скачать книгу бесплатно
– Почему же три года знакомы с покойницей?
– Три, как Садом с Гамморою, апосля того как Надюха моя взбеленилась, я уж к Танюхе ни ногой. Почитай с весны прошлой. Да я с тех пор и видел её редко. Утром пришёл натопил, если нужно дров натаскал и ушёл. По указанию барышни, в доме я вовсе не топлю.
– По указанию барышни, или барыни?
– Барышни. Они ещё с опрошлого года, как ночи студёные стали, повелели.
– Владимирский посмотрел на изразцовую печь в комнате, и спросил:
– А эти печи кто топил?
– Раньше я справлялся, апосля господа совсем затворниками жить стали. А мне это на руку, лишний раз с Танюхой встречаться нет нужды.
– Выходит, что эти печи внутри дома топил другой истопник?
– Выходит так.
– Что ты можешь сказать о другом истопнике?
– Ничего я о нем не слышал.
– Так что же выходит, барыня с прошлой осени жила в доме только с ключницей?
– Не ведаю. Только в доме у них гостил какой-то франт, деревенские сказывали, то глядь в саду, или там в леску, с этим как его.
– С мольбертом.
– Во, во, очень уж похоже природу малевал. Да я слыхал иной раз, будто энтот франт, к девкам нашим приставал. Ему парни наши хотели бока намять, да куда там, бугай здоровенный оказался. Мишке задире вдарил знатно, тот аж чувств лишился. А когда его ребята хотели кольями отходить, сунул руку в карман, этак угрожая, коли кто первый колом замахнётся, тут то он и вынет револьвер и пальнёт в кого. А был у него там револьвер, не было, кто теперь знает. Тёртый калач, коли наши сдрейфили.
– Выходит он мог жить в доме и топить печи.
– Выходит мог.
Дом был обследован целиком, только в доме ничего подозрительного не обнаружили, впрочем как и художника-истопника. По описаниям садовника и истопника, это был лет около тридцати, светло-русый, и холеный господин, плотного телосложения, с тонкими пальцами аристократа, без бороды и усов.
Пока повсюду искали художника, Владимирский аккуратно исследовал спальню ключницы, что бы не испортить отпечатки пальцев. Шкатулка на тумбочке оказалась пустой, – странно здесь женщины всегда хоронят какие-нибудь безделушки, – размышлял наш герой: – Выходит их кто-то забрал. Тот кто задушил ключницу. Для чего? Что бы молчала. Я с ней говорил здесь о… – Владимирского осенила догадка: – Я в начале подумал, что она не хотела впускать меня в спальню из-за этих двух, слишком смелых для этого времени фотографий. Как же, этот не поддельный испуг. – Наш жандарм взял лампу и откинув покрывало посветил под кровать, затем он это сделал с другой стороны. Забравшись сам под ложе, он обнаружил приличный слой пыли, и только с его стороны пыль отсутствовала: – Вот почему она с удивлением смотрела в комнату, через него, её таинственный дружок нырнул под кровать. Кто же это такой, я хочу с ним познакомиться.
– Художника нигде не нашли, но зато урядник доложил:
– В лес ведёт свежий след. Он прихватил с собой санки.
– На конюшню. – Владимирский достал из кармана золотой брегет, подарок жены, открыв крышку сказав: – У него фора более четырёх часов.
Заседлав лошадей, наши правоохранители бросились в погоню. Хоть и стемнело, наш урядник легко находил след в лесу, будучи хорошим охотником и следопытом. Местами следы вели в чащу, где нашим конным приходилось спешиваться, но затем вышли на тропинку и тут наши конники прибавили ходу, перейдя вскачь. В результате, наконец следы их привели к соседней усадьбе, прямо к барскому дому, где на громкий лай собак, дверь им отворил лакей в ливрее с серебряными позументами. Лакей окинув их взглядом, не спешил впускать в дом:
– У барина ипохондрия***, пускать не велено.
