Притяженье Земли

– Спасибо! – раздалось откуда-то слева.

– Наслаждайся. – проворчал Петрович, и закопался в камни. Измождённая психика сдалась, и он заснул.

Проснулся он от холода. Видимо, повернувшись во сне, выставил левое плечо и бок наружу, и они стали ледяными. Небо светлело. Солнце было размером с блюдце. Верхний слой камней совсем остыл, но снизу ещё шло тепло. Виктор поерзал, чтобы опуститься глубже, и снова закрыл глаза.

Вылезать из тепла не хотелось, но и спать уже не получится – в голове крутились мысли о ночном визитёре.

Говорит – значит разумный. Мёрзнет, выходит – теплокровный. Глаза – если это глаза – цвета морской волны и шесть конечностей. Интересно: оно двурукое и четырёхногое, или наоборот? А может – шестилапое? Или шестищупальцевое? Бр-рр.

Петрович считал, что чем больше конечностей, тем выше опасность, хотя, на самом-то деле, именно двуногое человечество устраивало геноцид остальным видам. Диких собак, и прочих четвероногих хищников он остерегался, но вступить с ними в схватку не побоялся бы, особенно –при наличии палки или другого оружия. Насекомых, а больше всего – кровососущих, он люто ненавидел. Что-то в его организме тянуло весь гнус к нему, словно магнитом. Не помогали никакие средства, и он старался избегать больших скоплений этих тварей.

Дикий, животный страх испытывал перед клещами и пауками. Он, конечно, мог смахнуть паука со стола, и не раз вытаскивал из кожи клеща, но это стоило ему мобилизации всех ресурсов, чтобы не свалиться в панику.

Шесть конечностей, это выходит – на пятьдесят процентов больше, чем у меня. Ещё, небось, клыки и когти. Говорит, видел меня у костра, а я его – нет. Получается – хорошо маскируется.

Виктор подумал и улыбнулся: – Зато огонь добывать не умеет. А значит, не умеет использовать, и, наверняка боится его.

Он решил тихо прокрасться к кустам, захватив по пути прозрачных камней. Запастись ветками, поджечь, и уже с факелом идти знакомиться с гостем. Или хозяином? Может, эта тварь – местная.

– К тому же – разумная, разговаривает. – начал сомневаться в плане человек. – Жил здесь себе, не тужил, а я его – огнём. Мало того, что свалился на его голову непонятно откуда.

Тут оживился инстинкт самосохранения: «– Алло! Витя, очнись! Какая будет разница – местная это тварь или нет, когда она бросится на тебя? Всеми своими шестью конечностями! Никакой разницы! А вот наличие пылающего факела поможет не допустить необоснованной агрессии в твою сторону. Так что, поднимайся и бегом за ветками. И будет неплохо, если кроме факелов ты сделаешь пару кольев.».

Он втянул воздух, наполняя грудь – обогащённая кислородом кровь поможет быстро прийти в тонус. Человек сел, и с него посыпались чёрные камни. Некоторые падали и сразу замирали, другие – крутились и отскакивали чуть дальше. Несколько штук метнулись веером прочь от Виктора.

Он застыл от ужаса: у чёрных цилиндров выросли сбоку лапы, которые быстро семенили. Петрович с криком вскочил. Сам он никогда об этом не узнал, но в его крике так удачно сложились эмоции, сила выученных с детства сакральных слов и душевная откровенность, что сама ткань Мироздания дрогнула. Отчего потрескалось восемь процентов камней в кольцах вокруг холма.

Из-под ног выскочила ещё дюжина, справа и слева от него началось шуршание и движение. Часть из сыпавшихся с него камней, отращивала конечности и убегала, присоединяясь к лавине чёрных цилиндров с ногами, стремительно текущей в степь. Стали образовываться комки – бегущие камни сплетались друг с другом, превращаясь в крупных «пауков».

