Мир Маньяка

– Причина смерти…

– Её биокостюма? – Кот не преминул вставить словечко из лексикона друга.

– Нет, причина смерти именно человека, в тот момент человек и его биокостюм составляли одно целое. Укол в сердце, но крови почти нет, орудие убийства сделало маленький канал – от иголки шприца не умрёшь – значит, было что-то толще, может быть – заточка, может быть – острый прут. Кроме того, она даже не вскрикнула. Так же?

– Всё правильно. Но убийство – на людях, зачем это убийце? И чем эта Виткова ему так насолила? Вопросов как всегда больше, чем ответов… – Кот с удовольствием сейчас бы закурил, но он не курил.

– Плохое у меня предчувствие, друг… – протянул Ву. – Не последний это труп. Не знаю только, когда будет следующий.

– Вот точно накаркаешь! С чего взял это?

– Понимаешь, способ уж больно изуверский. Не пойдёт на него нормальный человек.

– А кто пойдёт? Зверь?

– Маньяк. Существо с больной фантазией. Вернее – существующее в другом мире, в котором безнаказанно убивают и получают от этого удовольствие.

– Про параллельный мир – это ты загнул!

– Мир вокруг – это то, что мы видим, чувствуем, понимаем. То есть – все органы чувств дают информацию нашему мозгу, он обрабатывает её и составляет то, что мы и называем «мой мир». У подавляющего большинства людей, в принципе, всё это совпадает. У меньшинства – нет. У них в голове совсем другая система координат. Те, кто из-за этого меняют своё поведение – и это видно всем – попадает в места вроде Канатчиковой дачи[47]. Те, у кого изменения видны только врачам – ими же и лечатся, с тем или другим успехом. Конечно, если они не опасны для общества. И последние, которые как раз опасны для общества. Их мозг работает не как у всех, он обрабатывает информацию примерно так же, только выводы делает другие. Это если упростить. В реальности, конечно, всё сложнее.

– И эти последние – серийные убийцы различных видов?

– Именно. Сложность их выявления в том, что мотивы таких не просто не понятны, но и глубоко антагоничны морали и мыслительным процессам жителя этой планеты. Делаем вывод: они – не с этой планеты. Все! Все! Последнее – это шутка, чтобы разрядить обстановку. Но они действительно не такие как мы, и нам трудно – практически невозможно! – их понять, а значит – просчитать. Возьмём заказное убийство… Сложно? Да! Допустим, узнали – у одного есть мотив, но нет возможности доказать – у него алиби, ведь убивает другой, но… Всё же можно, зацепившись за мотив, раскрутить всю цепочку. А вот с «серийниками» – намного сложнее. Мотив у маньяка… Он не просто не понятен нормальному человеку – он противоестественен человеческой природе. И можно только догадаться о нём, и происходит это только после нескольких эпизодов – только тогда можно увидеть какую-то повторяемость и закономерность.

– По некоторым аспектам мнение знаменитого режиссёра совпадает с курсом психологии, который мне читали по молодости в академии. Тем не менее – спасибо за лекцию, – с иронией проговорил Кот.

– Я проговариваю это скорее для себя, чтобы в следующем фильме не накосячить, – серьёзно ответил Ву.

– А что, в прошлом накосячил?

– Понимаешь… Я вижу свои фильмы совершенно по-другому нежели зрители. Как бы изнутри. В детстве я жалел Дюма за то, что он не прочитал «Трёх мушкетёров»…

– Получается, что писал, не читая, – Кот рассмеялся.

– Он не мог прочитать их так, как я – от начала и до конца, не возвращаясь, чтобы что-то исправить, а просто получая наслаждение, легко и просто, не напрягаясь. Для меня это не было работой, но я и не создавал великое произведение.

– Послушал бы кто наши разговоры – посмеялся. Место преступления, труп – а мы о «Трёх мушкетёрах».

– Времени на общение не хватает, да и не об убийстве же говорить на месте преступления.

– А давай для разнообразия поговорим именно об этом, мне начальству надо будет что-то докладывать.

– Хорошо. Подытожу: это убийство связать с другими пока нельзя – их или нет ещё, или мы о них не знаем. Это только мои выводы. И если я прав, то по одному убийству мы убийцу не найдём – мотива нет. Есть слабая надежда на камеры наблюдения, но – очень слабая. Мне грустно это говорить, но пока ждём следующее… Событие.

