Книга 2. Хладный холларг

***

Нагдин напряженно вглядывался в побережье, очертания которого все яснее, все отчетливее проступали сквозь дымку тумана. Он издали заметил остроги скал, вздымавшихся над Длинным Столпом на высоту нескольких сотен локтей, однако самое опасное было впереди. Опытный мореход знал, что подобный рельеф не радует выгодными местами для прохода кораблей. А кораблей у него было двадцать, и все под завязку набитые воинами. Отряд в две тысячи человек был не только могучей силой, но и слишком большим объектом для глаз оридонцев. Рыбак знал об этом, а потому выбрал не легкий путь к Длинному Столпу.

Так и есть, в ста локтях от берега из воды проступали обломки скал. Судя по линии прибоя, нагромождения каменных глыб, острых, как клыки хищника, были повсеместны и широки. Волны бесились, фыркая и воя, перекатываясь через этот естественный звериный зев.

– Раздери мне потроха, гур, – подошел к нему Палон Хрящеед, – если я поддамся на уговоры пристать здесь. Лучше уж под мечи оридонцев. Там есть надежда… здесь же верная гибель…

– Не подходить близко, – отдал приказ Скороход, и его отзвуки тут же разнеслись по кораблям. – Уки! – позвал капитан. К нему подбежал мальчик еен-тар. – Здесь ли?

– Здесь, гур, – кивнул мальчик. – Во-он голова Оно-тара. – Еен-тар указал на нарост на скале, действительно походивший на голову в древнем шлеме. – Это великан из моего народа. Он подставил плечи, чтобы Брур взобрался к Владыке.

Скороход пропустил все это мимо ушей и лишь кивнул на его слова.

– Что теперь, Рыбак? – спросил Палон.

– Будем ждать.

– Отдыхать?

– Да.

– Отдыха-а-ать! – разнеслась по кораблям самая сладкая для слуха команда. Весла тут же были вытянуты из воды, брошены якоря.

– Долго стоять нельзя, гур. Бруровы грозы…

– Знаю, Хрящеед, знаю. Уйдем до них…

– Эх, гур, коли не пейзаж серый, то и ничего постоять здесь.

Однако природа преподнесла морякам сюрприз. Когда рассеялся туман, остров из блекло-серого расцветился разнообразными сочными красками, и даже смертельно опасный прибой уже не казался таким жутким.

– Видете ли? – изредко кричал вдаль смотрящим Нагдин.

– Нет никого, гур.

Капитал нервно ходил по палубе, иногда задерживался у поручней на несколько мгновений, и снова начинал ходить взад и вперед.

Так прошло три дня.

– Рыбак, пора бы нам уходить, – подошел к нему Палон.

– Есть еще время, – сказал Скороход, поглядывая на небо. – Уйдем, успеем, ежели что…

Прошло еще два дня.

– Гур, тьма на горизонте, – Палон указал туда, куда и сам Нагдин уже не раз поглядывал. – Брур возвращается…

– Будем стоять до полудня.

– Нельзя, гур. Нагонит Брур нас. Беда будет.

Скороход остановил свое хождение, подошел к борту и долго с надеждой смотрел на берег. Его губы шептали молитвы, а пальцы барабанили по дереву.

– Снимаемся, – наконец решился он. Эта отрывистая команда эхом разлетелась по гуркенам, распавшись еще на десяток команд.

Флот стал медленно разворачиваться и уходить от Длинного Столпа.

– Вижу-у-у! – вдруг долетело до слуха Нагдина с соседнего корабля. – Лодка! Гур, лодка!

Рыбак соскочил с бухты каната, на которую осел в бессилии, и бросился на корму. Его глаза хищно вцепились в маленькую точку, качавшуюся на волнах у самого берега.

– Суши весла, – прохрипел Скороход, ибо горло его свело судорогой, – мы остаемся.

***

– Нипочем бы не подумал про такое. Сколько простояли подле, а даже и я не приметил. – Хрящеед с восхищением разглядывал мощную стену, которую возвела природа дабы защитить то место, у которого они пристали.