Человек летел над цветными кругами в сторону холма со скоростью лани и грациозностью комбайна. Взбежав на холм, он с ходу прыгнул на обелиск. Тот с запозданием вытянулся вверх, но Виктор уже подтянулся и завалился на верхнюю грань. Он похлопал камень ладонью и просипел, задыхаясь: – Это хорошо, что ты подрос. Давай – ещё тянись, не стесняйся.

Он встал, обошёл периметр верхней грани, внимательно осматривая всё внизу. Пауков – ну, или кто там они – не было. Потом поднял взгляд и рассмотрел цветные кольца.

– Ага, почти всё просматривается. На оранжевом кольце я их увижу, если попрут. А если они под камни залезут? Тогда на белом – точно увижу.

Виктор обессиленно рухнул на обелиск: – В гробу я видал такие утренние зарядки. Он прилёг, смежил веки, и тут же перед глазами встала картинка с паукообразными камнями.

– Что за мерзость – то? Откуда такое выросло?

Он любил рассуждать сам с собой – словно выстраивая мысли в очередь. А иначе у него в голове была полная сумятица: воспоминания и догадки вспыхивали, и тут же затмевались другими, все толкались и лезли напролом.

– Когда спать ложился, не было этих сороконожек-трансформеров, точно помню. Только тот хмырь ночной, с шестью конечностями.

Он внезапно замолк, вспомнив про ночного визитёра.

– А может это с ним прибыло? Паразиты его, или питомцы, или– и то и другое.

Петрович вдруг нахмурился.

– А ведь они почти как чёрные камни, только с ногами. Вдруг, они из камней и вылупляются? Или выглядят как камни, когда в спячку впадают? Тогда хана – их там миллионы.

Он вздохнул. По смутным воспоминаниям, лимб – это такое место, где неимоверно скучно. Но он пока не имел ни малейшей возможности заскучать. Чистая борьба за существование, сплошные «из огня да в полымя». Огня?

– Огонь! Ну, конечно! Вся эта нечисть боится огня.

Петрович поднялся. Колени ещё подрагивали, но голова уже не кружилась. Он внимательно оглядывал кустарниковые пятна на поверхности холма.

– Надо обезопасить холм – сжечь их гнёзда. Придётся заготовить уйму факелов.

Осмотрев внимательно куст, и не обнаружив никаких неприятных существ, как, впрочем, и приятных, Петрович взял, да и наломал дров. Потом повторил процедуру со следующим кустом.

Закончив с пятым, он вытер пот и осмотрел заготовки. Учитывая скорость горения – минут на тридцать для небольшого костра. Или чуть меньше пятидесяти факелов – можно пожечь кучу кустов.

Но в кустах не обнаруживались ни гнёзда мерзких тварей, ни они сами, ни их следы. Петрович с ужасом для себя вернулся к мысли об их связи с чёрными камнями.

– Ладно, я могу возвести вокруг обелиска несколько валов из дров – концентрическими кругами. Возможно, они вылупляются – или просыпаются, не сразу все, а группами. Тогда какое-то время продержаться можно.

Однако, это был пораженческий план, и от него веяло пораженческим настроением.

– А может, атаковать самому? Может они, как вампиры – только по ночам? Взять и сжечь всех разом! Но чёрное кольцо большущее – за день я его дровами не обложу. А может, они сами – тоже горят?

Петрович медленно, пошёл в сторону чёрного круга. Страх стремительно заполнил всё тело: ноги задеревенели, желудок свело, во рту появился металлический привкус. Петрович ненавидел пауков.

Потыкав веткой в массу чёрных камней, он выколупал несколько штук на кольцо синих камней. Постучав по ним, он осторожно взял один. И тут же бросил – камни сильно нагрелись.

Петрович подул на пальцы, а затем схватил ими мочку уха – ещё один «дедовский» способ. Отчётливо запахло палёным. Он испуганно оглядел себя, понюхал пальцы – пахло не от них. Метрах в семи от него, посередине ленты чёрного кольца высился холмик – там, полузарывшись в чёрные камни, спал ночной пришелец. Петрович сделал пару шагов вдоль границы колец, пригляделся и заметил тонкие, почти невидимые струйки дыма.

