Репликация. Книга вторая

– Я никогда не говорила тебе, Вэл, как ты красив, – с нежностью произнесла Нина. – Но сейчас у тебя какая-то особенная красота…

– О чем ты? – Вэл широко и счастливо улыбался, приятно польщенный ее вниманием. – Разве не слышала поговорку, что мужчина должен быть немного привлекательнее обезьяны? – он рассмеялся. – Красота – это по вашей, женской части.

– Неправда. Каждый красив по-своему. Но твоя красота особенная, она сейчас светится изнутри. Прости, я не умею говорить об этом, но от тебя невозможно оторваться…

– Трансцендентная привлекательность? – Вэл расхохотался.

– Ну, тебя, – обиженно отозвалась Нина. – Я правду говорю, а ты издеваешься.

Вэл жадно поцеловал ее и прошептал на ухо:

– Это ты у меня красавица неземная, я даже соответствовать не берусь. Но спасибо, нечасто такое услышишь. Я такого никогда не слышал… Пойдем.

Вэл открыл дверь, и они вышли в сад орхидей – цветы были повсюду: в вазонах на тропинке, над дверью и под окнами, вся коляска была усыпана белыми пахучими фаленопсисами.

– Что это? – изумилась Нина.

– Думаю, Махинда. Теперь понимаешь, что такое настоящая красота? Это не я с ромашками…

– Орхидеи сказочные, – согласилась Нина, – но твои ромашки для меня дороже всех орхидей на свете.

– Прошу вас, махатта, – торжественно произнес Гопал. – Гости собрались и ждут вас.

– И много их? – насторожился Вэл.

– Немало, – улыбнулся Гопал, делая знак Роберту, чтобы открыл молодоженам дверцу кареты. – Едем! – радостно выкрикнул, когда Вэл и Нина сели.

– Махинда, как я понимаю, уже там? – продолжал расспрашивать Вэл, не в силах скрыть волнения.

– Да, махатта, все там.

Казалось, в санаторном саду сейчас собрался весь Есеник, Вэл и не подозревал, что здесь столько детей. Они выстроились в две шеренги и махали цветами, пока Вэл и Нина проходили между ними к столу. Ася и Роберт шли следом и раздавали каждому ребенку по золотому сердечку на цепочке с монограммами супругов Лоу.

Новобрачные остановились в шаге от Махинды и Евы. Ашир и Ануша подались навстречу и надели им на шеи венки. После чего Ануша положила каждому в рот по щепоти сладкого риса: сначала Вэлу, потом Нине. Нина протянула старушке сложенные лодочкой руки и склонилась перед ней – Ануша обняла ее руки своими, потом положила ладони ей на голову и что-то произнесла на сингальском.

«Она благословляет тебя на долгую и счастливую жизнь со мной, – передал Вэл. – Ответь ей что-нибудь».

– Стути, амме,9 – произнесла Нина как во сне.

Ануша перешла к Вэлу, и все повторилось. Затем Ашир благословил обоих, и новобрачные сели за свой стол. Звон бокалов разнесся по саду, как колокольный. Вэл окинул взглядом присутствующих: «Триста человек, – подумал он с удивлением. – Ай да, Ася!» Ася подала знак, что гости хотят начать поздравлять новобрачных и что им, новобрачным, нужно подняться.

Первой решилась сказать Ева.

– Поздравляю вас с тем, что вы нашли друг друга. Я никогда не

сомневалась, что судьба соединит вас, потому что вашу связь невозможно разорвать ни временем, ни обстоятельствами. Я счастлива, что теперь у меня есть не только папа, но и мама, и… – Ева посмотрела на Нину и мысленно передала ей благодарность за будущих брата и сестру. От удивления Нина округлила глаза и не смогла сдержаться – слезы выступили, но тут же исчезли с ее лица. – Желаю вам, мои самые дорогие, всегда любить и понимать друг друга, быть счастливыми несмотря и вопреки. Храни Бог вас и всех нас!

