Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Рогатин задумался. В этом расказе что-то было не в порядке.

– Погоди, дай подумать.

Автомобиль свернул на улицу Алабяна.

–На что-то это похоже, на совсем недавно пройденное….На «Конкорд» – вспомнил!! – ну да, точь в точь «Конкорд». Куча иерархических систем с горизонтальными связями, каждая принимает решение на основе имеющейся информации и обладает определенным быстродействием, люди-операторы в том числе, часть информации, в свою очередь может быть и недостоверной – ну типичная поломка в системе передачи данных или воздействие неблагоприятных факторов… Там, на борту, электронные мозги вырабатывают управляющее воздействие… как? Анализ, кросс-проверки на достоверность, отсечение «шума».

– Здесь ведь то же самое!! – эта мысль молнией сверкнула в голове Рогатина, – но решения принимают люди! А на каком основании? Может ли человек оценить все многообразие параметров и факторов? Как отсечь лишнее? Как принять решение? Да еще при таком обилии ложных данных от систем радиоэлектронной борьбы и просто «шума»?

– А вообще, возможно ли все то, что расссказал Андрей?! –

«Лада» остановилась на перекрестке.

– Андрей, а кто-нибудь просчитывал то, что ты только что изложил?

– Как это считал? У нас нормальное боевое планирование!

– Самонадеянность высшего генералитета не знает границ, – торжественно провозгласил Рогатин – Сам же только что говорил, что слишком много параметров надо держать в голове. Мы, конечно, не военные, а штатские, но все же предпочитаем вначале думать, потом считать, а только потом делать. Вы думаете, а потом делаете – без счета.

– Поясни, что ты имеешь в виду, – с улыбкой заметил Благоволин

– С моей точки зрения все эти войска, средства поражения и доставки – нормальная эволюционная система. У нее есть свои законы. Например, ракета «Першинг-2» запущенная с территории ФРГ, никогда не взорвет мост через Оку в Касимове, поскольку туда не долетит. Она же и не сможет оказаться над Белоруссией через десять минут после остановки тягача, а сможет только через сорок.

– Так, и что? – Благоволин пока не понимал, что происходит.

– Андрей, по моему мнению надо сделать простенькую модель процесса. Ты знаешь, как работает персонал – по инструкции он должен получить команду, на нее отреагировать, ввести данные и нажать кнопку. На каждое действие у него есть норматив, и ты его знаешь, или знаешь, где узнать.

После того, как он нажал эту кнопку, по вычисленным целям уходит ракета. Она с вероятностью такой-то попадает в круг, радиус которого ты, опять же, знаешь. Боевой устав говорит, какие ожидаются разрушения, то есть можно посчитать, уцелеет ракета супостата или нет.

Но до этого кто-то должен сформировать эту команду. На основе чего – сигналов с космической системы. Ты знаешь такого Матевосяна?

– Как же, это подведомственный НИИ!

– Так Эдик знает, как работает космическая система, мы с ним все время в контакте, у него уже все формализовано. Путь он допишет и модели всех действующих лиц в армии – есть же инструкции и боевые уставы, остается это только формализовать. А если кого убили – так это обыкновенное разветвление в цепочке – получил информацию, если живой – команду отдал, если убитый, то нет. И так далее.

– Кажется, я начинаю понимать. – Автомобиль заезжал на стоянку. – Потом можно считать варианты, да? . В предположении, что все хорошо, что осталась только часть средств – есть методика оценки собственных потерь, и так далее.

–Точно, – продолжил Рогатин, – когда у тебя было двадцать дивизий, спланировать цветными карандашами на картах было можно, сейчас у тебя одного не двадцать, а три-четыре тысячи единиц, которые надо учитывать. Без ЭВМ не получится – она-то ничего не забудет и не пропустит, а количество здесь перейдет в качество, и пока неизвестным образом….

– Интересно, – помолчав, протянул Благоволин. – Давай расходиться, на свежую голову продумаю еще.

Штат Мэриленд, двумя днями позже

– Бумц!!!

