Три сокровища

– А ты во дворце, значит, служишь теперь? – уточнила девушка.

– Перевели туда, ага. Императрица здесь горячая штучка, – усмехнулся парнишка.

– Эрик! Прекрати… Видела я её, когда в прошлый раз приходила. Помнишь, ты мне всё время говорил быть серьёзнее? – с укором поглядела на брата Ассоль.

– Было дело, – кивнул тот.

– Вот тебе бы тоже не помешало, – нахмурилась его сестрица. – Пойду я папу спасать, – потянувшись вперёд, чмокнула его Ассоль в щёку, почти что в висок, и вздохнула. – Сам себя береги. Я после твоего зомбирования, когда ты меня не узнавал и сам чуть в темницу не сдал, за тебя боюсь явно больше, чем ты за меня.

– Нет, я, – не согласился Эрик.

– Нет, я! – притопнула его сестрица.

– Свинья, – посмеялся лишь зеленовласый офицер. – Возьми вот ещё денег в дорогу.

– Спасибо, – при всей неловкости всё же взяла гостья.

– Ассоль… – проговорил Эрик.

– Да, братик? – подняла глаза девушка.

– Ну… Береги себя… И ты там… если в пути встретишь девчонок красивых, расскажи хоть, что у тебя старший брат удалец-молодец, в страже столичной служит, – красовался парень своими мускулами, согнув правую руку.

– Прекраща-а-а-ай! – набросилась Ассоль на него, хлопая ладошками по мундиру.

Вернулась в алхимическую девушка последней из всей компании. И рыжий немолодой усач Бернхард, и цыганка Шанти в новеньком многоцветном платье, и златовласый аристократ Вильгельм де ла Конте в вычурном бело-зелёном наряде с запонками в виде рогатых оленьих голов уже были здесь. Даже гномка Лилу в ярко-красном платьице и держащий ворох стрел в руке да что-то рассказывающим всем цверг Аргон уже были здесь.

Не хватало только главы алхимиков Мордреда Финча. Его и с утра компания не застала, и днём главный алхимик не объявился. Все всерьёз взволновались. Лишь Росми предположила, что у него могут быть какие-то дела или важное заседание. Могли куда-то экстренно вызвать. Он в конце концов представляет ложу учёных от лица механиков и зельеваров. Представитель влиятельного знатного рода, так что всегда «хлопот полон рот», как выразилась юная лаборантка в толстых очках. Она же по просьбе Шанти вновь дала гостям книгу о зловещих знамениях.

– Вот сударыня-чародейка! – заметил зеленовласую девушку цверг и помахал рукой.

– Ну, хоть не «Ася» и не «мелюзга», – чуть улыбнулась Ассоль.

– Хей-хей! Наконец-то все в сборе! – звонко и помпезно обрадовался анимаг, белоснежной улыбкой приветствуя свою ученицу. – В путь! Скорее в путь! У меня от господина Берглунда задание: продолжить расследование деятельности Хепри. Стало быть, разыщем этих безликих!

– Смотри, какую гитару купил! – похвастался Аргон. – Называется «идеальная женщина»! Вот тут как бы широкие «бёдра» и узкая «талия», – демонстрировал он свой новый музыкальный инструмент. – И струн на лютне раньше было четыре, а тут их аж семь! Счастливое число, между прочим! Правильно я говорю? – оглядывал гном остальных.

– С теми-то не мог управиться, ни одной ноты выучить… – проворчал экс-капитан и глотнул чего-то из фляги. – Тут уже или одно, или другое: либо возьмёшь у кого-то уроки пения и игры на струнных, либо же что ни покупай, а толку ноль, если не слуха ни голоса…

– Вот такая невезуха: нет ни голоса, ни слуха… – криво пропел и посмеялся цверг, поглаживая лакированную гитару. – Нет, ну вы глядите, какая гитара! А!

– Лучшая по версии барона Бернхарда Арне фон Штрауцферберга Третьего? – усмехнулся усач.