– Поджарится он так.

Он нагнулся поднял пару синих камней, ставших уже очень тёплыми, и замер, задумавшись.

– А может, пусть себе пропекается – мне забот меньше. К тому же, возможно, так решится вопрос с питанием.

Петрович поморщился от неприятного чувства внутреннего укора. Он вздохнул: – Эх, не хватает мне цинизма в организме! Затем оценил расстояние и швырнул первый камень: – Эй, шестиногий, просыпайся! Сгоришь ведь!

Больше семидесяти процентов камней попадали в цель, но реакции не было – часть туши незнакомца, торчавшая над камнями, мерно вздымалась и опадала, струйки дыма стали чётче и крупнее.

Петрович ругнулся и рванул по чёрным камням, стараясь отталкиваться изо всех сил, чтобы больше времени проводить в воздухе. Пробегая мимо холмика, он нагнулся и шлёпнул по покрытому густой красной шерстью телу, неизвестного происхождения. Вылетев с чёрного кольца, он остановился и осмотрелся. За пределами колец были такие же кусты, почва и ленты травы.

Подошвы ног обжечься не успели, но ощущения во время забега были неприятные. Он пошарил вокруг глазами – вдруг ручей найдётся. Не обнаружив воды, Петрович нагнулся и потёр подошвы, глядя на кольцо чёрных камней. Ночной визитёр продолжал спать, дым валил всё гуще.

Он сжал зубы и побежал. Подлетев к незнакомцу, схвати за шкуру и дёрнул пару раз: – Вставай, чучундра шестилапая!

Ноги пронзила острая боль. Петрович подпрыгнул, приземлился и, с каменными брызгами из-под ног, понёсся к холму. Домчавшись до белого кольца, он остановился и прислушался к ощущениям. Подошвы «горели», но холодные камни начали оттягивать боль. Однако, они же давили на обожжённую кожу. Виктор шагнул к границе с оранжевым кольцом и сел на него, оставив стопы на прозрачных камнях. Мимо пронеслось шестилапое существо, стремительно поднялось к обелиску и исчезло за ним.

– К ручью, видать, побежал, бедолага.

Он просидел минут десять. С радостью просидел бы и больше, но его достало заунывное нытьё с холма. Вой был очень протяжным и невероятно противным – резал мозг на кусочки.

– Да что ж он так воет-то, ирод? Всю ж душу извёл.

Петрович осторожно поднялся. Ноги изрядно замёрзли. Ожоги на подошвах почти не чувствовались. Он улыбнулся, испытав облегчение. – Это баньке спасибо – привыкли ноги, к жаркому-то.

Подойдя к обелиску, Петрович прижался и осторожно выглянул из-за него. В ручье, задом к нему, лежало существо с шестью конечностями, густо покрытое красной шерстью. Оно смогло погрузить в русло только ноги и нижнюю часть, остальное выпирало на берега.

Существо прекратило ныть и поднялось на шесть конечностей. Петрович замер. Существо согнуло лапы по левой стороне, и завалилось в ручей боком. Сделало глубокий вдох и противно завыло. В груди у Витька саднило от страха, но щекотка от любопытства была сильнее.

– Да ладно, чего бояться то? Это ж лимб. – подбадривал он себя, нервно сжимая ветку.

Он подождал, пока у монстра закончится воздух и нытьё прекратится, а затем шагнул из-за каменной глыбы.

– Ну, как ты?

Существо застыло на пике вдоха. Оно стало как будто больше габаритами.

– Мне горячо! – жалобно проныло существо. – Всё горит, не могу потушить.

– Оно и понятно: в таком-то пекле спать. – кивнул Петрович. – Ты что, не чувствовал?

– Не чувствовал. – проныло красное существо. – Обычно чувствую, а в этот раз – нет.

