Мир Маньяка

Метро для убийцы было единственной возможностью уйти. Во всяком – для обычного, нормального человека. Не учли оперативники – да и Кот – только одного: взять им надо было необычного и ненормального человека.

Про реку никто не подумал, а это – ещё один путь отхода.

В фильмах с крутыми брутальными героями они, ныряя в воду с десятиметровой скалы, никогда не снимают туфли – то ли их индивидуальный пошив сильно помогает плавать под водой, то ли носки у них не очень целые – а если перед прыжком они ещё и выложат из кармана телефон и удостоверение, то это вообще может разрушить образ непобедимого героя.

В жизни же за утерю полицейского удостоверения…

В общем – никаких подвигов не захочется.

На ходу избавившись от всего, потеря которого в дальнейшем обязательно осложнит жизнь, Кот прыгнул в воду. Хотя она была мутная, но силуэт человека, одевающего баллон с кислородом, был виден хорошо.

Мысли в голове майора были ясные как никогда: «Пара минут без воздуха – это максимум, поэтому нельзя терять ни секунды!».

До этого момента он только читал, что «Глок» стреляет и под водой, попробовать на деле всё руки не доходили. Настало время это проверить.

Отдача в воде произвела неизгладимое впечатление, пуля ушла в молоко – вернее, в воду – а его отбросило назад.

А цель уже уходила…

Прижавшись спиной к скользкой поверхности бетонной стены берегового парапета, он нажал на спуск снова. И снова. По ходу корректируя прицел, выпустил всю обойму. Почти растаявшее в мутной воде пятно покраснело, и тут воздух кончился совсем.

Острая боль пронзила плечо Бегокола, хорошо ещё, что пуля прошла по касательной, навылет. Но далеко уплыть теперь не получится, рука работала совсем плохо. Да и без ласт с баллоном и на одной руке далеко не уплывёшь.

Отход под водой был супер-запасной, так, на всякий случай, но случаи, как известно, бывают разные…

На то, что его так быстро вычислят, он никак не рассчитывал. План был в нескольких вариантах: переплыть на другую сторону реки – сухая одежда там была, в герметичном пакете; или проплыть вперёд метров шестьсот, там останавливались прогулочные кораблики, на которые можно было забраться, плывя уже пассажиром, а с мокрой одеждой придумается что-нибудь.

Но этот вариант отхода не был продуман до мелочей…

Теперь из-за простреленной руки оба варианта были невозможны.

Но когда не работает план «А» – а заодно «Б», «В» и так далее – появляется план «Я». Единственный и последний.

К баллону с воздухом был прикреплён мощный «Пеленгас Магнум»[52] – неплохое ружьё для мутной воды. Опять-таки на всякий случай. И вот этот случай настал, теперь нужно было ещё везение. Которое наконец появилось и зашумело.

Большое и тёмное пятно – оно показалось в воде.

Курок мягко поддался, и стрела гарпуна помчалась навстречу этому пятну. Вероятность того, что стрела попадёт куда надо и сможет закрепиться на борту кораблика – а это было именно прогулочное судёнышко – была слишком мала. Тем не менее: глухой щелчок, а потом и сильный рывок уже уносил ныряльщика прочь от преследователей, правда, нёся прямо на винты корабля.

И опять варианты: или бросить ружьё и ждать аквалангистов-полицейских, или попасть в мясорубку винтов, или…

Или быстро постараться подтянуться на тонком лине, преодолевая встречный поток воды – водные трамвайчики, конечно, не спортивные плавсредства, но и их скорость даёт солидный противоток – к борту, минуя винты.

Получалась лотерея: он мог оказаться впереди винтов у борта, или сзади винтов – на оценку этой ситуации ушла ещё секунда.

На все эти мысли Бегокол потратил ещё полсекунды и стал наматывать линь на ружьё.

На самом деле все решения в критический момент происходят на уровне инстинктов: как только подключается голова с рассуждениями, размышлениями и взвешиваниями ситуаций и вариантов – критический элементарно превращается в фатальный. Ведь только наше подсознание знает всё, хотя и замордовано сознанием, которое только у́чится. А у́чится оно на ошибках. Своих и чужих. Причём, на своих – чаще…

Используя ружьё как ворот, беглец потихоньку уменьшал длину линя, при этом старался держаться дальше от корабля, усиленно работая ногами. Но расстояние неумолимо сокращалось, и его несло на винты, а вернее – за винты, поскольку линь был длинный, и скоро его конец, намотанный на ружье, должен был оказаться метрах в трех позади винтов, и если он попадет на винт – тот либо уменьшит обороты, либо совсем остановится, а Бегокол останется без буксира.

