Тишина говорит

–Она была здесь. Видела. Написала.

–И ушла. Потому что… боится?

–Или потому что ждёт, когда мы раскроем всё без неё. А может – потому что кто-то рядом.

Они осмотрели зал. Но никого подозрительного уже не было. Только читатели, дети, пары, одна старушка, замирающая у каждого стенда.

Катя выдохнула:

–Мы её почти поймали.

Алёна покачала головой:

–Это не «поймать». Это «дождаться». Она уже не просто свидетель. Она – та, кто ведёт нас.

–Страшно?

–Страшно, что кто-то ещё это понял. Что кто-то наблюдает.

Катя посмотрела на окно. За стеклом – тень. Или просто силуэт в отражении. Через секунду -ничего.

–Думаешь, они снова за ней следят?

–Думаю, уже не только за ней.

«Можно ли начать сначала, если ты уже взрослый?»Выставка продолжалась весь день. К вечеру зал опустел, остались только Катя и Алёна. Они собирали записки с центрального стола. Большинство – наивные, трогательные: «Когда-то я потерял книгу и до сих пор её ищу», «Я скучаю по маме»,

Но записка Агаты была одна. И она всё меняла.

Катя села на край стола и разглядывала экран фотоаппарата. Она сделала больше двухсот кадров за день, но отобрать хотела особенные -атмосферные, тёплые, неформальные.

– Вот эта хороша. Вид сбоку. И здесь -та женщина. Капюшон. Лицо не видно, но пальцы -с кольцом. Запоминающееся.

– Запомнила.

Катя кивнула. Листала дальше, пока не застыла.

– Подожди…

Она увеличила фото. Угловой ракурс. Женщина у витрины, но в отражении зеркала – силуэт другого мужчины. Стоит позади, почти сливается с фоном. Не смотрит на экспозицию, не держит книгу. Просто смотрит на неё.

–Кто это? – прошептала Катя.

Алёна прищурилась. Неизвестный мужчина. Средних лет. Без выражения на лице, будто лицо маска. Рядом с ним – никого. Он один. Но что-то в нём тревожило.

–Я не помню его. И не видела, чтобы он выходил.

–Может, охранник?

–Нет. Наших я знаю всех.

Катя увеличила снимок – фокус плохой, но фигура читается.

–Он как будто стоял именно ради кадра. Чтобы попасть.

–Или чтобы мы знали: он был там.

Они отправили фото Владу.

Ответ пришёл быстро.

«Скорее всего – Алексей Баранов. Бывший сотрудник охраны у Ларина. Пропал из базы в 2017. Считается связанным с рядом неформальных структур. Если он был там -это уже не совпадение.»

«Я еду.»

Через полчаса Влад был в библиотеке. На нём -не служебная форма, а чёрная водолазка и тяжёлый взгляд.

–Фото ты сделала случайно, -сказал он Кате. – Но оно многое говорит.

–Он искал её?

–Или следил. Может, за Агатой. А может -за вами.

Алёна поднялась:

–Он знает, что мы близко. И что Агата подаёт знаки. Он не может это не видеть.

–Именно. Потому и появляется. Чтобы напомнить, что он рядом.

–И что он может исчезнуть так же, как появился.

–А может – не дать исчезнуть нам.

В ту ночь они не расходились. Влад настоял: пусть Катя останется у Алёны. Сам он не ушёл далеко -припарковался у соседнего дома и не выключал фары. Бдительность была не паранойей – она была инстинктом.

Катя всё пыталась перевести напряжение в шутку:

–Ну вот, теперь я живу в триллере. Осталось только закатиться в плед и готовить попкорн на случай визита таинственного молчуна.

–Не молчи, – попросила Алёна.

–Почему?

–Потому что когда ты молчишь -в голове шумнее.

Катя замолчала. Но только на минуту. А потом начала говорить -о детстве, о своей первой книге, о том, как боялась библиотек в школе. И как теперь, вопреки всему, это место стало домом. И она – частью чего-то большего.

