Три меча

Император Канси, выслушивая речи гостей, благосклонно кивнул в сторону бессмертных. По возрасту они все походили на юношей, но как я знал из истории, родились они в разные эпохи древности, и некоторым из них могло быть уже несколько десятков тысяч лет. После благосклонного императорского соизволения высказаться, никто из даосов не произнёс ни слова. Они молча смотрели на нас, как бы ожидая неких разъяснений наших взглядов на вещи. И я подумал, что вряд ли даосы знают о какой-то там Аркадии, потому что видение их мира, вероятно, отличается от нашего европейского, и наши мыслительные категории кажутся им смешными выдумками, потому что Путь-Дао, возможно, и вмещает в себя некую Аркадию, но она во всей необъятности этого пути, вероятно, кажется им маленьким мыльным пузырьком. И уж никак Дао нельзя сравнивать с Аркадией. И тут мне в голову пришёл ещё один отрывок из труда Чжуанцзы, и непроизвольно опять сложился в стихи:

Даос там странствует, где нет потерь, исчезновенья,

Добро он видит в ранней смерти, как и в одряхленье,

Он принимает одинаково смерть и рожденье,

Считая, что преграды нет на всём пути продленья.

Поэтому нам нужно помнить, душу обретая,

Что вечно можем мы владеть тогда лишь нашим телом,

Когда идём Путём, всей нашей жизнью подражая,

Тому лишь, от кого зависит всё развитье в целом.

"Вот что такое Дао"! – мысленно воскликнул я и ещё раз окинул взором этих легендарных бессмертных, в глазах которых как бы прочитал снисходительную улыбку. И тут заговорил даос Фу Юэ, слова которого тоже прозвучали в стихах:

Ключ жизни, что внутри нас, в жизнь земную проникает,

Ведь внутреннее – наше всё – лишь внешнему подобно,

Так с миром жизненность моя в гармонию вступает,

В игре и в обновлении она живёт свободно.

Но то, даёт что жизнь мне, от меня только зависит,

внутри нас Неба истинный огонь всегда пылает.

Огонь, что заполняет все низины и все выси,

Его лишь сердце убавляет или прибавляет.

И воля, что даёт нам согреванье и питанье.

Нас наделяет жизненностью и вечным продленьем,

Лишь стоит соразмерить наше вечное дыханье,

С дыханьем всей Вселенной и в неё проникновеньем.

– Но как же понимать эти слова?! – воскликнул иезуит из Франции, обращаясь к одному из иезуитов, служивших при дворе императора Канси.

– Всё просто, – ответил тот, – существует внутренний настрой человека, что даёт нам силы, помимо того, что он принимает в себя в виде питья, еды и воздуха, всего этого эликсира, составленного из посленебесных пневм, получаемых извне посредством питания и дыхания. Внутренний эликсир же составляется из прежденебесных пневм при помощи направленного мыслью движения всегда присутствующих в теле энергий изначальной гармонии – «юань хэ». Несмотря на различие этих пневм, они субстанционально едины, тождественны. Поэтому питание и дыхание из внешней среды можно заменить запуском внутри себя потоков чистых, первичных янных и иньных пневм прежденебесного качества. Но при взаимном сочетании прежденебесных и посленебесных пневм, путём дыхательной гимнастики и медитации можно создать в себе определённую структуру взаимодействия небесного, земного и человеческого, что может оформиться в некое семя или основу нашего бессмертия. Как говорят эти бессмертные отцы: «Дао-Путь совершенно духовен и обладает в совершенстве мудростью». Из всех восточных учений Путь самосовершенствования Дао является самым наивысшим и совершеннейшим. Он легко осуществим и высоко результативен при наличии у человека должных благих качеств, ума и воли. Обладая ими, человек может легко зачать в себе семя бессмертия, которое даосы называют «Сокровенной жемчужиной». Особенно быстро это бессмертие может достичь мужчина, так как он обладает повышенной иньной энергией, и на Востоке его принято считать «Белым тигром». Но для того, чтобы стать бессмертным, мужчина должен пройти три стадии: побывать в образе Чёрного воина, посетив север, пережить превращение в Синего дракона, совершив путешествие на восток, и наконец, пройти через становление Красной птицы, отправляясь на юг. Этот цикл превращений должен проходить в сознании человека естественно и не сопровождаться какими-либо усилиями, как движение солнца вокруг земли. Единственное, что требуется от человека, это настройка его сознания на этот цикл. Само это движение происходит внутри человека, внутри его энергетических каналов. Если использовать даосскую символику, то Белый тигры, олицетворяющий собой первейшую и высшую драгоценность, вначале совершает прыжок к цветочному пруду, и насыщается духовной водой, где скрыто Истинное Золото. Это – как совершенный муж приобщается к мудрости, извлекая её из глубин понимание мироздания. Эта мудрость наполняет его благими мыслями, похожими на золотой поток лучей раннего солнца, которые проникая в него, девятикратно огненным колесом протекают по каналам его тела, перерождаясь в его сердце в некую тонкую субстанцию, впитываясь в его сущность и поддерживая его внутренний огонь.

