Огненный поезд

Шефтель положил на стол сверток с курицей, потер в предвкушении руки:

–Ну что ж, господа, приступим? До немецкой границы у нас есть время расслабиться, что уже активно делают в соседнем вагоне.

Эти слова однопартийцы Михаила Исааковича расценили как сигнал к действию. На столе появились две бутылки французского коньяка, бутылка шнапса. Гольдский выудил из саквояжа пузатую бутылку шампанского « Вдова Клико». Пробка от него тут же ударилась в потолок, вылетела в окно, в сторону протестующих на перроне патриотов.

Раздался свисток служащего перрона. Минутная стрелка переместилась на одно деление. 15 часов 10 минут. Условный «Feuer Zug»двинулся в свой исторический путь.

Февраль 1918, Ростов на Дону, трактир «Шмат»

-Что же было дальше? – спросил Клейст капитана, закуривая папиросу. В грибах ему попался песок, застрявший в зубах, и он попытался достать его, ничуть не смущаясь, сначала пальцем, потом спичкой. – Вы видели Ленина? Вероятно, даже общались с ним.

–Видел мельком в Заснице, где пересаживались на пароход «Королева Виктория». Такой, вполне приятный с виду, но чересчур подвижный мужчина, словно у него постоянно что-то чешется. В котелке, рыжий, с бородкой, в окружении двух дам Крупской и Арманд. Шефтель сказал, что это его жены.

Штабс-капитан ухмыльнулся, видно, он был хорошо осведомлен о семейных отношениях Ленина.

–На корабле он залез в каюту и не выходил до самого Треллеборга, – продолжал Верховцев. – Затем был поезд до Хапаранды. Там я пересел в финский состав, хотел повидать полковника Фридена – моего друга, его по ранению еще раньше отправили домой, ему под Верденом оторвало ногу. А Ленин, я слышал, доехал до Петрограда, где ему большевики и рабочие устроили пышную встречу.

–Да, да, пышную, но неоднозначную. Кроме рабочих и солдат, пришли балтийские матросы со своими морскими знаменами во главе с бывшим мичманом Максимовым. Балтийцы донесли Ленина на руках до броневика. Он завернул зажигательную речь. Сказал, что войну империалистическую надо непременно обратить в гражданскую. В Германии, например, это сделают теоретики марксизма, спартаковцы Карл Либкнехт и Роза Люксембург. После этих слов стали раздаваться крики, что Ленин немецкий шпион и его надо повесить как предателя и агента кайзера. «Навалять бы ему за такие слова… вона, гражданскую войну ему подавай, брат на бората.… А почему немчура его через Германию пропустила?!»

Это кричали трудовики и кадеты. Да и с меньшевиками, которые приветствовали Ленина от имени Петроградского Совета, у него не срослось. Вождь большевиков демонстративно поворачивался к их лидеру Чхеидзе спиной. Словом, после того как он выдал свою пораженческую речь, большевики его скоренько увезли на французском авто. А тот мичман Максимов на следующий день, когда подтвердилось, что Ленин ехал через рейх в германском посольском вагоне, арендованном на деньги кайзера, заявил: «Если б мы это знали раньше, то вместо криков «Ура!», мы бы ему сказали – вон отсюда, возвращайтесь в ту страну, через которую вы к нам ехали.

–Забавно, – хмуро сказал на изложенные Клейстом подробности Верховцев. Наконец, убрал ноги со стола, налил себе водки, выпил. – Что же вы от меня хотите?

–Как вы пересекли границу в немецком Готтмадингене?

–Очень просто, – пожал плечами Александр. – Нас, офицеров, пересадили в германский поезд, потом к нему пристегнули «посольский» вагон из швейцарского состава. Никому не позволяли выходить на станции. На двери вагона с революционерами, как мне сказал Шефтель, повесили накидные замки. Открывали иногда только одну дверь, чтобы заносить воду и продукты.

– Говорят, вагон был опломбирован.

–Опломбирован? Для чего? Впрочем, не знаю, я лично пломб не видел.

–В пути вас по-прежнему сопровождали фон Планец и фон Буринг? Платтен меня не интересует.

–Да. Но вас наверняка больше интересует полковник кайзеровской военной разведки Вальтер Николаи.

–Совершенно верно, Александр Данилович. Именно он нас и интересует.

