Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого

Так иногда бывает:

– Не то, – а через некоторое время уже ясно:

– Способ быть счастливым – был.

Надо только переставить местами времена.

– Послушайте, сэр, я жду уже полчаса, – сказал с другого конца стойки Иван.

– Да?

– Я грю.

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, или вы настаиваете, что я выходил на трахтенберг с Гимнасткой?

– Скорее всего, – не стал настаивать на Категорическом Императиве Иван.

– Тоже самое я могу сказать про вас, мистер.

– И ты не узнаешь меня?

– Я должен подумать.

– Хорошо, налей мне пока Белого Медведя – сто на сто Брют и Армянского пять звезд. Нет, лучше смешай с Рижским Бальзамом.

– Он у нас есть?

– Стоит на верхней полке.

– На полках у меня стоит только кофе и чай в остаточном виде.

– Ага, значит, всё-таки помнишь!

– Наполовину да, а на половину – есть основания не доверять даже самому себе.

– Спасибо, что сказал. Я тебе доверяю.

– Вы хотите, чтобы я для вас что-то сделал? Привел Виринею?

– Виринею?

– Я имею в виду, в её современном технолого-ресторанном виде.

– Позже. Сейчас надо съездить и найти моё золото, ибо я проиграл всё, что у меня было.

Ужас-с. Эти крохоборы растащат его на мелкие кусочки!

– Не сегодня, – сказал Иван.

– Вы думаете, за сегодня я его найду. Где?

– Я не помню.

– Хорошо сказано, рипит ит, плииз.

– Вы знаете межпланетный язык?

– Похож?

– Да, только без гласных: рпт-т-плз.

– Куда делись гласные?

– Они остались.

– Где?

– В уме.

– Как азбука морзе.

– Как любой шифр.

– Так вы зашифровали место, где спрятали драгоценности?!

– Там только золотые десятки.

– Я не смогу их найти за бесплатно.

– А если не забесплатно?

– Сколько?

– У меня ничего нет.

– Тем не менее, я не могу взять и это. Найти можно только за бесплатно, а у меня интуиция не работает в таком одиозном случае.

– Единственное, что я могу тебе сказать.

– Да?

– Ты должен устроить поминки по Финегану.

– Не говоря уже конкретности, я вообще мало представляю себе, что это такое. И да: кто будет в баре вместо меня?

– Пока не найдешь деньги – я тебя заменю.

– Я не снял кассу.

– Я поверю твоему слову, как ты поверил моему, – ответил Иван.

Владимир вышел из-за стойки, хотел зайти к зав производством, но передумал, и пошел, как говорят:

– Туда – сам не зная куда. – А именно:

– Сел в банкетном зале с чашкой кофе.

И уже через десять минут зашел Черный со смеющейся рожей, так сказать, в одной руке, и с Гусем, держащим в одной руке колоду карт, в другой бутылку Белой Лошади.

К счастью, еще не открытой.

– Я не буду, – сказал Вова.

– У нас золото, – оскалил фиксатые зубы Черный. И Гусь высыпал на стол, не считая, больше чем несколько пятерок.

– Увидимся в моих снах, – сказал Вова через полчаса.

– У нас есть еще золотые пятерки, – сказал Гусь.

– Окей.

– Не с собой, – сказал Черный. – Дай в долг половину, потом мы съездим за валютой, – улыбнулся он.

– Почему сейчас нельзя?

– Мы их зарыли на даче.

– Это далеко, километров двадцать пять отсюда.

– Нет.

– Почему?

– Не могу.

– Я не понимаю, почему, если ты точно знаешь, что у нас есть золото.

– Откуда?

– Этот Иван тебе сказал.

– Ему ты дал в долг, – сказал Гусь.

– Вы так решили?

– Да, ибо он проиграл всё, а место в баре бесплатно не достается.

– Я не продавал. Извините, но сейчас у меня больше нет времени на раздумья, вот вам одна пятерка, может быть отыграетесь.

– Не отыграемся, – ответил Гусь, – у нас настрой блатовать, играть по-крупному.

– Постарайтесь больше сегодня не играть, или наоборот: успокойтесь.

Вова вышел из ресторана и поднял руку.

– Куда?

– За город.

– А именно?

– Я покажу.

– Сегодня не Казанская.

– Это ты Лёва?

– Ты не заметил?

– У тебя новая машина.

