скачать книгу бесплатно
– Через военкомат.
– Так что ж ты здесь в корешей и паханов играешь?
– Так они ж преступники, товарищ лейтенант.
– Кто преступники?
– Ну эти, стриженные, в вагоне.
– Ха! Ха! Ха! – рассмеялся лейтенант. – Это, брат, армия, а не зона. Там твои коллеги – будущие воины.
– А прикид?
– Так проводили. Иди назад и больше не мути воду, – напутствовал меня лейтенант. – А ты бойкий хлопец. За пять минут столько человек на уши поставил. Гражданская специальность-то есть?
– Токарь. Второй разряд.
– Отлично! – обрадовался тот. – Тогда я, пожалуй, тебя к себе возьму.
– Это куда?
– К танкистам. В ремроту. А что ты еще умеешь?
– Могу подражать разным голосам. Мог бы выступать в армейском ансамбле.
Я продемонстрировал свое умение. Правда, помня недавний урок, человеческие голоса я копировать не стал. Зато пролаял, проблеял и прокукарекал.
– Да ты настоящий артист! – удивился лейтенант. – А петухом вообще здорово получилось. Но в армии это тебе не пригодится. Иди!..
И я отправился на свое место.
Когда раздавали ужин, мои будущие коллеги преподнесли мне мятую шоколадку и початую бутылку водки.
Водку я вылил прямо в окно.
– Мы теперь боевая часть, – объявил я, – а не какие-то гражданские разложенцы!
Все обреченно промолчали. Шоколадку я съел один.
– Надо бы делиться, – заметил я. – Но она маленькая. Поэтому я поделюсь своими ощущениями.
В ответ послышался общий вздох.
Человек в скверике.
В привокзальном скверике нас встречал Ленин, отлитый в бронзе на высоком постаменте.
Он стоял в традиционной позе: вполоборота, раздвинув мощные, позеленевшие от времени ноги, чуть подавшись вперед. На нем было распахнутое настежь пальто, костюм с жилеткой и галстуком. Он был простоволос. В одной руке он держал смятую рабочую кепку, другую вытянул вперед.
Во всем его облике подчеркивалась мысль о его прямой связи со всеми слоями советского народа.
Кепчонка указывала на его принадлежность к пролетариату. По костюму-тройке и галстуку он определялся как представитель трудовой интеллигенции. А постамент-опора под ним как бы олицетворял матушку-землю, то есть отражал его родство и единение с еще одной важной силой общества – крестьянством или колхозниками.
В его фигуре чувствовались готовность и желание к произнесению страстной, убедительной речи.
Но если поза его выглядела разумной и объяснимой, то позиция выглядела довольно странной: он стоял спиной к вокзалу.
Выходило, что прибывшие его не интересовали. Приехали и приехали. Никуда не денутся. А свою энергию, пафос, мощь своего темперамента он готов был обрушить на отъезжающих.
Получалось, он как бы призывал их никуда не ехать, а остаться и именно здесь и сейчас построить город его мечты.
Гиблое, видимо, это было место…
Впрочем, порассуждать на эту тему мне не удалось. Нас загрузили в машины и повезли в часть.
Прибытие.
Наше появление в части не стало событием.
Не было пышной торжественной встречи, оркестра, флагов и транспарантов. Не было праздника. Нас будто и не ждали.
Перед проходной лежали кучи песка и щебенки с брошенными рядом носилками. В глаза бросился угрюмый покосившийся забор в ошметках облупившейся краски.
В стороне производились какие-то работы. Грузоподъемный кран снял с автомобильного прицепа бетонный блок и занес его над болотом. Солдаты с мостков шестом направляли его. Один махнул рукой.
– Майна!
Блок стал опускаться вниз и мягко проваливаться в болото. Солдаты шестом сбили стропы с крюков. Блок с противным чавкающим звуком скрылся в черной жиже, как будто болото не просто проглотило строительный элемент, но и пережевало его.
– Восьмой за сегодня, – сообщил кто-то из бойцов.
На поверхности, на черном прямоугольнике болотной жижи, оконтуренной зеленой ряской, остались лопающиеся пузыри, будто вода кипела.
– Это ничего! – успокоил руководивший работами невысокий полненький капитан. – Ядро земли крепкое. Мы до него доберемся.
– А нельзя обойти? – поинтересовался я у одного из бойцов.
– Нельзя, – твердо ответил тот. – Будут отклонения от прямой линии. А приказано вести прямо.