Одна из скал, неведомо как, оказалась стоящей одиноко в море на расстоянии в пятьсот локтей от берега. Подобно щиту она была выставлена в море и заслоняла собой большой кусок побережья от злых ветров Великих вод. Но не только этим удивили мореходов здешние места. Стенообразная скала скрывала за собой клинообразную бухту, далеко вдававшуюся в Ступени Брура.

– Тут встаньте, да сойдите. Не для ваших гуркенов Сокрыт-река назначалася. Мелка больна у переката.

Лодка доставила на борт флагмана двух еен-таров: старого и молодого. Они были настолько не похожи друг на друга, что можно было дивиться, настолько сын может быть непохожим на отца.

Флот остановился, уткнувшись носами кораблей в зернистый песок прибрежья. Воины сходили на берег, сгружая оружие и продовольствие. Лишь значительно облегчив корабли, Скороходу удалось перетащить их через перекат в дельте Сокрыт-реки.

Небольшая деревенька, неведомо как прилепившаяся к крутым склонам прибрежных скал, не подавала признаков жизни. Нагдин с интересом разглядывал открывшееся ему зрелище и раздумывал над тем, что о хозяйстве в этих местах можно и не помышлять.

– Не гляди так, – прокряхтел старик, поводя водянистыми глазами по деревне, – мертвая она. Нет там никого. Я только…

– А сын-то твой чего жежь не плодиться на радость тебе?

– Не сын он мне. Вместо сына, но не сын. – Глаза старика наполнились слезами, и он отвернулся.

Скороход отошел от старика и посмотрел на корабли, жившие полной жизнью благодаря силе команд.

– Эй, ты, – обратился он к молодому еен-тару, прибывшему на лодке. – Почему вы не говорите, как вас зовут?

– Я? Я говорю… я не скрываю, – поправился тот. – А он… он даже мне не сказал. Старик, я его называю.

– Как тебя зовут?

– Нинан-тар, гур.

Высадка армии заняла остаток дня. Все это время Старик сидел на берегу на камне удивительно правильной прямоугольной формы, служившим ему скамьей, и смотрел куда-то вдаль. Его выцветшие глаза подернулись пеленой, которая всегда свидетельствует только о том, что великая задумчивость и воспоминания снизошли на их обладателя.

Оррин Большерукий присел рядом со Стариком и о чем-то с ним заговорил. Тот отвечал нехотя и односложно.

– Оррин! – позвал Нагдин своего незаменимого помощника. – Оставайся здесь. Нет лучше места для стоянки, чем здесь. Много здесь сокрыть можно. Отмерь место, подсчитай, и, когда я вернусь, будь готов говорить со мной. – Оррин кивнул.

– Гур, – сказал он, – Старик что-то таит.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю. Он боится.

– Немудрено. Нечасто доводится столько войск видеть здесь. Немудрено.

– Не нас боится. Другого.

Рыбак на мгновение задумался.

– Эй, ты… Нин…

– Нинан-тар, гур.

– Подойди, ты верно понял – зову тебя. Чего боится Старик?

Еен-тар обернулся и посмотрел на старца, неустанно наблюдавшего за морем, которое быстро оканчивалось скалой. Это и впрямь было странно. Чего высматривать в скале. Бескрайние просторы воды всегда притягивали взгляды, но глухая скала?

– Куда ты? – удивился Нагдин, заметив, что Нинан-тар уходит без его указания.

– Я спрошу его.

– Нет. Оррин, приставь к нему соглядатая, и покончим с этим. Ты же, – обратился он к еен-тару, – приди и сядь. – Когда Нинан-тар оказался рядом, Скороход спросил: – Вижу, что чужой ты здесь. Расскажи.

Нинан-тар поведал ему свою историю, не забыв упомянуть о схватке у храма Камнебога.