– Да, но как говорят: кольцо не жемчужины вокруг камеи, а рука.

– У меня нет денег.

– Тогда тебе не нужно такси – логика.

– Я еду за золотом.

– Которое надо долго искать, как Острова в Океане? Сколько есть?

– Десятка.

Вова сел, они поехали, и он добавил:

– Забыл взять деньги, а возвращаться это все равно, что раньше времени начинать справлять поминки по Финегану.

– Я думал наоборот, – ответил таксист. И помолчав, добавил: – По Финегану – значит, можно вернуться и никто не заметит.

– Я сам замечу.

– В том-то и дело, что нет.

– Ты что, от нечего делать читаешь книги в фойе налоговой инспекции?

– Ты сам мне рассказывал позапрошлый раз, – ответил недоуменно таксист.

– Не помню.

– Это потому, что у тебя эти поминки уже начались, – засмеялся он.

– И тебе спасибо.

– В каком смысле?

– Ты кончишь тем, что кончишь раньше времени работать на машине, и вынужден будешь сидеть в коридоре налоговой инспекции, как ее сторож.

– Ты мог бы поручиться за меня, что я не потеряю сознание за рулем?

– Могу.

– Почему?

– Потому что ты сам откажешься садиться за руль.

– Да-а, значит, это правда

– Надо бросать пить.

– Нельзя, можно потерять голову на этой работе, если она не будет надеяться напиться после работы на халявные деньги.

– Халявных не бывает, – ответил Вова.

– Почему?

– Потому что халявная – это у тебя зарплата.

– Сейчас куда повернуть? – спросил Лева.

– Здесь есть разные места?

– Ну-у, в реку заезжать не надо, в лес тоже, значит налево.

– На турбазу? Я так и знал.

– Почему?

– Зря ты влез в это дело.

– Ты их возил сюда?

– Да. Они не совсем нормальные люди.

– В тайге годами добывали золото.

– Ты видел их руки?

– Я не детектив, не обратил внимания, – ответил Вова. – Значит, они воры в законе.

– Воры в законе работают у нас завгарами и бухгалтерами. Я тебе точно говорю, это гроссе бандиты. Для них человека убить – всё равно, что тебе высморкаться.

– Ты смотришь кино?

– Только когда смотрю.

– Ты уже приближаешься к поминкам по Финегану.

– Думаю, что я буду только рад. А ты?

– Тоже, – автоматически ответил Владимир.

Сторожа на входе не было, и он прошел внутрь.

– Хау а ю, – сказал он негромко, вспоминая некоторые сцены за городом.

В кабинете начальника этого загородного поселения горел свет. Он открыл дверь без стука.

– Кто там?

– Шел мимо, думал зайти или нет.

– Ах, это вы, сэр. Нужно было пройти мимо.

– Я на недолго.

– Нет, честно, я не в духе вести разговоры в духе византийского позерства.

– Честно?

– Без всякого злого умысла.

– Ты покажешь мне место, куда они ходили?

– Да, только если я хоть когда-нибудь пойму тебя правильно.

И она разделась, предлагая по этому молчаливому действию:

– Я два раза не повторяю, – в том смысле, чтобы сам, без дополнительного намека, и тем более, принуждения, довел ее до экстаза внутри обычного планомерного желания.

– Не уверен, будет ли у меня голова работать после этой экзекуции.

– Ты так настраиваешься на достижение цели, по Финегану? – удивилась она.

– Да, чем меньше мы делаем сами – тем больше Медиум имеет шансов принять участие в нашем неразделенном горе.

– Какое у тебя горе, милый? – радостно спросила она, что всё получилось на пять с плюсом. Через два с половиной часа, однако. И то только по его просьбе, что:

– Таксист нам, неверное, уже в полном почти объеме изучил садо-мазо на своем личном теле.

Как будто для этого нет других инструментов, как-то:

– Новый, только что полученный Москвич вместо всегдашней Волги:

– Как дал ему сто сорок, что даже со сточенной головкой, а:

– Дает только так, – и более того: специально.

Ибо:

– Сделала ему – значит сама получила еще больше.

Ну, и приехали, точнее, приплыли на катамаране с ночным фонарем между его лап.

– Здесь.

– Здесь? – удивился Владимир.

– Да, милый, так бывает, что царевна – лягушка, а на выдумки горазда больше хомо сапиенсов.