Утро было тихим. Слишком тихим, как сказала бы Катя, если бы не спала, раскинувшись на половине Алёниной кровати. Влад не уезжал. Он сменился с коллегой, и теперь внизу у подъезда дежурила неприметная машина. В ней сидел молчаливый парень с термосом и камерой, направленной в сторону входа.

Алёна пришла в библиотеку рано. Она не собиралась устраивать себе день отдыха – наоборот, ей нужно было быть там, где всё начиналось. Среди книг, среди записей, среди теней.

Она подошла к столу «Я помню» – тому самому, где лежали детские письма, анонимные исповеди и одна особенная записка от Агаты.

Всё было на месте. Почти.

Почти – потому что сверху, аккуратно и свежо, лежала новая записка. Бумага не пожелтевшая, почерк другой, но… узнаваемый. Всё те же прямые, чёткие буквы.

«Пора. Ты готова?»

Алёна замерла. Пальцы сжались на краю стола. Грудь сдавило.

Эта фраза – не вопрос. Это приглашение. Или вызов. Или… всё сразу.

Она огляделась. Посетителей было мало – двое подростков у компьютеров, пожилая женщина в справочном, мужчина в зале исторической литературы. Никто не выглядел подозрительно.

Алёна достала телефон и сделала фото записки. Отправила Владу. Спустя пару минут – звонок.

–Это её почерк?

–Нет. Не Агаты. Совсем другой. Жёсткий. Как у человека, который не просит – а командует.

–Сфотографируй всё, не трогай. Сейчас подъеду. Не оставляй стол без наблюдения.

Она кивнула, будто он мог это увидеть, и осталась у стола, прикидывая: кто положил записку? Когда? Почему так уверенно?

Катя появилась ближе к полудню – с блестящей повязкой на голове и кофе в руках.

–Снился Влад, как агент 007, -сказала она вместо приветствия. -Спасает меня от архивных монстров, а потом готовит кофе. Учитывая вчерашний день – мне срочно нужна терапия.

–Записка, – только и сказала Алёна, указывая.

Катя подошла ближе, прочитала. На лице – ни тени иронии.

–Это… угроза?

–Или призыв. Или приглашение. Не знаю. Но теперь ясно: кто-то ведёт игру.

–А мы?

–Мы слишком близко. И теперь уже не можем не играть.

Влад приехал через пятнадцать минут. Изучил записку, сфотографировал, аккуратно положил в пластиковый пакет.

–Бумага новая. Запах слабый, но ощущается -табак, мята. Кто-то из старой школы. Возможно -сам Баранов.

–Он хочет встречи?

–Или хочет проверить, насколько ты «готова». Что бы это ни значило.

Катя прищурилась:

–А если он считает, что «не готова» -что тогда?

–Тогда, возможно, он появится и скажет. Или сделает что-то. Мы должны быть на шаг впереди.

Алёна взглянула на витрину с книгами. На фоне стоял «Таинственный сад». И рядом – «Алиса в Зазеркалье».

Она прошептала:

–Это зеркало. В которое нас втягивают. Но если мы уже внутри – нужно понять, кто нас туда завёл.

Во второй половине дня Влад появился снова – с новой информацией и тем самым выражением лица, которое означало: дальше будет опасно.

– Частный архив, – начал он. – Переехал.

– Куда? – спросила Алёна.

– Бывшая типография на юго-западе города. Официально -фонд цифрового наследия. На деле -помещение, куда сливают старые документы, компромат, списки, медиа. Без маркировки, без доступа.

– Кто этим управляет?

– Компания, связанная с людьми Ларина. Юридически -ничего. Но фактически это центр управления теневыми архивами.

Катя нахмурилась:

– Это значит, что всё, что мы собрали, может быть там?

– Или ещё хуже – они собрали больше, чем мы. И уже знают, что мы знаем.