Говард Донован, только что расслабившийся после партии в гольф, душа и прохладительных напитков, почувствовал сильный удар справа, он еле удерживал автомобиль на прямой – это было не просто, машину сильно тащило влево. Раздался противный металлический хруст сзади, Говард едва не выпустил руль, потеряв опору под собой – как выяснилось впоследствии, от напряжения он сломал спинку кресла.

Автомобиль остановился. Страшно болела шея.

Говард перевел взгляд направо – в сторону удара, с ужасом увидел вогнутую внутрь панель правой двери, далее – красный смятый капот. Справа! Как же он мог так влипнуть – в воскресный день на ровной дороге, по которой ездил каждое воскресенье и на которой знал каждый кустик?

Гольф на поле Тимберс для взвинченной психики Говарда был единственным средством успокоиться и отвлечься от мыслей мучивших его каждый час рабочей недели. Он знал, что коллеги подшучивают над ним, он выкладывался на работе, но никто этого не замечал. Почему так?

И даже в выходной не повезло. Сейчас опять полиция, траты, насмешки коллег! Когда это кончится???

Вдруг слева послышался испуганный женский голос.

– Простите, сэр, вы не пострадали? Я такая невнимательная, задумалась и не видела знака! Давайте я вызову скорую помощь, вы ужасно выглядите. Я такая растяпа!

Крупные глаза на смуглом лице были полны слез. Девушка – метиска или креолка – была искренне расстроена.

– Сэр, я конечно, возмещу вам все расходы, главное, чтобы ваше здоровье не пострадало. – она побежала к таксофону. – Ну вот, сейчас все приедут. Дайте я посмотрю вашу шею – я медик по специальности.

Послышалась сирена, парамедики догоняли его с Маршалли. Говард отметил – действительно, ведь на Авалон знак – «Стоп», так что он все делал правильно. Барышня попала. Страховкой ей не отделаться!

– Сэр, я провожу вас до дома.

Доновану и в голову не могло прийди, что девица – мастер спорта СССР по мотоциклу – использовала все свое мастерство водителя, чтобы не причинить травму Говарду, но сделать его автомобиль неспособным к самостоятельному передвижению.

Она караулила Говарда уже месяц. Звали девушку Нина Пряхина.

Двадцать с лишним лет назад ее мать – комсомолка, передовик и красавица Наталья Пряхина из Челябинской области – вернулась с Московского фестиваля молодежи и студентов полная впечатлений от столицы, новых друзей и любви – ее черный как ночь избранник Салех, героический борец за свободу от колониального гнета, обещал забрать ее к себе, как только выправит документы.

Этого не произошло.

В срок родилась девочка – очень смуглая, с негритянскими чертами лица. В многонациональном Южном Урале необычной внешностью удивить было трудно. До двенадцати лет темнокожая Нина ходила в школу, скакала с подругами через веревочку, влюблялась, делилась секретами со сверстницами, но через год все кончилось.

Наталью навестил представительный седой мужчина и убедил ее, что дочери будет значительно лучше в специальном интернате там же, на Урале (неделей раньше сей индивидуум получил от начальства втык по полной программе за то, что года на три раньше не обратил внимания на темнокожую девчонку из глубинки с характерными негроидными чертами лица. Но и в двенадцать было не поздно).

Наталья редко виделась с дочерью, та наезжала в гости раз-два в году и то не каждый год, хорошела с каждым визитом и привозила диковинные подарки. Подругам Наталья говорила, что дочь хорошо устроилась и работает переводчицей в организации Министерства иностранных дел. Правда уже два года дочь не появлялась, Наталья получала от нее деньги, подарки и редкие короткие письма.

Нина Пряхина училась усердно, было по-настоящему тяжело, она быстро поняла, что от нее хотят. В принципе она не возражала – ей выпал редкий шанс на совершенно особую судьбу, тем более что языки давались ей легко –русский и башкирский (считай, все тюркские) были родными, рядом жили немцы и и украинцы, жизнь была постоянной фонетическо-лингвистической тренировкой. Нину учили медицине не хуже, чем будущих врачей в Первом Меде – квалификацию минимум фельдшера она могла бы подтвердить где угодно. Девушка всерьез полюбила мотоцикл, гонялась не без успеха с ненормальными мальчишками-курсантами даже по льду, и нате вам пожалуйста – пригодилось.