– Ты не подумай, гур, что я на себе эту магию принес. Я очистился, я прошел сквозь Зев Камнебога. Ни одна нечисть не пройдет сквозь него. Иного пути сюда попасть и нет. Скоро мы пойдем через нее, и ты увидишь.

– Ты еен-тар?

– Да, гур.

– Ты неправильный еен-тар, – встрял в разговор Палон, подошедший к ним. – Еен-тары сидят по своим халупам, пьют ампану, тискают жен и ноприплы. А ты пришел к ветровеям, да еще таким, кто стал водолюбом. Без боязни. Слышал я, что не сильно теснят вас оридонцы, чего же ты им насолить хочешь? Убили, что ли, кого из твоих?

– Нет, – отвечал Нинан-тар, и под напором двух пар любопытствующих глаз, продолжал: – Может и не поймете вы, но нестерпимо мне то, как обращаются с нами. Вроде и не чинят расправу, не притесняют, но… как с ладарами с нами. Не привык я к такому.

Нагдин вопросительно посмотрел на Палона, тот тихо сказал: «Скот это», и Рыбак дал знак, что понял.

– Ты не еен-тар. Из какого ты клана? – продолжил расспросы Хрящеед.

– Из водолюбов я происхожу.

– Оно и ясно теперь.

– Скажи мне, – заговорил Нагдин, – кем ты ему приходишься?

– Он друг моего деда, хотя и не упомнит этого. Он мало говорил со мной, когда я пришел и принес ему весть о смерти Мягконогого.

Тем временем, Старик поднялся на ноги и пошел прочь. В одну из хибарок.

– Много их здесь жило, да померли все, – сказал Нинан-тар, провожая его взглядом. – Из всех только он остался. Теперь он один смотрит за тем, как Владыка засыпает.

Стемнело.

Скороход до поздней ночи ходил промеж кораблей, вытащенных на берег и раздавал указания, сам помогал воинам и советовал их командирам.

Вдруг, в ночи разнесся детский плач. Много голов повернулись туда, откуда он исходил. Не прошло и нескольких мгновений, как хриплый рев отрывисто ушел в вышину и эхом раскололся над бухтой.

В дальнем конце лагеря, что упирался в развалюхи рыбацкой деревни, произошло шевеление, поднялся гомон и стали звать капитана.

– За мной, – приказал Нагдин, и, сняв с ремня топор, окруженный воинами, пошел на зов.

Он вышел в свет костра и замер в изумлении.

Воины плотным кольцом окружили место, где горело кострище, а посредине этого круга, ярко освещенного пламенем, стояла девушка необычайной красоты. Ее темные волнистые волосы обрамляли овальное лицо с удивительно чистой белой кожей, словно бы светившейся при свете костров. Светлые глаза, цвет их сложно было определить, смотрели по детски беззащитно.

Немного растрепанная, девушка испугано озиралась по сторонам и дрожала всем телом. В ее глазах читался ужас. Наполненные слезами, они бликами огня отсвечивали в толпу воинов. Последние в немом восхищении смотрели на нее.

– Не бойся их, – подступил к ней Нинан-тар.

Завидев мужчину своего народа, девушка невольно подалась к нему, но тут же остановилась и отпрянула. Она выставила вперед руку, в которой блеснул каменный нож. Рука дрожала.

Не выдержав напряжения, несчастная расплакалась в голос и осела на колени. Более она не смела сопротивляться.

– Кто ты такая? – вышел вперед Нагдин переборов робость, ибо красота будит даже в самом властном лишь преклонение.

Девушка не отвечала, продолжая плакать.

– Я нашел ее, гур, когда следил за Стариком. Он отнес ей еду в грот неподалеку. Я привел ее сюда.