Существо перевернулось на другой бок и завыло.

– Ты давай, заканчивай ныть то! – поморщился Петрович. Он потрогал воду в ручье – не холодная.

– Слушай, хочешь, чтобы полегчало – иди на белое кольцо и ложись на прозрачные камни. Они холодные – оттянет лишний градус. Пойдём.

Существо встало и поплелось за Витьком, поджимая одну конечность. Дойдя до кольца, оно плюхнулось на белые камни и с наслаждением выдохнуло. Зверь был похож на ламу, только приземистее, с красной шкурой и шестью лапами. Морда была короткая, как у бульдога, в пасти неприятно сверкали зубы – целый частокол. Глаза были яркие, цвета морской волны. Шерсть начала подсыхать, и существо выглядело лохматым.

– Ты сам-то – кто будешь? – спросил Петрович. – Местный?

Существо открыло глаза, продолжая блаженно улыбаться.

– Неа. Меня лучом ударило, фиолетовым – сильно заснул. Очнулся здесь. – голос у существа был довольно приятным, не резким, не громким и не тихим. – А так я с Вигод-вигод Марод бедла – это звёздная система в созвездии Бер-Бертер Северо, галактики Карменелон.

– Звучит солидно. – кивнул Петрович. – А планета какая?

– О! – вскинуло голову лохматое существо. – Ты спросил это, чтобы я повысил самооценку? Как-будто тебе интересны такие мелочи в судьбе такого мелкого меня.

– Вовсе нет! – возразил Виктор. – Просто интересно. Может, я бывал в тех краях.

– Гредовран Чехрд феонор Давад Мерой семнадцатый.

– Ммм… Нет, на семнадцатом, вроде, не был. – покачал головой Петрович. – Как там? Ну, климат, экология, соцобеспечение?

Красная «лама» с короткой мордой вздохнула. – Ну, я ведь не на самой планете жил – в резервации, на спутнике. Давад Мерой БраБра джикс медор двести первый.

– Слушай, а чего у вас названия такие странные? Чем меньше масштаб, тем длиннее имя? Разве вы название галактики часто упоминаете?

– Нет. – ответило существо, подумав.

– Вот! А оно самое короткое. А планету упоминаете чаще?

– Ненамного.

– Тем не менее, а её топоним – длиннющий. Так же неудобно.

Существо поёрзало, перегруппировывая охлаждённые участки тело, вздохнуло и объяснило.

– Планет мириады, звёздных систем – множество, галактика – одна. Имя галактики в нашей империи, в целом упоминается чаще, чем отдельно взятая планета, или система, или сектор.

– Да-аа, – протянул человек – представляю, какие у вас конверты: чтобы весь адрес написать, целая простыня нужна.

– А сам я – СёмарКирвалДоВаР БемунуРадокВасуБломо Иду вар-ванок.

Петрович почесал бороду, прочистил горло и проникновенно заговорил: – Знаешь, я понимаю, что времени у нас полно – можем выучить и постоянно произносить имена и титулы даже длиннее твоего. Но ведь, пока всё выговоришь, забудешь, что сказать хотел. Понимаешь?

Существо продолжало улыбаться, глаза его были пусты.

– Давай покороче, скажем – Сёма. Как тебе?

Красный, шестилапый зверь кивнул.

– Во, молодец! А я – Виктор Петрович. Можешь звать – Виктор. Или – Петрович.

Сёма кивнул.

– А ты откуда? – спросил он.

– Я то? С Макаровки!

– Красиво! – кивнул пришелец. – А какая твоя планета в Макаровке?

– Гхм… Галактика у нас – Млечный путь. Она спиральная, галактика наша. В одном из рукавов её есть Солнечная система, а в ней моя планета – Земля. А Макаровка – это деревня, где у меня дом.

Петрович вдруг замер. – А ты, это… мужского рода? Или женского пола? Имя то и так, и так подходит, но хотелось бы понимать…

Сёма задумался. Кивнул и ответил: – Самец я. Потом расплылся в улыбке и добавил: – Большей частью.