Копье в борту подозрительно подрагивало – на таких рыбешек с железными боками оно явно не было рассчитано и в любой момент могло вывалиться, и тогда надо будет сбросить ружье – пусть его вместе с копьем мелят лопасти. И желательно быть подальше от этой мясорубки.

Собственно так и случилось: копьё все же вырвалось, ослабленный линь затянуло на винт, а за ним – и его с ружьё, которое просто вырвало из рук.

Винт сбавил обороты, и судно стало прижиматься к одному из берегов. И вскоре оно оказалось у небольшого причала.

На остановившемся кораблике суетились матросы:

– Что-то на винт намотали, вот и нет хода, надо нырнуть, посмотреть.

«А мне – вынырнуть, я и так уже всё видел…» – подумал маньяк.

Он высунулся из воды, схватился за поручни кормы, подтянулся, стал ногами на борт, выпрямился, сильно оттолкнулся и с громким криком:

– Мать вашу!

Громко плюхнулся снова в воду, произведя при этом фонтан брызг.

Этот крик услышали матросы.

– Человек за бортом! – они, забыв о винтах, бросились спасать прыгуна, который барахтался и выражал своё мнение по поводу случившегося не всегда цензурными выражениями.

Изрядно помучившись, его вытащили на палубу. Язык у него заплетался, ноги подламывались, так что ни у кого не возникло сомнения в том, что пьянчужка просто свалился за борт. А за этими заботами никто не обратил внимания, что этого пассажира на борту никто не видел.

– Брату-у-ха, ну и что это? Ну, это… Твоё ж моё… Как? И как мокрым мне? – с трудом и запинаясь, «пассажир» произнёс этот монолог, увидев капитана, который подошёл на шум.

– Жив? – спросил тот у боцмана.

– Жив, только кровь на руке, много крови.

– Проверить руку, дать сухую форму, вызвать такси, оплатить пару километров! И всем про этот случай – молчать! Не надо нам неприятностей. Выполнять! – распорядился капитан.

Зайдя в гальюн, маньяк быстро переоделся и перевязал руку.

– До дома дотяну… – буркнул он и пьяной походкой направился к такси.

Которое действительно отвезло его ровно на 300 рублей.

Выйдя из машины, он шмыгнул в первую попавшуюся подворотню. Прошёл через двор, и на другую улицу вышел уже не пьянчужка, а тихий и незаметный, абсолютно трезвый человек, который, пройдя несколько кварталов, нырнул в метро и затерялся там среди сотен похожих на него людей.

Глава 26. Ву и Бегокол отдыхают дома по-разному

Ву наконец добрался до дома…

Калейдоскоп событий не всегда сразу можно прочувствовать, при большом их скоплении психика заглушает остроту, чтобы не произошло опасной перегрузки, именно поэтому многие ощущения приходят гораздо позже произошедших событий.

Поэтому – чашечка, да нет – термос чая и выключенный телефон…

Хотя назвать чаем напиток, который так любил Ву, можно было только благодаря сложности русского языка, который заваренные листья чайного куста и приготовленные различными способами любые травки называет чаем.

Ву употреблял именно второй вариант.

Сам чай – чёрный, зелёный, красный и так далее, он не любил – так же как и кока-колу – и не за то, что кофеина в нём было больше чем в кофе, и не потому, что он было дико вредный, а за то, что этот коммерческий продукт вытеснил замечательные напитки из сотен полезных травок, которые можно было пособирать самому, в том числе – и совершенно бесплатно. Последнее не очень-то волновало лично его – доходы от фильмов позволяли приобретать самые недешёвые чаи.

Но как говаривал незабвенный Верещагин: «За державу обидно!».

Одним иван-чаем казна российская когда-то богатела сотни лет – второе место занимал он в этих доходах!

Ну и польза бесконечная от него, особливо для мужского населения.

А таволга?!

Раньше говаривали: «Если в доме есть таволга, то никаких лекарств держать не надобно…», – заморская гинко билоба[53] в три раза уступает ей по улучшению работы мозга.