Немудрено, что Говард был очарован. После того, как от него ушла жена, он жил законченным бобылем, раз в неделю приходила уборщица, но в доме не было и следов какого-либо уюта. Нина, увидев дом, похожий на больничную палату, пришла в тихий и искренний ужас. Через день Говард не узнал свое жилье.

Но особенно нравилось Говарду, что новая знакомая была очень внимательной, она слушала его часами. Ему было интересно ежедневно разгадывать головоломки – это было самым увлекательным занятием в его жизни, он был готов рассказывать об этом (и о своем величии) целыми вечерами . Говард только не знал, что все эти разговоры тщательно анализируются в Кунцево.

Вторым увлекательным занятием в его жизни были автомобили, Говард любил путешествовать и мечтал о новом вместительном «дорожном крейсере» . Но на него не хватало денег, а старый, неизменный как ботинки, автомобиль был разбит. Говард тосковал.

Нина это быстро почувствовала, хотя Говард ни словом ни жестом не дал ей понять, насколько он расстроен.

Как-то раз в выходной день Донована разбудил двухтоновый сигнал.

Он выглянул наружу. У дверей стояла Нина, опираясь на грандиозных размеров оконный проем длиннющего трехдверного «Олдсмобила», формой и полированным лаком поверх свето-голубой краски более всего походившего на гигантскую подтаявшую наледь.

– Говард, лежебока, выходи, я получила страховку, доплатила и хочу, чтобы ты меня свозил на прогулку на твоем новом автомобиле!

Донован был счастлив.

Он сел за руль, они поехали куда-то в горы рядом с Шенандоа, там встретили Нининых друзей – доброжелательных и образованных, они говорили обо всем – о жизни, работе, расизме, Советах…. Говард был в восторге!

Спецслужбы АНБ отметили появление рядом с Говардом какой-то симпатичной темнокожей девицы (политкорректное слово «афроамериканка» появится на пять лет позже), но такой цвет кожи имела половина славного штата Мэриленд. Говард стал даже менее угрюмым и раздражительным, слава Богу, перестал изводить коллег и начальство своим занудством и подозрительностью.

Нина даже не особенно тяготилась своей ролью – Говард был для нее скорее не объектом разработки, а глубоко несчастным мужчиной. Перед каждой встречей она очень внимательно просматривала записи предыдущих разговоров, намеченных планов и полученных из Москвы вопросов. Нина убеждалась в проницательности неизвестного ей человека, составившего психологический портрет Говарда так подробно, словно был его братом или лечащим врачом.

И как-то раз она застала Говарда, обросшего минимум пятидневной щетиной, застывшего как изваяние. Он глядел в окно и никак не среагировал не ее появление, на ее голос и образ. Зрачки его только сужались от яркого света.

Она немедленно вызвала скорую помощь. Больше Нина никогда не видела Говарда.

Только спустя десять лет очередной предатель поведал американским спецслужбам, что умерший в психиатрической лечебнице Говард Донован работал на разведку потенциального противника. Сам Говард об этом никогда не подозревал – деньги и вещи появлялись в его жизни сами собой, как-то менялись автомобили… Он прожил в мире своих увлечений четырнадцать лучших лет своей жизни.

Москва, Май

Двумя днями раньше на третьем этаже Главного здания Анатолий Петрович Алексанов задал вопрос своему Первому заместителю – Николаю Николаевичу Звонареву.

– НН, один вопрос. Нужен человек, который быстренько и на уровне чисто пристрелочном мог бы прикинуть одну задачку – речь идет об автоматическом управлении, вернее, об условиях формирования входного сигнала для системы. При этом уровень осведомленности играет роль – исходная информация «с буквами».

Институт, через месяц

Человек в хорошо сшитом пиджаке (это просто бросалось в глаза среди одеяний сотрудников ИИП) читал то, что было написано Валерием в отрывном блокноте, и читал очень внимательно.

– Так, – подвел он итог, – я благодарю вас, на сегодняшний день этого достаточно. Петр Петрович, – постучался он в дверь, – распорядитесь, пожалуйста, чтобы эти блокноты переслали нам.

– Что, весь, с этими каракулями и черновиками?

– Да, конечно, уничтожать ненужное будем мы сами. Это – указание Анатолия Петровича.