Апрель 1917, Готтмадинген, Баден-Вюртемберг, Германия

Новый серо-зеленый «посольский» вагон класса «люкс» ждал отправки в путь на запасном пути вокзала Баден-Вюртемберг . Поезд из Цюриха прибыл на главный путь. Несколько часов ругани и беготни понадобилось вокзальным служащим, чтобы «посольский» вагон, наконец, перегнать на основной путь.

За маневровыми операциями внимательно следил невысокий господин с крючковатым, тяжелым носом. Он нетерпеливо переминался с мысков на пятки начищенных до блеска черных ботинок, постоянно оглаживал ладонью с длинными аристократичными пальцами ежик темных волос. Его длинное серое пальто подхватывал ветер, словно пытаясь сбросить с перрона, но человек стоял как скала.

Вагон с революционерами отцепили от швейцарского поезда, но выходить из него не позволили. Окна его были плотно зашторены. Открытой была лишь одна дверь, на подножке которой висели Планец и Буринг.

–О вопиющей неразберихе на станции должно быть незамедлительно доложено господину Гинденбургу, – сказал им мужчина в сером пальто.

Планец и Буринг восприняли его слова, как укор в их адрес.

Они хлопали глазами, не осмеливаясь что-либо возразить. С местными пограничными властями, еще месяц назад было все обговорено: пересадка «русских экстремистов» должна быть произведена без задержки и без посторонних глаз.

Но чья-то «умная» голова, загнала предназначенный для них «посольский» вагон туда, куда не надо. И теперь паровозу приходилось делать сложные маневры, чтобы собрать состав из шести вагонов так, как и было заранее обговорено. Сразу за паровозом – почтовик, за ним зеленый «посольский» вагон с русскими революционерами, рядом – вагон для их семей, последние два – для раненных русских офицеров.

–Пограничники, гер полковник, имеют точное и ясное предписание военной разведки, как действовать. Я лично беседовал с гером Шуленбургом, – попытался оправдаться фон Планец.

Человек в сером пальто, которого назвали полковником, не отреагировал на его слова, он в свою очередь сказал:

–Надеюсь, сама пересадка в немецкий состав пройдет без сучка и задоринки.

–Не сомневайтесь, герр полковник, – заверил фон Буринг своего шефа, начальника военной разведки Генерального штаба Вальтера Николаи.

В это время Шефтель указывал на полковника капитану Верховцеву:

–Выдающаяся личность. Знаете как его зовут контрразведчики Антанты? Властитель тьмы. Незаметная на первая взгляд личность, командует всей разведкой и контрразведкой кайзеровской Германии. Теперь он негласно руководит переброской русских революционеров в Россию. Знаете как они назвали эту операцию? Feuer Zug, огненный поезд.

–Это с его подачи вы набрали раненных русских офицеров, в том числе меня в «революционный поезд», – без доли сомнения сказал капитан.

Михаил Исаакович с любопытством, будто видел капитана впервые, взглянул на него, потом погрозил пальцем, расхохотался:

–А-а, вы хотите сказать, что я агент кайзеровской разведки, немецкий шпион.

Верховцев пожал плечами:

–Ничего я не хочу этим сказать, тем более , как бы там ни было, мы теперь все в одной лодке.

–Это очень верное замечание. И все же объяснюсь: нет, я не агент «IIIB». Меня на герра Николаи вывел Платтен. Что-то его не видно. А, ладно. Он с Парвусом наверняка имеет какой-то коммерческий интерес от этой переброски, но меня это мало интересует. Моя главная задача – политическая пропаганда и разъяснение идей конституционной демократии.

–Нынешнее соседство с большевиками, которых дома непременно объявят немецкими шпионами, для вас теперь не лучшее соседство, – заметил Александр.

–Посмотрим. Вы же не будете возражать, что я, кадет, способствую вашему возвращению? Возвращению на родину героя войны.

–Нет, разумеется. Спасибо за героя.

–Я взял с вас за это деньги, поставил вам какие-то условия, возложил на вас обязательства?

–Ещё раз «нет». Извините, Михаил Исаакович, я не хотел вас задеть.

–Извинения принимаются, господи капитан. Это наша общая российская привычка – в любом добром отношении к тебе, искать подвох.

Раздался пронзительный гудок паровоза.

– Wir gehen nacheinander aus und, ohne sich um die Seiten umzusehen, laufen wir blitzschnell in diesen Wagen, – говорил громко, словно в рупор фон Планец.