– Это была она?! – ахнул бармен. И добавил:

– Значит, мы не то место ищем.

– Мы его не ищем, а уже нашли, и более того: я сама и бросила здесь сундук, так сказать:

– Мертвеца.

– Он жив – это не то место, – решил настоять на своем Владимир.

– Так-то, на вид, да, но я тебя уверяю, дорогой, это только оболочка, эманация прошлой сущности.

– Так не бывает.

– На поминках по Финегану – бывает, – произнесла она не только с приличное долей разума в отсвечивающих от воды глазах, но и в душе верила:

– Только после поминок и можно встретить настоящего человека, однако, в некоторой неопределенности:

– Где-то рядом.

– Это, пожалуй, верно, – сказал Владимир, – ибо и золото не в этом сундуке, а где-то близко.

– Пойдем в кабинеты, как ты говоришь, и проверим его там, – молвила леди.

– Почему не здесь?

– Темно, и вода вызывает во мне тревогу, как океан, не на шутку вознамерившийся завладеть сушей.

Они пошли в ее хаус, открыли кейс, и в нем было, но всего одна золотая пятерка.

– Ты был на верном пути, дорогой, – пообещала она ему еще что-нибудь хорошее.

– Вы правы, миледи, – теперь абсолютно не понимаю, где искать золото этих призраков, и что ужаснее всего:

– Знал, что оно здесь.

– Ты разочарован мной, как бабой Ягой, обманувшей своего мальчика?

– Можно и так сказать, мэм.

– Я не мальчик, мэм, а твой принц!

– К сожалению, тебе не удалось вытащить меня невредимой с этих поминок Финегана.

– Да, мэм, вы поменяли мою любовь на золото этих копьеносцев. Где этот мир, ты когда-нибудь была там?

– Да.

– Не во сне, надеюсь?

– Что так быстро, – только и спросил таксист Лёва, проспав всё это время.

– Подожди, – сказал бармен Вова, – я, кажется, забыл часы в доме.

– У тебя были часы?

– У меня всегда, или почти всегда, есть часы.

– А это? – таксист приподнял на пальце его часы.

– Неужели я такой пьяный, что мог снять часы, и не заметить это? – удивился Вова.

– Не волнуйся, я их снял.

– Зачем?

– Сам не знаю. Снял, а потом подумал, что правильно сделал, потому что ты их или утопишь в озере, когда будешь трахать свою телку на катамаране, или просто забудешь на ее рабочем прикроватном столике.

Глава 4

– Что значит, рабочем? – растерялся Вова. И добавил: – Я всё равно должен вернуться.

– Зачем?

– Было желание, и оно не прошло до сих пор.

– Думаешь, найти у нее то золото, за которым приехал?

– Я об этом не думал.

– Золото у меня, садись.

Они выехали на дорогу.

– Они оставили его у меня, и, видимо, забыли.

– Этого не может быть, – сказал Вова, – или они все были пьяные?

– Нет, не все, но у меня такое впечатление, что они не могут запомнить того, чего никогда не видели.

Представляешь, они приходили на стоянку такси и искали пропавшее золото в автобусах! Они не различают автобусы и такси!

– Так бывает?

– Я сам видел.

– И не отдал.

– Я побоялся. Если они такие забывчивые, то могут подумать, что я его и украл.

– Надо было мне сразу сказать.

– Я должен был подумать. Возьми это золото, я его боюсь, взял на память всего одну десятку. Не думаю, что они такие мелочные и будут считать с точностью до одного золотого кружочка.

– Они могут подумать на меня.

– Думаю, тебе придется выкрутиться, иначе я не отдам это золото. Да я бы и не отдал, но боюсь чего-то.

– Чего?

– Когда я умру, охраняя налоговую инспекцию, меня похоронят, скорее всего, как всех, а это значит, что пока я не сгнию, они могут прийти и потребовать эти десять золотых.

Более того, говорят, что, в принципе, разговорить можно даже скелета.

Поэтому отдаю, но с условием под честное слово, возьмешь эту десятку, если они прицепятся:

– На себя.

– Окей.

– Ты подарил мне счастье. Я могу пообещать возить тебя бесплатно всю оставшуюся жизнь, но ты же откажешься, не правда ли?

– Я подумаю.

– У меня бывает мало чаевых, дают только на водку, а чтобы жене купить сапоги – никогда.

– Я пошутил, прошу только в долг, если что.