Именно в этом сне, слушая объяснения придворного иезуита, я понял секрет и механизм действия даосского психофизического учения "Трёх мечей".

Но, как я видел, отцы иезуиты, пытались представить мысленно это огненное колесо, проходящие через тело человека, ощупывая свои шеи, головы, животы и промежности, но, как видно, им так и не удавалось вникнуть в суть объясняемых превращений путём этой циркуляции. Глядя на них, я подумал: «Бедный Людовик Четырнадцатый! С такими учёными он вряд ли постигнет тайны бессмертия». Видя, замешательство французских отцов церкви, придворный иезуит продолжил:

– Я могу вам объяснить этот процесс другими терминами, но вряд ли вы это поймёте, не углубившись в истинное даосское учение. Но вам просто нужно запомнить три области в человеческом теле, где совершаются метаморфозы изменений текучих энергетических пневм, которые формируют человека, как высшую личность; это – нижняя часть живота, где плещется изначальное море и где собирается вся жизненная энергия – «море пневмы», и где растворены истинные пневменные ингредиенты внутреннего эликсира, которые не могут быть заменены никакими профаническими веществами и снадобьями. Там и находится духовная вода, или как называют её даосы, одухотворённая ртуть – «лин хун» или золотой раствор – «чжэнь цзинь е», которым и нужно напитаться Белому Тигру. Как говорится в «Дао дэ цзине»: «Высшее благо «дэ» подобно воде. Вода делает добро и приносит пользу всем существам, инь не борется, течёт в местах, которую люди не любят, и посему по своей природе она близка у Дао-Пути». Поэтому мудрецы и советуют всем тем, кто стремится обрести бессмертие: «Переплавь себя – совершенствуй свою пневму – жизненность – путём внутренней работы. Придерживайся своего сердца, улучшай своё духовно-рациональное начало, то есть, природную сущность. Только природная сущность и жизненность способны одарить тебя бессмертием».

В этих словах он сделал намёк на другой секрет даосского учения психофизики, которыми пользуются ниндзя, становясь невидимыми, для проникновения во вражеские места, которое получило названия "Красная нить".

Французские иезуиты и этого не поняли и ещё раз попытались вникнуть в процесс превращения человека в бессмертного, но знаний им всё равно не хватало. Особенно они никак не могли вникнуть во внутреннюю алхимию даосов, так как их представления об алхимии переплеталось с работами средневековых европейских магов и чародеев. Однако мне знания даосов очень пригодились. Я всё больше и больше начинал понимать весь процесс изготовления пилюли бессмертия, который помогал даосам через это знание приходить в состояние изменённого сознания и выходить из своего тела.

