скачать книгу бесплатно
– Знакомец Барышни?
– Истинно так.
– Так значит в этой комнате теперь вы живете? – Спросил наш жандарм, делая вид что утратил интерес к искусству эроса.
– В комнате? – Ключница выронила бронзовый нож и тут же его подняла, вновь порезавшись сунула палец в рот.
– Ну и когда здесь был в последний раз, ваш дружок месье Стас?
– Давно, прошлой весной. – Ключница смутилась и сунув нож себе в кармашек передника, вновь за теребила его кончик, вроде как сообразив что проговорилась, добавила: – Никакой он мне не дружок, по што меня оговариваете!
– Татьяна, ты же не глупая девушка, говоришь дружок барышни, а рисует и фотографирует тебя. Если бы он был дружок Зинаиды Ивановны, то и малевал бы её. Вот и выходит, что это твой дружок.
– Много вы знаете. Да он барыньку наснимал столько, только в ней нету этого, как его…
– Вдохновения? Шарма? – Подсказал Владимирский.
– Во, во, ентого тоже нету.
– Ну, это все голословные заявления. – Наш жандарм всем своим видом изобразил не доверие.
– Каки таки заявления? – Спросила Татьяна, руки которой, невидимыми спицами вязали паутину, которою для неё же развешивал наш жандарм.
– Бездоказательные.
– А это что ж! – И ключница подойдя к комоду, открыла дверку и извлекла на Божий свет дюжину фотографий, некоторые из которых были в рамках. Зинаида Ивановна не была по жизни красавицей, но под фотообъективом художника, в ряде случаев была представлена очень даже привлекательно.
– Это что же, у нас теперь такая мода, обнажёнными фотографироваться? – Разглядывая фотографии, удивлялся наш герой.
– Много вы понимаете, в красоте женского тела? – Как по бумажке произнесла ключница.
– Вот вам и мотив. – Забирая себе фото произнёс Владимирский: – Выходит, значит фотографа не поделили. Так когда говорите, последний раз видели его?
– Кого его?
– Дружка вашего фотографа Стаса. Кстати Стас это Станислав.
– Станислас. – Голос ключницы сбился: – Я не знаю!
– Продолжайте. – Владимирский подошёл к ней вплотную и поймал своим цепким взглядом, блуждающие зрачки Татьяны. Она зачарованно глядела в холодные глаза нашего героя и в сером мраке её глаз фатального** разврата, струился липкий страх. Она пролепетала еле внятно:
– Его привёз в усадьбу пан Бжезинский, ещё весной, пожалуй год назад а сам уехал. Они, как с Зинаиды Ивановны брать стало нечего, в усадьбу нехотя приезжали. Разве что по делам.
– Ну и сколько здесь прожил пан Станислас? – Безразличный образ, спал с нашего героя.
– Пан Станислас, нисколько. Он рисовал немного, делал снимки, весной и уехал.
– Весной?
– Ну да, в начале мая.
– Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром. – Татьяна не понимающе смотрела на Владимирского, тогда тот вытащил одну из фотографий и показал ключнице: – Это где?
– В саду. – На снимке практически обнажённая Зинаида Ивановна пряталась за полу-раскрытый зонтик и глаза её были полны любви.
– Что-то я не замечал, что бы у нас в начале мая вишня поспела.
– Ну и что, вишня! Зинаида Ивановна приедут, уедут, мне её дела неизвестны! На мне одной весь дом почитай! Неколи мне за вашей Зинаидой приглядывать! Надо же быть такой дурой, всю усадьбу просрала! – Татьяна распалилась и последнюю фразу произнесла со злостью.
– Так когда ты сказала в эту комнату переселилась? – Безразличным тоном спросил Владимирский, абсолютно сбив с толку ключницу.
– Осенью. – Татьяна вновь поняла что проговорилась и стала зло оправдываться: – Это сключительно для присмотра за барыней. Они часто ночью просыпаются, им всякие прихоти исполняй.
– Вот как, значит беспокойная барыня. Что же настало время её проведать. Не изволите доложить?
– Я уж говорила, барыня в сей час отдыхают и принимать не велено.
– Да ты с кем разговариваешь, глупая. Быстро доложи. – Впервые тон нашего героя стал жёстким и ключница нехотя пошла, постучалась в дверь барыни. Она заглянула и сразу вышла вон:
– Наталья Фоминична не здоровы, изволят почивать.