– Вот этого никогда не проси, ибо ты сам роешь себе могилу в виде долгов. Никогда нельзя об этом думать.

– Спасибо, что предупредил. И да: где золото?

И случилось не как будто по предначертанному, а по предначертанному:

– Всегда!

– Это невезенье.

– Да нет, обычно так и бывает всегда.

– Ты куда их положил? Нет, нет, ничего не говори больше, пока не найдем: напиши.

– Я не умею писать. Нет, честно, в Волге я всегда держал блокнот с записями калыма, и жена нашла его, пришлось отдавать ей всё. Хорошо, что цена на водку повысилась, и калым увеличился соответственно, и она не смогла этого понять, как человек, привыкший к стабильности рубля каждый, з-э, тринадцать – двадцать лет.

– А после?

– После вообще забывает, что было раньше.

– Ваши старые Волги списывают на металлолом? – спросил Вова.

– Списывают? Да, но потом их продают начальникам. На моей, например, уже ездит зам завгара. Тысяч за семь, восемь ее точно можно продать сейчас.

– Он недавно ее купил?

– А что?

– Где ставит, в гараже?

– Да, пока стоит в гараже. Хотя нет, вчера еще достроил гараж, и отогнал домой.

– Адрес!

– Вот ду ю сей? Ай доунт ноу, ай доунт ноу.

Они приехали в гараж, и начальник, зам завгар, который купил списанную Волгу, как здесь шутили:

– По Лэнд-Лизу, – как раз менял на ней колеса. Ибо:

– Было уже утро.

– Вы хотели сменить только резину, сэр, – вежливо обратился к нему Лева.

– Это вопрос? – спросил зам.

– Да, ибо достать резину еще труднее, чему купить саму машину.

– И знаешь, что я тебе скажу, друг мой, Лёвка: ты прав! Но, представляешь подъехали сегодня на почти новой Волге, купленной, как мне объяснили за Чеки, после долгосрочно – долгожданной работы за границей, и пажалте:

– Мы можем взять еще все четыре колеса, если у нас будут сданные на утиль старые абармотившиеся за миллионный даже пробег хоть семь раз наварные резинки.

– Я грю, скока? Ибо деньги-то есть из сэкономленных на новую машину, заместо этой сунувшейся мне прямо в лапы розово-голубой Волги.

– Розово-голубой? – сбился с толку удивленный Лёва.

– Да, не могу решиться, как лучше, ибо раз был на побывке в Московском таксопарке, и видел, как ея директор выезжает сёдня на голубой, а завтрева на:

– Розовой?

– Так бывает? – удивился Лева, – ибо ты никогда об этом сновидении не рассказывал.

– Забыл, – просто ответил зам завгар

– А теперь? – счел нужным вкрасться в разговор и Вова.

– Да, мил человек, теперь вспомнил, что счастие, иногда, но бывает для избранных, разумеется.

– Так где старые колеса? – ничего не понял Лева.

– Тебе зачем? В принципе, к исходу третьей от сегодняшнего дня пятилетки, могу пообещать тебе, тоже поиметь такую, но с условием:

– Будешь отстегивать от чаевых на пять процентов больше.

– Я так далеко считать не умею.

– До третьей включительно пятилетки, или до пяти тоже?

– Я должен подумать, – сказал Лева.

И вышло, что:

– Колес нет, так как их уже увезли – неизвестно кто – но на новой Волге цвета:

– Чистый изумруд, – и, как говорит, – добавил зам завгар:

– Слуги белку стерегут.

Они вышли, и Лева сказал:

– Я всё понял, это какой-то начальник.

– Слишком неуверенное предположение, – мрачно ответил Вова.

– Он знает, кто это был, – добавил таксист.

– Вот скотобаза, почему же не сказал?

– Почему ты спрашиваешь? Ответ очень простой: здесь всё продается и покупается, а просто так – считают – лучше съездить с бухгалтершей в лес, и до такой степени, чтобы запела:

– Видел только лес да дятел, как мужик той бабе пятил.

Иначе, понимаешь, жизнь просто не видит своего колеса истории.

– У меня сейчас нет с собой, – сказал Вова.

– Я тоже сдал все деньги в кассу.

– Может занять у кассира?

– Да ты что! Их сразу опечатывают.

– Да не может быть, сказки.