Даос Чжувэй, рассказал о понимании психологии людей, что помогло ему не только подняться над своими современниками и стать их государем, но и учредить самое справедливое правление в Поднебесной. Его советы иезуиты тщательно записали, чтобы потом передать их Людовику Четырнадцатому. Даос поведал святым отцам о том, как сообразуясь с Дао, избегать ошибок, а Пэн Цзу добавил свои замечания по поводу того, как остерегаться опасностей в жизни и находить всегда оптимальные решения всех проблем. Даос Чжуцай дал ценные указаний святым отцам о способах восхождения на небеса, а даос Фэн И познакомил их с техникой вхождения в изменённое сознание для духовных странствий. Когда речь зашла о технических способах овладения Дао, о которых рассказывали даосы Удин и Чжунсюй, святые отцы опять приуныли, так как мало что понимали, но зато именно во сне я понял, как, перемещаясь от Белого Тигра, к Чёрному Воину, затем к Синему Дракону и Красной Птице, можно овладеть необходимыми знаниями и видами даосской психофизической практики, чтобы постоянно возвращаться к жизни и восстанавливать свою природную сущность. (Об этих способах самопознания я рассказываю в своих романах «Будда и Моисей», «Страна детей», «Наш эксперимент», а также в романах «Театр теней» и «Пагода журавлиного клёкота», «Волшебное зеркало»).

До учения Красной Птицы, путешествующей в разных мирах, мы так и не добрались, потому что я проснулся. Но потом я сам, переводя священные мистические тексты, понял и стал проникать в другие миры с помощью этого учения. В этом мне помогали Юань Мэй со своим трудом "О чём не говорил Конфуций" (Конфуций не занимался изучением потустороннего мира), Цзи Юнь со своими "Заметками из хижины "Великое в малом", а также даосские мудрецы Чжуан-цзы, Лецзы и Ян Чжу, труды которых я перевёл и расположил ниже в особом порядке по способу ментального проникновения в запредельные миры. С помощью этого порядка можно открыть некоторые скрытые от взора смысловые знаки, означающие входы и выходы в запредельные сферы (особенно там, где приводятся тексты оригинала), но сделать это сможет лишь нравственно подготовленный человек.

В своих книгах под общей рубрикой «Мудрость даосов», издаваемых мной, я расположил некие притчи, как густой лес, через который пробирается потенциальный даос к своей Истине, где притчи являются деревьями, а рассказы – кустарниками. Можно, конечно, показать дорогу блуждающему по этому лесу, но странствующий даос сам должен найти эту дорогу. Так как путь к Истине нельзя купить не за какое серебро, как в притче " Алхимия даоса". Человеку, готовящемуся к восприятию Истины, прежде всего нужно самому измениться, очиститься и стать более совершенным. Только после очищения себя от бренности этого мира, можно совершить шаг в неизведанное. Другой мир не откроется неподготовленному человеку. И человек должен сам своим умом проникнуть в несказанное, и если он этого не сделает, то даже, сменив множество учителей, он не приблизится ни на шаг к своей цели.

После этого сна я занимался медитативной практикой, попутно переводя труды даосских мистиков и записывая свои мысли в стихах, так, как только мысли человека в стихах могут обрести некую гармонию. (Обычно даосы и прибегают к стихам, выражая свои мысли). Наше сознание даёт нам всегда из своих глубин нужную подсказку для раскрытия тайн, если мы ставим перед собой возвышенную цель.

В конце книги, когда вдумчивому читателю станет понятна суть небесной оболочки даосизма (моя книга «Небесная оболочка»), я познакомлю его со своим собственным опытом познания Дао как в моей книге «Призыв писателей на небеса». (Но замечу, что этот опыт – только мой собственный, потому что каждый даос идёт в Дао своим путём), главное – это поставить перед собой возвышенную цель, а цель постижения Дао открывает перед нами изнанку нашего мира, когда мы начинаем видеть невидимое и слышать неслышимое, как я в своё время написал стих о нашей цели:

Цель

Чтоб цель достигнуть в жизни быстротечной,

Взойти наверх по лестнице духовной,

Познав Вселенной Истины вкус вечный,

Должны довольствоваться мы жизнью скромной.

Чтоб тело не подвластно было тленью

И обрело навеки крепость тверди,

Всегда бороться с праздностью и ленью

Должны мы, избежав телесной смерти.

Ни жадность и не выгода, ни слава

В пути наверх не будут нашей целью.

Мирские блага лишь ведут к безделью,

Довольство же – к испорченности нрава.

Лишь в недоступном – обретенье счастья,

И только в вечных поисках – отрада.

Наш Путь лежит сквозь бури и ненастья

К плодам запретным, где нас ждёт награда.