– Владимирский жёстко обнял и прижал к себе ключницу преградившую ему дорогу и та с трудом вырвавшись, сама отстранилась, уступив ему проход. И тогда наш герой вошёл в спальню, старой Федякиной:
– Наталия Фоминична, это я! – На громкое восклицание жандарма, та ответила невнятным пьяным бормотанием: – Ого, восьми летний виски, – Произнёс Владимирский разглядывая на половину пустую бутылку, стоящею между двумя подушками. На этикетке сообщалось, что сей продукт произведён в Глазго в 1806 году. Владимирский вначале понюхал и затем отхлебнул маленький глоточек с горлышка: – Чтоб я так жил, приживалкой и пил семидесяти восьми летний виски, какой не пьёт хозяин Букингемского дворца. – В комнате плохо пахло. На полу, возле ночной вазы валялась пустая бутылка бургонского вина: – У нас что, имеется винный погреб?
– А как же! – буквально ворвалась в комнату наша ключница, до этого стоящая возле двери: – Это надо в истопническую спустится. – И что было совсем удивительно, в первые наша Татьяна, мило улыбнулась Владимирскому.
– Не желаете проводить. – Поинтересовался наш жандарм.
– Нет уж вы сами, а то я одна тут. Барыня встанут, нужно обед готовить.
– Пожалуйте ключики. – Наш герой протянул руку.
Владимирский спустился в подвал, где стояли две печи, при помощи которых обогревался зал. Вдоль стен ровными рядами были уложены дрова, к которым по полу бежали солнечные дорожки, из двух маленьких окон под потолком. Из котельной одна дверь выводила наружу, другая была закрыта на внутренний замок. Наш исследователь подойдя к двери ведущей внутрь, подобрал нужный ключ и отворил её. Затем зажёг керосиновою лампу и войдя в помещение, по запаху понял что здесь хранятся продукты. Сквозь ряды полок и бочек, он двинулся к следующей двери, открыв которую увидел сводчатый коридор выложенный из кирпича. По краям коридора стояли пустые бочки. Спереди была мощная дубовая дверь, с металлической петлёй через всю поверхность двери, которую амбарный подвесной замок соединял с другой петлёй. Открыв замок, наш герой в целях предосторожности сунул его в карман, сразу же ощутив дискомфорт от его тяжести. Зайдя в сводчатую галерею, Владимирский поднял лампу над головой, свет которой выхватывал из мрака стеллажи с бочками и бутылками вина. Там где были бутылки, большая часть полок была уже пустой. Владимир приблизился к бочкам, прочитав на них надпись, вино греческое фряжское, на другой бочке, фарерское, далее мальвазия. Пустые бочки были с открытыми краниками, но все же большинство бочек были с вином, причём возраст самого молодого был тридцати пяти летней выдержки. – Значит правда говориться в легенде, что дед Зинаиды, и отец Наталии Фоминичны, будучи знатоком и ценителем хороших вин, потратил все своё состояние на приобретения этой коллекции. Правда он и кончил закономерно, циррозом печени. Мать Зинаиды вышла замуж за простого служащего, дворянина во втором поколении, тоже прошедшего свой жизненный цикл до цирроза печени, буквально за десять лет. – Так рассуждал наш герой двигаясь под сводчатыми арками, разглядывая значительные остатки крымских вин. Вдруг он остановился, прислушался и засунул лампу себе под бушлат. Через некоторое время он стал различать какое-то движение в соседней галерее. В кромешной темноте, он все же различил крадущуюся фигуру, и даже топор в её руке. Владимирский резко распахнул бушлат и лампа снизу осветила лицо нашего героя, с его жутким шрамом через весь лоб и щеку. Стоящая перед ним ключница, от неожиданности закричала во весь голос:
– Аааааа! – И стало слышно, как звякнуло лезвие топора об каменный пол.
– Что, котлет решила нарубить топориком к обеду? – Прошелестел Владимирский, жутким голосом.
– Я, нет! – Глаза ключницы наполнились ужасом.
– Да милая, это только первый раз страшно убивать. Покайся как на духу? – Каким-то утробным голосом вещал жандарм.
– Клянусь Богом я её не убивала! Я… – Татьяна испуганно зажала себе рот рукой.
– А откуда тебе известно что она убита!? Я тебе об этом не говорил. Поздно, рот разевать словно рыба, ты уже на крючке и если хочешь горячей сковородки избежать, колись как было дело? Что молчишь словно рыба об лёд? Не поделили любовника? В глаза смотреть!
– Татьяна, бухнувшаяся на коленки, все так же зажимая рот руками закивала головой, затем затрясла отрицательно, по её щекам покатились большие слезы.
