скачать книгу бесплатно
Тут же из соседней (кажется, четвёртой, буйной) палаты донёсся вопль:
– Сестра! Сестра! Я хочу в туалет. Выпусти меня, сестра!
– Заткнись! – рявкнул на него кто-то из соседей.
– Но ведь я тоже хочу в туалет! – хныкал больной.
– Заткнись и ляг на койку! Или я тебе торец разнахрачу!
Судя по тону, угроза была реальной, и страждущий на некоторое время умолк.
Но тут выяснилось, что в другой палате у кого-то украли зубную щётку и пасту…
Крик, шум, гам стихли лишь минут через пятнадцать, когда народ переместился вниз, в столовую. Для нас это стало сигналом к подъёму.
Завтрак. После завтрака уборка. Пациентов на это время выгоняют из палаты в коридор. Исключением были буйные и карантинные – нам просто дали команду сидеть на кроватях, пока не высохнет пол.
На пороге возник мужчина в возрасте – санитар из новой смены:
– Оп-па! – воскликнул он, глядя на Васю. – Опять ты здесь, регулярный наш! Ничего, проспишься денёк-другой, подлечим, и домой до следующего раза!
– Нам ждать пополнения? – спросил Шест у визитёра.
– Да, – подтвердил тот. – Готовьтесь к приёму новобранцев.
– Сколько? – осведомился Татарин.
– Трое пока. Если так дальше дело пойдёт, будем ставить койки в два яруса. – И, уже уходя, добавил: – Через полчаса обход.
– Шмаков. Стукач. С ним того, поосторожнее, – пояснил Шест, обращаясь ни к кому и ко всем сразу.
Вопреки моим ожиданиям, обход в больнице для скорбных головою оказался будничной процедурой. У меня, например, поинтересовались настроением. Ответил, что привыкаю, но медленно.
– Нам тут сказали, что ещё новеньких подкинут… – перед уходом врача забросил удочку Татарин.
– Подкинем, – заверила заведующая отделением.
– Если их больше двух, то где нам всем разместиться? – развил мысль Шест.
– Проблема, – согласилась женщина. – Но решаемая. На первом этаже, на складе, разобранные койки стоят. Как раз на такой вот случай. Санитарам я скажу, чтобы оттуда взяли и сюда поставили.
Новенькие стали прибывать через полчаса по одному. Всего их оказалось шестеро.
Мы сдвинули шконки вплотную друг к другу и добавили по одной в каждый ряд. Одну поставили в проходе изголовьем к окну. На неё перебрался хитрый Татарин.
Получилось тринадцать лежачих мест. Решётка открывалась внутрь палаты, и если бы принесли ещё одну кровать, то она бы попросту заблокировала выход.
Но даже с учётом этих перестановок нас было четырнадцать.
– Ближе к ночи возьмём матрас, кинем между кроватью Татарина и решёткой, – решил Шест. – Васе-психу похрену, на чём валяться. Туда мы его и положим.
– Твои бы слова да богу в уши! – произнёс я с сомнением. – Полдня впереди. Мало ли кого ещё подселят…Сколько они нас тут в предвариловке держать намерены?
– Хрен его знает… Кого больше, кого меньше, но в среднем неделю. Пока анализы сделают, пока ответ вернётся. Я вот в прошлую пятницу лёг.
Значит, минимум семь из десяти дней, положенных на обследование, я проведу в палате с ограниченными правами. Ни телевизора, ни прогулок (даже по коридору). Ладно, хоть аминазином не пичкают. Мой друг Эндрю, помнится, после отмены препарата ещё долго тормозил. Обработали парня не по-детски. Его тогда уложили с подозрением на депрессивное расстройство, чуть было не повлёкшее суицид. Зато несчастная любовь помогла откосить от армии.
В отличие от обычной больницы, местная карантинная палата служила несколько иным целям. Этакий изолятор временного содержания. Но заградительный барьер работал странно. Подумав, я пришёл к выводу, что ограждают старожилов от новичков. Старожилы и сами избегали нас. Однако при потребности в общении пусть и ненадолго, но заходили в гости.