– Мы поедем туда, – сказала Алёна.

– Нет, – сразу же ответил Влад. – Это не библиотека. Не выставка. Там охрана, камеры. Попадёте -и уже не выберетесь.

–А если мы не попадём внутрь? А просто -посмотрим. Изучим. Притворимся, например…

Катя подняла руку:

–Академическим исследовательским тандемом по теме «история хранения документов в постсоветском пространстве»?

Влад замолчал.

–Вы не пойдёте туда без меня, -произнёс он наконец.

На следующий день, под видом магистранток гуманитарного института, Катя и Алёна стояли у стеклянной двери здания с вывеской «Центр цифровой документалистики. Архивное будущее России». В руках – фальшивое письмо от кафедры, подготовленное Владом.

Им открыли. Без проблем. Привели в холл. Предложили чай.

–Мы бы хотели посмотреть, как устроен архив. Есть ли возможность заглянуть в основной зал? – спросила Алёна.

Мужчина в очках, с бейджем «Менеджер зала -Игорь», кивнул вежливо.

–Конечно. Только не трогать ничего руками. Некоторые материалы до сих пор проходят оцифровку. А что именно вас интересует?

–Динамика перехода от бумажных методов хранения к цифровым, – быстро ответила Катя. – Мы пишем сравнительное исследование.

–Потрясающе. Так редко молодёжь интересуется чем-то полезным.

Их провели в тёмное помещение, похожее скорее на музей, чем на архив. Полки, коробки, экраны с мигающими точками, шкафы с кодовыми замками.

–Вот это – наша гордость, – сказал Игорь. – Редкие дела, которые ещё не обработаны. Здесь всё – вручную. Тот, кто ищет, тот найдёт.

В этот момент Алёна услышала голос. Мужской. Приглушённый, за дверью справа. Она приблизилась, сделала вид, что разглядывает стенд. Катя среагировала мгновенно – включила фронтальную камеру, будто делает селфи, но объектив направила в сторону двери.

За дверью кто-то говорил:

– Как в девяностых?-…если досье на неё попадёт в руки журналистов -сгорим все. – Надо убрать или убедить. Лучше – чтобы она исчезла.

Тут же шаги. Дверь приоткрылась. Алёна с Катьей успели отойти, будто просто гуляют. Из-за двери вышел мужчина. Тот самый с фотографии. Баранов.

Он прошёл мимо. Не остановился. Но посмотрел. Прямо на Алёну.

И кивнул. Как старому знакомому.

Они вышли на улицу быстро. Слишком быстро, чтобы это выглядело естественно, но недостаточно -чтобы привлечь внимание. Алёна чувствовала: Баранов узнал её. И не стал останавливать. А значит – дал знак. Или… дал фору.

Влад уже ждал у переулка. Как только они сели в машину, он резко тронулся с места.

– Что произошло? – спросил он, не оборачиваясь.

Катя молчала. Руки дрожали. Она смотрела в окно и будто не слышала. Алёна отвечала за двоих:

– Мы услышали разговор. Он был там. Говорили, что у кого-то есть «досье». Что нужно «убрать». Или «чтобы она исчезла». И он… посмотрел на меня. Узнал.

Влад сжал руль так, что побелели пальцы.

– Значит, ты теперь в игре по-настоящему.

– Я и была.

– Нет. Раньше ты была на краю. Теперь – в центре.

Катя тихо прошептала:

– Он меня тоже видел?

– Он видел нас обеих. Но кивнул ей.

– Как будто это всё… часть соглашения, -сказала Алёна.

–Или предупреждение.

–Или вызов.

Они вернулись в библиотеку. Катя отказалась заходить внутрь. Села на ступеньки, достала жвачку и медленно разжёвывала её, глядя куда-то в пространство.

–Всё нормально? – спросила Алёна, присаживаясь рядом.