– Семиструнная! – радовался гном. – По струне на каждое чувство! Осязание, обоняние, слух, вкус, зрение, что там ещё? Женская интуиция! – перечислял он. – И женская логика! Ха-ха-ха!

– Душечка, а ты чего одна? А где брат? Зелье не подействовало? Что-то опять не так? – обеспокоенно зашагала Шанти к Ассоль.

– Нет, он пришёл в себя, – помотала та головой. – Будет другими путями нам помогать. А мне надо гномочку отвести к месту ритуала, искать подтверждения, что папа ни в чём не виновен, – сообщила она.

– Я вот руническую гравировку на наконечники стрел нанёс! – хвастался гном. – Ты ж сказал: кузнецы без работы сидят, – повернулся он к Бернхарду. – Я и пошёл, пока можно без очереди протиснуться.

– Да ты у нас уж куда угодно протиснешься, – ухмыльнулась Шанти, оглянувшись на низкорослика. – Ни дать, ни взять.

– Цверги, между прочим, самый компактный народ Иггдрасиля! Век пива не видать! Маленькие да удаленькие! – заявил гном.

– Да! – с гордостью поддержала его Лилу. – А я – норд. Из Черногорья. Из рода великих медоваров! Мы собираем мёд диких пчёл в густых лесах вниз по склонам…

– Вот медовуха – это хорошо, ничего не сказать, одобряю, – отхлебнул Бернхард снова из фляги.

– Всюду защитные руны нанёс! Особые, чёткие, выверенные! – продолжал демонстрировать стрелы Аргон. – На наконечники, на древко, даже на сковороду! Осталось только намолить хорошенько. Зарядить энергией.

– Ага, – саркастично хмыкнул Вильгельм. – И оперение стрелам сделать из перьев феникса или синей птицы удачи.

– Зачем же так пафосно, сгодятся и перья гарпии, – усмехнулся гном.

– Примадонна! – передразнивал его же словами низкорослика анимаг.

– Заодно по пути специй набрал! Кто ж вам готовить-то будет в пути? А то опять какую-нибудь индейку без тимьянчика есть удумаете, прости, Вотан, их грешные души! – сложил руки и склонил голову гном в молитвенном жесте. – Есть надо в удовольствие и вкусно, а не просто живот набить, чтобы двигаться, или обжираться так, чтоб уже не двигаться, – посмеялся он.

– Тут уж либо одно, либо другое, братец, – усмехнулся и Бернхард.

– Давайте-ка ещё раз пройдёмся по списку, – положив на стол перед всеми книгу с преисполненными символизма и разных возможных трактовок рисунками, перелистывала её Шанти. – Первое: солнце и луна вместе при свете дня ждут конца света. Второе: море поднимается над горами. Это мы видели после взрыва в шахте и обвала холма. К чему стоит присмотреться дальше? Третье знамение: море пересыхает, – указывала цыганка пальцем на изображения останков рыб, китов и плезиозавров средь песка.

– Ишь ты! Опять зимой к морю поедем? А дальше там что? – любопытствовал гном.

– Знамение четвёртое, – перелистнула женщина-кошка страницу. – Горы сражаются друг с другом. Знамение пятое: мёртвые восстают из могил. Знамение шестое: звёзды падают с неба. И знамение седьмое: огонь в небесах, на земле и в воде – Апокалипсис.

– Не обнадёживает, когда два из семи уже есть, – отметил Вильгельм.

– Не кипятись, златовласка, – взяв в зубы самокрутку, зашарил Бернхард по карманам бурой жилетки в поисках огнива. – Волну над холмом видели только мы. Ну, может, издали, глянув в сторону грохота, жители Нерта. Знамения такого масштаба не должны быть глобальны?

– Морей не так много. Северное, например, не граничит с Империей вовсе, – подметила Шанти.

– Плавали, знаем, – хмыкнул Берн. – Дальше что?