– Я понял. Валерий Владимирович, сдавай все, спасибо за работу!

– Слава Богу, что это закончилось, – подумал Валерий. – Надеюсь, что дальше моих заметок дело никуда не пойдет.

Только спустя год Валерий услышал рассуждения об «асимметричном ответе» на американскую СОИ. Юмор термина он оценил в полной мере (почему – пропущено мной – В.С. ).

Больше Рогатин никогда не возвращался к этой проблеме. Это должны были делать неизвестные (пока) ему люди, правда, с некоторыми из них ему предстояло познакомиться очень близко.

Спустя месяц Валерий почувствовал, что работать лично на АП было не только интересно, но и выгодно. Долговое бремя за автомобиль стало существенно легче!

Но, тем не менее, было радостно, что он этим больше не занимается.

Запад Москвы, в это же время

Подполковник Благоволин с огромным трудом отпросился у начальства – ему впервые предстояло посетить контору, в которой выполнялся совершенно инициативный и несогласованный с командованием проект. Андрей просто не мог решиться доложить до хоть какого-то результата. Ему было странно, что находившийся в том же странном положении Матевосян понял его с полуслова и обещал сделать так быстро, как только возможно. Увоминание Рогатина подлило масла в огонь.

Черная «Волга» Благоволина остановилась около довольно типичного здания постройки начала 70-х годов – бетонные панели, широкие окна от пола до потолка Ничем особым этот дом не выделялся. Разве что внимательный наблюдатель мог бы заметить крепкие решетки на окнах первых этажей и нитяные сетки на немногочисленных открытых проемах.

Кроме Матевосяна в небольшом зале для совещаний сидели только два молодых парня, на столе был расстелен длинный лист миллиметровки.

– Андрей Юрьевич, докладываю – мы, в основном, закончили работу над программой, описание объектов делается, теперь задача в том, чтобы получить фактические данные о воооруженных силах наших и противника.

– Эдик Багратович, к этому мы вернемся позже. Давайте посмотрим то, что есть.

– Андрей Юрьевич, я хотел бы показать моделирование события июня прошлого года. Вот появление имитатора «Першинга-2» – тут мы схитрили, указав в качестве ожидаемой области пространства ту, которую мы контролируем в очень малой степени – Калининградскую область; кстати, это – одна из причин одного неудачного пуска, поскольку плотность орбитальной группировки невелика. В натурном случае – Баварии – все будет гораздо лучше.

Вот точка 1 – прохождение объекта, который мы называем №А-12, его аппаратура работает на сканирование и распознавание. Окончание распознавания – точка 2, интервал 2-1 – потребное время, распознавание идет по обобщенному образу, заложенному в алгоритм бортовой аппаратуры.

– Да, если образ нечеткий, тогда автоматически подключаются орбитальные средства в пределах видимости, здеь таких нет – вмешался второй, – если бы были, то распознавание закончилось бы в точке 20. Но уже в точке 1 мы должны ожидать начала приведения ракеты противника в боевое положение, и оно закончится в точке 11. Цель должна быть поражена раньше.

– Продолжаю. – Эдик говорил с сильным акцентом – Точка 3 – время прихода сигнала на пульт во Власихе. Вот обращаю внимание – интервал 1-3 определен возможностями аппаратуры по пути 1-2-3 или 1-20-30. Далее – точка 4 – решение на поражение. Точка 4 зависит только от дежурного, далее интервал 4-5 – поиск располагаемого средства поражения, интервал 5-6 – получение командиром приказа, 6-7 – проведение противоракеты в боевое положение, 7-8 – время полеты антиракеты до цели. Точка 8 – поражение цели.

Самое важное – интервалы 3-4 – решение командования и 6-7 – выучка экипажа.

Мы моделировали учения, прошедшие год назад, получили следующее – точка 8 – двадцать минут, а точка 11 в самых худших предположениях – 35 минут, это в основном совпадает с теми данными, которые у нас есть.