–Революционеров в немецкий «посольский» вагон сейчас будут пересаживать, – сказал Шефтель , кивнув на вагон класса «люкс» с четырьмя дверями и ажурными фонарями над ними. – Приказано не оглядываться и перебегать молниеносно.

–Я хорошо знаю немецкий, – ухмыльнулся Верховцев.

– Eins, zwei, drei, los, – дал команду фон Буринг.

Революционеры, как куры выскакивали из швейцарского вагона и, пригибаясь, как показывал Планец, влетали в вагон немецкий. Затем наступила очередь их родственников. Их тоже заставили пригибаться и шевелить ногами как можно шустрее.

Офицеров так унижаться не заставили. Когда подали их вагоны, им было вежливо предложено занять те же купе по номерам, что и прежде.

Через полчаса все было готово для начала движения через рейх, сначала курс на Франкфурт.

Верховцев посмотрел на хронометр: 19 часов 30 минут по Цюриху. Как только тронулись, он залез на верхнюю полку в купе, в котором помимо Шефтеля, ехали прогрессист Гольдский и кадет Барсуков. Однако подремать не удалось. Шефтель, который вышел из купе, вернулся с сияющим лицом, будто проглотил солнце:

–Герр полковник Вальтер Николаи просят к себе на ужин.

–Нет желания, – ответил капитан.

–Бросьте, Александр Данилович, изображать униженного патриота. Если уж и укорять, то только себя. Разве не интересно офицеру русской армии пообщаться с начальником военой разведки страны, воюющей с его родиной? Упускать такой шанс просто грех. Да и вообще…не стоит сейчас конфликтовать с немцами. Вы меня понимаете?

Купе Вальтера Николаи находилось в почтовом вагоне. Оно представляло собой просторное помещение, где обычно находились охраняющие почту служащие. В дальнем конце вагона за решеткой, где стояли серые мешки с сургучными печатями, сидели на лавках человек десять солдат в ружьями.

Стол в купе полковника был щедро накрыт: бутылки с шнапсом, русской водкой, шматы мясного сала, овощи, фрукты. Полковник Николаи по-простому резал ножом баварскую кровяную колбасу. В просторном помещении-купе уже сидело несколько русских офицеров, которых до этого Верховцев не видел. С ним и Шефтелем пришли кадет Черносвитов и прогрессист Гольдский.

Отложив нож, Вальтер кивнул фон Планецу. Тот молниеносно наполнил фужеры кому шнапсом, кому водкой.

–Благодарю, господа, что откликнулись на мою просьбу и пришли надломить, так сказать, со мной кусок хлеба, – сказал Николаи по-русски, но с крепким прусским акцентом. – Проклятая война разъединила наши великие народы, которые во многом схожи. Как бы это не показалось кому-то странным, я хочу выпить за мир и дружбу. А еще хочу вам пожелать, господа, поскорее разделаться, по прибытии на родину, с той отъявленной сволочью, что едет в соседнем вагоне.

Фужер застыла в руках Верховцева. Он не смог удержаться:

–Вы же сами ввозите к нам эту экстремистскую заразу для вполне конкретных целей – развала России и сами же советуете от нее поскорее избавиться. Странно.

Полковник изобразил что-то наподобие улыбки, приподнял фужер:

–Prosit.

–Zum Wohl, – вторил ему Михаил Исаакович и с удовольствием опрокинул в себя рюмку шнапса. Начал искать глазами свою любимую копченую курочку, но не найдя на столе таковой, подцепил вилкой на хлеб большой кусок кровяной колбасы.

Выпили и остальные. Немного помедлив, осушил фужер с водкой Верховцев.

–Ничего странного в моих словах нет, господин капитан, – сказал наконец Николаи, удивив Верховцева, что знает его звание. Но тут же подавил удивление – перед ним все же начальник разведки и контрразведки Его императорского высочества и ответственный за перевозку «груза». – Каждый на войне, как истинный солдат, выполняет порученную ему работу, – продолжал полковник. – Я свою сделал так, как посчитал нужным для блага рейха. Они, – он кивнул в сторону «посольского» вагона, – лишь средство достижения моей цели – не развала России, как вы выразились, а лишь вывода ее из войны. Однако у экстремистов другие цели. Люди, которые желают своей родине поражения, а они этого желания и не скрывают, какими бы целями не руководствовались, законченные негодяи и уважения вызывать не могут. Я их презираю. Поэтому и желаю вам, доблестным офицерам Русской армии, представителям разумных русских партий, например кадетам ( он кивнул Шефтелю), уничтожить эту нечисть и создать процветающее государство, которое больше никогда, ни при каких обстоятельствах не скрестит с немцами шпаги.