– Нет, здесь так, чтобы не распускали нюни, мол, денег не хватает, так как на нас напали, или вообще таксисты не додали, а сами пропили.

– Придется грабить вашу турбазу, быстрей мы ничего уже сделать не успеем.

– В принципе это можно, т.к. таксист, который должен был везти выручку в соседние ворота, где находится автоколонна грузовиков, чтобы потом вмести с их деньгами отправить в банк, – отвалил уже на линию, а ждать завгара:

– Можно не ждать, – скажу:

– Хочу еще поработать, – благо у меня сменщика нет, т.к. он в отпуске, и могу, следовательно, легко завезли всю ночную выручку к соседям – грузовикам.

Решайся, рыцарь:

– Быть или не быть?

– Если честно, – признался Владимир, – я ни разу не успел узнать, сколько стоит резина, тем более, старая.

– Вообще-то, я понял, – сказал Лева, – она стоит столько, сколько в ней золота спрятано.

– Да? Я тоже после бессонной ночи почти не догадался:

– Они знают, что везут, – подытожил Лева.

Я тоже мог бы сообразить, но тоже – как и ты – не спал всю ночь, ибо не сидел в машине, а ходил к знакомой вожатой, как пить дать, свободной в этой день от других претендентов.

– Сегодня был, точнее, была: постная ночь?

– Она была на понедельничной дискотеке, и скорее всего, всё уже было, было, было, а теперь спит.

– И?

– Её не было на месте. Я проследил возможные пути её исхода, и понял: только во пруду. Не там, где был ты, а за поворотом.

– Ясно. С кем она была? С одним из них?

– Нет, я тоже думал: им придется заплатить за тайну, но это был Диман из Москвы – дискотека-чик.

– Агата Кристи в действии, – сказал Вова, – ибо: помучаемся теперь точно, но удастся ли найти десятки Ивана:

– Слишком сильно опосредовано.

– Я думаю, они поехали менять чеки на рубли, – сказал Вова.

– Да? – удивился Лева, – почему?

– Потому что они у них есть.

– Хорошо, я согласен, давай их догоним.

И точно на трассе, километров через шестьдесят, они догнали одну изумрудную, как мечта девственницы, Волгу.

– Вот она, вот она, – сказал Лева, и почти тут же, на заправке, заснул за рулем. Надо было его разбудить, но дошла до осознания мысль о счастье:

– Сам поведу эту торпеду, ибо я-то, кажется, спал прошлую ночь немного.

Но уже через пять километров понял, что засыпает, и даже, как нарочно, не мог остановиться, и повторял, повторял только одну, но пламенную страсть:

– Нет, не тройка, семерка, туз – тройка, семерка, дама! – а:

– Мои руки тяжелеют? Тяжелеют. Мои ноги тяжелеют? Да, сэр, тяжелеют.

– Без да, пожалуйста, ибо ваше согласие на дезориентацию мне не требуется.

– Спасибо, сэр, я согласен. Но только после тарана.

И Владимир пошел на таран изумрудной Волги, так как его красный Москвич начал прыгать по дороге, как будто она была неровная. Так сказать:

– По неровной дороге, по тракту ли, но я думаю, нам в любом случае не по пути.

Волга, заметив блуждающего на ее хвосте странника, не вознамерилась уйти куда подальше, а наоборот, притормозила, чтобы спросить:

– Я у вас забыла еще одно колесо.

– Запаску?

– Вот именно.

И он потерял способность к необученному управлению, которое очень полюбил, и только сожалел, что сотню с первого раза набрать не удастся, ибо кювет, к сожалению, уже:

– Навис над головой.

Последнее, что он запомнил – это обращение жены к солидных телосложений мужу – скорее всего, главному экономисту завода:

– Он умрет без посторонней помощи.

И ответ:

– Думаешь, не умрет? – Пришлось запомнить:

– Муж и жена, а за столько лет так и не разучились понимать друг друга.

И только к вечеру, часам к пяти сумел сказать, лежа на широкой медвежьей кровати:

– К не могу принять ваших благородных намерений, миледи.

– Почему?

– Сейчас придет муж и добьет меня, как лишнего конкурента.

– Не беспокойся, его вызвали в Москву на тотами.

– На ковер?

– Это было раньше: если вызвали – значит уже есть покупатель этого ковра со свежими каплями крови.

– Его могли зарезать? А кровь, чтобы сдал предварительно на нужды народонаселения? А теперь? Только обучают борьбе и боксу?