Затем он принюхался, повернулся и обнаружил несколько плодов с кустарника, закатившихся с холма. Вскочив, он одним прыжком подскочил к голубым плодам, и поднял их передними лапами, встав на две оставшиеся пары.

Громко чавкая, Сёма слопал пару плодов и улёгся, держа ещё пару в лапе. Лапы были четырёхпалые, с одним отстоящим пальцем. Ладонь покрыта жёсткими, острыми клиновидными чешуйками.

– Вкусно? – спросил Петрович, слушая упрёки ворчащего желудка.

– Не знаю. Мне хочется есть.

– А вдруг не подходят для твоего организма? Не сможешь переварить, или нужных веществ там нет?

Сёма задумался. Потом улыбнулся и зажевал ещё один плод.

– Пища всё равно нужна. Я хочу есть.

Он затолкал в пасть оставшийся плод и аппетитно зачавкал. Петрович сглотнул слюну.

– Ну а если эти штуки отравленные? Токсины какие-нибудь, ну, вроде как защитный механизм.

Шерстяной пришелец облизнулся и ответил: – Справиться с ядом проще крепкому, не ослабленному голодом организму.

Виктор задумался. «– А ведь и верно – чего ждать? Всё равно – голод прижмёт и сорвусь. Тем более, вряд ли я в этот лимб попал, чтобы отравиться. А если буду долго тянуть, этот шестилапый все плоды пожрёт, придётся ветки глодать.». Он поднялся.

– Ладно, Сёма, уговорил ты меня – попробуем местную экзотику.

Поднявшись по склону до ближайших кустов, Петрович осторожно сорвал несколько плодов. Они были голубыми, гладкими и похожими на вытянутый лимон. Он принюхался – запаха не было. Петрович торопливо пошёл к ручью – привычка мыть фрукты и овощи перед едой, была впаяна где-то на уровне генетических дебрей. Присев, он опустил плоды один за другим в воду.

Он достал фрукт, осмотрел и боязливо надкусил. По вкусу и сочности, плод чем-то напоминал пресную репу. Петрович укусил побольше.

– Вкусно? – раздался голос Сёмы. Он стоял на двух задних конечностях, держа в остальных четырёх голубые плоды.

– Сойдёт. – прожевав, ответил Петрович. – На безрыбье и репа – мясо.

Резкий треск прозвучал как выстрел. Человек и пришелец подскочили. Петрович внимательно всматривался в кустарник, затем пробежал взглядом по цветным каменным кольцам вокруг холма. Ничего – ни новых звуков, ни движения. Он развернулся, рванул к обелиску, взобрался на него, и с радостью отметил, что получилось это легко.

– Сёма, сможешь сюда забраться?

Зверь неспешно подошёл к каменной глыбе, осмотрел её, потом присел на все шесть лап и прыгнул. Красное тело взмыло вверх, и приземлилось рядом с человеком. Они переглянулись и стали внимательно смотреть в сторону, откуда раздался треск.

– Ты пауков здесь не встречал?

Сёма потёр лапой за ухом и помотал головой: – Пауков не видел.

Он потёр лапой за вторым ухом.

– Только мгурнов-лёпов.

– Каких ещё губошлёпов? – опешил Виктор.

– Лёп – это всё, что я могу раздавить. Всё, что может раздавить меня, называется пчаф. А мгурны – это они так представились.

– И где ты их встретил?

– В камнях, где тепло.

– Маленькие, чёрные, на тонких ножках?

– Не особо видел – сонный был. Они меня щекотали, а потом дали еды, и я уснул.

– Репы этой голубой?

– Нее. – протянул Сёма. – Та еда была очень вкусная.

Петрович оторвал взгляд от кустов и перевёл его на собеседника.

– Эти твари подсунули тебе снотворного.

– Зачем? – удивился красный шестиног. – Я и так хорошо сплю. Чутко, но крепко.