– Пятнадцать минут на раздумья.Вот оно! – невысказаннная мысль сверкнула молнией в голове Благоволина. Он понял, что именно зацепилось за сознание три года назад в Кузьминках и обеспокоило год назад в Потсдаме на учениях – а будет ли время на принятие решения? Сколько этого времени будет? Что произойдет, если нарушится связь, и это произойдет не в тепличных условиях учений, а в реальном бою, со многими потенциальными целями? Все правильно – надо считать, лучше быть готовым за столом, чем лихорадочно искать решение в грохоте взрывов на поле боя!

Результат не был новым – цифра озвучивалась и ранее, но демонстрация во времени и с вариантами изменения боевой обстановки делала выводы невероятно убедительными.

Матевосян вопросительно смотрел на Благоволина.

Тот молчал, проигрывая в уме все варианты. Наконец, решение было принято.

– Товарищи, надо сделать следующее – две условных части с одной стороны, две –с другой, комплект установочной и эксплуатационной документации, текст. В этом виде комплекс сдается нам. Дальше вы приезжаете к нам, мы производим с вашей помощью подготовку исходных данных и потом считаем.Срок – две недели.

Спасибо!

Москва, Проспект Мира, июнь

Серафим Федорович Сафонов сидел напротив своего начальника – Александра Сергеевича Исакова. Тот держал перед собой папку-уголок со стандартными блокнотами внутри. Обычно очень подтянутый и надменный, Исаков выглядел каким-то подавленным.

– Серафим Федорович, я получил с самого верха указание – в кратчайший срок подговить предложения по облику системы управления изделием высокой степени автономности. Чем конкретно, мне не говорят, некоторые весьма общие уравнения и прикидки находятся в этих блокнотах; я сам могу только догадываться. Догадки не придают оптимизма. Дополнительные требования – отдельно, в этой рукописной бумаге – Исаков потряс пачкой листов в прозрачной папке.

Сафонов только сейчас обратил внимание на знакомую сотрудницу Первого отдела, не сводящую глаз с бумаг, которую держал Исаков, и похолодел. Похоже, что шутки кончились, уровень секретности был высшим, и означать это могло только одно – образец не опытный. Боевой.

– Ответ требуется через месяц-полтора, – продолжал Исаков.

Серафим Федорович, человек исключительного ума и сообразительности, не стал спрашивать, чем вызвана хандра начальника. Исакова надо было сбить с печальных мыслей – командир должен быть всегда здоров, бодр и весел, тем самым подчиненным дается правильная установка.

– Александр Сергеевич, а какими силами мы сможем реализовать что-то серьезное? У нас ведь нет ни свободных мощностей, ни конструкторов, ни производства? Может быть, площадка на Белорусском?

– Забудьте, Серафим Федорович, они тоже в запарке – проблема борьбы с крылатыми ракетами встала в полный рост. Я как-то попробовал завести разговор с министром, чтобы они просто помогли нам по новой серии, так нарвался на такой взгляд, что предпочел побыстрее закрыть за собой дверь. Мне кажется, что на верхах просто секретятся – боятся утечки. Концепцию делают одни, требования пишут другие, мы сделаем примерную прикидку, а саму систему, надеюсь, будет делать кто-нибудь еще.

Серафим Федорович расписался в книге учета, взял первый из отрывных блокнотов. Почерк показался ему знакомым. Перелистнул на оборот обложки. Так и есть – « Проверено с просчетом 28 листов. Рогатин В.В.. , 15.05.198.. – подпись» .

Уже интересно…

Он открыл затрепанный блокнот – судя по всему, долго лежал в портфеле, пролистал написанные и перечеркнутые фрагменты текста, уравнения, опять какие-то каракули, схемы, наконец, начался более или менее связный текст – для печати. Уже с первых строчек стало понятно, почему эта записка останется в рукописи. Открыл второй – полный пятидесятилистовый.

У Сафонова окончательно испортилось настроение.

Он тяжело задумался.

– С другой стороны, – вдруг пришло ему в голову – мы-то сами точно никогда не увидим. как работает эта штука! Все произойдет без нас. Поэтому не сильно волнительно. Что ж, надо прикинуть, что это будет «в железе».

Сафонов взял остро отточенный карандаш из тяжелого стакана и поправил очки в толстой роговой оправе.

