скачать книгу бесплатно
Кстати, а где лучше сходить с ума: на улице или дома? Если на улице, то окружающие, возможно, сообразят, что к чему, и примут определённые меры.
Воспоминания о психоневрологической больнице были ещё свежи. Назад к сумасшедшим, алкоголикам, наркоманам, врачам и санитарам мне не хотелось.
– Домой, – пробормотал я. – Лучше домой…
Сенбернар мотнул башкой, поддерживая мою идею.
Ну отгорожусь я на некоторое время от этой собаки и от людей стенами квартиры, а дальше-то что?! Болезнь ведь никуда не исчезнет!
А может, это всё-таки не шизофрения? Вдруг он всё же «Друг»?!
Галлюцинации возникают непосредственно в мозге… Можно попробовать заткнуть уши. Если голос останется, то… всё же придётся обращаться в психдиспансер.
– Я телепат, – сообщил пёс. – Обычно – и сейчас, кстати, тоже – общаюсь адресно. Посторонние меня не слышат. А вот в вашей голове голос останется. Так что уши вы можете не затыкать. И вслух можете ничего не говорить.
– А я уж думал, дети твои через слово лаять будут…
– Пытаетесь шутить. Это хорошо. Значит, эмоциональный стресс не очень глубокий… Меня Джорджио зовут.
Я кивнул. Накинул ремень сумки на плечо и, поднявшись со скамейки, махнул рукой в сторону арки, почти неразличимой за кустами, деревьями и чугунной оградой:
– Нам в ту сторону. Пошли… Не в смысле «говори пошлости», а в смысле «двигай лапами»… Друг, кстати, челюстью тоже не шевелил. Мол, иначе у него лай получается.
Мы двинулись вниз по аллее.
– Кто такой Джарви Ом гали-Пилур? – внезапно поинтересовался пёс, труси?вший сзади.
– Плод моего бессознательного. Результат самоудовлетворения головного мозга… – Я резко затормозил и, повернувшись к псу, спросил: – А откуда ты знаешь про Джарви?!
Он тоже остановился и сел на асфальт.
– Вы о нём думали.
– Когда это?!
– Когда покупки в сумку складывали.
– Так это было минут… – дцать тому назад!
– Да.
– И ты, заметив, что я думаю о Джарви, решил меня догнать и поговорить…
Я не столько задавал вопрос, сколько делал вывод.
– Да, – снова подтвердил этот четвероногий.
– Между прочим, читать чужие мысли – свинство. Мысли суть личное, интимное. Как половой акт. Тебе нравится, когда за тобой наблюдают во время случки?
– Меня вообще-то за тем сюда и послали.
– Оплодотворять городских сук?!
– Читать мысли…
– Потрясающе! – сказал я. – Вот смотрю сейчас на тебя и думаю: а почему я до сих пор не бегу к таксофону[12 - Таксофо?н – телефонный аппарат общего пользования. Позволял осуществлять бесплатные вызовы на телефоны экстренной помощи (в том числе 03 – номер скорой медицинской службы). В 2012 году Министерство связи России решило полностью отказаться от таксофонов.] и не набираю заветное 03?!
– Вы надеетесь, что это не сумасшествие. Снова оказаться в психиатрической клинике вам не хочется. К тому же вы себя проверили и убедились, что я не зрительная галлюцинация. А поскольку то, что вы видите, прекрасно соотносится с тем, что вы слышите в своей голове, то… это ещё раз подтверждает, что я не галлюцинация.
– Знаток души человеческой… – не удержался я от комментария. – Хорошо ещё, ты не первый странный сенбернар, встречающийся мне на жизненном пути[13 - См. «Рассказ без названия».]. С тем псом поговорить, правда, не удалось. Да и разговаривал ли он вообще?! Хотя он ведь не ко мне приходил… А может, это именно ты и был?!
– Нет, мы встречаемся впервые! – уверенно заявил Джорджио.
– Вот что, человека друг, давай-ка меняться информацией: ты рассказываешь мне о себе, а я тебе о Джарви. Идёт?
– Конечно. Ведь меня за тем сюда и послали.
Лев. 20.08.1997
В конце предыдущей недели я получил направление в психиатрическую клинику, а уже восемнадцатого числа, в понедельник, с полным набором необходимых документов явился в приёмное отделение. Но оформиться в этот день так и не удалось – не было свободных мест. Пообещали принять в среду.