Рассуждения мудрецов

1. Три меча

(из истории времён династии Тан)

Вэй Чёрное Яйцо (1) убил Цю Ясного однажды,

Из тайной ненависти совершил он преступленье,

А Верный, сыном Ясного был, и в порыве жажды

Задумал справедливого кровавого отмщенья.

Но телом слаб он был, хоть и имел в себе дух сильный.

По зёрнышку ел, а ходил при ветре лишь попутном,

И даже в гневе при оружии бывал бессильным,

Жил одной ненавистью, будто плыл в потоке мутном,

Стыдился помощи или прибегнуть к чужой силе,

Клянясь расправиться с Чёрным Яйцом своей рукою,

В бой не вступал с его семьёй, боясь, чтоб не побили,

Всё думал, как убить врага, своею головою.

Превосходил отвагой его враг и дерзновеньем,

Один способен был он с сотней силачей сразиться,

Его суставов, мышц в крепости не было сравненья,

Что меч отскакивал от тела и не мог вонзиться.

Он вытянутой шеей отражал и меч, и шпагу,

А лезвие и остриё лишь гнулись и ломались,

Грудь подставлял стреле, чтоб показать свою отвагу,

На теле шрамы и царапины не оставались.

Так Чёрное Яйцо пред всеми силой забавлялся,

(А Верный своей данной клятве оставался верен)

Смотрел на Верного как на цыплёнка и смеялся,

Был в безнаказанности своей полностью уверен.

Спросил советник Шэнь (2): «Что делать думаешь со мщеньем?

Ты, вижу, оскорблён, а он тобой пренебрегает».

Ответил Верный: «Я б хотел услышать твоё мненье,

Совета мне для осуществленья мести не хватает».

– «Я слышал, что Великий Совершенный меч имеет,

Которым отрок отразить три армии способен,

Тебя он может научить тому, чем сам владеет,

Мне кажется, что меч тот будут для тебя удобен».

Тогда отправился в Вэй Верный и там поклонился

Тому, кого Великим звали все и Совершенным,

Жену с детьми в дар предложил с поклоном он смеренным,

Тот выслушал рассказ о мести и с ним согласился,

Сказав: «Оставь себе семью, и выбирай, что видишь,

Есть три меча (3), но ими ты рубить что-то не сможешь,

Сначала расскажу о них, врага раз не ненавидишь,

Но исполненью мести ими ты себе поможешь.

Меч – Свет Таящий, он не видим, и луч пропускает,

Взмахнёшь им, и не знаешь, он коснулся ли чего-то,

Прозрачен, не имеет граней, тело рассекает,

Но тело ничего не чувствует: как дунул кто-то.

Второй меч есть, его Тень Принявший все называют,

Он виден утренней зарёй лишь в мраке предрассветном,

Когда сольются ночь и день в свидании ответном,

Увидеть можно что-то там, но формы не бывает,

Когда коснётся, тихий звон украдкой раздаётся,

Но тело боль не ощутит, как будто нет касанья.

Ещё есть третий – Ночью Закаленный меч зовётся,

При свете дня видна его лишь тень, но нет сиянья,

А ночью он блестит, но его форма невидима,

Когда коснётся тела, рассекает его с треском,

А рана заживает сразу, боль неодолима,

Не пристаёт кровь к лезвию, во тьме горит лишь блеском.

В роду тринадцать поколений их передавали,

В ларце с печатями сургучными они хранились,

За всю историю не разу в деле не бывали,

Поэтому все свойства их навечно сохранились».

– «И всё же меч последний попросить у вас желаю, -

Сказал тут Верный и два раза низко поклонился, -

Чтоб отмстить врагу, я на него лишь уповаю».

Хозяин гостю отдал меч и семь дней с ним постился.

Вернувшись, Верный к Чёрному Яйцу направил ноги,

Тот опьянев, лежал у входа в дом у колесницы,

Врага увидел Верный, обнажив меч на пороге,

От шеи трижды разрубил его до поясницы.

Но Чёрное Яйцо остался спать и не проснулся,

А Верный думал, что он мёртв и поспешил убраться,

На выходе же с сыном Чёрного Яйца столкнулся,

И трижды рубанул его, не в силах удержаться.