– Дальше – вести о случившемся в Нерте пойдут слухами по всем городам. Среди бедняков, среди знати… – отвечала цыганка. – Была я в весьма религиозном городе Зальде, так там тоже вечно на проповедях упоминали какие-то знамения. Я, правда, не вслушивалась. Моими вот предсказаниями совсем там не заинтересованы были, едва не выгнали из города! Безобразие! – фыркнула она, тряхнув головой, дабы не лезли неприятные воспоминания.

– Ещё брат сказал, тайком разузнает про темницу и безликих, – сообщила Ассоль, поглядев на Бернхарда.

– Поошивались мы там со златовлаской сегодня, – кивнул тот на Вильгельма. – Место тихое, не похожее на обычную темницу. И обед только для надзирателей да для персонала. Странное дело. Не то морят голодом заключённых, не то никого не содержат.

– Я проник внутрь, и все камеры оказались пусты. Надсмотрщики лишь в костяшки да шашки играют, карты раскладывают, смешные байки травят… – доложил анимаг.

– Или заключённых травят… Кого не казнили, видать, отправляют на каторгу, – пожал Берн плечами. – То ли мы уже кого-то вспугнули, то ли что…

– Только какая каторга, если все рудники закрывают, – напомнила Ассоль. – Волнуюсь за папу ещё сильнее!

– Тем более надо наведаться на каменоломню, – сурово и задумчиво произнёс рыжий усач.

– Но сперва в Белунг надо! – настойчиво проговорила зеленовласая чародейка.

– Есть только одна небольшая проблема, – опустив голову, произнёс Берн, взглянул на Вильгельма и снова опустил глаза.

– Что ещё? – переводила взор малиновых глаз дочка друида с экс-капитана на анимага и обратно.

– Когда шли сюда, как раз от данжеона, он ж на окраине, – сообщил усач, вновь бросив взор на анимага, – видели, как въезжает один знатный пузатый лорд, ненароком обронив свою шляпу…

– Сигнал… – вспомнила Ассоль о подслушанном в подворотне разговоре.

– И теперь, господа, всем нам надо решить, – громко и пафосно заявил Вильгельм, – будем мы спасать таскарца от покушения или нет?

В таверне

Разойдясь по комнатам, все складывали вещи на случай скорого отъезда. Кроме Лилу, у гномки всё уже было с собой для похода, так что она просто изучала книжки на стеллаже внизу. Тем не менее, грузить всё в телегу и нанимать лошадей пока не торопились. Решено было сперва всё-таки помочь иноземному гостю, хотя бы предупредить его о возможном нападении, а заодно побеседовать и попытаться понять, чем же и кому именно он мог насолить.

– Если можешь помочь, то не стоит отворачиваться и закрывать глаза, – заявлял гном.

– Много ты милостыни раздаёшь нищим, я погляжу, – только фыркнула на эти его слова Шанти. – Гном и есть гном. Ни дать, ни взять.

– Помогаю по мере возможностей, – отвернулся, задрав нос от обиды, Аргон. – Цверги, между прочим, самый щедрый народ в Иггдрасиле! Просто денег нет лишних, всё на стрелы и гравировку ушло.

– Вечно у вас чуть что – денег нет, – закатила глаза цыганка.

Доложить о своих планах старшему алхимику у компании не получилось. Он всё никак не появлялся. Они даже поспрашивали у лаборантов, занятых своими склянками и горелками, но никто из них Финча не видел. А ещё молодой паренёк один на работу не вышел, так что, разделив его обязанности и поручения, остальные сотрудники были заняты и не очень-то разговорчивы.

Путешественники даже заглянули в стеклодувный цех, где сейчас не кипела работа, за исключением заточки некоторых инструментов, вращаемым шершавым диском. С пронзительным скрежетом тот тёрся сейчас об металл, высекая искры, приводимый в движение ногами одного крепыша.

– Гляди-ка! Весы для мешков! Огроменные! – заметил цверг один механизм и, схватив Вильгельма за руку, сразу повёл его туда. – Ну-ка выясним, сударь, раз и навсегда, кто из нас тяжелее.