– Может, съесть тебя хотели – вот зачем!

– А почему не съели?

Петрович задумался – действительно, была целая ночь для трапезы, а пришелец выглядел совсем не покусанным.

– Вот что я тебе скажу, Сёма: урны эти, паукообразные, хотели тебя запечь, перед употреблением. Помнишь, как ты дрых в раскалённых камнях? От тебя уже дым валил, как от паровоза, а ты – знай себе, сопел. Точно говорю – усыпили и ждали, пока прожаришься.

Сёма сменил лапу и стал чесать за третьим, а потом – четвёртым ухом.

– Горячо – плохо. Не буду больше в камнях спать.

– Да дело то не в камнях, Сёма! Дело в этих тварях.

– Почему? – шестилапый смешно расширил глаза от удивления. – Камни – горячо, мгурны – вкусная еда.

– Да пойми ты, башка шерстяная, мегеры эти тебя сожрать хотят. Еда эта вкусная – отрава, чтобы ты спал крепче и не дёргался. Не получилось в камнях запечь, попробуют по-другому. Ты видал, сколько их тут? А ну как накинутся сразу всемя?

Красношёрстный пришелец притих в задумчивости. Петрович решил закрепить успех.

– Знаешь, Сеня, я ведь и сам – человек мирный, потому что ленивый. С удовольствием бы лежал себе, ел вкусную еду, пил – тоже что-нибудь вкусное, грелся на солнышке и всех любил. Но реальность всегда вносит коррективы, обычно – в сторону сокращения всего вкусного и хорошего. Вот, например, в нашей ситуации: из всего, чего бы я хотел, имеется только возможность греться на солнышке. И то, постоянно нервничая из-за этих мугуров, или как их там…

– Мгурны. – вставил Сёма, широко улыбнувшись.

– Ага, из-за них, родимых. А ведь они не только лишают меня единственного удовольствия. Эти твари – смертельная опасность для нас. В особенности – для тебя.

– Почему это? – испуганно присел Сёма, чуть не свалившись с обелиска.

– А потому, что мы – их кормовая база.

– Мы? – в ужасе провыл пришелец.

– А кто? Ты видел здесь кого-нибудь, кем они могут питаться, кроме нас?

Сёма оглянулся, наткнулся взглядом на кусты и с надеждой спросил:

– Синяя блюмба?

– Блюмба? – Петрович проследил за взглядом шестиногого инопланетянина. – А, фрукты кустарниковые. Нет, Сёма, сомневаюсь, что они вегетарианцы.

– Но почему нет?

– А ты вспомни: кого они ночью облепили то – разве кусты с этой репой голубой?

– Меня. – опустившимся голосом пробурчал Сёма. А затем добавил: – И тебя.

Виктора передёрнуло от воспоминания момента.

– Брр. Да – и меня. Поэтому, друг мой красный, мы должны защитить свою территорию. Этот холм – наш дом, и здесь не место многоногим тварям! – Петрович глянул на конечности пришельца, и добавил: – Прости, Сёма, тебя это не касается: шесть конечностей – нормально.

Они слезли с обелиска и неспешно обошли холм, осторожно осматривая кусты. Петрович сломал несколько крупных веток, потому что был хозяйственным и не любил возвращаться с пустыми руками. Он протянул пару веток Сёме, но у того были заняты все лапы: на двух шёл, три держали голубые плоды, одна метала их в рот.

Вернувшись к ручью, они бросились пить – было очень жарко.

– Шпарит сильнее, чем вчера. – произнёс Виктор, вытерев рот и глянув на солнце. – Возможно, ночью тоже холоднее будет.

Сёма улыбаясь кивнул: – Ты сделаешь тепло. Огонь. Костёр.

Виктор вздохнул: – Костёр – дело хорошее. Только дрова здешние горят как порох – не напасёшься.

– Заготовим много, на всю ночь. – беззаботно предложил Сёма. Потом он сделал испуганное лицо и заявил: – В камни спать не хочу.