–Нет. Первый раз – нет. Я чувствовала, что это всё игра, загадка, расследование. Но когда он посмотрел… там не было ни угрозы, ни страха. Там было: «Ты – теперь часть. Добро пожаловать».

Алёна положила руку ей на плечо.

–Мы выберемся.

–Только если знаем, куда идти. А у нас, кажется, остались только тупики.

В этот момент телефон Алёны завибрировал. Неизвестный номер. Смс.

«Ты слишком близко. Осталось одно имя.»

Она показала экран Владу. Тот прочитал и ничего не сказал. Только забрал телефон, сфотографировал экран и отправил копию себе.

–Что значит «одно имя»? – прошептала Катя.

–Думаю, последнее звено. Кто-то, кто всё связывает. Кто был всегда, но оставался в тени.

–Ларин?

–Нет, – уверенно сказала Алёна. – Он – фигура. Но не автор. Есть кто-то… раньше. Глубже. Тот, кто знает и Агату, и Баранова, и Артемьева. Кто дал им доступ. Кто хранил досье.

–Есть гипотеза? – спросил Влад.

Алёна поднялась.

–Есть. Но если я права – то эта история началась не в 90-х. Она началась раньше. Внутри самой системы.

Катя встала рядом.

–Тогда нам нужно копать в ту сторону, куда никто не смотрит.

–И вспоминать то, что давно было «забыто», -добавила Алёна.

Она открыла дверь библиотеки. Шагнула внутрь. И впервые за долгое время почувствовала: кто-то уже ждал. Не в коридоре. Не в зале.

А внутри книг.

Влад приехал ближе к полуночи. Алёна уже ждала его в архивной комнате – той самой, где они в первый раз нашли схему, потом плёнку, а потом и ящик под лестницей. Теперь это место стало для них чем-то вроде штаба. С каждым разом они всё глубже спускались – не только в прошлое, но и в чью-то тщательно замаскированную биографию.

– Нашёл, – сказал Влад вместо приветствия. – Архивные записи, засекреченные в 1992. Программа под названием «Формирование мотивационной модели под наблюдением». Никаких подробностей. Только инициалы куратора: Е.Д. Отчёты вели Ларин и Артемьев. Исполнители -среди них Баранов. В документах упоминался список подопытных – дети.

– Агата?

– Не указана. Но дата совпадает. Она была в системе именно тогда.

– Е.Д… – повторила Алёна. – Мне нужно проверить кое-что.

Она бросилась к шкафу с литераторскими делами – особый раздел, где хранились письма, материалы с конференций и закрытые сборники 80–90-х годов, касающиеся педагогики, психологии, философии.

Через час она нашла его.

автор – Е.Д. Ермаков.Пожелтевшая брошюра с выцветшим логотипом: «Модель воспитания при отсутствии внешнего авторитета»,

–Он преподавал философию воспитания в 70-х. Потом исчез. Потом – всплыл в частной системе. Его цитируют в закрытых кругах, как автора "психо-переходной школы". Никто не знал, где он.

–Пока кто-то не дал ему полномочия. И не поручил судьбы детей.

Алёна открыла последнюю страницу. На обороте -от руки, простым карандашом:

«Эксперименты не должны быть видны. Главное -чтобы объект не знал, что он объект. Тогда работает система. Тогда формируется добровольное подчинение.»

Катя, которая всё это время сидела в углу с пледом и телефоном, подняла голову:

–Он что, создавал поколение управляемых людей?

–Он искал механизм лояльности. Через потерю. Через контроль. Через детство.

Влад оторвался от документов:

–Это больше, чем коррупция. Это -идеология. Но главное – он жив. Или недавно был. В частной переписке Артемьева упоминается «доктор Д.», чьи рекомендации он получал до 2015 года.

– Надо его найти, – сказала Алёна.

Влад уже печатал на ноутбуке:

–Я уже ищу. Если он жив – он главный ключ. К Агате. К делу. К системе.

