел, не правда ли? А почему?

Ева, как современная девушка с пацифистским отношением ко всему, что похоже на войну, борьбу или кровопролитие и полная убежденности в этом, открыто встречает его взгляд, медленно и решительно говорит:

– По-моему, смысл не в том, чтобы писать о кровопролитии, а в том, чтобы его предотвращать.

Глядя серьезным и задумчивым взглядом, нахмурившись он после нескольких секунд сосредоточенного раздумья отвечает:

– Именно это я и пытаюсь сделать прямо сейчас. И, на мой взгляд, самый эффективный способ для этого – мобилизовать общественное мнение. Кроме того, это наша работа. Мы, американцы, в значительной степени вовлечены во все войны и террористические акты, которые происходили и происходят в мире благодаря нашим поставкам оружия, и поэтому мы отчасти виноваты, или, по крайней мере, частично ответственны, если хочешь взглянуть на это нейтрально! – Он настойчиво смотрит на Еву:

– Сегодняшняя террористическая атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке – лишь одно из последствий такой политики. До сих пор мы экспортировали оружие, будучи уверенными в том, что его применение не затронет нашу страну. Сегодня мы должны осознать, что люди, которым мы помогли прийти к власти с помощью нашего оружия, могут направить это же оружие против нас самих. Но давай оставим пока эту тему. Об этом мы подробно поговорим в другой раз. В данный момент недавние события выбивают меня из колеи. Я с трудом соображаю.

Ева наклоняется вперед еще дальше, опять стряхивает пепел о пепельницу, пожимает плечами и отвечает:

– В свои двадцать четыре года я, очевидно, не обладаю таким опытом, как ты и Томми, и не смею критиковать. Но я надеюсь, что вы позволите мне по-своему уделить этому вопросу внимание, которого он заслуживает.

Норману кажется, что он уловил в ее голосе неприязнь, и он спрашивает, немного недовольный: – Что ты хочешь сказать?

Ева не отвечает на его вопрос. Через небольшую паузу он продолжает:

– Мне кажется, нам пора внести ясность в эти дела, Ева.

Теперь кажется Еве, которая немного нервничает и теряет спокойную позу в кресле, нервно скользя вперед по гладкой коже, что-то носится в воздухе. Что случилось с Норманом? Он такой странный сегодня, такой отстраненный, особенно по отношению к ней. Он даже не обнял и не поцеловал ее в знак приветствия, как обычно. Связано ли это с событиями в Нью-Йорке?

Набиравшись смелости, она гордо поднимает свою красивую голову, мимолетно улыбается, но тут же снова становится серьезной и прямо спрашивает:

– Не хочешь ли сказать мне, в чем тут дело? Твое сегодняшнее приветствие было не слишком теплым. Кроме того, в последнее время у тебя появилась привычка спрашивать меня, где я была, при каждом удобном и неудобном случае. Я нахожу это довольно нелепым! И как бы ты хотел прояснить ситуацию, Норман? Я слушаю!

Уже немного нервничая, Норман резко встает, подходит к ней, притрагивается рукой ее плечу и говорит с опаской:

– Помимо нагрузки на работе и множества проблем, которые решать приходится мне, я не могу продолжать ссориться с тобой в личной жизни. Нам так больше жить просто нельзя.

Заразившись его нервозностью, она смотрит на него широко распахнутыми глазами и спрашивает с некоторым удивлением:

– А что конкретно ты не хочешь продолжать? Я тебя не понимаю…

Он ищет ее взгляд. Его лоб слегка нахмурен, в его несколько рассерженном голосе слышны грустные нотки:

– Я знаю, что тебе это не нравится. Тем не менее, я вынужден спрашивать тебя об этом еще раз. Не было тебя в офисе все утро. Раньше ты хотя бы оставила записку или звонила, чтобы сказать, что задержишься или где находишься. В конце концов, это не совсем нескромно, что я хочу это знать. – Ева выдерживает его взгляд:

– Ты спрашиваешь об этом как мой начальник или как мой муж?

Вопрос на мгновение застает его врасплох. Неужели она действительно не понимает его или не хочет понять? Теперь его голос снова понижается, нахмуренные брови снова напрягаются, когда он отвечает в невольно холодной и отрывистой манере:

– Воспринимай это как хочешь!

– Хм… , – Другого ответа она не дает.

Норман пытается сдержать нарастающее волнение и теперь нервно барабанит пальцами по столу. Он с ожиданием смотрит на ее красивое лицо, которое заметно напрягается. Он настойчиво спрашивает:

– А что дальше?

Ева в этот момент смотрит на него открытым взглядом. Она с сожалением качает головой и медленно произносит:

– Я не могла сказать тебе, где я была, Норман. Мне это не позволено. Было бы мило с твоей стороны, если бы ты не настаивал на том, чтобы я ответила на этот вопрос.

– А почему бы и нет, если можно так смело спросить? – возражает он и, весь напрягшись, внезапно отворачивается к окну, чтобы скрыть от нее свое волнение.

– Потому что это было бы нарушением доверия! – спокойно и твердо с серьезным выражением лица ему отвечает Ева и снова откидывается в кресле.

Ее очевидное спокойствие заставляет Нормана нервничать еще больше. Он задумчиво ходит взад-вперед по комнате в своей обычной манере, когда сосредоточен на своих мыслях. Затем он внезапно поднимает голову и бросается к ней:

– Как давно мы знакомы друг с другом, Ева?

Ева удивлена и снова садится в кресло. Ее голос остается спокойным, когда она отвечает:

– Дай мне подумать!