– Тогда, надо начинать. Только кое-что проверим.

Петрович встал и пошёл к обелиску. Принесённые вчера камни лежали в тени обелиска: прозрачные в костровище, остальные ближе к каменной глыбе. Он поискал чёрные, и обнаружил только один – лежащий на границе тени. Цилиндрический камешек был прохладным. Петрович положил его поглубже в тень.

Недолгие поиски привели к обнаружению второго чёрного цилиндрика в траве – в полутора метрах от обелиска. Петрович схватил его и бросил к первому. И тут же вскрикнул, подул на пальцы, и схватился за мочку уха. Камень был горячим.

Чёрные камни лежали в тени, чуть касаясь краешками. Петрович, держась за ухо, поднял другой рукой чёрный камень, найденный первым, лежавший в тени и бывший прохладным.

– Ай! – он ёмко и зло, но добрым голосом, выругался, и схватился за другое ухо. Камень был почти таким же горячим, как предыдущий – лежавший на солнце.

– Что же это творится-то! Это не лимб, а какая-то пыточная! – он повернулся, и закричал – Сёма!

Шестилапый пришелец вылез из-за обелиска, с набитым ртом и заляпанной шерстью.

– Хорош жевать, Сёма – тащи дрова!

Сёма радостно кивнул и припустил к дальним зарослям – туда, где голубых плодов было больше.

– Да не туда, кентавр шерстяной! Дуй к ближним – времени мало. Вот обжора!

Петрович вздохнул, оглянулся и увидел кучу прозрачных камней, принесённых вчера. Он с радостью бросился к ним, и погрузил в них обожжённые пальцы. Минут через пять припыхтел Сёма, таща на спине с десяток кустов.

– Ого! – удивился Виктор – Да ты отличный грузовик.

Сёма широко улыбнулся, приподняв уши. Затем свалил огромный ворох дров, и слопал голубой плод, одиноко висевший на одной из веток.

– Тащи ещё, а я пока костёр разведу.

– Я хочу это видеть!

– Иди давай – дров надо очень много, если в камнях спать не хочешь. – махнул рукой Петрович, и успокоил – Увидишь ещё. Это я пока для эксперимента. Да иди ты уже!

Виктор задумался. Эксперимент, который он задумал, был прост: кинуть чёрные камни в костёр и проверить – можно ли их поджечь? Он всё ещё искал тактику и стратегию борьбы с пауками.

Технология добычи огня была уже найдена, опробована и проблем с разведением костра не возникло. А возникла проблема с чёрными камнями: они всё ещё были горячими – как их кинуть в костёр?

Он попробовал подцепить камень двумя ветками, но тот всё время выпадал. Петрович вспомнил, как ловил китайскими палочками оливку.

В принципе, можно развести огонь прямо на них – и бросать не надо. Петрович кивнул удачной идее и пошёл готовить площадку.

Первым делом – огородил ветками круг, с чёрными камнями в центре. Затем он начал закидывать туда прозрачные камни, а потом набросал несколько тонких веток и встал.

Он вдруг застыл на секунду, потом присел и осторожно потрогал прозрачный цилиндрик, прижатый к чёрному. Тот был холодным. Посомневавшись, Петрович осторожно коснулся чёрного камня – чуть тёплый.

– Ага, вот значит, какая вырисовывается термодинамика. – довольно произнёс он – белые вытягивают жар из чёрных.

Он отодвинул прозрачные камни от чёрных, и развёл огонь.

Петрович совсем упустил момент, что ветки нужно ломать – они прогорали в момент. Он лихорадочно ломал средние ветки, закинув перед этим в огонь охапку мелких.

– Сёма! Гони сюда скорее!

С пришельцем дело пошло быстрее – он ломал ветки четырьмя конечностями. Когда запас наломанных коротко дров стал объёмом на час горения, а куча веток уменьшилась вдвое, Петрович пошёл к кустам.