– Угу! – выкрикнул Марий, извиваясь на руках Евы, пытаясь дотянуться до деда. Вэл взял внука на руки, поцеловал, потом передал Нине, и она с замирающим сердцем прижала его к себе.

– Какой ты большой, Вэл Марий! Ты так похож на деда и отца…

«Вэл, не беспокойся обо мне. Ты же все понимаешь», – передала мысль Нина, когда Вэл отобрал у нее внука и отдал его Еве.

«Конечно, родная. Я все понимаю, поэтому и беспокоюсь».

Ася попросила общей тишины и представила всем Махинду. Он позвал к себе членов семьи и торжественно вручил Вэлу ларец размером с дамскую сумочку.

– Я старый холостяк и никогда не женюсь, – начал свою речь король, полуобернувшись к столу, за которым сидели свидетели. – Так сказал мой друг два месяца назад. – Среди собравшихся послышались смешки. – Какое счастье, что человеку свойственно ошибаться! Я вижу тебя, друг мой, друг отца моего, друг моего народа… и вижу, как счастливы сейчас ты и та, которая сделала тебя счастливым. Берегите свое счастье, никого не подпускайте близко к нему. А это, – Махинда показал рукой на ларец, – это поможет вам сберечь себя и свое счастье.

– Что это? – спросил Вэл.

– Амзу, твое наследство от Махинды Пятого, – тихо ответил король. – Потом расскажу.

При слове «амзу» Вэл почувствовал, как на спине его выступили капельки пота. Он опасливо покосился на Нину и убедился, что на нее слова Махинды никакого другого впечатления, кроме удивления, не произвели. Махинда поднес кубок для салюта. Вэл чокнулся с ним, чуть пригубил вина и поставил кубок на стол.

«Накликал», – передал он королю.

«Ты не беременный, дорогой, тебе можно немного выпить, – с улыбкой заметила Нина».

«Я бы с радостью, но Ашура не снимает с прицела. Видишь, как он стреляет в меня глазами?»

«Что-то не так? Ты здоров, Вэл?»

«Абсолютно, – передал он, отводя от жены взгляд. – Барахлило немного сердечко, теперь все в порядке. Один твой поцелуй – и я совершенно поправился».

К столу подошли Кербер, Кронс и сенатор Мэнси.

– Вэл и Нина, – проговорил сенатор. – Мы счастливы… вы счастливы… Что-то я теряюсь…

– Познакомьтесь, Роберт, это моя Нина, – сказал Вэл, приходя ему на помощь.

– Разве мы не знакомы? – искренне удивился сенатор.

– Нет, Роберт, – ответила Нина, протягивая ему руку. – Как-то не успели тогда, а потом…

– А мне казалось…

Сенатор выглядел растерянным, и Вэл с интересом наблюдал его замешательство.

– Нина, это мой подарок, – смущенно проговорил Кронс, целуя ее руку. – Откроете, когда никого не будет рядом.

– Интригуете, Артур, – голос Нины звучал напряженно.

– Господин Вэл, – снова вмешался в разговор сенатор. – Разрешите поцеловать невесту.

Вэл опешил, видя, что Мэнси уже обнимает Нину.

– Амели расскажу, – с ревностным укором предупредил Вэл. – И почему она не прилетела с вами?

– Моя жена? – удивился сенатор. – Да я как-то не подумал…

– Придется еще один банкет устраивать по возвращении, – заметила Нина, – для тех, кто не прилетел и о ком не подумали.

– Сделаем, – согласился Вэл.

Ася подошла к поздравляющим и негромко заметила, что желающих высказаться еще много. Кербер и сенатор быстро ретировались на свои места, объявив, что подарки от них ожидают новобрачных на вилле Вэла в Небесах. Кронс замешкался, но потом поклонился и почти бегом бросился за уходящими.

Вэл и Нина сели, и сразу заиграла негромкая музыка.

«Свиридов? – удивилась Нина. – Интересный выбор. Ты?»