Остальным пришлось ждать, пока оба они взвесятся. Берн ворчал, что они словно дети малые. Ассоль прикусила губу, Шанти хлопнула себя по лицу, а вот Лилу наблюдала за процессом с интересом и удовольствием. Тяжелее оказался Аргон, так что светловолосый аристократ к своим возвращался с победной улыбкой.

– Да у тебя просто вес неправильно распределён! Это ещё ничего не доказывает! – возмущался, семеня ножкам и брызжа слюной, догоняя его Аргон. – Вытянутый, давишь ногами всего-ничего!

– Не всем же быть в форме картофелины, любезный, – усмехнулся Вильгельм.

– Всё в природе стремится всегда к идеалу! – заявил гном. – К форме шара!

– Не шумите, – пробасил лаборант, которому поручено было затачивать инструменты. – Чего вы устроили? Вот самородок, – показал он похожий на камень кусок железной руды, – а вот из него заготовка, – вытянул он в другой руке блестящий цилиндр – болванку для будущей балки или даже трубки. – И весят они одинаково, форма значения не имеет, – подвигал крепыш руками, опуская и поднимая ладони относительно друг друга, как бы изображая чаши весов, приведённые, по итогу, в равновесие.

– Нет уж, сударь! – фыркнул, нахмурившись, цверг. – Мы, горные гномы, в проплавке хорошо разбираемся! Руду сперва необходимо очистить от примесей. Затем при плавлении часть испаряется, а после придания формы – остаётся внутри неё, каплями по бокам, по краям. Тонкий слой, но всё это в совокупности ведёт к потере веса!

– Жила рядом с нами соседка Клавдия, каждый божий день причитающая, как же ей сбросить вес… – проговорила Шанти. – Сама пышечка такая, кость широкая, щёки румяные. Ни дать, ни взять.

– Моя глухая тётушка Семальзепаф, тоже мастер по зельеварению, тоже вечно жаловалась, что дядюшке Борису, её мужу, великому пасечнику нашей династии Галар, неплохо бы похудеть, а то его от мёда «весьма разнесло».

– Опух весь? Может, у него аллергия? – взволнованно произнесла цыганка.

– Кто его знает, навестим как-нибудь, когда окажемся в Черногорье! – заявила малышка.

– Если окажемся… – поправил Вильгельм. – Не очень-то мне хотелось бы наведываться в копи северных гномов, – брезгливо проговорил он, покидая цех.

Выйдя на улицу, компания на мгновение остановилась, вглядываясь вдаль улиц и вдыхая морозный воздух. Снегопада не было, но всё явно к этому шло. Просто небо сегодня оказалось чистым и безоблачным. Глядя ввысь, щурясь от солнца, Лилу, запустив пальцы в рот, пронзительно свистнула, подзывая закружившуюся над ними виверну

– Так куда мы теперь? Чабсдер, кроме меня, максимум кого-то одного повезти на спине сможет, – заявила гномочка. – Кого-то ещё можно в лапках тащить, в принципе…

– Так в лапках тащить или в принципе? – с усмешкой уточнял Аргон.

– Братик-гном, как проректор наш, вечно к словам цепляется! – надула щёчки Лилу.

– Мы пока не покидаем столицу, – положил ладонь ей на плечо анимаг. – Нужно в самый элитный трактир заскочить, – сообщил он оглянувшейся выпускнице академии.

– Тогда это к центру, – заявила та, зашагав вперёд от алхимической башни.

Колокола в храмах пробили полдень. Это, в первую очередь, местным жителям служило сигналом перерыва в работе, закрытия лавок на обеденный перерыв. А работникам таверн и трактиров, особенно поварам на кухне, сообщало, что сейчас к ним нагрянет очень много посетителей и с заготовками требуется уже не то что поторапливаться, а перепроверить и пересчитать всё: на сколько порций есть супа, сколько салатов можно собрать из свежих ингредиентов и всё в таком духе.