– Раздери твой язык на тысячу кусков, а мозги и подавно! – встряхнул тишину грозный бас. Он был тем более грозен, что принадлежал женщине. Единственной женщине на кораблях Морского скорохода. Ее звали Рылиса, но за голос всегда кликали Гром-глотка. Она состояла при Оррине Большеруком, часто приписывалась ему в любовницы, но никем всерьез как женщина не воспринималась, ибо была столь же широка в плечах и талии, как высока в голове, и имела буйный нрав. Дралась она не хуже Хрящееда, а он слыл за великолепного воина, но страху наводила даже больше, чем он. – Чего бахвалишься, тупоголовый тюфяк. Вытащил девку посредь и доволен. Вот я тебя сейчас обнажу, да приложу по заду, да также выставлю посредине. Поднимайся деточка. Чего ревешь?! Нечего реветь. Не сделают они тебе ничего плохого. – Голос Рылисы вдруг стал нежным, что подивило все воинство. – Чего встали, олухи, пшли прочь! Дайте дорогу! – И тут же нежно: – Не плачь. Это они на вид такие грозные. Я их как щенят шелудивых гоняю. А ну, прочь пошел! – рыкнула она на замешкавшегося воина. Последнего, как ветром сдуло. – О, боги-боги, зачем вы ее привели к нам?! Меня уж… ладно, но это дитя… Пошел, я сказала! – И еще один солдат отскочил в сторону, растерянно хихикая.

– Боятся, – улыбнулась сквозь слезы девушка, и с уважением посмотрела на Гром-глотку. Она продолжала всхлипывать и прижиматься к женщине, которая уводила ее прочь.

– Хрен поймешь этих баб, – осоловело посмотрел по сторонам соглядатай. Обласканный Рылисой перед сотоварищами, он нахохлился. – Ничего же не сделали ей. Я сказал, спокойно, не плачь. А она ревет… а потом, вот, рассмеялась…

– Эхе-хе-е-е! – донеслось ему философски в ответ и воины стали расходиться.

– Подойди, – Нагдин подозвал соглядатая. – Приведи Старика.

– Лежит он, гур.

– Подними.

– Нет, гур. Дух испустил он.

– Веди к нему.

Рыбака провели к небольшой лачуге у самой кромки воды. В проеме двери лежало тело старика. Он завалился на спину и смотрел в ночь широко открытыми от страха глазами. Рот его тоже был открыт и скошен. Скороход подошел к телу и присел рядом с ним.

– Так вот, чего ты боялся, – сказал Нагдин. – Ее берег от нас. – Он огладил пряди лежащего и ощутил грубость и морщинистость его кожи.

Внезапно, слезы нахлынули и потекли из глаз Скорохода. Он вспомнил, как много зим тому назад, в Холмогорье, он также гладил щеку отца, уберегшего его от смерти ценой своей жизни. Так поступают все любящие родители.

– Не обидим ее, слышишь? – Нагдин слегка сжал щеку Старика. – Клянусь тебе всеми богами, не обидим, – поклялся он, и ему показалось, что щека расслабилась, а тело сделало последний выдох.

***

Зев Камнебога начался незаметно. Отряд Нагдина вышел на небольшую площадку в горах, где росли неизвестные ему низкорослые деревья. Они походили на ощипанных цыплят, стоящих на лыжах. Трава, которая блекло проступала между камнями, также имела необычный вид. Она походила на олюдские руки с растопыренными в разные стороны пальцами. После этой миниатюрной долины начиналась плошкообразная впадина, в дальнем конце которой имелась щель. Расщелина эта и была Зевом Камнебога.

Отряд готов был ступить под своды прохода в скале, когда к Нагдину подбежала Рылиса и встряхнула за плечо:

– Гур, остановись!

– Почему ты говоришь это?

– Не я, она говорит, – Гром-глотка указала на девушку, которая стояла за ее спиной и, заломив руки, умоляющим взглядом смотрела на Нагдина.

– Стой! – крикнул Скороход Хрящееду и тот передал его приказ во все стороны. – Почему ты сама не подошла ко мне? Как тебя зовут? – Рыбак приблизился к девушке, почему-то не решившись приказать ей подойти.

– Миника… Я боюсь тебя, – потупившись, ответила она.

– За что?

– Не знаю.

– Я страшен.

– Ты?.. О… нет… я… – Она снова смутилась, и вдруг выпалила: – У тебя холодные глаза.