Сын Чёрного Яйца, спросив его, расхохотался:

– «Зачем ты трижды поманил меня своей рукою»?

Подумал Верный, что меч – блеф, и со двора убрался,

Вздыхая, шёл к себе домой с понурой головою.

Проснувшись, Чёрное Яйцо жену ругать стал рьяно:

– «Оставила здесь пьяного меня и не укрыла.

Вот горло заболело, поясницу заломило,

Впервые в жизни занемог я, просыпаясь пьяным».

Но сын сказал ему: «Что? Тебя боли одолели?

Здесь Верный был, манил меня, как будто приглашая,

Я тут же заболел, конечности все онемели,

Он сокрушил нас, а вот чем, я этого не знаю».

Примечание

1. Вэй Чёрное Яйцо (Хэй Луань), Цзю Ясный (Бинчжан), Верный (Лайдань) – древние персонажи даосской притчи, иллюстрирующей возможности применения тайного искусства, позволяющего слабому сокрушить сильного.

2. Советник Шэнь (То), Великий Совершенный (Кун Чжоу) – даосы, обладающие тайными знаниями.

3. Три меча – применение психологического секретного оружия на основе даосских тайных знаний позволяет управлять сознанием противника, приводя его в болезненное состояние и даже к смерти, а также оно используется в целях лечения больных.

2. Три пути успеха

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Не думая о ранге, чести иль вознагражденье,

Раб Боли (1) буйволов кормил, и буйволы жирели,

Забыв, что раб он ( его многие рабом имели),

Мугун, царь царства Цинь, вручил ему бразды правленья.

Был Ограждающий царь из Владевших Тигром рода,

О смерти и о жизни мыслям он не предавался.

Всегда заботился о нуждах своего народа,

Потому способным людей растрогать оказался.

Царь сунский Юань карту земель решил создать однажды,

К нему сразу толпа писцов приказ принять явилась.

Чего-то ждали все, приказ исполнить жаждал каждый,

Часть растирала тушь, а часть в приветствии склонилась.

Один же с праздным видом подошёл ко всем последним,

Приняв приказ, царю непринуждённо поклонился,

Взяв лист бумаги, в боковой зал спешно удалился,

Держа кисть между пальцев – указательным и средним.

Царя же удивило писца это поведенье,

Послал советника он в зал, чтобы того проверить,

Писец там полуголым создавал уже творенье.

– "Вот мастер, – царь сказал, – дело кому можно доверить".

Успех зависит от того, кто в жизни успевает

Всё делать в срок, и отдаёт всего себя работе,

Такой вниманье на себя удачи обращает,

Вверяя жизнь свою и свой талант её заботе.

Примечание

1. Боли Си – Раб из Сотни Ли (Боли – названье места, Си – раб), мудрый советник Мугуна, правившего в Цинь с 659 по 621 г. до н. э. Боли Си был из "презренных", он побывал в сановниках в царстве Юй, находившемся на территории современной провинции Шаньси, после его поражения, был куплен за пять бараньих шкур.

3. Основа знания даоса

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Даос Беззубый раз спросил Наставника Всех Юных:

– "Как знать, в чём одинаковы все вещи в мире этом"?

– "Не знаю, – тот ответил, – спроси лучше у все умных".

– "Но вы же самый умный, и не знаете об этом.

Уж если вы не знаете, ни у кого нет знаний".

– "Как я могу всё знать, хоть тайны и хочу постигнуть,

Ведь в мире совершенных нет ни у кого познаний,

Незнаньем все считают то, во что нельзя проникнуть.

Хочу спросить тебя, с жильём в чём есть в знаньях отличье

У человека иль угря, не спит кто в сыром месте?

Или в сухом хлеву с кормушками, где – стойла бычьи,

Или у птиц домашних, что ночуют на насесте.

Иль обезьяна, что на дереве дрожит от страха.

Чьи знанья истинны о пище? Чего кто съедает?

Животных человек есть, ворон кормится от праха,

Олень траву ест, волки человека поедают.

Чьи знанья истинны о красоте – никто не знает,

Ведь слон всегда любовь имеет только со слонихой,

Самец же обезьян лишь обезьяну выбирает,

Олень же наслаждается любовью с оленихой.