Катя встала и подошла к ним:

–А если он… знает, что его ищут?

Алёна взглянула на неё.

–Тогда он сам выйдет на связь. Такие, как он, не исчезают в страхе. Они приходят, чтобы объяснить, почему были правы.

На следующее утро, как будто всё происходящее само расставляло шаги, Алёна получила посылку.

«Библиотека. Власовой А.Е.»Без обратного адреса. Коробка обёрнута коричневой бумагой, перевязана простой верёвкой. Почерк на ярлыке – аккуратный, мужской:

Охранник сказал, что курьер оставил без подписи. И сразу уехал.

Катя разрывала упаковку, как будто там был сюрприз из модного бутика. Но когда в руках оказалась старая, тёмная книга в кожаном переплёте, она замерла.

– «Методика скрытого влияния на личность». Ермаков Е.Д., -прочитала Алёна. – Это он.

Внутри – закладка на седьмой главе. А ещё – плотный лист бумаги, вложенный в разрез страницы. Записка:

Всё, что осталось -выбор.»«Если хочешь понять, что мы делали – начни с главы 7. Всё остальное -оправдание.

На обратной стороне – чёрно-белое фото.

Агата. Уже взрослая. Стоит на фоне тех же полок, что в читальном зале. Её волосы стали короче, взгляд – строже. Она смотрит в объектив, не улыбаясь. Внизу -подпись:

«Ты видела меня. Но не тогда, когда думала.»

Алёна ощутила, как внутри всё холодеет. Это не просто послание. Это – подтверждение.

–Она была на выставке, – прошептала она. – Но не в сером пальто. Не в капюшоне. Она стояла у стенда про книги про травму. Я смотрела мимо.

Катя прижала руку к груди.

–Значит… всё это время она рядом. И следит. И ждёт.

–Нет, – ответила Алёна. – Она не ждёт. Она направляет. С каждым шагом. С каждым намёком.

Влад вошёл через секунду, как будто почувствовал.

–Что это?

Алёна молча передала фото и записку. Он прочитал, задумался.

–Значит, она действительно хочет, чтобы ты знала. Всё.

–А Ермаков?

–Я нашёл старый адрес. Зарегистрирован как профессор на добровольной пенсии. Живёт за городом. Один.

–Мы поедем?

–Не сразу. Сначала – проверим, не ловушка ли. Но, похоже, он готов заговорить.

Катя, вертя фото в пальцах, тихо добавила:

–Может, он не просто хочет заговорить. Может, он знает, что конец близко. И решил – пусть хотя бы кто-то поймёт.

Алёна закрыла книгу. Положила её на стол.

–Мы поймём.

И когда поймём – уже не сможем остаться прежними.

Глава 5 Имя между строк

Утро началось с тишины. Алёна открыла библиотеку первой, провела пальцами по корешкам книг, как будто искала не названия, а чьи-то дыхания. После посылки с фотографией и книгой Ермакова всё казалось другим. Не страшнее – глубже.

Катя пришла чуть позже, с багетом в руке и глазами, будто после бессонной ночи.

– Я пересматривала фотографии, – сказала она, не дожидаясь приветствия. – Агата была не на одном кадре. А на четырёх. Она всегда чуть в стороне. Смотрит на книги. Или на тебя.

– Ни одного взгляда в камеру?

– Один. Очень короткий. Но такой, что у меня мурашки.

Алёна взяла принт и посмотрела. Действительно: на фоне стеллажа с книгами стояла она – женщина в чёрном, с короткими волосами и тяжёлым взглядом. Она смотрела прямо в объектив. Но не просто так – как будто хотела, чтобы её заметили. И… не заметили одновременно.

– Она оставляет путь, – тихо сказала Алёна.

– И что теперь? – спросила Катя. – Мы ищем Ермакова?

– Мы ищем не его. Мы ищем то, что он спрятал. Или то, кем он себя называет.