– Глаза?! –Нагдин был удивлен. – Отчего же… Могут глаза быть холодными?

– Могут… очень могут, – прошептала Миника, отступая за широкую спину Гром-глотки.

– Гур, – сказала Рылиса, – нам нужно обойти. Она говорит, коли вступаешь в пасть Камнебога без даров ему, то пожрет он тебя.

Капитан вопросительно посмотрел на женщину. Та глазами указала на девушку. Нагдин понял ее взгляд, подавил в себе странное чувство, заставившее его сердце биться неровно.

– Ты сказала, обойти? – спросил он у Миники. Та кивнула. – Не одна тропа здесь? – Девушка отрицательно мотнула головой. – Отчего раньше не сказала? – Миника покраснела и потупилась, сведя руки перед собой в смиренной позе.

Неожиданно, Нагдина больно ткнули в бок. Он вздрогнул и обернулся. Его глаза встретились со строгими глазами Рылисы. Она смотрела на него, как на неразумное дитя, беззвучно шепча губами: «Не пугай!» Капитан хотел было разозлиться, даже в глазах его уже заиграли злые огоньки, но Гром-глотка смотрела на него бесстрашно, и он, вдруг, отступил.

– Пусть поведет нас, – буркнул Рыбак еле слышно и вернулся к войску.

Зев Камнебога представлял собой чрезвычайно длинный лабиринт пещер разной величины, соединенных промеж собой лазами и проходами. Часто приходилось опускаться на колени, до таких размеров уменьшался тоннель, и ползти вперед, волоча за собой оружие и съестные припасы.

– Хороша… хороша-а-а… – Пыхтел Оррин позади Нагдина. Он был слишком стар для ползания, да, к тому же, обзавелся солидным брюшком. Поэтому никто не понимал, чему он доволен.

Идущие потеряли счет времени. Темнота, ибо факелы погасли, давила на глаза, а абсолютная тишина пещер – на уши. Было душно и влажно. Хотелось подняться во весь рост и громко закричать. Но каждый воин давил в себе этот крик, комом застревавший в горле.

Наконец, впереди произошло видимое оживление. Шепот от десятка ртов донесся до слуха Нагдина, подобно порыву ветра, долетевшему издалека до истомленного зноем и пустынной тишиной слуха одинокого путника.

– Гур, разделяются они, – сказал в темноту Некрас. Мальчик, превратившийся в юношу, шел впереди своего капитана, оберегая его от возможных опасностей.

– Гром-глотка, – громко сказал Рыбак, – куда далее нам? – Ощутив, что каменный навес над ним закончился, Скороход осторожно поднялся на ноги, каждое мгновение ожидая удара головой о камень.

– Она говорит, идти по руку, которой ешь, – ответила издалека Рылиса.

Нагдин разозлился.

– Приведи ее сюда, и пусть укажет нам, какой рукой идти, – приказал он, отбросив в сторону робость перед красотой Миники.

– Погоди ты, – раздалось где-то совсем недалеко. Тьму прорезала ослепительная вспышка, и вслед за ней вспыхнул факел. Он осветил руку Оррина и его лоснящееся от пота лицо.

Реотв передал факет Рылисе, которая вела за собой дрожавшую от страха Минику. Девушка старательно пряталась от грозного взора капитана.

– Туда, – еле слышно прошептала она своей старшей подруге и повела отряд дальше.

– Чу! – громыхнул впереди голос Гром-глотки, и в мгновение тишину пещер разорвали визгливые звуки и хлопанье крыльев. Сотни летающих существ понеслись куда-то вдаль. – Уже близко, гур. Они всегда близко к выходу мостятся.

Через некоторое время отряд и впрямь вынырнул на каменистую площадку, оказавшуюся седловиной горы.

Нагдин пошел вперед. Седловину продувало ветром, который смог бы без труда свалить с ног брезда.

– Нет, гур, – бросилась к нему Миника. – Он будет трубить!