– Ну и за это спасибо. Не хочется чтобы ты был прав, но как показывает опыт, обычно так и бывает.

– А теперь по домам?

– По работам! – майор вздохнул. – Режиссёрам, конечно, можно и по домам, чтобы там творить, а нам, служивым надо лямку ещё тянуть.

А в это время абсолютно неприметный человек издалека наблюдал за всем происходящим. Наблюдал не просто внимательно, а с каким-то удовольствием.

Кирилл Мальков – а именно так звали его – был человеком необычным. Именно о таких, как он, беседовали два друга.

Нет, в том, что он любил толкаться на местах происшествий, ничего странного не было. Желающих поглазеть на такие картины всегда было предостаточно.

Дело было совсем в другом – он буквально жил этим, это был его наркотик. И добывать его было трудно. Убивать всеми возможными способами было гораздо проще, чем оказываться на месте преступления, а желательно – и во время его. Его спасали только серийные убийцы.

И всего-то надо было находить их быстрее всех. Затем следовать за ними. Стать их тенью.

И – наблюдать.

Глава 22. Убийства продолжаются

Следующий день прошёл спокойно…

Пророчество Ву не сбывалось – на набережной было без происшествий, хотя, может, оно было отложено на более поздний срок.

Тем не менее и майор, и режиссёр спокойно улеглись спать – хотя и в разное время – а утром их разбудил звонок телефона: сначала дежурный позвонил майору, а затем тот разбудил друга:

– Радуйся, накаркал. Жду на набережной, – буркнул Кот.

Недоспавший и с плохой новостью – он явно не готов был на долгие разговоры.

– Переводим: друг, ты как всегда был прав, приезжай, помоги, без тебя никак, – сыронизировал Ву.

– Друг, если бы я на тебя обижался…

– То не был бы другом, – добавил Ву. – Еду!

Профессиональные фотографы утверждают, что самые лучшие снимки природы получаются на рассвете и на закате. Когда всё засыпает или просыпается. Это утро только подтверждало их мнение. Солнце только собиралось выглянуть, чтобы посмотреть на необычное творение людей, которое они называли Москвой. Лёгкая дымка лежала на реке, почему-то одноимённого названия с городом.

Видно, это слово так понравилось, что назвать Москвой только город показалось мало. И хорошо, что на этом остановились. А то было бы: не небо, а москва; не облака, а москва; не воздух, а москва…

Воздух в это время нельзя и сравнить с дневным – его как будто чистили всю ночь.

А может, за ночь рождался совершенно новый?

Чтобы целый день его убивали выхлопы машин и всё то, чем этот город поил его. Нет, под вечер он не умирал, просто он становился дряхлым и старым, и только вечерняя прохлада не давала ему умереть.

Ведь он нужен был людям, как…

Воздух.

Непривычная картина тишины прерывалась лишь редкими мазками звуков машин, которые не по желанию, а по надобности выехали в такую рань. Но они лишь подчёркивали общий фон малозвучия…

Человек на траве – чуть вдали от дорожки набережной – лежал тоже очень тихо и полностью игнорировал такой новый и напоённый свежими запахами воздух. У него на это были причина – он был мёртв.

Губы его улыбались, а глаз подмигивал, вернее – его рот был кем-то растянут в то, что отдалённо напоминало улыбку, и чтобы рот оставался именно таким, как задуман неизвестным паталого-художником, в его уголки была вставлена тоненькая веточка. Вкупе с мёртвым бледным лицом это зрелище было не для…

В общем, понятно – улыбка получилась что надо!

Но подъехавшие жутким зрелищем особо не впечатлились – трупы в их жизни крутились нескончаемым калейдоскопом.

– Джокер, – только и произнёс Ву.

– Ты всё о фильмах своих?

– Кот, посмотри на эту улыбку. А потом: ты разве не видел, как он здорово сыграл его?

– Улыбка похожа, но Джокер… Броские имена убийцам лишь затрудняют расследование. А кина мне и здесь хватает, поэтому… – Кот не договорил, махнув рукой.

– Хорошо, пусть остаётся Бегоколом. Бежит и колет… – Ву вздохнул, со стороны могло показаться, что грустно. – Королёв Артур Витальевич, хороший актёр был.

– С чего ты решил, что это он? Таких улыбок раньше не было.

– Ты про Артура? Знаю его, вернее – знал.