Влад вошёл в читальный зал с планшетом в руках и свежими сводками.

– Он был зарегистрирован под тремя именами, – сказал он без предисловий. – В разных базах. Как Ермаков Евгений Дмитриевич. Как Е.Д. Демидов. И как… Э.Д. Райнер. Последнее – в частных медицинских записях.

– Почему Райнер? – удивилась Катя.

– Псевдоним? Или код? Но именно под этим именем он заказывал «литературу для работы» – психиатрические справочники, судебные трактаты, отчёты по НКО.

Алёна сразу потянулась к внутренней базе библиотеки. В их системе были закрытые заказы – внутренние, не для читателей. Влад передал ей файл с данными.

Через минуту она подняла голову:

– Он заказывал у нас книги. Пять лет назад. Через архивную службу. Его кодовое имя в заявке – Э. Райнер. И один из заказов был… мой доклад.

– Твой? – переспросила Катя.

– Курсовая. На тему «Психологическая структура выбора у детей, переживших потерю». Я писала её на втором курсе. Никто, кроме научного, не читал.

– Он читал, – сказал Влад.

Алёна ощутила, как всё в ней сжалось.

– Значит, он знал обо мне до того, как я о нём узнала.

Катя смотрела на Алёну, не отводя взгляда.

– Ты хочешь сказать… он следил за тобой?

– Я не знаю. Но он знал. Знал, что я интересуюсь такими темами. Что думаю в ту сторону. И, возможно… ждал, когда я дойду до его имени.

– Зачем?

– Чтобы передать эстафету? Или – проверить. Подтолкнуть. Он работал с детьми. С их психикой. Он знал, как влиять. И, скорее всего, знал, как не мешать кому-то дойти до сути.

Влад медленно ходил между полками.

– Он собирал данные. Из научных текстов, из архивов, из чужих мыслей. И если он знал тебя – возможно, ты для него не просто библиотекарь.

– А кто?

– Интерпретатор. Тот, кто способен вытащить истину из скрытого.

Алёна подошла к витрине с редкими изданиями. Там стояла книга, которую она раньше почти не замечала – сборник философских эссе 1973 года. Она вытащила её, открыла наугад.

Между страниц – вложенная записка. Узкий полосатый лист, пожелтевший по краям.

«Истина не звучит громко. Она шепчет. Она прячется в вырванных строках и в паузах между словами. Кто научился слышать – тот знает.»

Подпись: Р.

– Это он, – сказала Алёна. – Его стиль. Его мысль. Это не первый раз, когда я вижу такой формат. Помнишь записку в книге Агаты?

Катя сразу кивнула.

– «Она знает» – тоже как часть чужого дневника.

Влад подошёл ближе.

– Значит, он не просто наблюдал. Он оставлял крошки. Подсказки.

– Он писал между строк.

– Как Агата.

– Может, он и её учил так делать, – прошептала Алёна. – Учил оставлять знаки.

Катя посмотрела на список заказов. Пробежала глазами.

– Подождите. Здесь есть ещё одна деталь. Он заказывал не только твою курсовую. Но и… газету.

– Какую?

– Подшивку местной газеты за 1992 год. Там была статья про исчезновение Анны Войцеховской. Но… неофициальная. Вырезанная версия. С короткой заметкой, которую потом сняли из печати.

– Он знал об этом деле. Ещё до нас, – тихо сказала Алёна. – И следил за ним. Но не вмешивался. Только наблюдал.

Влад молча смотрел на экран.

– Тогда вопрос не в том, кто он. А в том, что он ждёт.

Вечером Алёна осталась в библиотеке одна. Катя ушла рано, сославшись на «передозировку загадками». Влад предложил остаться, но она отказалась. Ей нужно было почувствовать пространство. Сама. Без щита.

Она шла вдоль полок, касаясь пальцами корешков. Искала взглядом следы. Пустоты. Шорохи.