Красавицами женщин только человек считает,

Нам только кажется, что красоту мы понимаем,

Рыба, завидя их, уходит; птица улетает,

Но истинной что обладает красотой – не знаем.

Имеем мы понятия об истинном и ложном,

О справедливости и милосердье судим часто,

Но что есть Истина и Ложность в этом мире сложном,

Пытаемся мы разобраться тщетно и напрасно".

– "Что ж в мире этом остаётся делать нам всем, бедным?

Проникнуть не способен в тайны наш рассудок спящий,

Если не знаете различья меж полезным, вредным,

Способен знать об этом человек ли настоящий"?

– "У человека настоящего есть прозорливость.

Что в мире для него быть может вредным иль полезным?

Во все детали проникает его растворимость,

А его сущность любые пронизывает бездны.

Ему не будет жарко даже средь болот горящих,

Не холодно, когда лёд сковывает реки, долы,

Уютно будет в море в бурю среди волн бурлящих,

Не страшно, когда молнии раскалывают горы.

Луну и солнце оседлав, он тучей управляет,

Нет перемен, считает он, преград – на свете белом,

Он за пределами миров всех в странствии бывает,

Ни смерть, ни жизнь он не считает для себя пределом".

4. Даосы древности

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

У них – сердце в покое, и лица вид неизменен,

Высок и ясен лоб, их взгляд – как осени прохлада,

Или тепло весны, радость иль гнев всегда умерен,

Как времени четыре года, как шум водопада.

Мудрец общается с вещами как необходимо,

Среди людей никто не ведает его пределов,

Когда подымет войско, то оно непобедимо,

А царство покорив, не раздаёт бойцам наделов.

Людских сердец к себе привязанности не теряет,

И пользуется силой внутренней, неодолимой.

Полезное он на всю тьму вещей распространяет,

Но не из любви к людям, для пользы необходимой.

Глупец лишь упивается вещей всех пониманьем,

Кто с личными привязанностями – не милосерден,

Кто ждёт удобный случай – корыстен в своих деяньях,

Кто взвешивает вред и пользу – чересчур усерден.

Кто славы домогается, тот и себя теряет,

Кто собой жертвует, не может управлять другими,

Теряя истинное, он ничем не управляет.

И древность изобилует примерами такими:

Средь них Ху Будзе (1), Омрачённый Свет (2), Добро Творящий,

Других Помнящий (3), Олень Наставник(4), как и Страж Рая,

Старший Ровный, Младший Равный, На Корточках Сидящий,

Другим служили, желанья чужие исполняя.

Мудрец в той древности был справедлив и беспристрастен,

Он жил, как будто ему что-то в жизни не хватало,

В чём внутренне нуждался – его воля исполняла,

Мир его внутренний был совершенен и прекрасен.

Любил он одиночество, людей же не чуждался,

Себя не огораживал стеною отчужденья,

Его лик ясный от радости словно улыбался,

Спокоен был, но двигался всегда по принужденью.

Всё, собранное в его мире, и в наш мир вторгалось,

Нас покоряло красотой, навечно оставаясь,

И вместе с его свойствами в нас твердью укреплялось.

Он строгостью подобно времени был, возвышаясь.

Но временами он от нас как будто отдалялся,

В свой разум погружаясь, не терпел ограничений,

С устами сомкнутыми, в своём мире оставался,

Забыв слова, от мира пребывал он в отреченье.

Он знанья временем считал, а тело – наказаньем.

А добродетелью считал согласие с другими,

Когда ж делился с кем-то в разговоре своим знаньем,

Считал то покореньем гор с собратьями своими.

То, что любил, что не любил – было ему едино,

В единстве иль в не единстве единым оставался,

Он следовал природному, держался середины,

Среди всех настоящим человеком назывался.

Он полагал, что жизнь и смерть только судьбе подвластны,

Меняется всё в смене дня и ночи постоянно,

Судьба с природой всех испытывает ежечасно,

Чтоб выжить, люди борются с судьбою неустанно.

Но то, что люди воспринять умом не в состоянье,

Относится к свойствам вещей, и всё от них исходит.

Одни чтут Небеса, и лишь на них шлют упованье,