– Начальник Новгородского жандармского отделения, подполковник Владимирский. Скажи ка любезный, не заходил ли к вам некий господин лет тридцати от роду? – Наш герой отстранил ливрейного и теперь тот семенил за ним.
– Были с. Очень уж дерзкий, обещали мне зубы выбить.
– Ну и…
– Отбыли. – Лакей посмотрел на напольные часы в гостиной: – Почитай как от полутора часу уж отбыли. И главное, барин им свой экипаж отдали. Да как же это так быть может?
– А барин-то где?
– Сергей Георгиевич у себя в кабинете, с утра пьют. Не в себе они, вот этот мошенник и воспользовался, экипаж увёл. Вы уж ваше высокоблагородие разберитесь, виданное ли дело, что бы экипажи раздавать.
– Действительно. – Тут наш жандарм почувствовал, что-то не ладное: – С какого перепугу, не весть кому свой экипаж завещать. – После слов завещать,
Владимирский потребовал срочно вести его в кабинет барина. Когда лакей хотел постучать в дверь, жандарм резко отпихнул его и сам заскочил в кабинет. Это была большая комната со старыми портретами на стенах, где лицом к ним за резным, дубовым, письменным столом, сидел импозантный**** гвардейский полковник, с обильно посеребрёнными висками и засунутым в рот стволом револьвера.
– Сергей Георгиевич! – Заорал Владимирский врываясь в кабинет:
– Простите за нетактичность! Поверьте, я вас долго не задержу. – Жандарм размахивая руками стремительно приближается к гвардейцу: – Буквально пару слов.
От такой неожиданности полковник даже поперхнулся, лязгнув зубами о ствол револьвера:
– Ну это свинство, вы что все охренели, чуть, чуть не подавился… – И гвардеец пьяно уставился на свой револьвер в руке. И вдруг, он с гневом обратился к своему лакею: – Ты что же это, старый дуралей, я же велел чтоб никого, а ты скотина орангутангом сел на ветку, и лицезришь вместо службы. Да я тебя в бараний рог, иль пристрелю скотину! – Полковник стал метить из револьвера в своего слугу, который с рыданием бухнувшись на колени, стал жалобно вещать:
– Они, отец родной Сергей Григорьевич, из жандармерии, господин Владимирский, по вашу душу, как же здесь не пустишь, тем более вы такое удумали, это зачем же?
– Жандармы! Долгорукий подослал! Трясётся будто долг не верну! Вы что же узколобые питекантропы, думаете что вот так можно прети и помешать благородному человеку спасти свою честь!? Да вы знаете, что после этого я с вами могу сделать? – И распылившийся гвардеец наставил револьвер на Владимирского, в этот момент его бешеный взгляд блуждал по кабинету.
– Прошу прощения господин полковник, мы здесь по другой причине.
– По другой? – Гвардеец вновь посмотрел на свой револьвер и когда в его взгляде появилась осмысленность, икнул: – Пардон господа, сами понимаете не до гостей и моё дело не терпит суеты.
– И вы нас извините полковник.
– Позвольте, мой старый дурень произнёс Владимирский. Дайте я на вас взгляну. Клянусь честью Вольдемар! Вот эта встреча! Ты изменился и эти шрамы, сразу не узнать. И то сказать, последний раз мы виделись перед войной, ты помнишь как мы кутили тогда с князем Лопухиным?
– Да было время. – Не определённо ответил жандарм: – Видите ли сударь, сегодня из реки мы выловили тело Зинаиды Федькиной, чуть позже сгорела её мать Надежда Фоминична. Затем повесилась ключница и пропал их истопник. Так вот, нам известно что этот истопник недавно побывал у вас и вы предоставили ему свой экипаж.
Полковник наконец бросил свой револьвер на стол:
– Вот значит как. А мне представился местным агрономом, дескать решил всё бросить из-за безответной любви и ехать в город. Пристал как клещ, дескать продай мне экипаж. Да мне на что этакая сделка? А погодя думаю, – пожалуй экипаж мне уж не пригодится. К тому же двести целковых оставил мне за экипаж в золотых полуимпериалах. – И гвардеец вынул из стола ящичек инкрустированный моржовой костью, с золотыми монетами внутри.