Потому улицы на какое-то время стали вдруг переполнены от вышедших горожан, а затем столь же внезапно и опустели, оставив путников блуждать по пустым мостовым Селестии, словно по городу-призраку. Но тишину всё же то и дело нарушали слышимые из окон домов и заведений голоса, а иногда даже музыка бардов.

– Так, а где гном снова запропастился?! – заслышав переборы струн вокруг, оглянулась Шанти на низкорослика, но не обнаружила того в их шагавшей компании.

– Ёж-поварёш, здесь же был, с гномочкой спорил… И опять подевался куда-то… – прикусила губу Ассоль, поглядывая по сторонам.

– Неужели держаться нас не судьба?! – негодовала женщина кошка, сильно нахмурившись. – Юркий какой, А! Ни дать, ни взять.

– Зная этих гномов, небось, уже пьёт горькую где-нибудь, вон, в ягодном пабе, – кивнул Вильгельм в сторону яркой вывески справа. – Или в таверне «Погребок», – прошёлся он взглядом по ближайшим постройкам и нашёл ещё одну вывеску с изображением в этот раз бутыли вина.

– Бабушка Хильд всегда говорит дедушке Сигизмунду, что «зелёный змей» его до добра не доведёт, – сообщила Лилу.

– Ох, господа, ладно уж, идём искать этого невоспитанного гнома. Даже не сообщает, что отошёл, – покачал Вильгельм головой. – Вы, барон, в одно заведение, – глянул он на Бернхарда, – я – в другое…

– Да погоди ты по пивным шастать, идём туда, – указал рыжий усач совсем на другую вывеску вдаль.

– Туда? Там же какая-то обувная мастерская… «Кошки в сапожках», – чуть сощурив и без того мечтательно полуприкрытый взор своих ясно-голубых глаз, прочёл аристократ-анимаг.

– Ага, обувная… – фыркнул Берн. – Где на продавщицах из одежды одни сапоги. Бордель это, увеселительное заведение с раздевающимися танцовщицами да с койками на втором этаже. Я, в отличие от тебя, в Селестии никогда не бывал, и то соображаю, что к чему… – направился он в сторону бурого высокого здания с красивым балконом на втором этаже и ровной двускатной крышей над ним.

– В Аргусе такое же заведение видела, – припомнила Шанти. – Кажется, у кого-то их целая сеть раскинута по всем имперским городам… Какое ж название мерзкое!

Она и остальные остались ждать снаружи, уже вскоре узрев, как и Берн, и немного зардевшийся анимаг возвращаются на улицу. А их догонял, держа в руках курточку и спешно застёгивая пуговицы рубашки под горлом, Аргон, ворча вслед мужчинам, какие, мол, они негодяи: вытаскивать его из постели, когда он уже трёх девиц оплатил и комнату на пару часов.

– Что вам покоя-то нет, что я по девушкам шастаю! – возмущался цверг. – Ленивцы окаянные!

– Может, «ревнивцы»? – уточнила у него Шанти.

– Нет уж, ленивцы! Не ленились бы, тоже бы там девиц охмурили себе и не мешали жить! – заявил музыкант.

– Если уж мы договорились действовать заодно, надо держаться вместе, – напомнила ему цыганка.

– Во-первых, ничего мы не договаривались, правильно я говорю? – покосился цверг на Бернхарда. – Во-вторых, вы собрались искать таскарца, с которым у меня была сделка за продажу книг! А вы меня тогда из города вытащили, как сейчас из борделя! Я вам мешок, что ли, таскать меня туда-сюда вечно? Вы б видели тех красоток! Одна рыжая, зеленоглазая, другая – блондинка с пышной грудью… – вздыхал Аргон.

– У нас не особо-то время есть, чтобы он книги продавал… – пробубнила Ассоль.

– Да его отпустишь торговать – он снова в бордель! – посмеялась Шанти. – Ни дать, ни взять. Глаз да глаз за ним нужен. Луна покинула знак Мантикоры, но вошла в знак Кентавра. А что это значит? Стремительное непостоянство, вечно в движении, ворох событий, который накатывается кубарем на всех с первым месяцем зимы. Начиная от уборки снега, который пока не выпал, – заметила она, подняв глаза к небу, – заканчивая прочими хлопотами.