– Страшно? – Голос жандарма значительно смягчился. Ключница закивала головой: – Страшно на каторге. – После такого замечания нашего героя, обильность слез Татьяны увеличилась в двое: – Ты что кивала? Не поделили пана Стаса с Зинаидой Ивановной? – Наша онемевшая ключница активно закивала головой в знак согласия: – А не согласна с чем? Хочешь сказать, что не причастна в смерти госпожи Федькиной? – Ключница вновь закивала головой в знак согласия. – Как же тебе верить, раз ты врёшь всё время? – Татьяна отрицательно закрутила головой. Владимирский погладил её по голове как маленькую: – Разберёмся. Откуда узнала, что Федькина мертва?
– Сани перед крыльцом.
– Она?
– Её одёжа.
– Врать мне не будешь, спасу от цугундера.
– Все как на духу.
– Ступай.
– Владимирский гонимый азартом, вновь приступил к исследованию погреба, обнаружив там почти столетние коньяки, пока до его чуткого слуха не донёсся некий звук. Наш герой не раздумывая кинулся на зад и обнаружил что дверь в погреб закрыта снаружи, и он теперь пленник этого подземелья, которое может стать ему склепом, если его не обнаружат вовремя.
– Топор. Вдруг она не взяла его с собой. – Наш пленник вернулся назад и обнаружил на полу лежащий топор.
Дверь оказалась на удивление крепкой и нашему узнику пришлось неустанно потрудиться около часа, что бы прорубить небольшое отверстие, между металлическими полосами, которыми была обита вся дверная поверхность. Владимирский прислушался. Тишина. Посветил в отверстие, никого. И только после этого засунул туда руку. В задвижку за место замка, была засунута кочерга. Наш затворник не без усилий вынул кочергу и подвесная петля звякнув, предоставила ему свободу. Владимирский взлетел по ступеням на верх, очутившись в зале, сразу почувствовал запах гари. Он бросился к спальням, где из двери комнаты хозяйки дома, сочился едкий дым. Заскочив в помещение, взору его предстал ужасный вид того, как заживо горит на кровати Наталия Фоминична. Владимирский поднял с пола ковёр и накинул его на огонь. Затем схватил какой-то халат и стал им сбивать пламя. Оборвав загоревшиеся занавески, затоптал огонь. Наконец с трудом сбив огонь, вытащил обгорелое тело из под ковра и положил его на диван. Затем позвал урядника и мужиков топтавшихся перед домом, которые залили тлеющую кровать водой.
– Как же такое случилось, где ж Таньку бесы носят? – Возмущался местный староста.
– Действительно где? – Произнёс Владимирский, заглядывая в её спальню. То что он там увидел, ему не понравилось совсем. Там на люстре висела ключница, удавившаяся прямо на шнуре спуска и подъёма люстры, нужного при зажигании свечей. С её ноги свалился башмак и лежал на полу. За спиной он услышал голос урядника:
– Надо же, какое совпадение.
– Вы верите в совпадение?
– Пожалуй нет ваше высокоблагородие. – Задумчиво ответил урядник.
– Странная картина происходит Силантий Петрович. – Произнёс Владимирский не глядя на урядника, в голове же его происходили логические построения: – С утра обнаруживаем тело утопленницы. Везём на опознание, где меня запирают в погребе. Не освободись я из заточения чудесным образом, пламя поглотило бы весь дом. А тут у нас ещё и висельник. И так удачно, что все концы в воду.
– Уж больно как-то всё… – С сомнением ответил урядник и сразу перешёл к делу: – А какой у нас мотив?
– Мотив у нас любовь. Некий художник, загадочная личность.
– Так, так, так. – Урядник задумчиво зачесал подбородок.
– Выкладывайте коль есть мысли. – Подбодрил Владимирский.
– Вы думаете подпихнула соперницу с крутого бережка? Затем испугавшись вашего появления, вас же закрыла в подполе. Опять же, для какой надобности старуху поджигать, раз сама решила повеситься? Не резон.
– Вопрос. – Наш жандарм посмотрел, на лежащий на боку стул, обтянутый потёртым бархатом и подняв его подставил под ноги висящей Татьяны. Ноги свободно доставали до стула. Затем он вернул стул на прежнее место, пояснив уряднику: – Ничего не трогать, сначала нужно все сфотографировать.
В соседней комнате послышались крики и вбежавший староста сообщил о том, что хозяйка очнулась. Владимирский поспешил туда. Та лежала на диване, её тело практически полностью обгорело, покрывшись ужасными волдырями, а на лице и руках, вовсе отсутствовала кожа. Жандарм опустился перед ней на колени:
– Наталия Фоминична, вы меня узнаете!?