– Новенькие. – Владимирский взял и повертел одну из золотых монет: – Что скажете урядник? – Обратился наш герой, к робеющему в дверном проёме полицейскому чину.
– Тот покрутил монету в руке, перекинул в другую руку, затем назад, ещё раз проделал такие перебросы, потом попробовал на зуб:
– Простите господин подполковник, я конечно не специалист, но по моему весит легче. Выходит фальшивая.
– Я посчитал, здесь только сто рублей, где другая половина? – Спросил Владимирский заинтересованный сообщением урядника.
– Выплатил долг и жалование Антонычу, слуге своему преданному.
Антоныч услышав это, схватился за сердце и стал оседать:
– Как же это барин. Вот тать разорил, по миру пустил разбойник. Он мне ваше высокородие сразу не понравился, одет просто, а смотрит барином, да нахально.
– Мы, Сергей Георгиевич, монетку эту вашу на экспертизу возьмём. А вы их пока не извольте куда употребить.
– Да извольте, хоть… – Полковник поперхнулся глядя на золото и револьвер лежащие на столе. Вдруг его стал бить озноб, видимо он вспомнил к чему здесь готовился, от этого в его глазах ожила тоска: – Превратности судьбы, кто мог подумать, баловень судьбы Владимирский – жандарм. – В его глазах вдруг блеснула надежда: – Постойте Вольдемар, я слышал, теперь уж не упомню от кого, что будто вы кажись женились славно на приданном, теперь у вас заводы пароходы! Иль врут завистники? Нет, нет не лгут, у вас здесь баржа, я прошлым летом, на ней в усадьбу прибыл за деньгами. Вольдемар, мне нужно поговорить с тобой тет а тет.
– Простите Сергей Георгиевич, давайте завтра. У нас погоня нынче. – Догадываясь, что разговор пойдёт о деньгах, заявил Владимирский.
Полковник замахал руками на присутствующих в комнате, заставляя их удалиться:
– Вольдемар, мы ж с тобой хоть и далёкая, но все таки родня. – Действительно, когда-то в далёком 1570 году, Иван Грозный, обрушил свой гнев на Новгородские и Псковские земли, обвинив местную элиту в том, что они хотят принять подданство литовского короля. Именно после этих событий, он раздаёт освободившиеся земли опальных бояр, своим преданным боярам и дворянам, отличившимся у него на службе. Так что эти все земли в округе, принадлежали когда-то их общему предку. Федькины не имели кровного родства с Владимирским, а вот полковник, был женат на двоюродной тётке нашего героя.
– Полковник осмотрелся и извлёк из резного комода старинной работы, бутылку початого коньяка. Рядом с комодом, на полу стояли и валялись пустые бутылки, из под игристого вина, крымского разлива, а в пепельнице богемского хрусталя, лежали окурки дорогих сигар. Из-за этого натюрморта, Владимирский про себя с грустью усмехнулся:
– Шампанское, коньяк, сигары, решил уйти из жизни по-гусарски.