А про чабрец – он же богородская травка, он же тимьян ползучий – с его фантастическим ароматом и говорить не стоило.

Нельзя сказать, что травки-муравки исчезли совсем – потихоньку разум веков стал возвращаться, их в доступности становилось всё больше. Но своим забвением они, конечно, во многом были обязаны чаю.

И Ву заваривал только их, и надо сказать – с большим удовольствием. Причём – обязательно в термосах, чтобы ни один ароматный флюид не был потерян, а наслаждаться ароматом их можно было, когда определялись они в чашку, обволакивая пространство невиданными букетами и наполняя тело пользой.

Некоторые травки были приготовлены Учителем. Именно приготовлены, потому как срывались они в определённое время, и некоторые – ферментировались, что придавало им большую пользу, меняло вкус и запах, другие – прожаривались, а третьи – просто сушились в теньку.

Для отдыха и глубоких мыслей лучше всего подходила смесь ферментированного иван-чая и таволги. Крепкий до терпкости, с водичкой без всяких солей, очищенной почти до первозданных Н2О.

Пока благодатный напиток заваривался, Ву удобно устроился в кресле и стал перебирать в уме события этого дня…

А в это время на другой стороне города, в неплохой квартире – совсем не в маниакально беспорядке, с кучей ужасных трофеев, как часто показывают это в фильмах – в кресле сидел маньяк-убийца, на столе которого тоже стоял термос, и в котором тоже томился иван-чай. Он был куплен в хорошем магазине и заварен на очищенной воде.

И маньяк тоже размышлял: «Бедные несчастные люди, глотающие, нюхающие, колющие наркотики, чтобы изменить сознание. Разве могут сравниться эти галлюцинации – пусть даже очень яркие! – с реальным драйвом!».

Ему вспомнились лопасти винта в мутной воде в паре метров от него. Как в замедленном фильме они вращали воду. Когда тебя несёт на них, время имеет другую скорость, а жизнь – другую ценность. Ведь Смерть – всего в паре метров.

А вот загонщики. Он дичь, задыхающаяся от адреналина. А вот он – охотник, и его дичи удаётся улизнуть, но и он ведь тоже обвёл вокруг пальца и не одного, а пяток далеко не простых прохожих.

Вспоминая, он как бы просматривал фильм…

И вот адреналин[54], дофамин[55] и серотонин[56] накрыли его волной. Он не мог позволить себе расслабиться на охоте, ведь все эти производители прекрасных ощущений в тот момент могли затуманить или расслабить его мозг, который должен был работать как часы. И только придя домой и оказавшись в полной безопасности, он мог позволить им полностью погрузить его в мир блаженства…

Мозг Ву тоже работал в режиме воспоминаний. Только нужны они ему были для детального анализа произошедшего.

Всё было сделано отлично, правда, маньяк оказался маньячно-предусмотрительным, ведь организовать дежурство на воде и под водой было нереально, хотя бы потому, что они засветились бы.

В общем, как говорится: их сторона поля была против солнца, и забить гол было почти невозможно.

И Ву тоже получал удовольствие от…

И от правильно приготовленного чая, и от того, что можно просто вытянуть ноги – а чуть раньше удалось их не «протянуть» – и от того, что сегодня никто не погиб.

Ведь он был – не маньяк.

Хотя сейчас ему больше всего хотелось стереть этого предусмотрительного умника с лица земли.

Он даже задремал в большом удобном кресле возле камина. Мышцы расслабились…

Проснулся он, как подсказывали каминные часы, через три часа.

«Нормальный человек должен отдыхать после всех перипетий сегодняшнего дня…», – подумал он. – «Нормальный – отдыхать. Отдыхать – нормальный…».

Ву вскочил с кресла и проговорил:

– Нормальный отдыхать, а ненормальный – убивать.

Он буквально влетел в машину.

– Нет, Коту звонить не буду, пусть отдохнёт. Может, я это всё придумал.

Зазвонил телефон, и это было странно. Во-первых, его телефон был выключен, он не успел включить его после своего отдыха, а во-вторых, это был не его любимый «Kashmir»[57] «Led Zeppelin», а простой, телефонный зуммер.

Тут Ву вспомнил, что в машине лежал чужой телефон. Телефон этот выпал у Бегокола.

– Слушаю.