– Неужели там, на перекрестке трех дорог, ты не нашел ответ на даже незаданный вопрос.

– Это такой ответ, – тоже не спросил, а ответил Вова. И добавил: – Кажется, я запутался так, что хочу вернуться назад просто так, без намерений узнать что-то новое.

– Поздно, ты уже продал свою душу за недорого.

– Так-то ничего, авось, страшного, ибо я люблю, точнее, боюсь, страшно, что без золота я не могу вернуться на работу.

– Почему?

– Я взял залог уже, что найду его, а куда дел – не помню.

Нет, нет, ты не подумай ничего плохого, я всё хорошо помню, кроме начала.

– Не помнишь, чего искал?

– Не помню, куда делалось золото, помню кто его потерял, а вот как – забыл. И да: не разбили свою новую Волгу?

– Не успели, а вот Москвич, к счастью, еще пригоден для личного пользования.

– Значит, моя мечта сбылась, и мне уже предложили его купить?

– Да. За цену нового. И более того, сам пригонишь его из Москвы.

– У меня нет прав.

– Завтра пойдешь учиться, а послепослезавтра сдашь.

– Спасибо, я так-то всё умею, только в третью скорость не всегда попадаю, мне кажется, что она дальше, а, как говорится:

– Счастье намного ближе, чем мы почему-то всегда думаем.

– Спасибо и тебе на добром слове, но сейчас лучше ко мне не лезь, как черепаха, случайно уцелевшая после падения из клюва орла с большой высоты, но в:

– Случайную лужу.

В баре происходили чудеса, но все думали, что это нормально. Парадокс, но люди верят себе настолько, что не могут сразу решить, видя невозможное, что его нет. Ибо:

– Дураками быть нельзя, – так можно и работу потерять.

А именно: в баре каждый день был новый бармен.

Оказывается, Вова отсутствовал четыре дня, и все четыре дня были разные бармены, как-то:

– Иван, Малик, Андрей, Фёдор.

И как объяснила главбуху зав производством:

– Видимо, они купили себе эти должности, как одну на всех.

– Значит, слухи о золоте партии подтверждаются, – решил сознаться главбух, имеющий кличку Пианист, образованную песней Вилли Токи и его похожим на эту песню именем.

Но проверить точно все вероятности не могли, так как директор ушел в отпуск, и не оставил даже записки, в каком пруду, и тем более, в какой части Ялтинского пляжа будет сбрасывать намного больший лишнего вес.

Иван вздохнул с облегчением, ибо, как он признался:

– Хотя и не хочется уже возвращаться назад, но потерять эту возможность навсегда было бы жаль.

– Да, сэр, это без сомнения.

И после возвращения Вадика в свою бухгалтерию с предложением поискать временного директора, так сказать:

– Директора на час, – чтобы не просил и тем более не надеялся получать большей величины сумку каждый день, чем находясь в должности замдиректора.

Но была шокирована появлением Вовы, ибо все думали:

– Пропал в Москве. – Как?

Вот так, интуитивно. Ибо:

– Где же ты был? – спросила она Вову, и добавила про себя:

– Милый.

– Дак естественно, – только и нашелся он что ответить, ибо поверить она могла только в то, что успел за это время выучиться на водителя Москвича, и даже получил права.

Она хотела сообщить:

– Да, я говорила о тебе с начальником ГАИ, – но решила не хвастаться, и нечего не сказала по этому поводу, даже заранее заготовленную фразу:

– Не надо дурковать. – А только:

– Пусть они работают, а ты будешь директором.

– Где прошлый? – удивился бармен.

– Он еще не прошлый, но пропал тем не менее – это точно.

– Идет слух, что он в отпуске.

– Это одно и тоже.

– Почему?

– Потому что надо сообщать координаты того Титаника, на котором он решил затонуть вместе с ним.

– Вообще-то отпуск для того и отпуск, чтобы никто не забыл, а это возможно только в том случае, если весь месяц так и будут гадать:

– Где же он не испарился.

– Пожалуйста, хотя бы сегодня ты можешь не изъясняться уравнениями пятой степени?

– Не знаю, мэм, ибо привык либеральничать.

– Дай прямо сейчас мне клятву.

– О чем?

– О том, что в этот месяц зациклишься на четвертой, хотя бы. И сразу будешь доучиваться на зав производством вместе со мной.