После обеда выяснил у санитаров, здесь ли ещё заведующая. Сказали: сегодня она будет до трёх. Тянуть не было смысла. Через медсестру попросился на приём. Спустя несколько минут та подтвердила, что врач не возражает, и провела меня к кабинету.
– Можно войти? – поинтересовался я, приоткрывая дверь.
– Проходи. Садись…
– За грубость извиниться хотел, – сказал я, опускаясь в то же самое кресло, что и вчера. – Я не всегда такой.
– Догадываюсь… Твою карточку из диспансера прислали. Я уже посмотрела.
– И много обо мне хорошего пишут?
– Часто бывают срывы? – ответила она вопросом на вопрос.
– По-разному. Если не давят, веду себя спокойно. Просто некоторые особо настырные попадаются.
– Учись себя контролировать. Твоя статья не даст поблажек, если дойдёт до уголовного дела.
– Говорили уже. Только когда забрало падает, об этом как-то не вспоминается.
– А ты старайся!
Я закусил нижнюю губу. Помолчал немного, потом спросил:
– Я вчера очень агрессивный был?
– Я весьма удивилась твоему поведению. Симпатичный молодой человек, с обаятельной улыбкой – и вдруг такая реакция! Ты женат?
– Бракоподобные отношения. Бо?льшую часть времени живём на квартире её матери. У меня своё жильё есть, но подруга без штампа в паспорте перебираться туда не хочет. Говорит, не комильфо.
– Забавно… Она знает, где ты сейчас?
– Конечно.
– Сколько знакомы? Часто ругаетесь?
– Знакомы лет пять. Конфликты бывают, конечно, но до метания чайников пока не доходило.
– С другими, значит, доходило?
– Бывало, – признался я.
– А почему чайников?
– Чай люблю. Поэтому они чаще всего под руку и попадаются.
– И кому же такое счастье досталось?
– Вы про личную жизнь или про метательные предметы?
– Про всё сразу!
– Девушку мою вы всё равно не знаете, а доводит до ручки чаще всего мама. Моя.
– Отцы и дети – это древний конфликт. Но чайниками-то зачем кидаться?
– С отцом я почти не ругаюсь. А вот если женщина настырна сверх всякой меры и цель её жизни – всех утомить и самой утомиться, то однажды в её сторону что-нибудь да прилетит. И ещё я очень не люблю, когда думают одно, говорят другое, а делают вообще третье. Но давайте не будем о грустном. Мне выяснить кое-что хотелось бы.
– Смотря что.
Легенда у меня была уже давно заготовлена.
– Я на досуге литературой балуюсь, пишу. Ну и, чтобы не оконфузиться, беру по разным вопросам у разных людей консультации. Информацию в том или ином виде, затем использую в тексте.
– И про что пишешь?
– Про то, как управлять вселенной, не привлекая внимания санитаров.
Шутка была не первой свежести, но женщина восприняла её благосклонно:
– Чувство юмора литератору лишним не будет!
– Пожалуй… Пишу повесть. Фантастическую. Про человека, живущего двумя жизнями. Первая – обычная. Другая проходит во сне. На самом деле она тоже реальна, но… в параллельном мире!
– Ну, проконсультируйся… Только я не на все твои вопросы отвечу.
– Хорошо. Так вот, про жизнь во сне. Леви упоминает аналогичный случай в книге «Охота за мыслью». Но информации там – кот наплакал…
– Леви Владимир Львович, психиатр?
– Да.
– И что тебя интересует?
– Во-первых, у людей, живущих двумя жизнями, должны проявляться какие-то характерные черты. Во-вторых, с чем подобные случаи связаны: это психическое отклонение или некая личностная особенность?