– Привет, броненосец. Раз сегодня у меня не получилось из-за твоего панциря, поищу сейчас беспанцирного.

– Ты где? – голос Ву был спокоен.

– Всё там же.

– Купаешься до сих пор? Как вода?

– Купаются днём, а вечером – пробежка. Кстати, фотограф Милый – не твой друг? А то я сейчас как раз мимо него пробегаю.

Ву включал уже свой телефон, который на время отдыха выключал. Он так медленно загружался!

Всё! Есть! Контакты!

Милый! Набор!

Другой телефон выключить!

– Костька! Это не шутка! Падай! Снайпер! – почему-то ему казалось, что в снайпера приятель поверит скорее, чем в маньяка. – Ложись!

– Ву! Прив…

Раздался какой-то удар, глухой, передающийся по костям в телефон, а затем – звук падающей на землю трубки.

– Не успел! – трубка выскользнула из его рук. – Мразь, это – твой последний.

Снова зазвонил этот чужой телефон.

– Слушаю.

– Уже всё слышал… – Ву ответил совершенно равнодушным тоном.

Сколько же сил ему потребовалось для того, чтобы его голос прозвучал именно так!

– Извини, я занят, и твои глупости мне не интересны. Развлекайся, – добавил он.

На другом конце трубки как будто что-то взорвалось:

– Глупости?! Я тебе покажу глупости! Они будут умирать один за другим, а ты…

Ву опять прервал его.

– Естественно – «они», ведь я тебе не по зубам, зайчонок. Я-то от тебя ушёл, ушёл легко. Хотел поиграть с тобой – поиграл. Понял? Ты – ноль! Ныряешь хорошо – вот этим в дальнейшем и займись. Слабак! Да, ещё можешь продолжать охотиться на таких же слабаков, как ты, подчёркиваю, что только они тебе под силу. А ко мне даже близко подходить бойся.

– Ты – следующий, и – только ты!

– Зайка, ты, зайка… Завтра во всех новостях ты будешь «зайкой»! Зайка-мазун, зайка-слабак…

Ву быстро выключил телефон, отчётливо понимая, что его визави теперь не будет ни есть, ни спать, ни отдыхать, пока не убьёт его. Зато все остальные люди будут в безопасности.

А ему следовало действовать.

Глава 27. Очередной труп на набережной. Очередной друг на набережной

Снова телефон, теперь уже его, и голос Кота:

– Ву!

Терпение Ву кончилось, то терпение, с которым он беседовал с убийцей. Который убил уже двух, если не друзей, то во всяком случае хороших товарищей, который и его хотел прикончить.

И он зашипел в трубку:

– Набережная. Милый. Знаю. Не поеду.

– Что? Как? Почему? – майора знание таких новостей просто выбило из колеи, и он тоже перешёл на телеграфный сленг.

– Извини. Позже, – и Ву положил трубку.

Объяснять что-либо другу он не стал, чтобы не втягивать его в опасные игры. Уже то, что телефон не попал в комнату вещдоков – потому что его стянул гражданский, которого майор привлёк к операции – всё это могло стоить ему звёздочек, а что будет происходить дальше – могло привести и к ещё более серьёзным последствиям.

Тем не менее Ву гнал машину к зданию, которое было частью ведомства его друга.

В криминалистической лаборатории его знали хорошо. Слишком часто ему требовалась какая-нибудь консультация для очередного фильма. Заходил он и просто так, поболтать, но делал при этом вид, что без какой-то информации ему просто кранты, и платил за неё исправно. Поэтому здесь, хотя фильмы его не смотрели – поскольку на работе видели эти прелести вживую – уважали его сильно.

– Привет, есть просьба. Только очень конфиденциальная. Так, чтобы никому, – сказал Ву с порога.

Криминалист Стёпа был очень небольшого роста – и которого, конечно, в шутку называли Дядя Стёпа – в больших очках, за которыми прятались голубые глаза с очень умным и внимательным взглядом.

– Привет! Чем помочь? Расчленить труп и растворить его в кислоте? – юмор у него тоже был строго профессиональный:

– Предложение заманчивое, и я обязательно над ним подумаю. А пока – только отпечатки надо снять срочно с телефона. И об этом – никому! Но своё предложение не забывай! К нему вернёмся позже, – режиссёрский юмор мог подстраиваться под собеседника.