«Нет, дорогая. Все происходящее для меня тоже сюрприз. Не представляю, что будет дальше. Это все Ася и Гопал».

– Бесценные кадры, – задумчиво произнесла Нина вслух.

– Лишь бы им не пришло в голову устраивать всякие глупости в дань традициям…

Не успел Вэл договорить, Ася объявила, что сейчас новобрачные займутся распределением домашних обязанностей, и подала Нине шляпу со свернутыми в трубочку бумажками.

– Вытягивайте по очереди записочки, разворачивайте их и читайте, а мы узнаем, кому из вас что достанется, – громко сказала Ася.

Вэл наградил ее негодующим взглядом и загнал в голову мысль, что это первый и последний конкурс, в котором он сегодня участвует, что его возмущали всегда, а сейчас и подавно всякие такие глупости. Но записочку вынул и развернул первым.

– Я буду варить по утрам кофе, – громко зачитал он. – Ну, это еще нормально, – добавил, улыбаясь. – Боялся, как бы чего посложнее не досталось.

Ася передала шляпу Нине.

– Я буду с радостью исполнять супружеский долг, – проговорила Нина вполголоса и вопросительно посмотрела на Асю.

«Там все такое интимное?» – передала она мысль свидетельнице, отчего та растерялась и испугалась одновременно.

– Нет, – тихо ответила Ася. – Вам не повезло сразу вытащить самую такую. Вы тоже так можете? Мысли транслировать?

«Немного», – смягчилась Нина.

– Я буду управлять страной, – медленно прочитал Вэл.

«Интересно, – гневно пробил он в голову свидетельнице. – Кто составлял эти записочки?»

Собравшиеся хранили молчание, все взоры устремились на Вэла. Ася быстро придвинула шляпу Нине, та осторожно развернула бумажку и пробежала по ней взглядом. Потом посмотрела на Вэла и передала ему то, что прочитала. Вэл сдержанно кивнул.

– Я буду любить тебя, Вэл, до скончания дней здесь, на земле, и вечно там, куда мы попадем, когда наш земной путь кончится…

Вэл поцеловал ее, передав Асе мысль, что номер окончен.

Ася убрала шляпу и под дружное «Горько!» вернулась к Роберту.

– Я говорил, что затея может и не понравиться, – обронил Роберт. – Они не дети, чтобы таким потешаться.

– Уже сама вижу, – угрюмо отозвалась Ася. – Похоже, ничего им не подойдет из того, что мы приготовили.

«Ну почему же? – пришло от Вэла. – Мы готовы веселиться дальше. Не заставляй нас открывать наши шкафчики, и все будет замечательно».

– Вэл, ты никогда не перестанешь удивлять меня, – сказал Махинда, завороженно глядя на друга. – Не представляешь, сколько сейчас вопросов в моей голове.

– Представляю, – Вэл подмигнул ему. – Все позже, ваше величество, обо всем поговорим, все расскажем.

К столу новобрачных приблизился военный министр, держа в правой руке кубок, в левой – коробку размером с тетрадь.

– Поздравляю вас, Вэл и Нина Лоу, – произнес он громко, а тихо добавил, – Пераледа.

Вэл бросил на Кая копье своего взгляда, но министр увернулся от него, во все глаза глядя на Нину.

– Нина, я никогда вас прежде не видел, но теперь понимаю, почему именно вы. Желаю счастья вашей семье. А это мой подарок детям, – Кай протянул коробку Нине.

Нина открыла коробку и увидела два цветка георгины: золотой и изумрудный.

***

Хименос и Маурильо встречались с Сесаром Хакесом на площади Короля. Никто из солернийцев иначе ее не называл, топонимический указ канцлера о переименовании площади был воспринят гражданами как попытка лишить их права чтить память покойного короля. Таблички с надписью «Викитория Зигфрид Тапава», развешанные на стенах домов, вызывали усмешки некоторых и раздражение многих. За последний месяц их неоднократно закрашивали из малярных пушек, срывали, мяли, протестуя против переименования площади.