Десятью километрами западнее, в это же время

В «железе» все выглядело очень эффектно. Рунов не был специалистом по механике, но даже ему было понятно – завод совершил настоящий рывок. Люди в белых халатах двигались без суеты и спешки, никто ничего не искал, не шумел, сами изделия возникали как бы из деталей конструктора, повинуясь внутреннему ритму. Высший индустриальный шик был хорошо заметен со стороны.

В большом ангаре стояло два странных черно-белых летательных аппарата, отличающихся друг от друга тем, что у второго – дальнего, еще без обшивки – хвостовая часть набора была другой.

– Что, Юрий Петрович, смотрите – вот тот, дальний будет первым, который полетит, на него поставят четыре нештатных двигателя – для взлета.

Это и есть ваш объект управления, так что привыкайте. И присылайте группу специалистов для снятия параметров.

Площадь Дзержинского, в это же время

– Ну что, докладывайте – грузный седой человек во главе стола обратился к немногочисленной группе.

На большом столе были разложены материалы трехлетней давности, многочисленные машинописные листы «рефератов» из Штатов, сами кассеты с копиями записей разговоров с Говардом Донованом были вставлены в магнитофон.

– Товарищ полковник, все материалы делятся на две группы. По первой – поиски пока не дали успеха, источник утечки определить до сих пор не удалось. Мы работаем над этой проблемой, но результатов нет.

По второй группе – задача оказалась более объемной, но и более простой, в основном потому, что у нас есть богатая статистика. Аналитические группы на предприятиях отрасли позволили сузить круг поисков, все указывает на РадиоНИИ. Только они имеют весь комплект необходимых данных, позволивших специалистам Штатов продвинуться настолько далеко в деле расшифровки информации, это и запросы «свой-чужой», и телеметрия спутников, и видеосигналы.

– Ваши предложения?

– Предложения простые – анализ лиц, имеющих доступ к соответствующим сведениям, их контакты, переговоры, финансы – ну все, как обычно.

– Добро. А по предыдущей группе?

– Как в воду канули….

Сан-Диего, в это же время

Люди в воду не канули.

Александр Иванович Дуров, не имевший ни малейшего понятия о том, что он когда-то работал на разведку неприятеля, чувствовал себя каким-то ожившим. И это после шести лет, вычеркнутых из жизни, для него это были просто потерянные годы, чего совсем нельзя было сказать о Мисти Лазарусе, каковой за эти годы стал действительно мощным профессионалом. Ценность Дурова для него и вправду снижалась – Александр в преддверии нового назначения старался как можно меньше общаться с людьми и документами, имеющими гриф секретности.

Но Мисти было действительно любопытно слушать, что Дуровы обсуждают друг с другом. Для какой-то цели нужны были трудобюбивые и надежные люди – которые не продадут, но с выраженной коммерческой жилкой . Совершенно обязательным было требование максимально чистой биографии – люди не должны иметь родственников или знакомых в средних и, тем более, высших эшелонах партийно-государственной власти.

Герман, напротив, был кладезем ценнейшей информации. Он каким-то образом прорвался к системе взаиморасчетов с социалистическими странами. Мисти вдруг понял, что вторым «крючком», на котором сидит руководство Варшавского пакта, была советская нефть. И если цены на нефть понизятся, то платить за те же венгерские шмотки или югославские лампы для тех повозок, которые называются там автомобилями «Жигули», будет совсем нечем.

– И кстати, о настоящих автомобилях, – с удовольствием вспомнил Мисти. «Меркюри» синего цвета, сверкающий как новый, стоял в гараже в Ла Хойе. Мисти уже получил предложение от одного коллекционера, но задумался – а стоит ли? «Кадиллак де Виль» практически окупился, правда киношники из «Парамаунта» изрядно подпортили его в процессе нещадной эксплуатации, однако были готовы заплатить Мисти за реставрацию и продлить выгодный контракт.

Но накануне домой позвонила какая-то дамочка и с придыханием в голосе уведомила, что мистер Как-его-там-Большая-Шишка из Братьев Уорнеров планирует снимать новый фильм, и хотел бы лично встретиться с Мисти, для чего приглашает завтра на ланч в удобное для него время. Они с женой обсудили ситуацию и единодушно решили, что от ланча хуже точно не будет, почему бы и не сходить?