– Мимо дружбана копаешь? То есть – ему совсем ничего?

– Никому и ничего. Мои личные тараканы.

– Что ж, давай и погуляй. Глянь, прямо в рифму получилось… – пробормотал Стёпа.

Несмотря, что телефон маньяка достался Ву в достаточно нервной обстановке, всё равно он был взят носовым платком, и в дальнейшем ни одного лишнего отпечатка на нём не появилось.

Минут через сорок Ву получил свою находку обратно и постарался, было, вручить несколько банкнот, которые нравились людям не из-за цвета, а из-за того, что на них можно было купить разные вещи.

– Ву, ты уже переплатил по счетам, этот раз – бесплатно. У меня хорошее чутьё на «головняки» – вижу, что дело тут непростое, и лучше просто помочь без финансовых отношений. Потому, что если вскроется…

– Даю тебе слово, что не вскроется или… Я тебя отмолю у любого начальства.

И снова в машину, и снова в дорогу…

Теперь это был дом, немаленький и с высоким крепким забором.

На панели домофона Ву набрал число – как видно, это был пароль – через пару минут калитка открылась, и он оказался…

Перед следующей дверью.

– Хак, пусти в твоё царство! – проговорил Ву куда-то в пространство.

– В чьей ты власти?[58] – спросили в ответ.

– Блин, Лукьяненко начитался. В твоей, конечно, раз я к тебе пришёл!

– А, помреж пришёл… – голос в динамике хохотнул.

– За помрежа можно и по жёсткому диску получить да так, что не отформатируешь его никаким алкоголем.

Сашка Веркин – или по-простому Хак – не сильно походил не хакера, во всяком случае на тех, которыми пестрят фильмы. К чертам, присущей этой расе, можно было отнести слишком большую белизну его лица, полученную из-за долгого сидения за монитором и игнорирования солнечных прогулок. Всё остальное было похоже скорее на денди московского разлива – ухоженно и опрятно.

Ву наконец запустили в святую святых хозяина. Большое светлое помещение, из мебели – громадный стол космической формы, на него опиралась матовая стена из какого-то полупрозрачного материала, а на ней висело несколько больших мониторов. Проводов не было видно вообще, наверное, все коммутации были спрятаны за этой стеной.

– Мне почему-то сейчас вспомнилось фото синтезатора группы «ЭЛП»[59]. Над клавишами тоже высилась стена в тумблерах, со стрелочными индикаторами, так что ещё до начала звучания музыки поклонники уже впадали в транс от увиденного. Что? Та же задача? – Ву указал на стену. – Ты здесь всё поменял, или я давно к тебе не заходил?

– В хакере должно быть всё прекрасно – и программы, и «железо», и как это выглядит, – Сашка засмеялся. – Привыкли на экране видеть хакеров в замусоренных квартирах, ужасно выглядевших и пахнущих, кстати, так же. Считается, что это происходит от того, что они уходят в другой мир своим сознанием, но тело-то остаётся. Ведь здесь ему надо покупать-доставать и новые программы, и «железо» – иначе их выкинет из их придуманного мира. «Сеть» требует быть всё быстрее и мощнее. Кроме того – примитивно эту «сетку» надо оплачивать, пусть даже без денег, и совершенствовать. Про правильное питание мозга я уже молчу. Так что полностью расстаться с этим миром они не могут, а выглядеть неряхой – совсем необязательно. Настоящие гуру медитации предупреждают: «Вам может показаться, что мир, где обитает ваше тело – глуп и никчёмен, по сравнению с тем, что вы познаете в медитации. Но настоящий мастер всё время балансирует между этими двумя мирами…». Вот и я тоже балансирую: за сверхзадачи, длинной в жизнь, не берусь, от хорошей машины не отказываюсь – ни от той, что на столе, ни от той, которая, в гараже. Что хотелось?

– Знать всё об этом телефоне, ну и о его хозяине – тоже.

– В конце предложения – смайлик?

– Даже и не знаю, что удобно предложить хозяину этого дома… – Ву многозначительно обвёл глазами помещение. – Давно не виделись, у тебя много что изменилось. Может тебе в таком благополучии и не нужны сложные траблы[60]. Работать надо так, чтобы не вычислили включённый телефон, а то… – Ву многозначительно замолчал.

– То есть – это не просто красивая девчонка из «Инстаграма»… Что-то серьёзное?