Нагдин отмахнулся, но тут к нему подскочил Нинан-тар.

– Гур, – закричал он, – нам надо вернуться! Прикажи всем вернуться!

– Зачем?

– Мы у трубы Брура. Ежели не спрячемся, несдобровать нам, гур.

– Мы идем дальше… – У Рыбака ломило все тело. Ветер принес с собой такой холод, что его трясло, как в лихорадке.

– Рыбак, коли в землях чужих, прислушайся к тем, кто может жить в них, – подошел к нему Оррин.

Скрепя зубами, Нагдин согласился.

– Дальше-дальше, – умоляла Миника громким шепотом. Он предназначался Рылисе, но его слышали все.

Воины, суеверно озираясь и поеживаясь, охотно спрятались в глубине пещеры.

– А-а-анн-н! – внезапно рвануло где-то далеко у входа, словно бы большой хор затянул могучими голосами. – А-а-а-аж-ж-жт-т-т! – перешел хор на такой невероятно протяжный крик, что у воинов заложило уши.

Солдаты перепугано пересматривались промеж собой, шепча побелевшими губами молитвы. Некоторые пали на колени и уткнулись лбами в каменистый пол пещеры, иные тихо завыли.

Рыбака также невольно пробрало холодной дрожью. Он отчетливо ощущал, как пол дрожал под его ногами.

Рылиса, прижав к себе трясущуюся от страха Минику, сама дрожала не меньше. Женщина зажмурилась и сильно побледнела, но не издала ни звука.

Еен-тар сидел спиной к выходу, раскачивался и, шепча молитвы, бросал перед собой каменные шарики.

Грохот у выхода из Зева Камнебога стоял всю ночь и затих лишь под утро. Тогда же и отряд Нагдина продолжил путь.

Первое, что увидели воины, была покрытая кровью шкура какого-то животного, которого бешенный ветер растер по каменной стене седловины.

– То бы и с нами было, кены, – шептались воины, опасливо поглядывая на кроваво-шерстяной сгусток с четырьмя копытами.

– Гур, – подошла к нему Рылиса. – Она говорит, что дальше не знает пути.

– Я знаю, – заговорил Нинан-тар, – и я поведу. – Издалека он видел ту тропу, на которой стоял храм Камнебога.

Отряд продолжил спуск, сторонясь клановых поместий, и к концу дня оказался в предгорьях Ступеней Брура, за которыми начинались поля и патоки деревенских еен-таров.

Шли всю ночь, и под утро остановились в последней большой роще, которая могла сокрыть отряд такой численности. Далее подобных рощ больше не будет, знал Нинан-тар, о чем и сказал Нагдину.

– Они нам и не понадобятся, – усмехнулся Рыбак и указал рукой на небо. Небосклон постепенно пропадал под тяжелыми тучами, надвигавшимися с севера. – Есть ли где укрыть ее? – Скороход кивком головы указал на спящую Минику. Хрупкая девушка словно ребенок вся уместилась в огромных лапищах Рылисы.

– Неподалеку есть таверна.

– Туда и сведи ее. Да Гром-глотку захвати, а после возвращайся.

Еен-тар кивнул, разбудил обеих женщин и повел их за собой.

– Драда-а-ан! – громыхнуло в далекой выси.

Миника вскрикнула и, закрыв голову руками, бросилась, куда глаза глядят, дико вереща. К удивлению Нинан-тара, точно также повела себя и Гром-глотка. Последняя походила на ополоумевшую от ужаса корову.

Несчастный еен-тар замахал руками, закричал и бросился догонять женщин, которые мчались во весь опор совсем в другую сторону. Первой он нагнал Минику. Она уже скакала с проворством горной козы по полю, залитому водой. Он толкнул ее в плечо и повалил в воду. Девушка кричала, борясь с ним, и плакала навзрыд.

Едва Нинан-тар смог справиться с ней, как перед глазами его вспыхнула ослепительная вспышка. Мгновение позже он очнулся от того, что сам погрузился в воду с головой. Вынырнув, мужчина ошалело огляделся по сторонам.