– Больно. Дайте мне выпить. – Едва разборчиво просипела пострадавшая обгорелыми губами и она выпучила глаза, со сгоревшими веками в сторону секретера.
Владимирский махнул рукой уряднику и тот мигом подскочив к секретеру, открыв его обнаружил пол дюжины пыльных бутылок шотландского виски, как мы уже знаем невероятной выдержки.
– После того как обгоревшая с жадностью выпила целый стакан, наш жандарм задал ей вопрос:
– Наталия Фоминична, с кем уехала ваша дочь?
– Одна в город. – Еле слышно произнесла пострадавшая, указывая глазами на бутылку.
– Наталия Фоминична, а художник когда уехал?
– Стасик? Никуда не уезжал. По просьбе Зиночки, я оставила его истопником. Зиночка его очень ценила. Зиночка, была всегда такой не посредственной. Как меня всегда это умиляло, когда она была ребёнком…
– Заговаривается. Наталия Фоминична, так значит художник и теперь находиться в усадьбе?
– Месье Вольдемар? А ведь это вы погубили мою девочку… – Пострадавшая стала нести всякую ахинею и потихоньку затихла.
– Представилась сердечная. – Крестя лоб сказал урядник.
– Да. Жаль. Мало что от неё узнали. Силантий Петрович, найдите мне этого истопника и немедля.
Через двадцать восемь минут, он делал снимки в комнатах с покойницами, когда к нему ввели истопника барского дома. Это был среднего роста невзрачный мужичок, с округлым лицом и хрящеватым тонким носом, лет двадцати восьми. Одет он был в плисовые штаны заправленные с сапоги и стёганый кафтан. Было очевидно, такой фрукт что-то не тянул на красавца любовника.
Нашему герою из его усадебного дома доставили фотоаппарат и он делал снимки, так как криминалисты из Новгорода прибудут только завтра. В его жандармском отделении был заведён строгий порядок, обязательное фотографирование мест происшествия, снятия отпечатков пальцев, если есть труп, осмотр его патологоанатомом, всего этого ещё не было принято повсеместно в правоохранительных органах царской империи.
– Вот ваше высокоблагородие, доставили. Истопник Колчин. – Доложил урядник, добавив: – Скрывался в баньке.
– Значит истопник? – Собирая треногу спросил наш жандарм.
– Выходит что так.
– Да ты не робей, подойди. – И когда истопник подошёл ближе, Владимирский добавил с иронией в голосе: – Да ты у нас ещё и художник. Как тебе такое художество. – Колчин растерянно уставился на висящую Татьяну, Владимирский же продолжал: – Говорят вы с ней были чрезмерно близки.
– Кто говорит?
– Давайте снимем тело. – Обратился Владимирский к истопнику: – Ну же, придерживайте тело. – У истопника заметно дрожали руки, когда тело клали на пол: – Ну что господин Колчин, так таки и не хотите рассказать о ваших художествах с покойницей. Зря молчите, вы у нас подозреваемый в убийстве.
– Погодите! В каком убийстве!? Она ж… Вы думаете что это она из-за меня в петлю полезла? Клянусь, я здесь ни с какой статьи. Ну да, в художествах мы с ней участвовали, так то когда было. Я обычно ранним утром начинаю топить, сначала снизу зал, а уж как все встанут так и в доме. Стало быть однажды подкидываю я дровишки в печь, те что под домом, чуть только воздух прогрелся, глядь а передо мной ключница Танюха. Я аж зевоты лишился, от такого дивного представления. Как она капот распахнула, а там… – Колчин с грустью покосился на труп лежащий на полу.
– А там шибко роскошное тело. – Помог рассказчику Владимирский.
– Откуда вы… – Но увидев что жандарм смотрит на фотографии на стене, стал каяться: – Клянусь, не устоял я. Как себя не бранил, а поделать не в силах чего. Танюха она девка ничего, да вот с изъяном, из-за того изъяна и старой девой осталась. Я вроде как вначале себя обманывал, дескать Танюху жалко, а потом вижу привык к её срамному поведению, да к тому же и сам стыд потерял. И то сказать, почитай три годка она меня навещала, даже Надюха моя почувствовала неладное.
– Постойте Колчин, вы с покойницей три года знакомы?
– Ну да, как пристроил меня сюда бывший управляющий. Я то в семье самый младший. Тятя со старшими братьями землицу пашут, теперь то вы им землю то дали без процентную, а я все равно в семье лишний рот. А тут какой никакой приработок…
– Так вы живете здесь в деревне?
– А где ж ещё?