– Усмехаетесь, и правильно. Я достоин презрения. Я! Кто всю жизнь мнил себя благородным человеком, сдувавший пылинки со своей чести, с не запятнанной репутацией перед самим императором, являющийся старшим офицером, лейб-гвардии гусарского полка, который возглавляет сам наследник Николай Александрович. – Полковник выдернул зубами пробку и налил себе грамм сто в бокал. Жадно выпив продолжил, обведя рукой свой парадный мундир: – Всегда с отменной выправкой и лоском перед всеми, я был пример для подражания и дамских вздохов с юности своей. С деньгами и даже с самой жизнью, я был готов расстаться, словно с парой изношенных порток. Пускался в тяжкие, женщины, вино и карты. Затем женился вот на вашей тётке и вроде бы остепенился. Ведь ваша тётушка строга была, и тяжела на ручку. От этого я больше пристрастился к картам. Сам не заметил, как стал рабом игры с судьбой. Да, да с судьбой, я проиграл все и даже приданное жены с её родовой усадьбой. Вот этот тлен ха, ха. – И полковник достал из стола шкатулку инкрустированную перламутром и вынув оттуда бумаги, бросил их на стол. Это были закладные на землю и дом: – Во, во и тётка ваша покойная, тоже всегда была расчётлива и меркантильна, что ей когда в чужой душе нет мира. Среди лощёных лиц, в расшитых золотом мундиров и милых дам в брильянтовом сиянье, я нахожусь в темнице закованный страстями. Вот. – И Гвардеец указал пальцем в закладную: – Три дня я просидел за сукном зелёным, домой вернувшись был просто ошарашен, ведь я то думал что к утру вернулся дня того же, что начал я игру. Я уговаривал себя не брать карт в руки, все напрасно. Выигрывал большие суммы, но бесы путали и я спускал все до копейки. Не знаю сам на что надеясь, приехал я сюда в деревню. Три тыщи управляющий набрал, а мне нужны ещё двенадцать. Тебе открылся Вольдемар, долгов мне не вернуть, так ты купи хотя бы лес.
– Не куплю. В этом году пилить уж поздно, а на следующий год если проценты не внесёшь по закладным, лес уплывёт с имением вашим за долги к ростовщикам. И потом, нет у меня сейчас лишних двенадцать тысяч, я и вправду покупаю пароход.
– Как ты похож на тётку Ольгу Алексеевну, расчёт холодный, и ни капли сострадания. Да, да, не скрою, что сам женился на деньгах. А как гусару жить без денег, традиции такие, коль денег нет, переводись в уланы. Смешно что мне на днях должны присвоить генерала. Поверь мне, я не сожалею, что не доживу до дня такого. Жалею что долги оставлю дочке. Именьице моё под Курском в приданное пошло ей, слава Богу спустить я не успел. А это, своё родовое, жена оставила для сына, ты помнишь Сашу, он тебе ровесник был. Погиб на той войне, с который ты вернулся. И Ольга Алексеевна того никак не пережила, буквально через год пошла за сыном. А впрочем, я добавил свою лепту в её горе тоже. Не скрою, я тогда уж состояние уменьшил в двое, как и остаток её жизни. Послушай Вольдемар, выходит ты не дашь мене надежды? Жизнь дяди, променяешь на пароход. Хотя о чем я говорю, я променял бы сам, вполне возможно. Тону, хватаясь за соломинку любую.
– Вы дядюшка с усадьбой шибко продешевили, она вдвойне дороже. – Разглядывая векселя, заметил Владимирский.
– Так Вольдемар, кому не знать как вам, что карточный долг, долг чести. Вольдемар, я перед вами как на исповеди, как будто накатило. Ну что мне делать, хотите имение на вас перепишу? А что, ты сам сказал, что стоит вдвое.
– Вы дядюшка вот что, на обед ко мне завтра приезжайте с нотариусом, там все решим. Ко мне сам губернатор обещался. А сейчас простите, нужно мне в дорогу.
Покинув дядюшку, Владимирский с урядником, навёрстывая упущенное время, погнали лошадей, И уже под утро увидели бричку, хозяин которой скрылся за стенами Свято Юрьевского монастыря, что стоит на Ильмене и Волхове.
В монастыре, наш жандарм нашёл беглеца сразу, хотя тот не особо и прятался. Владимирский подошёл сзади к широкоплечему господину, в подбитом мехом кафтане и громко произнёс:
– Не вы ли будете господином Станисласом?
– Я! ха-ха! Станислас Грабовский! А ты самозванец! – И смеющийся господин плюёт в лицо нашего жандарма. В этот момент сквозь сон, доносится женский голос:
– Барин вставайте, подымайтесь уж, губернатор пожаловали с супружницей.