– Ты, чего ее?.. – грозно нависла над ним Рылиса.

– Ничего я… зачем побежали? Не туда… я… я не… я остановить хотел…

– Остановить, – буркнула Рылиса и присела от ужаса. Небеса раскололись умопомрачительной силы грохотом. Молния сверкнула так сильно, что на несколько мгновений окружающий мир пропал перед глазами Нинан-тара, растворившись в ослепительной белизне.

– Нам туда надо, – указал еен-тар на вершину холма, и стал выбираться из грязи.

Небеса разверзлись и на землю полилось так, как не льет и с иного водопада. Вмиг одежда путников оказалась промокшей. Даже смотреть вперед было тяжело, потому что вода заливала глаза. Поставив над глазами ладонь домиком, Нинан-тар вел своих подопечных вперед. Через шаг кто-нибудь из них поскальзывался и падал в дорожную жижу, по которой потекли ручьи.

Они потеряли счет времени и пространству, поэтому, когда перед их взорами, при вспышке очередной молнии возникли стены таверны, все трое были удивлены и обрадованы.

Мощный кулак Рылисы обрушился на дверь таверны подобно тарану, и, наверняка, вышиб бы ее, если бы дверь не открылась. На пороге стоял заспанный хозяин.

– Проходите-проходите, – испуганно отступил он в сторону, и тут же плотно прикрыл дверь. – О, боги… бедное дитя… – Проговорил он нарочито сострадательно и несколько смущенно.

В свете факела, который он держал в руке проступала фигура девушки, промоченное водой платье которой плотно прилегало к телу, подставляя похотливому взору трактирщика каждый прелестный изгиб.

– Глаза отверни, не то повыковыриваю, – рыкнула на него Гром-глотка. – Поесть нам дай, да отоспаться где.

– Да-да, – согласился тот, с трудом отрываясь от созерцания прелестей Миники.

– Розотей, – презрительно фыркнула Рылиса. Не стесняясь Нинан-тара, она разделась догола и выжала свою одежду. – Ох-ох-ох! – хохотнула она, когда заметила, как еен-тар отвернулся и уставился на стену. – А ну-ка, девонька, скидай и ты все. На-ка вот это. – Со стены было стащено какое-то полотно с рисунком, отдаленно напоминавшим прибрежную местность, и водружено на плечи девицы. Сама Рылиса обернулась своей рубахой, как набедренной повязкой, оставив все выше оголенным. – Да вертай-то ты голову взад, не то свернешь. Небось, не видел что ли? – Она расхохоталась.

– Откуда пу… – Остолбенел трактирщик, когда увидел зрелище, состоящее из полуобнаженной Рылисы и Миники, одеяние которой делало ее похожей на дикарку.

– Чего тебе?

– Пить чего желаете?

– Ампана есть?

– Да.

– Принеси. Да глазей-глазей, не жалко, убогий, – снова хохотнула Гром-глотка и шлепнула себя по массивным грудям. – Не жалко!

Трактирщик глупо осклабился, раскрасневшись от увиденного, и быстро скрылся за дверью. Вернулся он довольно быстро, зачем-то запер за собой дверь на перекладину и подобно старому дородному коту приблизился к столу, где восседала Гром-глотка, еен-тар и Миника. Он выставил на стол большой горшок с жарким и бульоном, хлеб и гору зелени на закуску. Указав на угол, где стоял кувшин, сказал: «Ампана».

– Ыгы! – хмыкнула Рылиса, засовывая в рот большой кусок мяса и пучок зелени.

– Откуда вы? – спросил трактирщик слегка дрожащим голосом. – Не из… не еен-тары вы… кроме тебя… я тебя помню… – Он хихикнул, ибо в тот момент, когда он говорил это, Рылиса подняла и слизала со своей груди сочную каплю жира, которая упада из ее рта.

«И я тебя», – подумал про себя Нинан-тар, проверяя короткий меч, который был приторочен к ноге.