Шефтель даже смахнул слезу с глаз:

–Господин полковник, герр Николаи, у меня нет слов…Как хорошо вы сказали. Я тоже хочу выпить за мир и согласие между нашими народами.

–И все же как-то чудно получается, – сказал после паузы Верховцев. – Вы желаете вечной дружбы со страной, которую, собираетесь уничтожить. Вы же знаете, что будет с Россией, если начнется гражданская война. А эти…революционеры об этом и мечтают.

Вальтер ухмыльнулся, велел фон Планецу не зевать и тот моментально наполнил бокалы напитками.

–Не уничтожить, дать возможность русским людям проверить себя на прочность и избавиться от скверны. Да, да скверны, которая во многом исходит от нас, немцев. Вы, Михаил Исаакович, не сомневаюсь, читали господина Маркса.

–Еще бы.

–И для меня «Капитал», господа, стал чуть ли не настольной книгой.

Полковник кивнул и фон Буринг тут же достал с полки коричневый томик, на котором золотыми буквами было выбито « DasKapital. Kritik der politischen Oekonomie”

–Вот истинная отрава, господа, которая способна разъесть, как кислота, любое нормальное и особенно ослабленное, государство. Это главное оружие ваших большевиков, которое на родине, в Германии, оказалось, к счастью, невостребованным. Террор по классовому принципу против своего народа, как основа социальной революции. Вот главный постулат Манифеста еврея Маркса.

–Да, да, Маркс верхом на огненном поезде. Еще не вечер, господин Николаи, – ухмыльнулся Верховцев.

–Что? Ах, да, это фразеологический оборот, понимаю.

–Закон бумеранга. Не делай дурного другому и оно к тебе не вернется. Подожжете Россию и вскоре запылает немецкая империя, вот увидите.

–Если б все было так просто, господин капитан. Prosit.

Молчавший до этого офицер – серый лицом, с острым, раздвоенным носом и налитыми кровью, словно у быка глазами – вдруг с грохотом поставил на стол свой фужер. На стенах купе повисли ошметки колбасы и сала. Кусочек попал на шрам над его густой белой бровью. Офицер этого, казалось,не заметил.

–А я отказываюсь пить с вами, полковник, – гордо заявил он. – Я не буду пить за дружбу с этой немецкой свиньей! Вы разве не видите, господа, он позвал нас, чтобы поиздеваться над нами, унизить Россию. Предлагает вечную дружбу и мир, а сам везет к нам полный вагон заразных крыс. Не верю, не верю ни единому его слову! Правильно сказал капитан: бумеранг к вам еще вернется.

–Полноте, голубчик, Сергей Ильич, -попытался успокоить офицера Шефтель.

Николаи оставался невозмутимым. Жестом остановил фон Планеца и поднявшихся солдат, понявших что назревает скандал.

–Что ж, – ответил полковник, наконец. – Я понимаю ваши эмоции, господин полковник Разумовский. – Вероятно, я тоже бы не смог сдержать накопившиеся эмоции в подобной ситуации. Но поверьте, мои слова искренние. Я глубоко убежден, что у наших народов много общего. Вечная тяга к империи, к великому. Нас не устраивают мелочи, нам подавай все и сразу. Великая немецко-русская императрица Екатерина говорила: русский народ есть особенный народ в целом свете. Он отличается избирательным умом, великой силой. Это относится и к немцам, хотя в чем-то мы разные, например, мы более рациональны, а вы более сентиментальны.

–Это видно невооруженных глазом, – сказал уже более миролюбиво полковник. И тут же виновато добавил: – Извините, господин Николаи, действительно нервы. Ощущаешь себя в компании тех сволочей в «посольском» вагоне каким-то поганцем, словно сам измазался в их скверне.

– Ich verstehe alles, Herr Rasumovsky, und ich bin nicht wütend.

–Ну вот и славно, – обрадовался Шефтель. – Никто ни на кого не сердится. Тихо мирно, дай бог, доедем до Засниц – Хафен.

–И все же, как славно было бы, пойти сейчас и всех их перестрелять, вместе с выводком, – сказал» полковник Разумовский, сжав кулаки.

–Wiederhole. Как только приедете в Россию, делайте с ними все, что считаете нужным. Хотя, возможно, вам будет не до них. У вас и без большевиков смуты хватает.