И вот я снова припёрся.
В этот раз откладывать обследование не стали.
На заполнение бумаг ушло примерно полчаса. Затем я спустился в полуподвальное помещение и сдал на хранение верхнюю одежду и уличную обувь. Поинтересовался у женщины, забравшей мои вещи, что делать дальше. Она сказала, чтобы я топал туда, откуда пришёл, и выяснял это именно там.
Квест, значит, квест…
Врач выдала следующее указание: сесть на скамейку у кабинета и ждать санитара. Минут через десять в помещение, где я находился, зашёл сухощавый дедок. Глянул на меня, усмехнулся и сказал:
– Ну что, спортсмен, шагай за мной!
Выглядел я, наверное, и правда странно: на мне были спортивные трусы, футболка, носки и кеды. В руке – пакет с туалетными принадлежностями. Но, по-моему, санитар тоже смотрелся нелепо: спортивные штаны и тельняшка никак не сочетались с чёрными туфлями и белым халатом нараспашку. Этакий медбрат, гопник и десантник в одном лице…
– Куда? – осведомился я.
– В пятое. Пойдём по улице. Тут, конечно, недалеко, но… не замёрзнешь в трусах-то?
– Не замёрзну.
Мы покинули корпус, где размещался приёмный покой, и направились в пятое отделение. Оно занимало большой деревянный дом на склоне холма. Получалось, что с западной стороны строение было одноэтажным, а с восточной – двухэтажным. Мы вошли через центральный вход, располагавшийся с торца. Санитар провёл меня на второй этаж, открыл ключом две двери – обтянутую железной сеткой раму с врезным замком и типичную для больниц деревянную, покрашенную белой краской.
– Витя, в карантинной места есть? – крикнул мой провожатый с порога.
Витя – ещё один санитар. Он года на три старше меня. Одет по-щёгольски. Не будь на нём белого халата, я бы и не догадался, что передо мной медицинский работник. Про себя окрестил его Пижоном.
– Есть, но там сейчас полы моют, – высокомерно растягивая слова, ответил Витя.
Пожилой санитар махнул рукой в сторону обшарпанного кресла и объявил (квест же!) мне очередное задание:
– Посиди пока. Успеешь ещё належаться…
– И где эта карантинная? – спросил я, опускаясь в кресло.
Он ткнул пальцем в сторону деревянной двери метрах в десяти от нас:
– Видишь в конце коридора сортир? Слева от него – железная решётка. Это твоя палата.
Столь близкое расположение туалета могло радовать только тех, у кого диарея.
Людей в коридоре было не слишком много. Трое играли в карты – в тысячу. Двое – в шахматы. Ещё двое смотрели телевизор.
Неуютно… Впрочем, чего ещё ожидать от психбольницы?!
Я перевёл взгляд на чёрно-белый экран старого «Рубина». Беззубый Шура?[14 - Шура? (наст. имя – Александр Владимирович Медведев) – российский эстрадный певец. Приобрёл известность за счёт эпатажной манеры исполнения и запоминающейся внешности – отсутствия передних зубов. Несмотря на изначальные рассказы о своей гомосексуальности, которую певец называл частью имиджа, в мае 2010 года он представил публике свою невесту.] картаво пел про холодную луну. Я брезгливо поморщился: количество заднепрохо?дных фриков, прорвавшихся на ТВ, от года к году неуклонно росло.
Через несколько минут Шур? сменила Таня Буланова[15 - Татьяна Ивановна Буланова – российская эстрадная певица. Начинала карьеру с исполнения жалостливых песен. В 1996 году сменила имидж, а в 2004-м получила звание «Заслуженный артист Российской Федерации».] – взрослая тётя, желающая сойти то ли за плаксивую девочку, то ли за дурочку. Тоскливо, однако…
– Эй, граждане психи, одевайтесь на прогулку! – глянув на часы, возвестил Витя-Пижон.
Коридор мгновенно наполнился суетливыми людьми, к которым присоединились телезрители и шахматисты.
– В пятую палату не заходите! – крикнула дебелая, лет пятидесяти, техничка в роговых очках с толстыми линзами.
Невысокий мужчина с огромным носом подбежал к ней, обнял и прижался щекой к большой груди. Он неразборчиво бубнил что-то, а она гладила его по голове. Со стороны сцена выглядела очень трогательно – как в мелодраме.