– Бегали у нас где-то в предгорье кентавры-переселенцы, – хмыкнул Аргон. – Кобольдов шпыняли, молились своему Кернунну, деревянных идолищ мастерили, да всех их Тор молниями с небес поразил, сжёг и лесок, и хижины, пепел один от кентавров остался… Но мы за них складно молились!

– Лучше б тушить помогли пожар, – с укором произнесла цыганка.

– Ага, ты в ту грозу, хвост поджав, сама бы забилась под лавку и носу на улицу б не высунула. Просто строить из камня надобно, а не из дерева! – задрал кверху палец гном. – Берегите природу, мать вашу! В наш монастырь молния сколько б ни била, ему хоть бы что. Ну, почернел где-то выступ на башне, ну черепица потрескаться могла кое-где, да спешно её из глины лепили да заменяли. У нас такие верхолазы были! Обвешались тросами, взяли «кошки»… – имел он в виду некие цепкие приспособления для подъёма по скалам или вот по высоким каменным строениям.

– Кошки?! Ты кого это здесь кошкой назвал! – зашипела, ринувшись к нему, Шанти.

– Эй-ей-ей, кисонька! – отпрыгнул тот. – Нечего гномов из барделей вытаскивать, о помощи никто не просил. Моё законное лево, между прочим! Век пива не видать! – недовольно заявил Аргон.

– Чего? – скривила кошачьи губы цыганка.

– Право на «лево», – уточнил гном.

– На «лево» ходят, когда есть постоянная пассия, – фыркнула женщина-кошка.

– Ну, так у меня б каждая была «постоянная», если б не душа барда, несущая к приключениям, и не вы, непоседы, коим на месте никогда не сидится. Вот и путешествуем! – ответил Аргон.

– Бабник есть бабник, – закатила цыганка глаза. – Ладно стелешь, ублажаешь, а после ночи – поминай, как знаешь. Охмуряешь красавиц сладкими фразочками, ух и хитрюга!

– А может, ей и не нужны никакие отношения! Каждой из них! Особенно девицам из борделя уж точно! – насупился гном, сложив на груди руки. – Главное, всем хорошо! Было… пока эти двое из дворца, одинаковы с торца не появились… – бросил он недовольный взгляд на анимага и усача. – Сами-то что? Не женаты, вот и завидуют. Тоже не прочь поразвлечься, да не знают, как к красавице подойти. Напишу вот песню про вас… будете знать! – достал он гитару из-за спины, подёргивая струны. – Наш Бернхард бабник, и Вилли бабник, и цверг наш тоже бабник хоть куда…

– Помню, как-то муж заявил мне: «Ты самая ревнивая из всех, кого я знаю!», – сощурилась Шанти. – Вот так и знала же, что он, кроме меня, ещё там знает всяких да разных!

До центра города так и шли в спорах да разговорах. Кто-то больше молчал, а кому-то всегда было что сказать. Ассоль и Вильгельм больше размышляли над дальнейшими действиями. И если для девушки всё было очевидно: заручившись поддержкой гномочки-чародейки, выдвинуться домой, то ход дальнейшего расследования для анимага пока оставался туманным, перемежаясь различными рисковыми вариациями. Рисковыми потому, что каждая из ниточек могла никуда не привести и ничего толком не дать.

Склад был подорван, что большой плюс. За это Вильгельму, помимо похвалы, пообещали медаль, но нужны были новые доказательства злого умысла против Империи. Одним из вариантов было вернуться в Нерт в усадьбу Шорье, куда поставляют товары. Но там ящики отныне лежать могут вечно после прекращения работы на руднике. Злоумышленников это всё теперь явно вспугнёт, и за этой поставкой те, скорее всего, просто не явятся. Как бы вообще не затаились и не залегли на дно, прекратив на время всю свою деятельность после случившегося… Тогда все нынешние поиски, скорее всего, будут напрасны.