– Где этот мерзавец! – Проснувшийся Владимирский сел на кровати и ошалело ото сна стал возвращаться к реалиям жизни, как-то тупо уставившись на свою ключницу, бабу Сашу.
– В гостиной они. К нам ещё пожаловали княгиня Глинская. – Удивлённо хлопая глазами ответила баба Саша: – Там вас сосед Сергей Георгич дожидаются, поди уж час, пол графинчика смирновской скушали.
– Наш герой в пятнадцать минут привёл себя в порядок и спустился в низ, услышав голос своей ключницы:
– В усадьбу барин вернулся к полудню. После заутрени пересуды слышала, будто барин всю ночь за убивцами гонялся. Горе то какое, соседка то наша приживалка Наталья Фоминична сгорела, дочка её утопла, а ключница повесилась.
– Добрый день господа. Прошу простить за опоздание. – Владимирский поспешил приложиться к дамским ручкам.
– Добрый, добрый, надеюсь что добрый. А то знаете ваша ключница меня огорошила. – Произнёс губернатор разглаживая усы.
– Они прошли в столовую, где по случаю великого поста подавали только постные блюда, супы и пироги с грибами, с капустой, салаты из свежих овощей и фруктов с орехами и множеством сладкой выпечки, только с пылу с жару. Изголодавшийся за сутки Владимирский ел с аппетитом:
– Ну что у вас там Сергей Георгиевич?
На эту реплику, жующий сочный пирог с сёмгой нотариус, отвлёкся от своего приятного занятия и вытерев губы салфеткой, извлёк из своего портфеля составленную бумагу и протянул Владимирскому извинившись. Кулебяку с рыбой приготовили исключительно для полковника и стряпчего по заказу, так как в великий пост рыбу как и продукты животного происхождения есть запрещалось. Наш герой тщательно просмотрев документ, сунул его себе во внутренний карман английского пиджака, произнеся: —
– Вы же знаете ваше превосходительство, Сергей Георгиевич мне дядей приходится, вот он и завещал мне своё имение целиком. Прибавил свои две тысячи крестьянских домов, к моим двумстам.
– Генерал-губернатор Борис Васильевич от такой новости поперхнулся завистью, а у его милейшей супруги Дарьи Юрьевны, красивые глаза блеснули алчностью. Владимирский шепнул Глафире, лично приглядывающей за тем, как прислуга обслуживает гостей, и та вернулась в столовую с большим пузатым портфелем, отдав его сразу в руки гвардейцу. Тот заглянув в портфель повеселел, ведь там были двенадцать тысяч, из-за нехватки которых он ещё вчера хотел застрелиться, спасая свою честь. Сергей Георгиевич вдохновлённо поднял бокал с вином:
– Господа. Читая недоумения на ваших лицах, спешу поведать вам следующее. Земля и дом заложены по векселям. Одних процентов в конце года, семь тысяч, к оплате непременно. Долги, что бы им пусто было, но к сожалению пусто мне. Предлагаю выпить за нашего радушного хозяина дома. Ещё вчера собирался пустить себе пулю в рот, сегодня лью туда токайское. – После сказанного, полковник лихо осушил свой фужер.
– Будет вам Сергей Георгиевич страсти такие говорить, о самоубийстве. Мы сегодня с Борисом Васильевичем с заутрени. – Произнесла губернаторша, меняя цвет своего лица, от нездорово-завистливого к сметано-молочному, становясь вновь аппетитной в свои пятьдесят четыре года: – А мы сегодня впервые ваш храм посетили, причастились Святых Даров. Батюшка у вас прекрасный. – Не знаем уж по какой причине вернулся ей приятный цвет её лица, можно предположить что дарственная полковника оказалась липовой, то есть находиться под гнетом долговых векселей: – Вот вишь гвардейцы, а поди знай что у них на уме. У нас самих сын в гвардии, в свои тридцать три капитана получил. Вот собрали ему десять тысяч, теплицы способствовали, построенные по вашему поучению Владимир Владимирович. Мы конечно виноград как Владимир Владимирович не выращиваем, но огурцы, помидоры и зелень, круглый год. Да разве ж вы столичные знаете как деньги даются, вам бы только транжирить.