На столе лежала та же книга Ермакова. Закладка всё ещё на седьмой главе. Алёна открыла её и стала читать. Тщательно, не пропуская ни слова.

И вдруг – между абзацами, внизу страницы, уже знакомый аккуратный шрифт. Но не напечатанный. Вписанный от руки.

«Ты почти дошла. Осталось имя. Оно ближе, чем ты думаешь.»

Сердце забилось чаще. Она знала – «имя» не просто фамилия.

Это – узел. Центральная точка. Тот, кто всё держал.

Влад позвонил поздно вечером. Голос был тихим, почти шепчущим:

– Мне пришёл вызов.

– Что? – Алёна выпрямилась, книга в её руках захлопнулась.

– Электронная почта. Без имени, с анонимного сервера. Только один абзац:

«Если хочешь, чтобы история не закончилась на полпути – приходи один. Без формы. Без оружия. Без неё. Дом на Приморском, 19. Завтра. Полдень.»

– «Без неё» – это я?

– Да.

– Ты пойдёшь?

– Конечно.

Алёна замолчала.

– Это может быть ловушка.

– Знаю.

– Тогда зачем?

– Потому что если они выходят на контакт – значит, что-то меняется. Возможно, они тоже понимают, что история выходит из-под контроля.

– И если ты не вернёшься?

– Тогда… продолжи.

Он не ждал ответа. Просто отключился.

На следующее утро Катя снова появилась раньше обычного – с жёсткой папкой и азартом в глазах.

– Помнишь ту антикварную книгу, что мы случайно получили из другого фонда? С готическим шрифтом и золотым тиснением?

– Да. Я даже подумала, что это ошибка.

– Не ошибка. Посмотри.

Катя открыла книгу – и на форзаце показала странные надписи. Почти стихи. Только шрифт… странно искажён.

– Я ввела их в дешифратор – часть оказалась кодом Цезаря. Смещение – 3. И вот что получилось:

Там её голос бумагу бережёт.»«Между старыми стенами, где свет знает путь, В том, что осталось от времени – ты найдёшь суть. Где ступени скрипят и пыль не зовёт,

– Загадка? – прошептала Алёна.

– Шифр. Указание. И, скорее всего… на дневник.

Они отправились в архив – в ту самую зону, где лежали заброшенные тома, которых никто не касался десятилетиями. Там был угол, где когда-то стояла лестница на чердак, сейчас закрытая. Скрипучая, но всё ещё прочная.

– «Где ступени скрипят…» – напомнила Катя.

– …и «бумага бережёт голос».

Они поднялись.

Наверху – тёмная ниша. Старый сундук, забытая лампа, стопка глянцевых журналов 1989 года.

Под ними – небольшая коробка.

Алёна открыла её.

Тетрадь.

Плотная обложка. Старые страницы. И на первой – выцветшая надпись:

«Мой нерассказанный год»Агата В.

Катя выдохнула.

– Дневник.

– Да. И, похоже, это… та часть, которую никто ещё не читал.

Алёна осторожно провела пальцем по первой странице.

«Я пишу, потому что иначе всё забуду. Потому что те, кто смотрит, не слушают. Потому что мама говорила: «если у тебя заберут голос – пиши». И я пишу. Даже если никто не найдёт.»

Алёна закрыла тетрадь, как будто это была живая рана.

– Мы нашли её голос.

Катя стояла рядом. Уже не как блогер. Не как шутница. А как человек, который слышит тишину.

– Осталось понять, кто его всё это время глушил.

Влад стоял у дома на Приморском, 19 – невзрачная четырёхэтажка советской постройки с облупленными стенами и закрытым подъездом. Никаких охранников, камер, машин с тонированными окнами. Только серость, как в забытой декорации.

В 12:01 дверь открылась. Изнутри выглянул мужчина – среднего роста, седой, в очках. Лицо – совершенно незнакомое.