На этот раз голос подал офицер, гораздо моложе полковника. Верховцев почему-то подумал, что они с ним одного звания, только тот явно штабной. Возможно, адъютант полковника Разумовского. Позже это подтвердилось. Это был штабс-капитан Юрий Афанасьевич Краснов.

–Нынешняя российская смута тоже дело ваших рук? – спросил он.

Николаи вдруг весело и звонко рассмеялся, что совсем не соотносилось с его строгим, серьезным лицом. Казалось, он вообще никогда не улыбается. А тут…

–Именно об этом я недавно имел беседу с генералом Людендорфом. И, признаюсь, получил от него нагоняй. За то, что к нынешнему революционному хаосу в России, мы keine Beziehung, не имеем отношения. Хотя, признаюсь, планы были.

–Спасибо за откровение, – ухмыльнулся адъютант Разумовского.

–Пожалуйста, господин Краснов. Мне не понятно, почему спит ваша контрразведка. Хаос в Германии теперь вам так же выгоден, как нам в России.

–А может и не спит, – сказал кадет Черносвитов.

– Еще не вечер, как остроумно заметил… – поддержал прогрессист Гольдский и запнулся, глядя на капитана.

–Александр Данилович, – подсказал Шефтель.

Петр Сергеевич учтиво кивнул Верховцеву.

–Вы не исключаете, что наша контрразведка тоже зашлет к вам целую стаю революционных крыс?

–Не исключаю, – согласился Николаи. – Только если Германия проиграет войну, то никакие пришлые крысы не понадобятся. И без них рейх вспыхнет до небес. Как Россия.

–Великие империи в огне, – сказал Гольдский со вздохом. – Черт знает что. И вы так спокойно об этом говорите.

–В отличие от вас, господин Гольдский, я не прогрессист, а objektivist. Мир вообще давно балансирует на грани срыва в доисторическое варварство. Но с другой стороны, он нуждается в очищении, в огненном очищении.

–И немцы взяли на себя эту миссию, развязав Мировую войну.

–Позвольте, господин Гольдский, вам заметить, что первой мобилизацию провела Россия. Конфликт в Сараево можно было при желании погасить. А теперь Россия лишь расплачивается за свою несдержанность и поспешность. Царя вы убрали, не исключаю, его ждет очень печальная участь, но это вряд ли поможет сохранить империю в прежнем виде.

–И вы еще подгрызаете ее своими крысами.

–Крысы ваши. Повторяю, ваши, господа. К тому же их удобнее передавить, когда они все разом повылезают на свет божий и соберутся вместе.

–То есть, получается вы нам помогаете, – ухмыльнулся адъютант Разумовского.

–В какой-то степени «да». Эти провокаторы-экстремисты попытаются устроить очередную смуту и вы сможете прихлопнуть их всех одним махом. У вас ведь еще сильная армия. Она сделает то, что в свое время не смогла сделать ваша полиция.

–Спасибо! – делано поклонился адъютант.

–Bitte schon. Но имейте в виду, если большевики у вас возьмут верх, они, как это и обговорено, сделают все, чтобы вывести Россию из войны. И тогда Германия будет диктовать свои условия. А это необходимые ей буферные зоны на востоке и в Прибалтике. Мы потребуем государственной независимости Украины, Финляндии, Польши, Лифляндии, Эстляндии, Курляндии. Националистические малоросские настроения в вашей армии теперь сильны.

Полковник Разумовский выпил водки. Его глаза вновь налились кровью. Он показал фигу, но не полковнику Николаи, а двери, за которой находился вагон с «экстремистами».

Шефтель боясь новой вспышки скандала, предложил выпить за красоты земли Баден – Вюртемберг, мелькавших за окном. Все молча осушили свои фужеры.

Февраль 1918, Ростов на Дону, трактир «Шмат».

-И что же было дальше? – спросил штабс-капитан Клейст, внимательно слушавший рассказ Верховцева. Он налил себе рюмку, но пить не стал, ожидая ответа.

–Да, собственно, ничего, – ответил Верховцев после некоторой паузы. – В Заснице, как я уже говорил, мы пересели на паром «Королева Виктория». Посадка проходила так же быстро. Революционеров рассовали по каютам и до самого Треллеборга они из них не вылезали. В Треллеборге я, видел, как Ленина встретил какой-то господин. С черной бородкой клинышком и длинными усами.