Проходя мимо Дворца торжеств, Маурильо случайно пнул ногой металлическую табличку с новым именем тапавы, истоптанную и истертую, которая отлетела со скрежетом и попала под ноги идущего навстречу ему Хименоса. Сблизившись, они обменялись негромким приветствием, делая вид, что незнакомы, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания агентов «Ока», рассредоточенных в разных местах площади. Сделав круг, они в разное время вошли в одно и то же кафе, где словно бы случайно присели за один столик, за которым уже сидел Сесар Хакес.

– Больше трех не собираться, – с улыбкой произнес Маурильо, присоединяясь последним.

– А нас и не больше, – ответил Хименос. – Тебя, по-моему, запеленговал Трепетун, – добавил вполголоса, не глядя на друга, а делая вид, что внимательно изучает меню.

– Как? – насторожился капитан.

– Он облетал площадь и завис ненадолго недалеко от того места, где ты стоял. Я сразу его узнал по мобилю.

– Это скверно, – сказал Хакес. – Вам нужно быть осторожнее, ребята. Вы сами рискуете и ставите генерала под удар. Лучше встречаться у меня.

– К вам далеко, сеньор Хакес, – заметил Хименос. – Пока до вас доберемся, всех агентов пересчитаем.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил Сесар, для отвода глаз уткнувшись в планшет.

– О Зигфриде Бер, – тихо ответил Маурильо.

– Почему-то не удивлен, – Хакес в третий раз поднял и поставил рюмку с текилой, не притрагиваясь к ней. – Мало кто говорит сейчас о ком-то другом. Интересно выслушать ваше мнение.

– Мы считаем, что он черный Тескатлипока, – без предисловий выдал Хименос. – И его нужно нейтрализовать, чтобы вернуть Солерно законного правителя.

– Вы тоже повелись на россказни о призраке короля? – не поверил своим ушам Хакес. – Я считал вас серьезными людьми…

– Ни на какие россказни мы не ведемся, – с некоторой обидой в голосе ответил Маурильо. – Нет никакого призрака короля, но есть король, законный наследник Кристофа Идальго…

– Тише! – испугался Хакес. – Да за такие слова можно угодить на тот свет сразу, минуя Маунга Матэ. Откуда у вас столь дикие мысли?

– То, что все тогда приняли за призрак Кристофа Идальго, совсем не призрак. Это Вэл Лоу, властитель Небес, у него одно лицо с нашим королем. Думаю, он его сын, – на одном дыхании выдал Маурильо. – Я летел с ним из Шрилана… Он знает наш язык, владеет телепатией и всем на свете, мыслимым и немыслимым. Он наследник Кетцалькоатля, у него и орден золотого орла есть…

– Что ты такое говоришь, Маурильо? – глаза Хакеса заблестели. – Разве это возможно?

– Что именно? Чтобы у Кристофа Идальго был сын, о котором никто никогда ничего не знал? Или?

– Или…

Хименос и Маурильо испытующе уставились на Президента.

– А в существовании сына короля вы, значит, не сомневаетесь? Я вас правильно понимаю, сеньор Хакес?

– Да, – выдохнул Сесар. – Я всегда знал, что в тот день, когда король и королева погибли, у них родился сын… Вэли… Так они его назвали. Но я был уверен, что мальчик не выжил.

– Что?! Почему никто об этом не говорил?

– А никто и не знал. Только я, потому что Хавьер Дуранго, присутствовавший при рождении принца и отметивший его, был младшим братом моей матери.

– Так вы подтверждаете, сеньор, что принадлежите к клану Дуранго? – оживился Хименос. – Тому самому, который всегда был при королевском дворе?

– Да. Но не стоит об этом распространяться. Мои родственники, как бы это сказать… в общем, я не разделяю их методы, поэтому давно не имею с ними ничего общего. Я сам по себе.

– Но как же тогда вы узнали? – не успокаивался Маурильо.