– Спектр причин может быть широкий. Надо рассматривать каждый случай по отдельности. Но ведь ты говоришь, что его вторая жизнь находит подтверждение пусть и в параллельной, но реальности. А это совсем другое. Тогда он обычный человек и ведёт себя соответствующим образом.
– Значит, ничего определённого… Жаль! Тогда следующий вопрос.
Я назвал книгу и автора.
Заведующая задумалась. Затем, видимо, решила, что бессмысленно отказывать в обсуждении того, с чем я и так знаком, и сказала:
– Есть такая.
– Автор упоминал постгипнотическое внушение[21 - Постгипнотическое внушение – отсроченное внушение. Команда, отдаваемая гипнотизёром перципиенту в момент, когда тот находится в гипнотическом трансе, но исполняемая (по условному сигналу) уже после транса.] и наркогипноз[22 - Наркогипноз – метод ускорения наступления (углубления) гипноза путем предварительного введения снотворного (наркотического) средства.]. Список средств для наркогипноза не оговаривался, но это в моём случае и ни к чему… Вопрос в другом: действия, которые идут вразрез с моральными принципами перципиента[23 - Перципиент – тот, кто воспринимает, субъект восприятия. В данном случае – человек, с которым работает гипнотизёр.], отвергаются им и могут вызывать истерические реакции. Но ведь наверняка существуют препараты, способствующие обходу и моральных, и защитных, включая потребность в самосохранении, блоков? Если применить их в комплексе с психотехниками, то… получим очень эффективное оружие. Как считаете, спецслужбы используют это в своей практике? Я собираюсь описать подобную ситуацию в своей повести…
– Спецслужбы перед нами не отчитываются, но… почему нет?!
– Весёлая картинка. Пожалуй, вопросы исчерпались. Благодарю за помощь.
Я уже почти покинул кабинет, когда она меня окликнула:
– Постой! У меня есть одна книга – я её рекомендую своим студентам для общего развития. Если интересно, то могу ссудить на время.
– Неплохо бы! Здесь всё равно заняться особо нечем.
Она подошла к шкафу, нашла нужный учебник, взяла его с полки и протянула мне:
– Условий два: другим пациентам в руки не давать и читать аккуратно.
– Понял. Принял. Буду соблюдать…
Мы попрощались. Заведующая провела меня в отделение и закрыла за мной двери.
Я вернулся в пятую палату.
Пока я отсутствовал, к нам доставили ещё одного. Когда я вошёл, над ним уже нависал Евсей. Новенький был наркоманом. Правда, не системным. И передач ему не предвиделось.
– А ты что здесь делаешь?! Уже сончас начался! А ну, вали в свою палату! – прикрикнул на страждущего один из пациентов-надзирателей, вошедший в карантинную следом за мной.
– Всё-всё, иду, – торопливо согласился Евсей, в очередной раз оставшийся ни с чем. – Уже и на секунду зайти с друзьями поговорить нельзя…
– А это что за ком с горы? – спросил я у Шестакова, когда Евсей и надзиратель ушли. – Пижама-то больничная, только прав у него явно больше, чем у рядовых граждан.
– Их сюда с тюрьмы перевели.
– Два Рэндла Патрика МакМёрфи на отделение?!
– А что тебя удивляет? – поинтересовался Шест, который «Пролетая над гнездом кукушки» не смотрел и уж тем более не читал, а потому понял меня по-своему. – Стандартная тема! Косяки за ними. Какой за кем конкретно – не в курсе. Может, стучали козлы, да дело вскрылось… Вот и убрали их с зоны от греха подальше.
– Да уж, в жизни всё прозаичнее…
– Прозаичнее или не прозаичнее, но с этими уродами лучше не связываться – по-любому крайним останешься. Ромка вон схлестнулся. Он нормальный пацан, но из-за этих гондонов теперь в четвёртой буйной палате чалится.
Едва объявили сончас, я принялся за чтение. Оторвался от книги, только когда меня вызвали вниз, к посетителю.
Пришла Полина. Принесла штук десять крупнокалиберных бутербродов и литровый термос с кофе.