– Тьфу, на тебя! Я – про убийцу! Господин режиссёр! Съёмки закончены, всем спасибо, до свиданье! С чего это – бегун с колом?

– Орудие убийства? Расположение удара? Как у Витковой?

– Тут соглашусь, похоже. Трудно с этими маньяками. Невозможно понять, что у них в голове.

– И это славно! Иначе бы ловил не ты, а тебя. Только больше никому этого не рассказывай, ведь все считают, что ты лучший алиенист[48] в Москве! И вообще – не надо тянуть всякую гадость в голову!

– А по почкам? Думаешь, что если друг, так и обзываться можно, – голос, обидевшегося Кота прозвучал как-то по-детски.

– Обзываюсь – это когда Котом-Бегемотом называю, а алиенистами в начале века называли людей, занимающихся маньяками. И другими необычными людьми.

– Ты хотел сказать – ненормальными?

– Один говорит: «Пить надо в меру…», – второй отвечает. – «Да кто ж столько выпьет!»…

– Начинаю терять твою мысль, и похоже – вместе с терпением, – рассердился майор.

– Экий ты нетерпеливый! Это я к тому, что у каждого может быть своя мера. То же – и с нормальностью: что есть её критерий? Юнг[49], например, считал что все люди, в какой-то мере ненормальны. Поэтому я и называю людей с отклонениями от обычного поведения необычными, то есть – не такими как все.

– А опергруппу, которая приезжает гораздо позже своего начальника, как назвать? Необычная? Так вот: необычная опергруппа прибыла на необычное место преступления, совершённое необычным человеком, необычно поздно. И как обычно получила от меня люлей!

– На то ты и «номер один», чтобы прибывать первым и делать больше всех! Мы отвлеклись. Что ты думаешь по поводу… – и Ву рукой сделал жест, который очертил всё вокруг.

– Судя по всему, убили его после 12 ночи – точнее скажут после вскрытия. Глядя на одежду – одет в костюм – он прогуливался, но не бегал. Худощавый, вес не более шестидесяти килограмм. Удар не просто сбил его с ног, но и заставил пролететь пару метров.

– Вывод, господин майор?

– Да подожди ты, будет тебе вывод! У убийцы сильный удар, и скорее всего его вес гораздо больше веса жертвы. И убийца не вызывает опасения даже ночью.

– Потому что…

– Гоняешь меня, Ву, как на экзамене! Кто не вызовет подозрения глубокой ночью? Если он не хлипкого телосложения? Полицейский?

– Вполне. Только навряд ли в форме совершают утренние пробежки… Вот человек с какими-то недостатками… Представь: бежит человек, бежит еле-еле, ногу подволакивает, одна рука скрючена и прижата к телу, бежать ему тяжело, дыхание прерывистое, здоровой рукой то и дело вытирает пот со лба… Рано утром выбежал, чтобы поменьше глаз видело его несовершенство… Какое чувство испытываешь, увидев его? Страх?

– Жалость.

– Вот то-то и оно… То есть – это ещё один вариант. Он приметен, может, кто и видел его. Надо только учитывать его изменения. До какой-то поры он – здоровый мужчина, а затем – инвалид. Поискать на камерах этих двух.

– А может, он сразу инвалидом прикинулся?

– Прямо из своего дома скрюченным вышел? А бабушки ему: «Что с тобой милок?».

– Зачем из дома? Из подворотни, например.

– Вот и надо её найти, эту подворотню, где в неё вошёл один человек, а вышел другой. Или не в неё, а где-то на улице. Есть такой фильм: человек, долго прикидывающийся калекой, на глазах за минуты начинает терять все недостатки и лихо запрыгивает в кабриолет. Ищите такую же трансформацию.

Глава 23. Опасное предложение

На набережную стали прибывать машины с включёнными мигалками…

Кот, было, рванулся к ним, чтобы высказать, что он думает по поводу опозданий – причём не в самой мягкой форме – но его поймал Ву и мягко оттащил. Ураган на этот раз не случился, хотя майор успел кое-что сообщить своими подчинённым огненными взглядами.

– Право, сейчас у тебя есть дела поважнее, разнос сделаешь позже – спокойный и конструктивный.

– Ты – прямо мой тренер личностного роста, – пошутил Кот, но не с издёвкой, а с теплотой в голосе. – Мозговой штурм? Может, где-нибудь по кофе вдарим?