– Тогда я еще был близок с Хавьером, моим дядей. Он и еще несколько жрецов уединились в храме Солнца на Уэхотитане, чтобы провести какой-то обряд. Когда от него несколько дней не было вестей, мать отправила меня узнать, что случилось…

– И что там случилось?

– Лучше вам не знать. Скажу лишь, что, когда я пришел к храму, в живых там оставался только один жрец. Умирая, он рассказал, что случилось, боясь унести в мир иной такую тайну. Если принц действительно выжил, мы легко выясним, он это или нет.

– Как?

– По черному солнцу. Хавьер поставил клеймо на его причинном месте.

– Клеймо на причинном месте? – испугался Маурильо. – Новорожденному что ли? И как, по-вашему, мы это проверим?

– Не знаю. Но вы же не за этим меня позвали. Что вы хотите?

– Чтобы вы совершили обряд жертвоприношения, – с трудом выговорил Маурильо. – Мы не знаем других жрецов, поэтому обращаемся к вам за помощью, сеньор Хакес.

– С ума сошли? – испугался Сесар. – Повторяю: я не имею ничего общего с кланом. И что за бредовая идея?

– Послушайте, сеньор, это только на первый взгляд…

– И на второй, и на третий, и на сто первый – идея бредовая! Стоило столько веков бороться с этой дикостью, чтобы сейчас снова к ней возвращаться! Забудьте!

– Нет, – упорствовал Маурильо. – Мы должны принести жертву Тескатлипоке.

– Какую жертву? Птичек не жалко?

– Птичек жалко, – с грустной улыбкой согласился Маурильо. – Их никто трогать не собирается… Меня принесем в жертву.

– Что?! – Хакес побледнел. – Вы спятили, молодые люди. Я в такие игры не играю. Оставьте свои идеи, ни к чему хорошему они вас не приведут.

Сесар Хакес хотел подняться, но Хименос его удержал.

– Послушайте, сеньор Хакес, – начал он вполголоса, приблизившись вплотную. – Это шанс ослабить силы тирана.

– С чего вы взяли, что канцлер имеет какое-то отношение к Тескатлипоке? Бер – древнейший род, но он, как бы сказать, совсем из другой оперы. Вы ничего не знаете, а жизнью рисковать собираетесь.

– Может, сам Зигфрид Бер и не имеет, но его появление в Солерно – козни черного Тескатлипоки, – уверенно заявил Хименос.

– Каким ветром надуло суеверий в ваши головы? Вы же образованные люди… – пытался остановить летчиков Хакес.

– Это не суеверия, – обиженно возразил Маурильо. – И вы сами прекрасно понимаете, что мы правы, вы просто боитесь…

– Конечно, боюсь! – воскликнул Сесар. – Каждый должен бояться сделаться убийцей. Вы же предлагаете мне убийство. Даже не знаю, чем заслужил такое о себе мнение.

– То есть, вы нам не поможете?

– Нет. В таком предприятии – никогда.

– Значит, придется самим. Пойдем, Маурильо.

– Что вы задумали? – испугался Хакес.

– Сами себя в жертву принесем. Обряд мы не знаем, но там, – Хименос поднял взгляд к потолку, – все знают и правильно примут.

– Это самоубийство, а не жертвоприношение! Соображаете, что удумали? Я сейчас генералу скажу, чтобы арестовал вас от греха подальше… Может, посидите под замком, поймете, что мертвые бесполезны, живые только могут бороться. А вы какую-то блажь в голову взяли! Лучше подумайте, как общему делу помочь. Умереть успеете.

– Можно еще Зигфрида порешить, – выдал Маурильо. – Ничего сложного, думаю, грохнуть его.

– Это тоже не выход, – осадил его Хакес. – Террор никогда еще не приносил добра, а за зло бороться смысла нет.

– Так ведь никто и не борется! – возмутился Хименос. – Все по норам, голову высунуть боятся. На народ никакой надежды нет, нужно действовать самим.

– Давно ли, сынки, у вас появилась идея задобрить богов? – спросил Хакес, не отводя от Маурильо пристального взгляда.

– Какая разница, когда к тебе приходит стоящая мысль?

– Действительно, – размеренно произнес Сесар. – Разницы нет, если мысль твоя. Но что-то мне не верится… Постарайся вспомнить: когда ты впервые подумал о самопожертвовании, что тогда происходило рядом с тобой? Где ты был в это время?

– На площади, – буркнул Маурильо. – Шел сюда.

– То есть, ты час назад решил, что дальше не стоит жить?

– Это неважно, где я был и что делал, когда принял верное решение! – со злостью выкрикнул Маурильо. – Не сбивайте меня с правильного пути, сеньор Хакес!

– Тише, дружище, – попытался успокоить его Хименос, но Маурильо ничего не желал слышать и только кричал, что никто ничего не делает и лишь ему под силу спасти Солерно.

– С ним что-то не так, – обронил Хакес, бросая на Хименоса быстрый взгляд. – Думаю, надо отвезти его домой.

– Может, к вам, сеньор Хакес? – неуверенно спросил Хименос.

– Можно и ко мне, – согласился Сесар. – Вызови мобиль, чтобы нам побыстрее убраться отсюда, мы и так уже привлекли слишком много внимания…

***

Вэл вел Нину по сверкающему, как зеркало, голубому графену. По периметру танцпола стояли столы для гостей, а в центре, словно цветочный остров посреди озера, возвышался стол новобрачных.

«Я никогда в жизни вальс не танцевала».

«Доверься мне. Это не очень сложно».

«Ну, да», – согласилась Нина не без сомнения.

Второй вальс Шостаковича заставлял забыть, что они не умеют летать: Вэл, ловко придерживая Нину за талию, кружил ее по танцполу. Под звуки скрипок Махинда бросал им под ноги орхидеи, а когда вступали духовые, все замирали, следя взглядом за новобрачными. Белое платье Нины плыло по воздуху, колыхаясь воланами, парадный мундир Вэла, тоже белый, отблескивая золотом пуговиц и шевронов, чем-то придавал ему сходство с адмиралом.

«Волшебство, – передала Нина. – Вэл, я не могу поверить…»

«Тебе хорошо?» – спросил он, замечая стоящего в стороне Кира. Крестник смотрел на них счастливо-тоскливо. Поймав на себе взгляд Вэла, он приветственно приподнял правую руку.

«Вынужден прервать счастливый момент, – услышал Вэл не Нину. – Мне жаль отвлекать тебя, но вмешиваться в земные дела больше не могу, только к тебе… Освободи резервное сознание, чтобы Нина нас не подслушала. Живее, Вэл!»

«Топильцин? Решил нас поздравить?»

«Поздравляю, но я не за этим. Держись ровно, а то Нину уронишь. Закрой глаза и сбавь темп. Молодец, быстро учишься».

«Говори, Топильцин, что случилось, короче».

«Маурильо и Хименос направляются на Уэхотитан. Зиги внушил им принести себя в жертву Тескатлипоке. Хакес с Родригесом пытаются их остановить, но они не успеют, если ты не подсуетишься. Это, если коротко».

«Немного дольше, Топильцин, ничего не понял: зачем Зиги внушать им такое?»

«Чтобы потом объявить о существовании тайного общества, занимающегося организацией покушений на статусных лиц, ну и на него самого в первую очередь, конечно. Это бы никого не удивило, но Зиги хочет объявить участников общества сторонниками черных нагвалей, практикующих человеческие жертвоприношения. Догадываешься, кому он повесит на шею орден главы тайного общества?»

«Хакесу».

«Сообразительный. Теперь постарайся предотвратить трагедию, под которой Зиги погребет и Хакеса, и Родригеса, и Маурильо, как уже упокоил полковника Сорго. Души, безвременно покинувшие землю, весьма обременительны для нас. Много хлопот с ними, неподготовленными… Иди, Вэл, сделай что-нибудь».

«Как я могу сейчас куда-то уйти? Это же моя свадьба, Топильцин! Я ни за что не оставлю Нину. Да и какой толк? Родригес, находясь там, не успевает, как успею я, находясь здесь?!»

«Успокойся, Вэл! – прогремел Кетцалькоатль. – Не нужно идти телом, это смешно. Отправляйся ментально. Сосредоточься и достань ситуацию отсюда, как тогда, когда Нину переносил из репликации».

Вэл вздрогнул, вспомнив, чего ему стоил тот перенос.

«Смогу ли? Ты уверен, что мне необходимо вмешаться?»

«Тебе решать, – холодно отозвался Кетцалькоатль. – Если бы я мог, не стал бы отвлекать, уж поверь. Но… Сам понимаешь, теперь не могу. Солерно – наша с тобой территория ответственности: если не я, то ты, больше пока некому».

«Пока? Ты на Грегора намекаешь, Топильцин?»

«Не намекаю, прямо говорю, и не о Грегоре, а о Марии. Не тяни время, Вэл. Я тебе помогу, чем смогу».

«Чем поможешь? Тебе же нельзя вмешиваться».

«Посижу у тебя в голове. В двух формах сознания одновременно ты еще не эффективен… Советую выбрать Хименоса, у него опосредованная конфабуляция. Иди! У тебя минут десять».

«Где они сейчас?»

«В ущелье Уэхо, им осталось только подняться на плато. Иди, Вэл!.. Прости, дорогая, я немного замечтался…»

«Я еще здесь! А ты уже к моей жене клинья подбиваешь!»

«О чем ты? Я – это ты, – рассмеялся Кетцалькоатль. – Для Нины, по крайней мере. Иди, Вэл! Время…»

«О чем же ты замечтался, дорогой?»

«Подумал, как хорошо было бы побывать в Солерно».

«Я не хочу туда возвращаться, – ужаснулась Нина. – Нет ни малейшего желания встречаться с дядей. Я боюсь его, Вэл. Он на все способен. Зачем нам туда?»

«Там родилась твоя мать, Нина, и я подумал, что детям необходимо увидеть родную землю».

«Родную землю? О чем ты, Вэл? Давай позже об этом поговорим. Мне не хочется сегодня думать о неприятном».

«Конечно, свет очей моих, как будет угодно».

«Вэл?» – Нина пристально смотрела на мужа.

Музыка стихла, и Вэл поцеловал жену.

«Так странно… Будто я сейчас целовалась не с тобой».

«С кем же?»

«Не знаю. У меня странные ощущения. Пойдем к Киру. Что это он стоит в стороне, будто не родной?»

«Не стоит, свет мой, – предупредил ее порыв Кетцалькоатль. – Лучше нам пойти к гостям. Марий хочет пообщаться с тобой».

«Свет мой?.. Марий хочет пообщаться со мной? Да что происходит, Вэл? Почему мне не по себе последние пять минут?»

***

– Хименос, поспеши, чего ты там застыл? – пытался расшевелить его Маурильо. – Солнце начинает садиться, надо успеть подняться и сделать все до того, как оно коснется верхушек деревьев.

Но Хименос будто не слышал, взгляд его блуждал.

– Что на тебя нашло? Пойдем скорее!

Хименос молча простер руки вверх и стал медленно водить ими. Тут же откуда ни возьмись по ясному июльскому небу стали со всех сторон стягиваться тучи. Они наползали сразу по всем направлениям, многослойно запирая небо черными засовами, с грохотом ударяя один о другой. Через минуту небо стало черным совершенно, закрыв солнце и опустив на землю мрак.

– Что происходит? – в ужасе закричал Маурильо. – Откуда все это взялось? Ни облачка не было.

– Боги гневаются на нас, – потусторонним голосом отозвался Хименос. – Мы не должны лишать себя жизни, это страшный грех, Маурильо. Нужно возвращаться. Это неправильный путь.

– Спятил? Мы почти дошли, до плато рукой подать. Хватит нести чушь, Хименос, пошли!