Мне сразу почему-то вспомнился наш замечательный школьный наставник Дуралюмин.
И, как оказалось, это было еще только начало…
Сразу за проходной шла короткая асфальтовая дорога, которая заканчивалась широкой прямоугольной площадкой – плацем.
Слева и справа от плаца вытянулись одноэтажные казармы, перед которыми лежал аккуратно подстриженный газон. На нем росли высокие березы.
Впереди виднелся фасад еще одного здания, колоннами похожий на помещичий дом. Это была столовая, как я узнал позже.
Плац убирали и мыли. Несколько бойцов по очереди выплескивали воду из ведер. Шеренга солдат плотно сдвинутыми швабрами гнали эту воду перед собой.
На влажно блестевшей поверхности асфальта проступали белые пятна от вороньих испражнений, будто весь плац был болен человеческой болезнью витилиго.
С берез за процессом следили вороны. Время от времени они что-то прокаркивали и перелетали на другие ветки.
По узенькому бордюру между газоном и асфальтом метался сержант – сверхсрочник в большой офицерской фуражке.
– Надо, ребята! Надо сделать! Вы же комсомольцы!
Коричневая офицерская сумка билась у него на боку.
Распределение.
Сразу по приезду нас отвели в баню и выдали солдатское обмундирование.
Форма преобразила нас. Все ходили возбужденные. Брали под козырек и докладывали друг другу.
– Так точно! Слушаюсь! Бу сделано!
Наконец предбанник покинул последний. Руководивший помывкой прапорщик скомандовал:
– В колонну по три становись!
Это у него вылетело легко и свободно, как бы само собой. Он, видимо, ничуть не сомневался, что его команда будет так же просто и красиво выполнена. И отвернулся.
Я от избытка чувств подошел к нему военным шагом и выкрикнул:
– Есть!
Он внимательно оглядел меня сверху донизу.
– Стройся! Ты сюда прибыл служить, а не жрать!
И снова отвернулся.
Все завозились и затоптались. Увы! Та уверенность и убежденность, что звучали в словах прапорщика, никак не воплощались в действие. Все сбились в кучу и растерянно смотрели друг на друга.
И тогда я решил взять инициативу на себя.
– Беритесь за руки по трое! И прижимайтесь теснее!
– Что ты изобретаешь? – повернулся прапорщик.
– Строю колонну, что бы она была крепкой, – пояснил я. – Один прутик может сломать каждый, а если свести все прутики в один веник…
– Понятно, – прервал меня прапорщик. – Городской?
– Ага.
– Тусовка? Фарцовка? – он изобразил непристойные движения бедрами.
– Как вы угадали?
– Ничего, – успокоил меня младший командир. – Здесь тебя сделают настоящим бойцом.
Само распределение происходило в актовом зале. Офицеры с маленькими звездами на погонах выкрикивали фамилии и уводили новичков.
Меня долго не вызывали, и я уже начал подумывать об ошибке моего призыва.
– А что ты здесь сидишь? – удивился привезший меня лейтенант.
– Жду.
– Так ты уже определен ко мне в роту.
– А где это?
– Здесь. В воинской части двенадцать семьсот шесть.
– Не знал.
– Между прочим, гвардейская танковая часть.
– И что – я тоже буду гвардейцем?
– Непременно.
Я ошалело покрутил головой. Во как! Не успел я надеть военную форму, как тут же стал гвардейцем. У меня еще гражданские батоны в зубах застряли, а я уже вступил в когорту привилегированных воинов.
Гвардейцы всегда одерживают победы. А после их красочно отмечают. Мне представились поющие и танцующие цыгане, пенистое шампанское в бокалах и ночные вакханалии с юными одалисками.
– Да-а-а!..
Впрочем, я, наверно, перепутал гвардейцев с гусарами. Да и обстановка вокруг не предполагала подобных забав.
– Тищенко! – позвал лейтенант.
– Слушаю, товарищ лейтенант.
К ним подошел тот самый прапорщик, с которым мы вместе строили колонну. Выражение лица у него сделалось кислое и обиженное. Он что-то пробурчал под нос. Я уловил лишь одно слово:
– Чмо!
– Токарь второго разряда! – представил меня лейтенант. – Основа есть. Остальному – научим. Забирай бойца.
Первая ночь.
Ремонтная рота, в которую я попал, была кадрированной. По мирному времени в ней числился десяток бойцов, из которых в наличии было всего двое: узбек Алик Утеев и таджик Эдик Рахманов.