– Нет, там кофеин, мне – лучше какао, ведь в нём – получается по аналогии – какаин. Давай немного постоим в сторонке, сделаем вид, что ты контролируешь работу своих «опоздунов», а сами подумаем.

– Хорошо, только кофе с утра всё равно хочется. Как ты без него живёшь?

– Так как и ты живёшь без других зависимостей. У всех они разные, я вот с раннего утра по трупам с другом шатаюсь.

– Некромант ты, мой дорогой.

– Думаю, что некрофил – больше подходит, – вяло отшутился Ву и продолжил. – Мне одна вещь не даёт покоя…

– Улыбка? – быстро спросил Кот.

– В точку! И может, я сейчас скажу глупость, но мне кажется, что убил один, а улыбку сделал другой. Ты был прав, не похоже это на Бегокола. В момент укола и позже он скорее всего испытывает взрыв эмоций и удовольствия. А «настраивать» в это время улыбку на лице, крутиться возле трупа, когда ты, как на ладони… И ничего, что это ночь. Москва не спит, она наблюдает за тобой – рассыпает по улицам прохожих, обвешивается тысячами камер… Нет, как-то не сходится… Так кто это? Случайный прохожий? Если взять за основу мои слова, что критерия нормальности нет, то… Получается… Идёт себе таки человек, видит труп. Что он делает? Подходит и начинает зачем-то изображать улыбку на мёртвом лице. А что? Нормально – так все и делают. Или нет? Шучу, конечно, но продолжу фантазировать: Джокер оказался здесь не случайно, – тут Ву сделал паузу и посмотрел на своего друга.

– Всё же Джокер?

– Только между нами – ведь он плод моего воображения. И только. Предположим, что он – как и мы – ищет места убийств, только цели у нас разные. С нашими всё понятно, а вот его – получить эмоции от чужого убийства. Сам на это он не решается, скорее всего есть причина, хотя, быть может – это просто временная нерешительность. Поэтому он ищет «проводника» в «тот мир». А улыбка? Тут несколько вариантов… Допустим: таким образом делает убитому радостный уход из жизни, или ещё что-то. Не думаю, что это его фирменный знак, скорее всего он понимает, что труп – это не его «произведение», и он – просто некий «некродекоратор». Обслуживающий персонал «великих» дел.

– Слушай, друг, на своей работе я повидал немало ужасов, но честное слово, иногда от твоих слов у меня мурашки по коже. Ты настолько спокойно и отстранённо говоришь о страшных вещах, словно ты патологоанатом-пенсионер, который на вскрытии случайно отрезал себе что-то очень человеческое, оставив только логику. Действительно не чувствуешь боль, страх, сострадание? – на лице майора явно читалась озабоченность такой логикой своего друга.

– Есть много практик, позволяющих держать ум холодным в нужный момент, чтобы его не затуманивали чувства. Но у меня есть маленький секрет: очень часто я погружаюсь в постановку своей жизни. Это – как сниматься в фильме, только без съёмочной группы. Хорошо, скажу просто, по-детски: для меня всё это – как бы понарошку.

– Ладно, допустим, успокоил. Понятно, что ты – не робот.

– Кто бы сомневался! Роботы – все непьющие, а я от хорошего виски никогда не откажусь, да и от других хороших напитков – тоже, вне зависимости от их градусов, – Ву засмеялся. – Давай так: если кого на камерах найдут – пусть мне скинут. Поищу троих.

– Ещё недавно их было двое, – удивился Кот.

– И один из них мог быть в двух образах. Момент исчезновение здоровяка и появление инвалида очень важен. Если найдём этих персонажей, значит, мы нашли маньяка, может, не на сто, но на девяносто процентов уверен, – Ву уже собрался уходить, но задержался и сказал тихо своему другу, почти на ухо. – Хотя есть и другое предложение… Только дай слово, что сразу не откажешься, а подумаешь.

– Начало мне уже не нравится. Но слово подумать даю!

– А дальше будет только хуже, – Ву похлопал друга по плечу и крепко прижал к себе.

– Какие нежности, давай просто друзьями останемся.

– Шутишь, это уже хорошо. Давай на живца его ловить!

– Это как? Он же только на знаменитостей клю… Нет! И ещё раз нет! Я понял, тебе жить надоело, меня решил бросить на произвол судьбы! Друг у меня один, так что – нет! И на участие гражданского в такой операции никто и никогда разрешения не даст! Ты хорошо меня услышал? Никто и никогда!