– А вы Дарья Юрьевна и не давайте. – Попивая крепкий кофе, предложил Владимирский.
– Да как же не дать, милостивый государь, сын ведь.
– А так. Вы Дарья Юрьевна отменой хозяйкой слывёте. Вашими трудами большой доход с усадьбы получаете. Так вы свои десять тысяч, ко мне в цементный завод вложите. И деньги целы будут, да ещё с них проценты от прибыли получать будете.
– Губернаторша обворожительно наморщила свой лоб, то ли борясь с искушением, то-ли прикидывая прибыль и выгодность сего мероприятия. Похоже ей нужен был совет супруга, если она постоянно на него поглядывала.
– Ну свет мой Дашенька, Владимир Владимирович человек слова. Только мы здесь по другому поводу. Вы нам Владимир Владимирович весной обещались электричество протянуть, мы уж и столбы заготовили. – Генерал изобразил на своём лице смущение.
– Ваше превосходительство, как только земля подсохнет, сразу и начнём ставить столбы. Как и обещал, сначала вам, после в бывшую усадьбу Федькиных. Вам в первую очередь.
– Княгиня, что ж вы с дороги и ничего не едите? – Обратился Владимирский к Глинской.
– Друг мой, месье Владимир, в мои годы разве можно столько мучного.
– Глафира прикажи подать княгине рыбу!
– Вам как путешествующей позволяется. – Промурлыкал генерал уплетая пирог с капустой.
– Ваше превосходительство, вот вы мне хоть объясните, что за служба у моего племянника? Последний разок меня навещал, пожалуй уж по более двух годков назад. И теперь видимое ли дело, у чужих людей велено его ждать. Да ещё не известно, прибудет ли.
– Вы княгиня не беспокойтесь. У племянника вашего должность, постоянные разъезды предполагает. Он у нас инспектор образовательных учреждений.
– Так вы ваше превосходительство что же, лично знакомы с моим племянником?
– А как же. И он у нас на хорошем счёту. – Прожевав ответил губернатор. Пока прослезившаяся княгиня доставала платок, губернаторша обратилась к хозяину дома.
– А что батюшка, неужто и вправду ваша стряпуха Глафира сказывала, будто вчера из затона тело Зинаиды Ивановны выловили? Не уж-то утопилась? – Губернаторша осенила себя крестным знаменем.
– Извините ваше превосходительство, не успел ещё доложить. Действительно, механиком буксира Георгием вчера с голубятни было обнаружено тело Федькиной Зинаиды. Судя по всему она с осени в воде пробыла. Подолом за корягу зацепилась, вот её речным потоком и не унесло в Мсту. Как мы выловили тело, я в их бывшую усадьбу что бы тело опознали, а там ключница, ведёт себя неадекватно. Всю прислугу из дома отвадила. А ещё я узнал у садовника, что у них прошлым летом художник жил, картинки писал и к тому же фотографировал Зинаиду Ивановну, а затем и ключницу. Причём замечу, фотографии пикантного свойства. Тут я и подумал, – Зинаида Ивановна художника в дом привела и судя по снимкам на фотографиях, была с ним в очень близких отношениях. Затем наш таинственный художник свою симпатию перевёл на ключницу и Федькина враз стала ему не нужна. Чем ни повод избавиться от истеричной госпожи Федькиной. Конечно Зинаида могла застукать новых любовников и пойти утопиться, только я мало верю в эту версию. Экспертиза покажет.
– Да, мамзель Зинаида верно была особа истерического склада. Такая у чудит чего хош, такой все не почём. И не удивительно, дед и отец её до белой горячки допились. – Сказал генерал, видимо вспоминая тот случай, когда Федькина метила в него из револьвера.