–Яков Ганецкий, он же Якуб Фюрстенберг, кличка Машинист, – пояснил Клейст, – Польский коммунист. Он вместе с Парвусом организовал тайное финансирование Ленина и его банды в поездке через Германию, завуалировав деньги немецкого Генштаба и МИДа под помощь Комитета по возвращению беженцев. Вы тоже воспользовались их услугами.

–Вы пришли, чтобы сделать мне порицание?

–Что вы, как можно! Я просто проясняю ситуацию.

–Мне она совершенно неинтересна.

Клейст пропустил последнюю реплику капитана мимо ушей, продолжил:

–Ганецкий один из приближенных соратников Ленина. В 1912 году он устроил ему переезд из Парижа в Австро-Венгрию, где Старик – одна из кличек Ленина, после начала войны, стал активно раздувать ненависть местного правительства к России. Тем не менее, его в Вене арестовали по подозрению в шпионаже и посадили в тюрьму. Ганецкому пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить австро-венгерские власти, что Ленин злейший враг русского правительства. Его отпустили.

–И для чего вы мне всё это рассказываете, господин штабс-капитан?

–Для общей информации. Чтобы вам проще было ориентироваться в Швеции – рассаднике большевистской социал-демократии, и в Германии.

Верховцев собирался выпить, но рюмка застыла в воздухе. На его лице появилось изумление, потом он громко рассмеялся:

–В трактире, конечно, душновато, но не настолько, чтобы снесло голову. Вам, господин Клейст, вероятно, не стоит больше пить.

–Спасибо за заботу о моем здоровье, Александр Данилович. Ставка Верховного командования Белого движения юга России крайне заинтересована в неопровержимых доказательствах, которые со всей очевидностью бы доказали, что поездка Ленина через Германию была профинансирована Большим Генеральным штабом и МИДом Германии. А комитет по возвращению беженцев и защите политэмигрантов, лишь ширма, как вы сами выразились. Кроме того, желательно получить документы о переводе денег из МИДа и отдела IIIBна подставные фирмы Парвуса, а оттуда на издание большевистских газет и счета их представителей в разных странах и городах. Нам известно, что несколько таких подставных фирм возглавляли, с подачи Парвуса, Ганецкий и его брат, которые пересылали деньги в Петроград на имя своей сестры – активистки РСДРП(б). Словом, нам нужен крепкий компромат на большевиков и конкретно на Ленина.

–А-а, понимаю, – ухмыльнулся Верховцев. – Желающих вступить в вашу Добровольческую армию немного, а к большевикам валят толпами. И вы хотите с помощью компромата на красных переломить ситуацию.

–В целом, верно.

–Желаю удачи. Вы знаете, я тороплюсь. – Капитан поднялся, махнул рукой половому, чтобы тот принес счет.

Подбежал мальчик, получив с капитана что полагалось и на чай, с поклоном удалился.

–Вероятно, последние деньги отдали, – сказал Клейст, кивнув на полового.

–Не ваша забота.

–Вы получите 20 тысяч немецких марок, столько же шведских крон. Завтра же отправитесь через Финляндию в Стокгольм.

Верховцев от неожиданности, опустился обратно на скрипучий стул.

–В Стокгольме вы найдете своего приятеля Шефтеля Михаила Исааковича, – продолжал штабс-капитан. – Он теперь обитает в отеле «Банк», что недалеко от церкви Святого Николая. Это в Старом городе, недалеко от музея Нобеля. Шефтель познакомит вас с местными социал-демократами и поможет через них перебраться сначала в Данию, потом в Германию. Достаточно было бы и русского заграничного паспорта, но после войны нужны какие-то дополнительные бумаги.

–И что мне делать в Германии? – Александр смотрел на Клейста как на сумасшедшего.

– Вам необходимо вновь встретиться с начальником военной разведки Германии Вальтером Николаи и убедить его помочь нам.

Верховцев закашлялся, то ли от смрадного трактирного дыма, то ли от слов Клейста.

–Почему вы решили, что Шефтель мне поможет? – спросил Верховцев. В его вопросе штабс-капитан наконец уловил деловой интерес. – Это первый вопрос.

–Как вам сказать… Михаил Исаакович в свое время вляпался в грязную историю с закупками провизии для Русской армии, когда в начале войны служил в Земгоре- службе по распределению государственных оборонных заказов. Был, кстати, помощником атамана Симона Петлюры. Слышали о таком?