И через мгновение, сосредоточенно нахмурив брови, она несколько нерешительно добавляет:

– Когда ты впервые пришел к моим родителям, мне было чуть меньше семнадцати. Значит, прошло около семи лет. – И вдруг улыбаясь:

– Я ношу это уже семь лет и больше не хочу.

– Что, конкретно? – спрашивает Норман в сомнениях.

Ева снова расслабилась и теперь смотрит на него с легкой усмешкой:

– Что ты, очевидно, все еще видишь во мне ту девочку-подростка, которой я была тогда! Я уже взрослая, сдала два университетских экзамена на оценку «очень хорошо» и – почему ты так на меня смотришь? Что с тобой не так?

Пока она говорит, Норман подходит к ней сзади, берет ее за подбородок, разворачивает, притягивает к себе, поднимает ее голову и целует в губы. Сначала она терпит это безразлично. Затем она отвечает на его поцелуй с нарастающей страстью, но вдруг замирает, словно ее губы стали безжизненными. Норман не может объяснить такое поведение, отпускает ее, отходит к окну, несколько мгновений потерянно смотрит на дома под ним и на проплывающий транспорт, снова поворачивается к ней и молча смотрит на нее. В его глазах горит слабый огонек. Затем он наконец тихо произносит:

– Что с тобой, или что было? Ты стала такой странной, Ева. Я целую тебя. Ты терпишь, отвечаешь на мой поцелуй, а потом вдруг становишься холодной как лед. Я этого не понимаю. Не могла бы объяснить мне, что с тобой?

Он подходит к своему месту за письменным столом, создавая таким образом дистанцию по отношению к ней, и садится: – Не можешь ли мне объяснить…? Почему? Зачем?

Мысли Евы Чепмен лихорадочно бегут. Как объяснить ему, чтобы он не обиделся? Она нервно берет из пачки еще одну сигарету, чтобы выиграть время, спокойно смотрит на него и задумчиво произносит:

– Дай мне прикурить, пожалуйста.

Когда он оказывает ей эту услугу, она коротко касается его руки, а затем тихо произносит:

– Спасибо! По-моему, ты мастерски целуешься, Норман. У меня сложилось впечатление, что ты многому научился у своей бывшей девушки Мэри Найт. Она не только великолепная певица шансона, но и, очевидно, очень одаренная натура как женщина. И, вероятно, прекрасно подкована в вопросах любви.

Удивленный таким поворотом событий, Норман чувствует себя поставленным в оборонительное положение и лаконично, со сдержанным волнением в голосе отвечает:

– Что за ирония? Роман с девушкой Мэри уже давно в прошлом! Ты завидуешь моему прошлому? По-моему, ты уже взрослая! По крайней мере, ты только что это подчеркнула.

– Ах? Хм. – После небольшой паузы для размышления, она продолжает слегка горьким тоном: – А теперь моя очередь, не так ли? Не думаю, что смогу предложить тебе столько же, сколько Мэри тебе дала. Твоя внезапно проснувшаяся мужская склонность меня балует, но у нее есть небольшой недостаток. Я не верю в ее постоянство и искренность.

Пусть кто-нибудь хоть раз поймет женщин! Норман не понимает, его брови снова нахмурены, а волнение в голосе усиливается, когда он неожиданно поднимается:

– Почему ты так думаешь? Что ты говоришь! Ты не веришь в мою искренность? Кто из нас неискренен? Я или ты? Кто назначает такие странные встречи каждым днем и вечером?

Совершенно спокойно Ева отвечает ему равнодушно:

– Нет у меня странных встреч, Норман.

– Ах, нет? Ну что ж: давай проверим! Найджел Фишер позвонил и попросил о встрече в «Блэкфрайерс» сегодня вечером. Я бы хотел, чтобы ты со мной туда пошла.

Ева настоятельно отвечает:

– К сожалению, не могу.

– Но встреча с Найджелом очень важна, – подчеркивает Норман. Она возражает:

– Мои планы тоже.

Норман подходит к ней и снова касается ее плеча, спрашивая дружелюбным, спокойным голосом:

– Тогда, полагаю, что имею право спросить, с кем у тебя свидания, не так ли?

Она пожимает плечом, как бы стряхивая его прикосновение, и непроизвольно отвечает резко и однозначно:

– Я действительно не намерена говорить об этом, Норман. Но Норман не сдается.

– А почему нет? – возмущается он.

Ева также поднимается и смотрит ему в глаза без волнения:

– Очень просто – я этого не хочу.

Потом она опять садится в кресло.

– Возмутительно! – рычит он. – Я, пожалуй, могу ожидать, что ты наконец расскажешь мне, с кем встречаешься. В конце концов, я думаю, что могу претендовать на такое доверие. В конечном итоге, это мое право!

Некоторое время Ева на вид полностью поглощена созерцанием кончиков своих пальцев, пока не поднимает голову:

– Доверять? Если ты мне не доверяешь, это твоя проблема. – После небольшой паузы на размышление она продолжает иронично: – Откуда, по-твоему, ты можешь почерпнуть такое право?

– Из желания жениться на тебе. – Так быстро, как у него мелькнула эта мысль, так спонтанно ее и произнес.

– Жаль, Норман, жаль, – бормочет Ева.

– Что жаль? – Норман смотрит на нее.

Она полностью закрывает глаза, ее голова опускается, когда она тихо отвечает::

– Ты связываешь самое большое и важное событие в жизни женщины с недоверием – это я считаю откровенно оскорбительным. Как я могу быть женой человека, который мне не доверяет безоговорочно?

Успокоившись, он смотрит на нее, прикуривает сигарету, делает глубокую затяжку, задумчиво выдыхает дым и после недолгих раздумий отвечает: