Репликация. Книга вторая

– Спасибо за приглашение, господин верховный властитель!

– Счастья вам!

Карета тронулась, удаляясь от поляны, людей, храма. Вэл посадил Нину себе на колени.

– Гопал, как думаешь, лошадка нас довезет?

– Не сомневайтесь, махатта. У экипажа отличные рессоры, лошадке не тяжело.

– Ну, и славно. Тебе удобно, родная? – Вэл поцеловал руку Нины, которой она обнимала его.

– Да, Вэл, – Нина положила голову ему на плечо.

– Устала?

– Немного.

– Скоро… – Вэл визуализировал дом и отправил картинку Нине.

– Так вы, действительно, верховный властитель Вэл Лоу? – решилась Ася. – Люди не обознались? Вы нас вчера обманули?

– Не обманул, – спокойно произнес Вэл. – Я больше не верховный властитель – три месяца назад сложил полномочия, и теперь просто счастливый человек…

Коммуникатор Вэла подал сигнал о вызове.

– У-у-у, – протянул Вэл, увидев, кто его вызывает. – Совсем забыл! Дамы, прошу меня простить, я должен ответить… Да, ваше величество, приветствую дом Ламбаканнов!.. Да, говорю, вчера как-то само собой произошло… Гопал сдал?.. Сегодня точно, нет… не смогу, Махинда, прости… да знаю я, что задачи! Махинда, у нас всегда первоочередные задачи, сколько себя помню, а женятся люди один раз… Да, друг, я только что обвенчался, – Вэл счастливо улыбался, подмигивая обернувшемуся к нему Гопалу. – Никуда не полечу, в ближайшие два-три дня не жди нас, – Вэл сделался серьезным, слушая Махинду, потом снова начал улыбаться. – Большое торжество не планируется… а вот так, – Вэл громко рассмеялся. – Да все очень быстро произошло, мы вообще не планировали, хотели только обвенчаться, но люди настояли… да, вечером… Что? Ты? Когда? Уверен? – Вэл посмотрел на Асю, потом Нину ошалевшим взглядом. – Мы будем счастливы, Махинда, только имей в виду, у нас все очень скромно будет… Виду захвати с Ритой и стариков Вималя, хочу, чтобы напутствовали нас как родители… Да, конечно… А кто у тебя сейчас есть из креаторов? Привези Фрола и Егора, пожалуйста… я понял, Махинда, полный шаттл… да, конечно, всех разместим… Егор знает локацию, это Есеник. Я сейчас Кая вызову, чтобы встретил вас и приземлил поближе к «Моравии»… санаторий местный… к девяти желательно… про вежливость королевскую знаешь… Договорились. Жду, Махинда, до встречи.

Вэл отключил коммуникатор и посмотрел на Асю, которая все это время сидела с круглыми от удивления глазами.

– Ася, у тебя работы прибавилось: к нам летит шаттл из Шрилана. Человек сорок. Не пригласить не мог… Нина, прости.

– За что?

– Вместо покоя нам, видимо, предстоит напряженная ночка.

– Вэл, я знала, за кого замуж выхожу, – произнесла Нина, прижимаясь к нему.

– Нина, – Ася сочувственно потрогала ее за руку. – Как же вам повезло с женой, господин Вэл!

– А мне с мужем, – Нина поцеловала шею Вэла.

– Ася, – голос Вэла сбился от волнения, – вы с Робертом практически вошли в семью, забудьте о господине. Мне намного приятнее было, когда вы меня по имени называли.

– Хорошо, Вэл, – живо отозвалась Ася. – Можно мне свои соображения высказать по месту проведения праздника?

– Конечно, говори.

– Подумала, может быть, лучше устроить все в саду «Моравии»? Во-первых, кухня рядом, не нужно перевозить; во-вторых, вас никто не потревожит, будете отдыхать и приедете, когда все готово будет.

– Мне кажется, идея хорошая, – поддержала Нина.

– А мне так не кажется! – возразил Вэл. – Я хочу рядом с домом, чтобы, если мы устанем, сразу могли уйти отдыхать. А так, представь: ты утомишься, а до дома столько идти!

– Вэл, у меня номер на четвертом этаже, никуда идти не надо.

– Это неправильно! Ты должна в моем доме сегодня быть, – упорствовал Вэл.

– Мы там и будем сейчас и до вечера, – не сдавалась Нина. – А на ночь там лучше поселить короля с семьей. Думаю, им будет удобнее отдельно жить, чем вместе со всеми в гостинице.

– В этом ты права, – согласился Вэл. – Ася, принимаем твой вариант. Справишься ли? Народу много, чувствую, соберется. Планируй сразу человек на сто, а то и больше. Вряд ли кто-то останется в стороне, увидев, что затевается.

– Справимся, махатта Вэл, – заверил его Гопал.

– Ася, в четыреста восьмом номере живут Эвелин и Зоя, мои знакомые. Уверена, они тебе с радостью помогут, сошлись на меня. Тебе никакая помощь сейчас лишней не будет.

– Ребят подключу, – произнесла Ася, что-то прокручивая в голове. – У меня две просьбы: одна к вам, Вэл, вторая к вам, Нина.

– Готов выслушать, – Вэл с интересом следил за мыслями Аси.

– Вэл, пожалуйста, свяжитесь с метрдотелем, чтобы я слышала, что он вас понял и будет воспринимать мои указания серьезно, чтобы я не доказывала ему, что я не просто какая-то дурочка с переулочка, а исполняю вашу волю.

– Грамотно, – заметил Вэл.

– Нина, пожалуйста, пообещайте, что не позволите Вэлу отвечать на звонки с той самой минуты, как войдете в дом. Мне нужно знать, что организация праздника, на котором я настояла, не скажется на ваших нескольких медовых часах.

– Обещаю, – заверила Нина с улыбкой.

– Подъезжаем, махатта Вэл, – объявил Гопал. – Госпожа, вам нужно что-то взять в номере? Можем сходить, пока махатта с Асей будут договариваться.

– Хорошая мысль, Гопал, – согласилась Нина…

– Сейчас умру от голода, – признался Вэл, когда они с Асей остались в холле вдвоем.

– Не завтракали?

– Нет. Хотел, чтобы все правильно произошло.

– Вы поставили мировой рекорд в скорости заключения брака, – сказала Ася, улыбаясь и глядя на Вэла с восхищением. – Не думаю, чтобы кто-то еще смог жениться по любви так быстро.

– Не так уж и быстро, – Вэл подумал, что с февраля, когда он познакомился с Ниной, прошло пять месяцев и целая жизнь.

– И суток не прошло! – возразила Ася.

– Это для Нины, а я ее раньше полюбил.

Ася передала администратору, где их может найти метрдотель, и привела официанта раньше, чем Вэл в ресторане успел сесть за стол. С удовольствием утоляя голод горячим супом уже через две минуты, Вэл не был уверен, что скорость подачи блюда определил его статус, а не милая улыбка, которой Ася наградила официанта. «Девчонка молодец», – подумал он, насыщаясь и чувствуя приятное расслабление.

– Вэл, в доме есть еда? Может, стоит что-то заказать, чтобы вам собрали с собой? Вдруг Нина есть захочет, да и вы до девяти вечера точно проголодаетесь.

– Хорошая мысль, Ася. Спасибо, я как-то не подумал об этом. Сможешь сама определиться с заказом?

– Конечно, Вэл. Сейчас все сделаю.

Еще несколько ее милых улыбок и взмахов ресницами все перед тем же официантом решили дело – когда метрдотель вошел в зал, Вэл был сыт, а на столе стояла внушительного размера коробка с едой.

– Ася, ты волшебница, – Вэл восхитился ее организаторскими способностями. – Я почти спокоен за сегодняшний вечер.

– Почти?

– Ты же не дала мне номер своего счета, а бесплатно ничего не делается.

– Точно, – Ася отправила на коммуникатор Вэла нужную информацию и сразу получила на счет сумму, от которой у нее перехватило дыхание. – Вэл… На эти деньги можно не одну свадьбу сыграть…

– Это моя свадьба – первая и последняя. Неужели я, по-твоему, пожалею средств? Мы и так все в спешке и кувырком, пусть хотя бы вечер запомнится и нам, и всем, кто придет. А придут многие, и тебе немало придется потратить, сама увидишь. Что останется, пусть будет вознаграждением за труды.

– Спасибо, Вэл, – растерялась Ася. – Все организуем как надо.

– Постарайтесь, все-таки Махинда летит издалека, он мой давнишний друг, ну и… король к тому же, – Вэл улыбнулся и подмигнул ей.

– Вэл! На фига вы с должности свалили? Вы такой классный! Небеса теперь тухнут, все в болото превращается, – выпалила Ася в сердцах, но поговорить об этом еще у нее не получилось – метрдотель замаячил на входе.

«Про болото мне потом расскажешь, завтра», – передал мысль Вэл, сразу став серьезным. Потрясенная, Ася открыла рот, но сказать ничего не смогла и забавно клацнула белыми зубками.

Разговор по существу занял две минуты: Вэл представился – метрдотель низко поклонился, Вэл сказал, что вечером в саду нужно организовать свадебный ужин, по всем вопросам обращаться следует к этой прекрасной девушке по имени Ася, а на ее просьбы и пожелания реагировать без промедлений. В случае успешного разрешения дела он, господин Кантемир, получит достойное вознаграждение. Вэл хотел на всякий случай оставить метрдотелю свой позывной, но Ася заявила, что на всякий случай позывной есть у нее и что никакого всякого случая быть не должно.

– Тогда я вас оставляю?

– Разумеется, господин Вэл, – Ася улыбнулась и вопросительно посмотрела в раскосые желтовато-карие глаза метрдотеля, лысеющего человека лет шестидесяти, черты лица которого были не лишены приятности, а подтянутая фигура и прямая спина наводили Вэла на мысль, что в прошлом тот имел отношение к военному ведомству.

– Будет исполнено, господин верховный властитель, – подхватил метрдотель, инстинктивно вытягиваясь и утверждая Вэла в верности его предположений.

– Хорошо, – согласился Вэл, беря со стола коробку и выходя в холл, куда в этот момент спустились на лифте Нина и Гопал. – Готовы ехать?

– Да, дорогой, – услышал он голос, по которому успел заскучать.

2. Тескатлипока

Кто нас связал и бросил в мир слепыми?

Какие судьбы нами расплелись?

Максимилиан Волошин

Канцлер Бер облетал Солерно на авимобиле. Зависнув над площадью Победы Зигфрида, носящей это название уже второй месяц, он с удовлетворением отметил, что народа на ней много: некоторые, по-видимому, статусные лица, неспешно прогуливались, другие, занятые повседневными заботами, сновали туда-сюда, не поднимая головы и не глядя по сторонам. Были среди прочих и те, кто смиренно сидел на скамейках в тени деревьев и, на первый взгляд, пребывал в мечтательной задумчивости. Зигфрид насчитал таких, отрешенных от житейской суеты, девять человек и недовольно сдвинул брови: Родригесу следовало сделать внушение – девять агентов на главной площади города иначе как беспечностью назвать было нельзя.

После возмутительных майских событий, когда общественные работы были сорваны, а стабильность политической системы поставлена под угрозу, канцлер лично внимательно следил за состоянием отдельных умов и настроением множества в стране. Поведение силовых структур в критической ситуации Зигфрид Бер оценил как провальное, озвучив свое мнение на этот счет на заседании сената и с удовольствием объявив по случаю публичный выговор генералу Родригесу, а заодно и его приближенному, полковнику Сорго.

Уже двадцать шестого мая без лишних проволочек для снижения социальной напряженности был создан контрольно-разведывательный орган под кодовым названием «Око Зигфрида», задачей которого стал сбор сведений о неблагонадежных гражданах и разных подозрительных действиях. «Око» имело законотворческие полномочия, чем вызывало волну возмущения сенаторов, которые пока высказывались только в кулуарах, боясь выносить на открытое обсуждение недовольство канцлерскими инициативами, все больше меняющими политический режим в стране в сторону единоличной узурпации власти.

За месяц работы «Око Зигфрида» приняло несколько законов, сразу утвержденных канцлером. По одному из них с первого июня гражданам Солерно запрещалось собираться в любом месте количеством более трех человек. Горожане отнеслись к новому порядку скептически, предположив, что подобные ограничения могут касаться только политических сходов, но уж никак не простых мирных жителей. Однако, когда в первый же выходной день некоторые столкнулись с невозможностью прийти в кафе вчетвером и вынуждены были отменить семейный ужин вне дома, по городу поползли слухи, что тюрьма Маунга Матэ, закрытая победоносным канцлером-освободителем, на самом деле только расширила свои границы, захватив город и превратив каждый дом в камеру заключения.

– Государство отказывается тратиться даже на поимку и арест преступников, – заметил как-то Хименос, штурман третьего разведывательного звена, негромко беседуя с Маурильо в саду. – Теперь задача вычислять преступников отпала, по сути, каждый из нас стал преступником по умолчанию. И нет необходимости сортировать на правых и виноватых: не важно, прав ты или виноват, итог один – все остаются дома. Каждый сам себе и судья, и тюремщик. Кажется, мы ввели в юриспруденцию новое понятие: презумпция виновности. И всем плевать на общечеловеческие принципы и конституционные основы: если единовластный решил – будет исполнено. Неужели сенаторы и министры думают, что коллективное молчание и потакание прихотям Трепетуна подстрахует их от монсеньорского гнева и убережет от того, с чем они давно перестали бороться? Неужели они, и правда, считают, что закрытие Горы Смерти делает канцлера гуманистом? Ну не настолько же они дураки! Да они сколько угодно могут вещать, что при легитимном правлении в тюрьме нет необходимости…

– Потому что преступность исчезла, – продолжил Маурильо.

– Ей и незачем исчезать, – заметил Хименос. – Преступность – отличная узда для простого люда, который боится теперь не только власти, но и быть зарезанным в темном переулке. Бандиты действуют быстро и эффективно: никаких судов, вынесения решений – раз и все. Первоиюньский закон претворяется…

– Но это же беспредел! – возмутился Маурильо. – Преступность при Паччоли казалась всем за гранью возможного, но то, что происходит сейчас… Ты слышал про полковника Сорго?..

– Слышал, – вполголоса произнес Хименос. – А слышал, что его лично канцлер на тот свет отправил?

– Как? – Маурильо не поверил приятелю, которого прятал у себя в доме почти два месяца, с того самого дня, как третье звено «Когтей Зигфрида» было объявлено пропавшим без вести. На сегодняшний день из шести звеньев в Солерно вернулись пять – генералу пока не удалось объявить пропавшим без вести экипаж первого звена, не пожелавшего покидать Есеник. Родригес принимал от них ежедневные видеоотчеты, которые со временем становились все более похожими один на другой, пока однажды канцлер не задал генералу очевидный вопрос: не занимаются ли разведчики фальсификацией данных, а если да, то с какой целью? Родригес к такому повороту был готов и уверенно заявил, что ребята относятся к возложенной на них миссии со всей ответственностью, а однообразие их отчетов объясняется однообразием жизни курорта. Канцлер сделал вид, что подобное объяснение его вполне устраивает, и начал пристально наблюдать не только за генералом, но и за его верным оруженосцем, полковником Сорго…

– Дело темное, – признался Хименос, приглушая голос до шепота. – Было объявлено, что полковник умер от остановки сердца, якобы приступ, но…

– Что, но?

– Ты племянника полковника знаешь? Пеньо?

– Конечно, мы с ним в одном звене были. Но он весь в себе, я даже не сразу узнал, что полковник ему родственником приходится.

– Информация не для всех, – заговорщическим тоном произнес Хименос. – Я знаю, что у полковника давно стоял кардиорепликант. А, как понимаешь, такая штука сама по себе остановиться не может.

– Что же получается?

– Две недели назад Трепетун вызвал полковника к себе на какой-то разговор, а через два часа после этого личный врач канцлера засвидетельствовал остановку сердца Сорго. Но, чтобы репликант остановился, его нужно остановить, нужно взломать программу или воткнуть в грудь полковника оголенный электрический провод.

– И как канцлер? – у Маурильо глаза сделались похожими на две луны в полных фазах. – Что он сделал?

– Думаю, программу деактивировал, – предположил Хименос. – Пеньо говорит, тело не было повреждено.

– Какой кошмар… получается: Зигфрид Бер – убийца? – ужаснулся капитан.

– Не смеши! Ты еще можешь в этом сомневаться после того, как он лично уничтожил миллионы человек?

– Не уничтожил, Небеса целы.

– Это мы с тобой знаем, что целы, – сказал Хименос. – Хотя и не понятно, как они выстояли. Но он-то уверен, что там никого.

– Да, – Маурильо замолчал… – Как думаешь, Хименос, долго еще Зигфрид Бер будет смотреть в туманное зеркало Тескатлипоки?7

– Мне иногда кажется, что канцлер – это и есть Черный Тескатлипока, – шепотом произнес Хименос, трижды суеверно хлопая себя по левому плечу…

Зигфрид завис над площадью своей победы, пристально рассматривая в сканер каждого проходящего по ней. Одно лицо оказалось в «сфере интереса», и сканер взял его на расширение. «Маурильо… – изумился канцлер. – Вот так сюрприз!»

Зигфрид с трудом верил своим глазам, и, скорее всего, не поверил бы, подумав, что ошибся, если бы не отправлял экипажи на задание лично и не обладал фотографической памятью: увидев человека однажды, он уже не мог его забыть. Два месяца назад он перебросился с Маурильо несколькими словами, и это гарантировало молодому человеку ячейку в сознании канцлера до скончания дней.

Зигфрид Бер вернулся домой и закрылся в овальном кабинете, распорядившись срочно вызвать к себе генерала Родригеса. Альфонсо явился через полчаса, возмутив и без того донельзя возмущенного канцлера своим неспешным прибытием.

– Где вас носит, генерал? – гневно бросил Зигфрид входящему в кабинет Родригесу. – За смертью только посылать. Впрочем, скоро вы туда и отправитесь, – добавил, поигрывая перстнем на пальце.

– Что случилось, монсеньор? – генерал не понимал причин гнева Зигфрида.

– Это я и хочу выяснить, мой дорогой Альфонсо, – проговорил канцлер змеиным голосом. – Расскажите-ка мне, пожалуйста, при каких обстоятельствах пропал экипаж второго звена моих орлят?

Генерал чувствовал, что у него похолодели пальцы рук. История скорой смерти полковника Сорго была еще свежа в памяти и отзывалась болью понесенной утраты – со дня похорон прошло две недели.

– Экипаж пропал при невыясненных обстоятельствах, монсеньор, – ответил генерал не очень уверенно.

– Почему же вы до сих пор не удосужились их выяснить? – спросил Зигфрид. – Вам в голову не приходило, что это нужно сделать?

– Вы же сами распорядились уничтожить шаттлы, монсеньор, – осмелился напомнить Родригес. – Я предлагал…

– Хватит! – заорал Зигфрид. – Хватит мне врать, генерал! Я знаю, что Маурильо здесь, в Солерно. Как он смог прилететь сюда после того, как были уничтожены шаттлы?

– Понятия не имею, монсеньор, – генерал просто так сдаваться бешенству канцлера не собирался. – Откуда вам стало известно, что он здесь? Я ничего не знаю об этом…

– Сам его видел! – снова закричал Зигфрид. – Только что собственными глазами видел Маурильо на площади!

– Думаю, вам показалось, монсеньор. Это маловероятно, чтобы…

– Показалось?! Показалось, говорите? Сканеру показалось?

– Техника иногда сбоит, монсеньор, – с вызовом проговорил генерал. – Вам ли не знать. Не далее, как две недели назад, полковник Сорго, мир его праху…

Зигфрид Бер испытующе смотрел на Родригеса и находил в выражении лица генерала незнакомые ранее признаки уверенности в себе и отсутствие привычных признаков страха, словно тот чувствовал за спиной некоторую силу, способную поддержать его, генерала, в оказании сопротивления ему, канцлеру. Сделанное наблюдение отозвалось неприятным скрежетом в сознании Зигфрида, заставив его изменить тактику. Теперь генерал не казался ему этаким простофилей, дрожащим от страха при одном упоминании его имени. Уничтожить Родригеса сейчас – упустить добычу покрупнее, куда интереснее понаблюдать за поведением этого страуса и вычислить, что за сила за ним стоит. А потому стоит немного ослабить хватку и притупить бдительность генерала, вернуть видимость прежней расположенности. Если всегда погонять кнутом, пряник смаковать будет некому…

Примерно так рассуждал сейчас Зигфрид Бер, картинно соответствуя картинным девам, привычно осознавая собственную причастность к прекрасному. Он не довольствовался признанием себя как ценителя этого прекрасного, Зигфрид Бер осознавал себя его непосредственной частью, в качестве произведения природы не менее ценной, чем полотна Уотерхауса в качестве произведений искусства. Он поднял и слегка отвел в сторону левую руку, вытянул кисть, словно любуясь игрой света, преломляющегося в тонких гранях драгоценного камня любимого перстня, при этом будто бы случайно оказавшись рядом с Цирцеей.8

Генерал оценил и позу, и жест канцлера и невольно улыбнулся. В другое время ироничное выражение лица могло стоить этому самому лицу безвозвратной потери того, на чем оно держится. Но сейчас Зигфрид вынужден был проглотить негативную интенцию Родригеса, сделав вид, что не заметил ее.

Для генерала резкая смена настроения канцлера не осталась незамеченной. Невольно сопоставив деву-Цирцею на полотне и Зигфрида, стоящего рядом с ним, Родригес оживил в памяти историю Улисса, с облегчением подумав, что ему, по-видимому, сказочно повезло, что в руках канцлера нет чаши с ядом – перспектива превратиться в свинью или любое другое животное давно не казалась генералу фантастической: Альфонсо не понаслышке знал, на что способен Зигфрид Бер в приступе ярости, а противоядием обзавестись ему пока не удалось.

На самом деле, генерал не все знал о яде канцлера и еще меньше о противоядии к нему, в чем сейчас же и убедился, услышав вызов коммуникатора Зигфрида и увидев, как меняется выражение его лица при взгляде на моргающий экран. «Кто это? – с интересом подумал Родригес, очень желая узнать, кто мог так встревожить монсеньора вызовом. – Отдал бы что угодно, лишь бы узнать». Канцлер отклонил вызов, а спросить, кто звонит, генерал не решился.

– Так о чем мы, дорогой Альфонсо? – наилюбезнейшим тоном произнес Зигфрид, хотя в его словах отчетливо слышалось подрагивание голосовых связок, и сама мелодия речи отдавала нервными спазмами.

– Вы говорили, что вам показалось, монсеньор, что на площади Победы Зигфрида вы увидели капитана Маурильо, без вести пропавшего два месяца назад в Шрилане…

– Думаю, вы правы, генерал, должно быть, мне показалось, – неожиданно отказываясь от своих прежних заявлений, сказал Зигфрид. – Последнее время обстановка в городе такая напряженная, что всякое мерещится. Никак не возьму в толк, как вам тогда удалось разогнать бунтовщиков по домам, не пролив ни капли крови… Должен признать, я вас несколько недооценивал, дорогой мой Альфонсо.

Зигфрид смотрел на Родригеса так, словно пытался препарировать взглядом мозг, в нетерпении ожидая, что тот ответит. Но генерал молчал, делая вид, что не расслышал вопроса в словах канцлера.

– Так, как же? – настойчиво повторил Зигфрид, приближаясь к Родригесу. – Мне очень интересно, Альфонсо, как вам удалось утихомирить десятки тысяч человек без единого выстрела…

Генерал почувствовал себя неуютно на близком расстоянии от канцлера, на физическом уровне ощущая его убийственную энергию. Он резко сел на оттоманку, не особенно задумываясь в эту минуту, как такой маневр будет расценен хозяином прекрасных дев, а мечтая лишь убрать свои глаза подальше от глаз Зигфрида Бер. Собравшись с духом, генерал выдал первое, что пришло на ум.

– Я просто объяснил людям, что их действия противозаконны, раз их не санкционировали власти, – сказал он, не поднимая взгляда на канцлера.

– Просто объяснил? – брови Зигфрида полезли на лоб. – И они вас услышали? Это стадо баранов, столпившееся на площади, требовавшее не понятно чего, вас послушало? Полиция не смогла с ними справиться, а вас, дорогой Альфонсо, они услышали и тихо разбрелись по дворам?

– Да, – спокойно ответил Родригес. – Вам это кажется неправдоподобным?

– Не знаю, Альфонсо, – задумчиво проговорил Зигфрид. – В другое время я бы вряд ли поверил в подобные чудеса, но сейчас…

Родригес вопросительно посмотрел на канцлера, но счел нужным промолчать. Он и сам понимал, насколько неубедительно звучат его объяснения, но с интересом ждал реакции Зигфрида: если он сейчас проглотит очевидную ложь, значит, игра Вэла Лоу достигла цели – канцлер напуган призраком поверженного соперника до чертиков и не будет провоцировать высшие силы на новую встречу с покойником.

Зигфрид Бер проглотил.

– Ладно, генерал, – произнес он подавленным голосом. – Не выпить ли нам чаю?

– С удовольствием, монсеньор, – выдыхая с облегчением, согласился Родригес. – У вас календарь не обновился, – неожиданно добавил, показывая рукой на цифровую панель. – Сегодня уже восьмое июля, а у вас все еще вчерашний день… Простите, монсеньор…

– Вчерашний день, – как во сне повторил Зигфрид. – Вчерашний… как верно вы подметили, генерал…

Канцлер подошел к панели и вручную исправил настройки календаря, на котором обновилась дата: восьмое июля две тысячи двести пятьдесят второго года, одиннадцать часов утра…

***

Вэл положил коммуникатор на стол.

– Ты готов, дорогой? – послышался за спиной голос Нины.

– Да, родная, готов, – отозвался Вэл, обнимая ее. – Пойдем. Гопал уже ждет у дверей.