Седой пузатый старик интеллигентного вида просительно вытянул руку и прогундел:
– Мне бы ложечку, туфель надеть…
За что мгновенно получил от Вити кулаком по темечку.
– Чего тебе надо?! – с вызовом поинтересовался Пижон.
– Ложечку, туфель надеть, – продолжал канючить дед.
Последовал ещё один удар, и всё тем же хамским тоном молодой человек повторил свой вопрос:
– Чего тебе надо?!
– Ложечку – туфель…
Кулак в очередной раз обрушился на черепушку больного.
– Чего тебе надо?!
Старик отрицательно покачал головой.
Произошедшее возмущало, но я предпочёл промолчать, поскольку местных правил, писаных и неписаных, пока не знал. Понимая, что смалодушничал, успокаивающе забормотал себе под нос:
– В чужой монастырь со своим уставом не ходят…
Сборы закончились, и пациенты под присмотром санитаров гуськом спустились по лестнице, что напротив пятой палаты – той самой, куда меня определили. Однако гулять ушли не все: картёжники невозмутимо продолжали игру.
Через пару минут на этаж по той же лестнице поднялась медсестра в белом халате и медицинской шапочке. Ей было лет тридцать – тридцать пять. Личико миловидное. И фигура хорошая. Пожалуй, она единственная, кто здесь и сейчас вызывал у меня симпатию.
– Карантинные, почему до сих пор на воле?! – вопросила эта фемина. – А ну живо к себе!
– Там ещё пол не высох, – не оборачиваясь, возразил один из игроков. – И не проветрилось толком. А нам весь день сидеть в этом клоповнике.
– Чуток свободы вам, конечно, не повредит… Даю пятнадцать минут! Успеете доиграть – молодцы! Не успеете – всё равно топаете в палату. Ясно?
– Ясно! – дружно согласились картёжники.
Повернувшись ко мне, она поинтересовалась:
– А ты новенький, надо полагать?
– Точно так, – подтвердил я.
– Тогда у тебя тоже пятнадцать минут. Затем выключай телевизор и присоединяйся к ним.
– В карты играть?
– Ну, это если они захотят тебя принять в свой клуб любителей азартных игр. – Она чуть заметно вздёрнула уголки губ и добавила: – Но вообще-то я другое имела в виду.
– Я понятливый парень. Ладно.
Медсестра, пройдя мимо меня, двинулась по коридору. Остановилась напротив процедурной, открыла ключом дверь и вошла внутрь.
Без контроля дисциплины не бывает. Появилась она ровно через четверть часа и провозгласила:
– Карантинные, свобода закончилась! Шагом марш в свою палату!
Спорить с ней мне не хотелось, и я направился к месту моего будущего заключения. Здесь вместо двери была решётка с прутьями в палец толщиной и железной задвижкой. Окна в палате тоже оказались зарешечены. Десять коек – по пять справа и слева от входа.
– Всем день добрый, – поприветствовал я местных обитателей. – Если он, конечно, добрый. Какая свободна?
– Ты про шконки? – с усмешкой уточнил один из постояльцев. – Вон те две. Выбирай на вкус!
Судя по внешнему виду, ответивший мне помнил из поэмы «Кем быть?» только три последних слова. Я чуть больше – шесть. И ещё знал, кто автор стихов. Правда, гордиться этим хоть здесь, хоть в любом другом месте не стоило.
Я выбрал койку с менее растянутой сеткой. Сунул туалетные принадлежности под подушку. Лёг и принялся впитывать информацию о сопалатниках.
Народ в палате подобрался разношёрстный: наркоманы на лечении и наркоманы, желающие пойти в армию (а лучше всего в Чечню – какие нахрен Хасавюртовские соглашения?![16 - Хасавю?ртовские соглашения – совместное заявление представителей Российской Федерации и Республики Ичкерия о разработке Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой, положившее конец Первой чеченской войне.]), военкоматчики (те, кто в армию, наоборот, идти не хотел), алкоголики, симулянты. Психически больных не было, но, как оказалось, это ненадолго. Примерно через полчаса, словно заводя на посадку подбитый самолёт, санитары внесли измождённого человечка. Волосы на голове несчастного слиплись в подобие панковского гребня. Доходягу тащили лицом вниз и в таком же положении опустили на постель.
– Вы зачем его сюда кладёте?! Это моё место! – возмутился долговязый парнишка.