– Никакого разрешения я и спрашивать не буду. Здесь можно бегать?

– Да, но…

– Ты хорошо себя услышал? Ты сказал – «да», а твоё «но» – уже не важно. Я побегу, а ты один – или с кем-то из оперативников – будешь патрулировать невдалеке. И будешь готов. Жизнь мне нравится, поэтому я тебе её вручаю – охраняй! С меня – одежда, как флаг заметная, ну и «кольчужку» бронированную себе подыщу. Вечером сегодня и начнём.

На майора было жалко смотреть – он как-то съёжился и казался меньше ростом. Лицо стало растерянным: друга он отговорить не сможет, и, зная его, тот будет рисковать один, хотя в этом случае его шансы выжить упадут в несколько раз и будут стремиться к нулю.

Кот понимал, что и «патрулирование невдалеке», и «кольчужка» не дают стопроцентных шансов выжить при нападении маньяка, и для себя решил, что будет держать пистолет наготове и, не раздумывая, начнёт стрелять, невзирая на любые инструкции по применению табельного оружия…

Глава 24. Ловля маньяка на друга майора полиции

Кот напряжённо смотрел на друга. Внутри его происходила борьба…

По камерам найти ничего не удалось, видимо, с их расположением Бегокол был знаком хорошо. То есть преступление хоть сейчас в «висяки»[50] определяй. И за это получай по полной!

Но все взыскания не стоят опасности, которым может подвергнуться его друг.

– Опять втягиваю тебя в опасность, ещё есть время всё прекратить, – попытался ещё раз отговорить Кот друга.

– Смеркалось, или лучше сказать – вечерело? – Ву улыбнулся – Во-первых, я иду на это по своему желанию, и никто никуда меня не втягивает. Потому что это просто невозможно: я – «взрослый мальчик» и достаточно самостоятельный. Во-вторых, ты будешь рядом. Смотри, какая большая у тебя «бибика», и сколько в ней помощников! Нас шестеро против одного. Неужто не справимся?

– А если мы не успеем? Давай я как-то буду незаметно и рядышком, тогда ты точно будешь в безопасности.

– А тогда… Тогда он точно не подойдёт. Ему нужна цель поспокойнее, он и так на людях весь. Не волнуйся, кольчугу пробить нереально.

– А если в незащищённое место, в шею, например? Ву, может, ну его? Придумаем что-нибудь другое.

– А пока будем думать, он положит ещё одного, а того и гляди – парочку живых душ. И насчёт придумаем – например, что? Уже решили. Побуду живцом, а вы профильтруйте народ – если знаменитостей будет хоть пруд пруди, то я буду в относительной безопасности, а вот они – нет. Поехали! – и Ву с улыбкой выскочил из машины.

Сделав крюк на всякий случай, он оказался на набережной.

* * *

Кольчужка была совсем не обычным бронником – тонкая, лёгкая и состояла из некрупных чешуек, которые перераспределяли силу удара по их цепочкам в разные стороны, и выдерживала пулю, пущенную из автомата Калашникова. При тестировании все попытки пробить её различным холодным оружием не увенчались успехом, даже от топора на ней не осталось никакого следа. Конечно, тело под ней получало сильный тупой удар. Тупой, но не рубящий или режущий. Идеальная защита от колюще-режущего оружия. Кроме того, в отличие от бронника, она защищала всё тело – от шеи до пояса.

Бег Ву недолюбливал, в голову въелась фраза его Учителя-йога: «Бег – это микросотрясения мозга…».

Но иногда он бегал, правда, без особого фанатизма.

Того, что должно было произойти, он не боялся, а больше был озабочен тем, как привлечь Бегокола.

Когда он появился на набережной, на нём был яркий красно-жёлтый костюм, на ногах – серебристые, почти зеркальные кроссовки, а в тон им – и шапка. Сказать, что это было яркое пятно на фоне остальных, значит, не сказать ничего. Кроме этого он постоянно здоровался с кем-то и делал это очень шумно.

Но в голове его стояла тишина, лишь изредка всплывали одиночные мысли: «Сколько можно бегать здесь, производя на всех полное впечатление неадеквата? Скоро это действо потеряет всякую достоверность и…».