Другим вариантом было вернуться к слежке за данжеоном, куда они с Берном уже дважды ходили. Но и там всё опустело. Камеры, в одну из которых залез как-то безликий, встав в молитвенную позу, теперь не содержали в себе никого. Усач решил, что их могли вывезти на другие рудники, в том числе и на каменоломню, куда отправляют каторжников. Именно это обстоятельство всё ещё удерживало Вильгельма в компании Ассоль и всех остальных.

Вот только девушка после встречи с братом рвалась не к отцу, а, в первую очередь, на место его последнего ритуала. Тратить на это путешествие время анимагу не сильно хотелось, но вежливость и воспитание брали верх, так что он не поторапливал своих спутников, а проявлял сколь мог своё терпение. Но переживал, что перед отправкой в дорогу теперь они собрались ещё и таскарца предупредить о готовящемся покушении и потенциальной охоте за его головой. Это всё тоже могло вылиться в трату драгоценного времени. Но спасение чужой жизни всё же было довольно весомым аргументом, чтобы решению большинства аристократ не противился.

Наконец они дошагали до самого крупного из столичных трактиров – «Царские палаты». Убранство и вправду здесь было роскошным. По большей части, на самом деле всё представляло собой имитацию: крашеные гранёные стекляшки вместо самоцветов в колоннах из белого мрамора, дешёвая позолота в барельефах стен и объёмных узоров окон. Сочетание светлых тонов делали пространство будто бы больше. Заведение изнутри выглядело просторнее, чем казалось снаружи. Иллюзия достигалась благодаря игре света и отражающим поверхностям, а также грамотно подобранной гамме.

Было и вправду ощущение обеденного зала эдакого дворца. Особенно для тех, кто там никогда не бывал и мог себе лишь навоображать нечто такое. Блестел здесь даже отполированный пол. Ассоль отметила, что шагает по крупным и гладким плитам, в которых можно рассматривать красочные фрески и узорчатые капители колонн со сверкающими позолотой завитками-валютами, декорированным эхином со сложным и симметричным узором, переходящим прямо на орнаменты потолка вокруг красочных изображений. А те собой представляли созвездия: мантикора, минотавр, василиск и все прочие, занимавшие рисованное небесное пространство над головами посетителей.

Внутри оказалось довольно-таки многолюдно. Простые посетители теснились вдоль периметра, сидели по краям у стены, обедая, выпивая, обсуждая что-то своё. Ближе к центру на каких-то столах стопками были сложены книги, за другими, развернув все стулья в сторону гостя, сидели хозяева лавок и представители знати, слушая то, что смуглый господин им рассказывал.

Позади него виднелись вооружённые таскарцы – то ли свита, то ли охрана, но заняты больше они были разговорами меж собой и лишь редко поглядывали на визиря в роскошном, вышитом каменьями, наряде. Справа и слева от компании вошедших тоже травили байки своим друзьям разные мужики.

– Она ему: может, вы вежливо отвернётесь? А он ей в ответ: нет, я, пожалуй, вежливо посмотрю, – расхохотался один усач, подняв кружку кваса под гогот своих приятелей.

– Вспомнилось, как мне племянник тоже случай рассказывал, – поддержал немолодой и черноволосый крепыш за тем столиком. – Вышел он в море с дедом своим и его приятелем. С приятелем деда, а не приятелем племянника, – пояснил он. – Закинули, значится, они сети…

Одиноко сидящая за столиком следом молодая монахиня с нежными чертами лица лишь вздыхала от громкого мужского гогота, шума, бахвальства и оглядывалась назад в поисках каких-нибудь свободных мест поодаль. Таковых не имелось. Ни единого пустого стола. Так что она смиренно пила свой ароматный горячий шоколад, двумя ладошками аккуратно прикасаясь к высокой глиняной пиале, расписанной в густой цветочный узор с пейзажем церкви и мельницы с противоположных сторон.