– Не обидишься, если не расскажу? Правда, не могу. Может потом, но точно не сейчас, ещё один труп не переживу, – Ву сделал вид, что проболтался нечаянно.

– Убийство?! Давно разобрал телефон?

– Не волнуйся, задолго до того, как подъехал к тебе, и пока не включим его – нам ничего не угрожает.

– Когда включим – тоже будем в безопасности, только не здесь. Пойдём!

И они пошли…

Сначала – за шкаф в коридоре, который отъехал, обнажив стенной проём с лестницей вниз.

Затем – по лестнице и в бункер. А это был именно бункер. Со сводчатым бетонным потолком, толстенной железной дверью, которая закрывалась массивным колесом.

И вот тут-то провода не прятались никуда, их было много, даже очень много. Они свисали лианами техно-леса, оплетая стойки, но это было красиво, как картины абстракционистов – непонятно, но красиво.

Ву почувствовал себя в космолёте.

– Саш, дай как-нибудь поснимать здесь. И наверху – тоже! Снимать буду сам, свет сам поставлю, разгружать тоже сам буду, ни один человек не узнает, – у Ву взыграл режиссёр – натура действительно была фактурная и удивительная.

– Хорошо, но давай развлекаться по мере поступления развлечений. Сейчас – телефон. Ну не прям сейчас, я позвоню завтра-послезавтра.

Тут Ву стал плакать, да так натурально, что Сашка, рассмеявшись, успокоил режиссёра:

– Понял, понял, постараюсь побыстрее. А мне – бутылочку «Чёрного Доктора», желательно моего возраста, только условие – за неё оплачу полную сумму. Но хочется с железной гарантией подлинности. Помню: отдыхал я на даче № 5. Скромно так, правда, всё в карельской берёзе, Шеварднадзе[61] любил там отдыхать. А бутылочки привозили со спец-хранилищ. Это даже вином назвать нельзя. Достаточно всего одного глотка – второй пьёшь уже просто от жадности.

– В два дня могу не управиться, – ответил посерьёзневший Ву.

– Ну не горит, но в этом году.

– Это обещаю. И жду звонка. – и на прощание окинул взглядом необычное помещение.

Глава 28. Ву меняет внешность и осваивает «наружку»

«Сеть началась плестись. Теперь надо подумать о сценарии…», – думал Ву, даже такую непростую ситуацию он по привычке называл сценарием. – «Кто кого вычислит быстрее? У меня телефон, отпечатки и вся информация по нему уже в работе. И я его обязательно найду. Но и его недооценивать нельзя, слишком высокий ценник – моя жизнь. Найти моё убежище всё же можно. Адрес дома нигде не проходит, но разговаривали мы недалеко от дома, если вычислить место примерно, то найти дом – где в гараже «Ягуар» – несложно, да и режиссёров в посёлке не пруд пруди, а то, что он знал, кто я, не вызывает сомнений – иначе, он не стал бы меня «колоть». Значит, дом засвечен, машина – тоже. Даже если у меня паранойя, это не означает, что на меня не охотятся… Квартира? Тоже не будем рисковать. Значит, меняем машину и снимаем номер в отеле, а потом – на студию, чуть-чуть себя поменяем…».

«Ягуар» закатился в гараж дома: «Пока бегун с шилом на свободе, прощай любимый, и уютное жилище – прощай…».

Такси довезло его до Молодёжки[62]…

Побродив между домами, он подошёл к старенькой «БМВ» и сел в неё. Ехать в студию он передумал. Там в первую очередь его и будут поджидать. Поэтому: полупустая кафешка со свободной туалетной комнатой и недорогая гостиница – это само то.

Немного покружив, он нашёл такое место.

Достал из багажника маленькую сумочку и вошёл в кафе. Несколько посетителей и вялая, будто полусонная официантка. После «Пушкина» – как другая планета, и сейчас, это – замечательно.

Туалет соответствовал официантке. Но в нём было то, что нужно – не совсем чистое, но зеркало.

Из сумочки появились: парик, усы, борода, брови. И уже скоро из зеркала смотрел мужчина в возрасте, с лохматыми бровями, светловолосый с обширной бородкой и щёточкой усов. И признать в нём режиссёра, чьи фото время от времени появлялись в журналах, теперь было просто невозможно.