Продолжить он не успел – его толкнули, толкнули как бы вежливо, как бы совсем нечаянно, но вот левая лопатка прогнулась от жёсткого удара. Он успел повернуться, когда второй удар заставил его потерять равновесие. Лицо нападавшего, которое до первого удара было радостное и счастливое, стало удивлённым, а затем – взбешённым. И второй удар уже не был таким просчитанным и контролируемым.

Всё же Ву удалось не упасть, и с этого момента они поменялись местами: Ву в мгновение ока превратился из жертвы в охотника. Он захрипел – то ли от боли, то ли от мощного прилива адреналина, который испытывали охотники тысячи лет, преследуя добычу – и, потеряв равновесие, всё же успел схватить свою жертву за ногу и сильно дёрнуть.

Обычно люди, чтобы свалить противника, дёргают по ходу движения ноги, но остановить противника таким способом сложнее. Ву же дёрнул в сторону, как бы желая посадить бегуна на шпагат, а так как трава была скользкая, то тот со всего размаху растянулся на ней, но сразу вскочил и побежал, правда, не заметив, что его телефон остался лежать в траве.

Конечно, брать с собой телефон на охоту – непозволительная роскошь, но если включить его на запись, то все звуки останутся с тобой навсегда: дыхание, еле различимый звук удара и последний хрип жертвы. И потом, это можно слушать бесконечное количество раз, уже в спокойной обстановке.

Ву заметил телефон сразу.

– На сегодня, пожалуй, хватит, пускай другие побегают, а если не догонят, то я его всё равно найду, обязательно найду, – сказал он сам себе и сжал в руке кусок пластмассы, этот бесценный кусок информации.

А Бегокол понял, что непробиваемая дичь – здесь неслучайно, и уже с первого его удара на него объявлена охота. А сколько охотников его загоняют – неизвестно. Поэтому – прочь с набережной!

К деревьям и в метро, только там можно затеряться в толпе.

Но успеет ли он?

Включилось какое-то звериное чутьё: своих загонщиков он увидел сразу – их было трое, но охотника среди них не было.

«Эти меня не возьмут! Уйду!», – но только показался вход в метро, как он увидел его.

Мощный торс, казалось, сейчас вырвется из рубашки наружу вместе с чем-то первобытным, которое не только остановит, но и разорвёт его.

– Славный охотник, от этого не уйду, – его поведением сейчас управляли одни инстинкты.

Он резко поменял направление и через минуту уже был снова на набережной.

Преследователи – а за ним гналось по меньшей мере четверо человек – видимо, удивились такому решению, но убийца продолжил свою пробежку и только часто посматривал зачем-то на деревья, выбирая новый путь своего исчезновения.

Небольшая красная ленточка на дереве была еле заметна, но, увидев её, Бегокол громко рассмеялся, подбежал к перилам и прыгнул вниз, туда, где Москва-река несла свои воды. Прыгнул красиво, вытянувшись в струнку, как бы наслаждаясь своим полётом, издав прощальное «бульк»!

Преследователи подоспели буквально через несколько секунд и стали рассматривать круги на воде.

– Сейчас вынырнет, никуда не денется. Возьмём, обязательно возьмём! – оперативники были рады, что гонки наконец закончены.

Они стояли, тяжело дыша и вытирая пот с лиц.

– Не возьмёте! – майор подбежал чуть позже.

Подбегая, он снял туфли, в руке была портупея с «ПМ»-ом и телефон с удостоверением – всё это он сунул первому попавшемуся коллеге, а вот портупея с нетабельным «Глок»-ом осталась на нём.[51]

– Водолазов – срочно и с оружием! – казалось, что крикнул он это уже в полёте.

Глава 25. Погоня. И под водой – тоже

Кот – всё что произошло – видел как в замедленной съёмке: – вот его друга толкнули, первый удар дыроколом был почти невиден, но он уже сорвался с места, второй удар был нанесён с размаху и причинил ему почти физическую боль!

Но он был так далеко!

Не мог же он бежать рядом, как охранник, такое сопровождение сделало бы нападение невозможным!

Ву зашатался, но не упал и даже Бегокола свалить успел. Обернувшись, он показал другу большой палец – мол, всё замечательно – а когда майор побежал к нему, то погрозил кулаком и недвусмысленно пару раз ткнул пальцем в сторону убегающего.

И только после этого майор, сменив направление, рванул к метро, к которому был гораздо ближе, чем Бегокол.